Роза в формалине

Этой ночью Ирене не могла заставить себя уснуть. Три банки энергетика, выпитые за день, шум машин за окном, громко сопящая под боком девушка – ничто из этого не являлось причиной её бессоницы. Кажется, что с каждым днём Феррейро становилась всё слабее, и никакие волны случайных связей так и не сумели обточить острые края осколков. Осколков её разбитых чувств. Ровно полгода прошло с того момента, как разрушились воздушные замки, что она впервые позволила себе построить только рядом с Тамарой. В их отношениях не было расстояния, нездоровой ревности и даже консервативных взглядов родных. Просто в самое тяжёлое время они сдались, опустили руки, позволяя всему, что связывало их, рассыпаться в мелкую крошку. Эта чёртова стекловата до сих пор под кожей. Нынешняя пассия, Сара, обнимала блондинку за талию, уткнувшись носом в её шею. Правда, спокойствия и уюта, что царили в душе тем тёплым апрельским утром, когда Ирене конфисковала у своей возлюбленной первую футболку, она не ощущала и близко. Это можно было бы списать на более романтичное время года, но нет. Виной всему кража пульсирующего сокровища с горячей кровью из её груди, где до сих пор можно было нащупать зияющую дыру, скрытую от посторонних глаз. Пустоту под рёбрами разглядели бы только те самые каре-зелёные омуты, в которых Феррейро по сей день тонула, словно в болоте. Вспоминая то, какими взглядами они обменивались в своё время на съёмочной площадке и вне павильонов, девушка мысленно радовалась, что теперь им не приходится пересекаться так часто. Рени. Именно так называла её Рончесе, когда они просыпались в объятиях друг друга, встречая всё новые и новые дни вместе. Но летом всё исчезло вместе с прозвищем. Те чувства, самые сильные, самые нежные, такие простые и по-настоящему несовершеннолетние, она всегда будет сравнивать со следующими главами своей жизни. Она искала в чужих руках ту же защиту, что и в руках Тамары, но не находила её. Искала тот трепет, что согревал изнутри и пускал дрожь по телу, когда её лицо обхватывали знакомые ладони, а затем на него сыпались мягкие поцелуи, – не находила. Она не находила ничего. Осторожно соскользнув с кровати, чтобы не разбудить Сару, светловолосая прошла на кухню, мельком взглянула на часы – 03:17 – и подкурила сигарету. – Рени? – сонный хрип на том конце провода заставил сердце пропустить удар. – Ты чего звонишь? У тебя всё в порядке? – Нет, – девчонка старалась разговаривать как можно тише, – вообще не в порядке. Она не должна была звонить своей бывшей посреди ночи только для того, чтоб сказать: – Я люблю тебя, Тами. Она отпила немного воды из стакана, снова затянулась терпким сигаретным дымом, из-за запаха которого аргентинка всегда кривилась и отказывалась целоваться, пока её девушка не проветрится или не бросит курить. Но бросить курить не получилось. Получилось бросить только друг друга. – Я знаю. – Просто мне было очень нужно сказать об этом, – как ни странно, но голос даже не дрогнул. – Я не хочу драмы и не пытаюсь напомнить о себе, ладно? Ты и так обо мне вспоминаешь, я уверена. И я не пьяная. – Я знаю. – У меня сердце иногда болеть начинает, когда я о тебе думаю. Реально физически болеть, понимаешь? – Да. – Я пытаюсь выбросить всё из головы, но мне вечно что-то о тебе напоминает. Чувствую себя идиоткой. Даже на розы смотреть не могу. Тамара дарила ей розы. Каждую неделю, как только один букет увядал, она приносила новый. Белые, розовые, жёлтые, даже синие, но любимым оставался классический красный цвет, такой же яркий и насыщенный, как их чувства. Сами розы – символ чистой любви. – Рени... – И я не просто от тоски позвонила. Вспоминают о бывших спустя пару месяцев после расставания, а я тебя уже полгода отпустить не в состоянии. – Рени... – Короче, я всё сказала. Люблю тебя. Ирене быстро положила трубку, чтобы Рончесе не успела ответить, и откинула телефон на дальний край стола, зарываясь рукой в волосы. Сердце вылетало через горло, по щекам текли слёзы, а пальцы обжигала тлеющая сигарета. Ничем хорошим её поступок не закончится, да и камень с души не упал. Очень глупо. Ей нужно остыть, успокоиться, забыться. Но не забыть. Закупорить свои чувства в бутылке, оставить на полке, как сувенир, и изредка смотреть на них. Так пускай же застынет её любовь, прекрасная и бездыханная, словно роза в формалине.