Никому не позволено причинять тебе боль

Лань Сичэнь ждет в беседке, куда его привел один из учеников ордена, но услышав треск Цзыдянь, быстро уходит. Если орден Юньмэн Цзян подвергается нападению, он не будет просто сидеть сложа руки. Он следует за продолжающимся треском за угол, а затем время замедляется. Ему требуется секунда, чтобы понять, что он видит, и как только осознание ситуации доходит до него, ледяная ярость распространяется по телу. Мадам Юй поднимает руку, явно намереваясь обрушить Цзыдянь на своего сына во второй раз, хотя тот уже стоит на одном колене, поэтому Лань Сичэнь движется быстрее, чем когда-либо в своей жизни. Он все еще слышит тяжелое дыхание и умоляющее «не надо», которое Цзян Чэн произносит сквозь стиснутые зубы, а затем Цзыдянь снова взмывает в воздух. Лань Сичэнь ловит его в свою руку, позволяет концу обернуться вокруг его предплечья. Затем он просто удерживает кнут, потому что никому, никому не позволено причинять боль Цзян Чэну. И уж тем более женщине, которая называет себя его матерью. — Ты! — кричит она и пытается оттащить Цзыдянь назад, но Лань Сичэнь не дает ей больше шанса причинить вред сыну. Краем глаза он видит, как Цзян Чэн поднимается на ноги, шатаясь и спотыкаясь, и ярость внутри становится только холоднее. Цзян Чэн, спотыкаясь, оказывается достаточно близко, чтобы схватить Лань Сичэня сзади за одежду, и даже не глядя, Цзэу-цзюнь чувствует, как тот дрожит. Он хочет повернуться и спрятать его в объятьях, но не осмеливается встать спиной к мадам Юй, не сейчас, когда она все еще смотрит на сына таким взглядом. — Не делай этого, — шепчет Цзян Чэн. Голос дрожит почти так же сильно, как его руки, и сердце Лань Сичэня болезненно сжимается в груди. Он вспоминает, каким расслабленным и почти счастливым всегда казался Цзян Чэн в Облачных глубинах, и каким маленьким и испуганным он был сейчас, и тут же решает, что не позволит Цзян Чэну остаться здесь. И если ему придется украсть его, пусть так и будет. — Цзян Чэн — близкий друг и верный союзник нашего ордена, и я не позволю вам обращаться с ним подобным образом, — холодно говорит Лань Сичэнь и наслаждается тем, как расширяются глаза мадам Юй. Она может быть и известна как свирепый воин, но Лань Сичэнь имеет собственную репутацию, и молодость на его стороне. Если ему придется сражаться, а он будет сражаться, если она не отступит, он уверен, что сможет победить. Цзыдянь все еще потрескивает вокруг его запястья, но боль терпима, по крайней мере, сейчас, и он наслаждается тем, как мадам Юй пытается вернуть кнут, но безуспешно. — Близкий друг, — выплевывает она, бросив угрожающий взгляд на сына, вызывая внутри новую волну ненависти у Цзэу-цзюна. Лань Сичэню не нравится, на что она намекает, и ему уж точно это не интересно. — Только не говори мне, что ты такой же обрезанный рукав, как твой брат, — продолжает женщина, снова глядя на Лань Сичэня, и он с трудом сохраняет остатки самообладания. Нет ничего постыдного в том, чтобы быть влюбленным в мужчину, и если она снова оскорбит его брата, он покажет мадам Юй ее место. — И не думай, что я позволю тебе стать таким же неправильным и извращенным, как этот ублюдок, — шипит она на Цзян Чэна. Цзэу-цзюнь стискивает зубы так сильно, что раздается слабый треск. Он не позволит Цзян Чэну оставаться здесь ни на секунду дольше. — Нет ничего, что вы могли бы разрешить или запретить нам, — выдавливает Лань Сичэнь. Голос звучит убедительно спокойно, и он наконец роняет Цзыдянь. Его первоочередная задача — вытащить Цзян Чэна отсюда прямо сейчас. Он поворачивается к нему, демонстративно разворачиваясь спиной к мадам Юй и нежно берет его руки в свои. — Мне жаль, — выдыхает Цзян Чэн, не встречаясь с ним взглядом, а Лань Сичэнь просто хочет обнять его, хочет держать рядом, защищать и любить, если он позволит, но пока не время для этого. Сначала он должен забрать его отсюда. — Ты в порядке? — он спрашивает, потому что Цзян Чэн получил удар от Цзыдянь, который поставил его на колени. Если Цзян Чэн тяжело ранен, то Лань Сичэнь должен позаботиться об этом в первую очередь. Он удивляется, увидев слезы в глазах напротив, и борется с желанием вытереть их большим пальцем. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Цзян Чэн вместо того, чтобы ответить на вопрос, и трет рукой глаза, прежде чем слезы успеют упасть. — Жалкий, — говорит мадам Юй и дрожь пробегает по спине Лань Сичэня, когда он слышит отвращение и пренебрежение в ее голосе. Если бы он знал, что она так обходится с сыном, он бы давно пришел и забрал его. — Я здесь, чтобы увидеть тебя, — мягко говорит Лань Сичэнь, полностью игнорируя мадам Юй, и его сердце падает, когда Цзян Чэн пытается убрать свою руку. — Тебе следует вернуться в Облачные глубины, — бормочет он и снова отводит взгляд. Лань Сичэнь видит, как остро Цзян Чэн все еще воспринимает присутствие мадам Юй за его спиной, и немного смещается, чтобы вернуть внимание на себя. — Да, нам следует, — говорит он и видит, что Цзян Чэну требуется несколько секунд, прежде чем он понимает сказанные слова. — Что? — Ты пойдешь со мной, — говорит ему Лань Сичэнь и проклинает себя, когда Цзян Чэн съеживается. Он не хотел, чтобы это прозвучало, как приказ. — Если ты хочешь, конечно, — добавляет он и слегка улыбается, чтобы прошлая фраза действительно не напоминала приказ. — Он не пойдет, — отвечает мадам Юй вместо сына, и Цзян Чэн опускает голову, как будто это поможет ему избежать ненависти матери. Лань Сичэнь никогда не хотел ударить человека по лицу так сильно, как сейчас. Он знает, что его вмешательство вызовет инцидент, независимо от того, заберет он Цзян Чэна с собой или нет, но он помнит встревоженный взгляд Вэй Усяня каждый раз, когда он говорил о Цзян Чэне, помнит, как осторожно Цзян Чэн ходил и разговаривал первые несколько дней, когда прибыл в Облачные глубины, и ему все равно. Пусть будет инцидент. Когда он объяснит все своему дяде, он не отошлет Цзян Чэна. Они все будут рады помочь защитить его. Нет ничего более отвратительного, чем ненависть и насилие, когда люди должны любить и защищать своих детей. — Цзян Чэн, — тихо говорит Лань Сичэнь и возвращает его внимание к себе. — Ты хочешь пойти со мной? Цзян Чэн, кажется, на мгновение задумался, и Цзэу-цзюнь терпеливо ждал его ответа. — Да, — наконец выдыхает он, и ярость внутри Лань Сичэня немного утихает, хотя сердце все еще разрывается от отчаяния в его голосе, — пожалуйста, не оставляй меня здесь, — продолжает Цзян Чэн и снова хватает Лань Сичэня за одежду, как будто тот просто уйдет, если он его отпустит. Как будто Лань Сичэнь мог когда-нибудь уйти от него. — Я не буду, — обещает он и наконец осмеливается обнять его, прижимает к груди, одной рукой надежно обнимая за талию, помня о его, без сомнения, нежной спине. Цзян Чэн прижимается еще ближе, пряча лицо в груди Цзэу-цзюна, и Лань Сичэнь на мгновение прижимается губами к его волосам. — Теперь все в порядке, — обещает он ему, потому что так и будет, он позаботится об этом, а затем мягко и с сожалением разрывает объятия, хотя его рука все еще придерживает Цзян Чэна за талию. Лань Сичэнь больше не хочет его отпускать. — Пойдем. Тебе что-нибудь нужно? Цзян Чэн секунду колеблется, а затем его рука тянется к Саньду за поясом. Когда он чувствует меч, то качает головой. Лань Сичэнь облегченно вздыхает, потому что он действительно больше не хочет давать мадам Юй возможность причинить боль сыну, будь то действия или слова. — Ладно, — говорит он и уводит их подальше от женщины, желая увеличить расстояние между ней и сыном, прежде чем они встанут на мечи. Волосы на шее Цзэу-цзюна встают дыбом еще до того, как он слышит треск Цзыдянь, и мстительная ярость возвращается. Он никогда не испытывал столько ненависти к одному человеку. Лань Сичэнь оборачивается, отклоняя удар Цзыдянь мечом, а затем крепче обхватывает Цзян Чэна, когда тот пытается уйти от него. Он знает, что делает Цзян Чэн, знает, что он просто пытается защитить его, но он не может поверить, что мадам Юй так глубоко проникла в сознание сына, что тот искренне думает, что остаться здесь будет лучше для всех. Он снова притягивает Цзян Чэна к себе, не позволяя ему отойти, и все это время смотрит на мадам Юй сверху вниз. Он хочет, чтобы она снова напала, потому что ему не терпится дать ей почувствовать собственное оружие, но она, должно быть, что-то заметила в его взгляде, потому что усмехнулась и наконец отстранила Цзыдянь. — Прекрасно. Тогда забирай его. Он все равно ни на что не годен. Лань Сичэнь сжимает челюсти, и ему приходится сделать глубокий вдох, прежде чем он может сказать что-то ровным голосом. — Тут вы ошибаетесь, — говорит он ей и тут же отворачивается. Он видит пристыженное выражение на лице Цзян Чэна, и он не позволит ему даже на секунду подумать, что он того же мнения о нем, как его мать. Он дарит успокаивающий поцелуй ему в лоб, хочет, чтобы Цзян Чэн знал, что нет ничего, что мадам Юй может сделать или сказать, что хоть как-нибудь уменьшит ценность Цзян Чэна. Затем он наконец уводит его прочь от этого ужасного места.

***

Лань Сичэнь смотрит на бледное лицо Цзян Чэна, на его все еще дрожащие руки и решает, что, вероятно, будет лучше, если он будет нести их обоих на своем мече. Он спас Цзян Чэна от гнева и оскорблений матери не для того, чтобы тот упал со своего меча, потому что был слишком потрясен, чтобы летать на нем. Лань Сичэнь надеялся, что они в ту же ночь доберутся до Облачных глубин, но нести двух человек на одном мече — это более утомительно, чем он думал, и решает, что, возможно, Цзян Чэн нуждается в ночном отдыхе, прежде чем он столкнется со своим обеспокоенным братом и семьей Цзэу-цзюна. Прежде чем им придется объяснять, что произошло. Поэтому он спускает их вниз и тянется к Цзян Чэну, как только они оба оказываются в безопасности на земле. — Как твоя спина? — он хочет знать, готовый развернуть Цзян Чэна и самостоятельно проверить повреждения, когда тот делает шаг назад. Живот Цзэу-цзюна скручивает от беспокойства. — Я должен вернуться, — говорит он, и Лань Сичэнь задается вопросом, осознает ли Цзян Чэн, что его голос дрожит. Он хмурится, потому что еще в Пристани лотоса тот согласился уйти. — Ты хочешь вернуться? — осторожно спрашивает Лань Сичэнь и вздыхает с облегчением, когда Цзян Чэн качает головой. Лань Сичэнь хочет плакать, потому что Цзян Чэн всегда был слишком хорошим и благородным. Он хочет вернуться, чтобы защитить Лань Сичэня и Гусу Лань, хочет защитить их от гнева мадам Юй, взяв его на себя. Цзэу-цзюнь понимает это, но он не позволит. Гусу Лань может постоять за себя, а мадам Юй может закатывать истерику сколько угодно, они не вернут ей сына. Лань Сичэнь скорее покинет свой орден и отправится путешествовать по миру с Цзян Чэном в роли бродячих заклинателей, чем позволит этому случиться. — Тогда не надо, — говорит он, — пойдем со мной. Мы защитим тебя, — обещает он, потому что они защитят. Глаза Цзян Чэна на мгновение смотрят в никуда, но прежде чем Лань Сичэнь успевает спросить, прежде чем он сможет по-настоящему обеспокоиться, Цзян Чэн произносит: — Правила... — однако Лань Сичэнь не дает ему закончить. — Не беспокойся о них, — произносит он, удивленный тем, что именно к этому вопросу обратился мужчина. — Как я могу не беспокоиться? Я знаю их, Лань Сичэнь. Я не гожусь для вашего ордена. Цзэу-цзюнь закрывает глаза, позволяя себе еще одну секунду безграничной и неподдельной ненависти к мадам Юй. Он хочет сказать Цзян Чэну, каким совершенным он будет для ордена Гусу Лань, что они не нарушат ни одного правила, независимо от того, останется ли он в Облачных глубинах, чтобы учиться, или придет в гости, но он не уверен, что Цзян Чэн его послушает. — Если Вэй Усянь может жить в Облачных глубинах, то и ты можешь, — мягко говорит он вместо этого, и его сердце почти разрывается от обнадеживающего взгляда на лице Цзян Чэна. — Мой брат ... он у вас? — он хочет знать, и голос Цзян Чэна снова дрожит, а пальцы подергиваются от желания протянуть руку. Если Цзян Чэн скучает по Вэй Усяню хотя бы вполовину так же сильно, как Вэй Усянь скучает по брату, то удивительно, что он не требует, чтобы они отправились прямо сейчас. — Уже несколько недель. — И Лань Цижэнь позволяет? — спрашивает Цзян Чэн, и Лань Сичэнь ценит усилия, которые тот прилагает, чтобы пошутить об этом, потому что он может сказать, что Цзян Чэн на самом деле не хочет шутить прямо сейчас. — Возможно, он не самый большой поклонник Вэй Усяня, но даже он понимает, что лучше не быть против партнера Ванцзи по совершенствованию, — отвечает Лань Сичэнь, упуская, какой борьбой это было для Ванцзи и Вэй Ина, чтобы получить согласие Лань Цижэня. Он не позволит своему дяде так же пренебрегать Цзян Чэном. — О, — выдыхает он, и Цзэу-цзюнь с ужасом наблюдает, как его лицо бледнеет, как он сгибает плечи, становясь меньше и отстраняясь. — Он не упоминал об этом в письмах, которые посылал моему отцу. Лань Сичэнь сразу понимает, что Цзян Чэна расстраивает не отсутствие информации, а письмо к отцу, и грустно улыбается ему. — Он не хотел, чтобы у тебя были неприятности, — осторожно говорит он и проклинает себя. Вэй Усянь уже говорил ему это раньше, когда Лань Сичэнь спрашивал, должен ли он принести Цзян Чэну письмо, прежде чем отправиться в Пристань лотоса, и хотя это показалось ему странным, он не стал расспрашивать дальше. Он должен был это сделать. Ему следовало прислушаться к Вэй Ину. Он должен был прийти за Цзян Чэном раньше. — Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, — бормочет Цзян Чэн и, дрожа, плотнее закутывается в свою мантию. Лань Сичэнь почти готов спросить, о чем он сожалеет, когда понимание приходит к нему. Цзян Чэну стыдно, что его увидели в таком положении. Лань Сичэнь хочет сделать много вещей: обнять его, прижаться долгим поцелуем к виску, вернуться, чтобы сразиться с госпожой Юй, но все, что он делает — это снимает собственную мантию, чтобы накрыть ей Цзян Чэна. — Я просто рад, что успел вовремя, — отвечает он, хотя на самом деле это не так, потому что Цзян Чэн успел получить травму, но Лань Сичэнь не позволяет себе сейчас думать об этом. Цзян Чэн вцепился в мантию, плотнее закутываясь в нее и зарываясь лицом в складки. — Я не знаю, что теперь делать — смиренно признается он, обращаясь больше к мантии, чем к собеседнику рядом, и Лань Сичэню больно от того, как потерянно звучит его голос. — Ты пойдешь со мной домой, — решительно произносит он. — А потом ты останешься. Цзян Чэн с надеждой поднимает взгляд на Цзэу-цзюна, однако в нем все еще читается нерешительность. — Но надолго ли? — спрашивает он тихим испуганным голосом, и Лань Сичэнь задается вопросом, что же сейчас происходит в голове у Цзян Чэна. Неужели он действительно думает, что Лань Сичэнь отошлет его, что он устанет от него и вышвырнет вон? Эта мысль не нравится Лань Сичэню, и он полон решимости показать Цзян Чэну, что с ним все в порядке, что его любят, обожают и приветствуют так много людей. На это потребуется время. — Так долго, как ты захочешь, — говорит он и нежно обхватывает ладонью щеку Цзян Чэна, заставляя себя остановиться, вместо того чтобы притянуть его к себе и поцеловать, как он хотел уже давно. — У тебя всегда будет место рядом со мной. Цзян Чэн тает в его руке, поворачиваясь щекой к ладони и тихо вздыхает. — Хорошо.