The last air

24 октября, 10:26, Нью-Йорк, квартира Роджера Уотерса. Телефонный звонок. Цок-цок, каблуки по полу. К стационарному аппарату подходит блондинка в розовом халате. - Слушаю. - Доброе утро, могу я услышать мистера Роджера Уотерса? - Кто его спрашивает? - Его коллега. По срочному вопросу. - Подождите, я передаем ему. - Конечно. Жду. Цок-цок, блондинка пошла в кабинет. Роджер сидит за столом, рисует что-то на листке бумаги, переводит взгляд на экран компьютера, прикидывает что-то в уме, продолжает терзать листок. - Роджер, тебе звонят. - Кто? - Коллега. - Половина тех, кто пытался общаться со мной, считают себя моими коллегами, - не отрываясь от листка. - Если бы я придерживался их мнения, на собственные дела у меня не оставалось бы времени. - Он сказал, срочный вопрос. Роджер, мне кажется, тебе стоит поговорить с ним. Роджер пристально смотрит на нее поверх очков, потом со вздохом снимает их и кладет на стол. - Исключительно ради тебя. 10:34, там же. - Слушаю. - Мистер Роджер Уотерс? - Да. - Меня зовут Том Петти. Может быть, вы слышали про меня. - Может и слышал. Роджер слышал. Но сейчас он раздражен из-за того, что его оторвали от работы, и вполне мог бы "возможно знать" даже Боба Дилана. - Я приятель вашего друга, Джима Лэдда. Его-то помните? - Если я и жаловался на память, то явно не вам. Помню, конечно. Но какое он имеет отношение к вашему звонку? - Самое прямое. Вы ведь занятый человек и, наверное, не в курсе наших ЛосАнджелесских новостей. Дело в том, что Джима увольняют с КЛОСа. - Как?! Роджер сел бы, если бы и так не сидел. Уволить Джима Лэдда с КЛОСа, радиостанции, которой он отдал больше двадцати лет жизни, для которой он сделал... Все, что мог. Звучит так же абсурдно, как уволить Рея Брэдбери из литературы, или его, Роджера Уотерса, из рок-музыки. - Волевым решением высшего руководства. - Послушайте, мистер... - Можно просто Том. - Послушайте, мистер Просто Том. Это ужасно, конечно, но при чем тут я? - Завтра его последний эфир на этой волне. Может, я не прав, но мне показалось, если бы вы позвонили ему... Ему это важно. - Логичностью изложения вы не страдаете. - Мистер Уотерс... - Мистер Просто Том. Я все-таки повторю свой вопрос - при чем тут я? - Джим считает вас своим лучшим, самым близким другом. Так, как он относится к вам, он не относится больше ни к кому. Нужны еще причины? Роджер прикрыл глаза. - Мне позвонить во время эфира? - Как вам удобней. - Подождите минуту. - Жду. А что сделал бы Джим в такой ситуации? Что вообще стоит делать? А сам ведь не сообщил... - Мистер... - Я Том. Зовут меня так. - Ладно. Том, во сколько начало эфира? - В девять вечера по местному времени. Продолжительность три часа. - Вы будете там завтра? - Да. - Сможете проводить меня до студии? Инкогнито? - Э... Пожалуй, да. - Напомните адрес. Я прилечу в ЛА. 11:02, там же. - Когда прилет? В семь вечера по местному времени? Ок. Один билет в первый класс. На имя Роджера Уотерса. Ок. 13:42, там же. - Ты полетишь один? - Я ненадолго. На один день. - Тогда почему ты не заказал сразу и обратный билет? Роджер задумался. Ручка замерла над новым, чистым листом. - Я не знаю, сколько часов продлится этот день. Не волнуйся. В любом случае, я ненадолго. Просто это важно. - Я поняла. - Спасибо. 25 октября, 19:16, Лос Анджелес, аэропорт. - Мистер Просто Том? - Мистер Уотерс... - Шучу. Я в аэропорту. Джим в курсе, что я... - Если вы ему не сказали, то нет. - Я не сказал. - И я не скажу. Роджер натянул на голову капюшон фирменного «стенковского» худи, чем вызвал еще большее количество подозрительных взглядов, и направился к стоянке такси. 21:08, Лос Анджелес, в такси. - Эфир начался. - Я уже догадался. Город стоит в пробке. - Это ему свойственно. - Водитель, включите радио. - Любое? - Нет... Том, какая волна? 95 и 5 фм. Да, спасибо... Черт побери! - О, уже услышали? Я прям сразу про вас подумал. У Джима неплохой вкус, неправда ли? - Мистер Просто Том, хочу вам напомнить что, я надеюсь, через час мы с вами увидимся. - Понял, заткнулся. Короче, жду вас. А удивленный водитель пытался соотнести реплики странного пассажира с надписью «Trust us» на худи и доносящуюся из динамиков незнакомую ему композицию «The powers that be». 23:07, Лос Анджелес, на улице, перед зданием, в котором находится студия радио КЛОС. - У вас ужасный город, - сообщил Роджер подошедшему к нему человеку. - Не ужаснее Нью-Йорка, - ответил тот. Человек носил джинсы и кепку, а так же бороду и длинные волосы. А под мышкой держал старое радио, на данный момент играющее «кое-что из Джона Леннона». - Рад, что вы все-таки доехали, - он протянул для рукопожатия свободную руку. - Не поверите, но я тоже. Кстати, по-моему, я вас где-то видел. - О, и не только вы. Знаете, абы кому ваш телефон бы не дали. - Кстати, да. Откуда он у вас? - Долгая история, давайте, я вам ее потом расскажу? Сейчас немного не до того. Пойдемте внутрь. И, если вас не затруднит - снимите капюшон. 23:24, Лос Анджелес, студия радио КЛОС, коридор. - Совсем один? - Том с подозрением смотрел на стоящего перед ним человека. Роджер, глядя поверх его головы, смотрел с еще большим подозрением, но черные очки скрадывали большую часть эффекта. - Даже звукорежиссера попросил уйти. Сказал, сам справится. Все трое покосились на радиоприемник, по-прежнему что-то тихо бормочущий у Тома из под мышки. Судя по всему, справлялся. - Дверь запер или просто закрыл? - Том продолжил допрос, знаком попросив Роджера помолчать хотя бы немного. - Похоже, просто закрыл. Роджер вытащил приемник и сделал чуть громче. Все прислушались. «С вами все эти годы. Вы прослушали лучшее, что было написано за это время, а сейчас». Роджер сунул приемник обратно Тому и решительно взялся за ручку двери. - Тогда я пошел. Остановить его не успели. «Я бы»... - Хотел... Услышав щелчок замка, Джим поднял голову, и слова застряли у него в горле. Роджер медленно снял очки, Джим так же медленно надел свои. - Я бы хотел поставить одну песню. Мою последнюю песню на этой волне. Осталось полчаса до конца эфира. Сорок лет ты ставишь музыку для других. Иногда - для себя. А сейчас ты можешь просто взять и поставить одну песню для одного единственного человека? Который каким-то чудом возник перед тобой, именно тогда, когда его не ждали, но когда он нужен больше всех? Пальцы уже набирают название. Как раз хватит до конца эфира. - Pink Floyd, - Роджер смотрит с подозрением и недоумением. - Shine on you crazy diamond. Его глаза расширяются. - Выключи микрофон, - одними губами шепчет он. Джим согласно кивает и нажимает кнопку. - Роджер, - облегченно выдыхает он, словно за последнюю минуту забыл, как дышать. - Какими судьбами, откуда? Как?! - Рассказали, - пожимает плечами Роджер, деловито закрывая дверь на защелку. - Я довольно занят, чтобы узнать эту новость. Но не настолько, чтобы не приехать, узнав ее. Почему ты сам не сказал? - Я никому не говорил. Все узнали сами. Роджер непроизвольно прислушивается к музыке, считая такты. - Интересно, кто сообщил тебе. Не надо, не говори. Не имеет значения. Спасибо, что приехал. Джим встает и подходит к нему ближе. Смотрит в глаза сквозь прозрачные стекла очков и порывисто обнимает. Роджер сочувственно хлопает его по спине. И в памяти всплывает фраза Петти: «Так, как он относится к вам, он не относится больше ни к кому». - Не за что. Но, какое они имели право? Как они посмели тебя уволить? Джим нехотя отпускает его и возвращается в свое кресло. - Мне предстоит еще, как минимум, пара интервью. В которых мне зададут эти, и еще много других вопросов. - У тебя и сегодня уже спрашивали. - А, ты слушал? - Я очень долго ехал из аэропорта. Но ведь то, что ты скажешь им, и то, что можешь сказать мне - это совсем разные вещи. - Я бы предпочел сейчас ничего не говорить никому. Надо обдумать. Еще немного. Роджер кивнул. Теперь к музыке прислушивались оба. Роджер по-прежнему отсчитывал такты, а Джим думал о том, почему и кому Роджер написал эту песню. Нашел момент, конечно. - Помолчим? - Нет, почему же. Если тебе есть, что сказать - ты можешь говорить. Роджер немного подумал. - Много лет я думал, что надежда потеряна, - тихо начал он. - Пять лет назад я понял, что она потеряна навсегда, - он скривился, словно от боли. - А еще я понял, каким был дураком. Потому что нельзя терять надежду, пока мы живы. Ничто не заканчивается, пока не закончилась жизнь. И мы еще покажем им, кто и на что имеет право. Мы еще живы. 23:36 Лос Анджелес, радио КЛОС, служебное помещение. Все сидели и смотрели на Тома Петти. А он смотрел на радиоприемник, словно другого способа услышать то, что происходило в студии, не было. Старый радиоприемник, помнящий еще те времена, когда Пинк Флойд был удивительной новинкой, хрипел и шипел, но старательно выводил экзерсисы Гилмора и Райта. - Сегодня день Флойда? - спросил кто-то. - Кстати, ты кого привел? Он, между прочим, дверь запер. - Тайна, - мрачно ответил Том, не глядя на спросившего. - Но ему можно. 23:39, студия. «Три, четыре». Remember when you were young, you shone like the sun... Роджер подпевал сам себе, скрючившись на стуле в углу студии. Внезапно и невыносимо хотелось курить, он даже знал, что у Джима есть сигареты, но сдерживался. Каждый думал о своем. - Ты специально именно это поставил? - Да. Когда тебя увидел, - ловя взгляд Роджера, Джим опускал голову, но стоило тому отвернуться - снова искоса смотрел на него. - Сначала хотел Echoes. - Невелика разница. - Ты действительно так думаешь? Роджер зажмурился. - Нет. Он считал такты. - Сид слышал, как мы это записывали. Мы постоянно помнили о нем. И не узнали, когда увидели. Он вскочил и широкими шагами заходил по студии, рассматривая аппаратуру и диски невидящими глазами. Come on you raver, you seer of visions, come on you painter, you piper, you prisoner, and shine! Джим не выдержал и тоже встал. Подошел к нему, взял за плечи. - Кажется, мне надо просить у тебя прощения. Роджер усмехнулся. - За это? Джим, ты же даже не представляешь, сколько ты для меня сделал. Не волнуйся. И за произошедшее тоже, я тебя не оставлю. «Так, как он относится к вам, он не относится больше ни к кому». - И за то, что я собираюсь сказать дальше. Бывают такие моменты, когда кажется, что жизнь закончилась. Даже если это не так. Даже если умом ты понимаешь, что это не так. Все равно тянет совершать безумные поступки. - Прости, что в такой момент говорю тебе. Я тебя люблю, Роджер. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть Джиму в глаза, а тот, зажмурившись и наплевав на мешающие очки, прикасается губами к его щеке. «Так, как он относится к вам, он не относится больше ни к кому», - в такт музыке билось набатом у Роджера в голове. Вот, что имел в виду Петти. Вот, что скрывал Джим под быстрыми взглядами и резко обрывающимися фразами. Потому что он не потерял надежды. А сегодня он и так потерял нечто большее. 23:46, служебное помещение. - Целиком поставил? - Это же Джим... - Тихо! 23:49, студия. Роджер усилием воли отсчитывал такты. Сердце билось значительно быстрей. - Осталось десять минут. Шепот получился невнятным - оторваться от губ друг друга внезапно оказалось очень сложно. - Ты помнишь... - Каждую секунду. - Теперь и я, пожалуй, не забуду. Они просто целовались, словно подростки, решившие поставить рекорд. Джим осторожно держал пальцы Роджера в своих ладонях, чувствуя бьющийся на кончиках пальцев пульс и ощущая дрожь. Вот только чью? Роджер считал такты. Раз-два, три-четыре. Nobody knows where you are, how near or how far... Роджер отстранился. - Все в порядке? - Да. Неожиданно просто. Pile on many more layers and I'll be joining you there... - Роджер? Come on you miner for truth and delusion, and shine! Роджер закрыл глаза и шептал слова. - Прости меня. - Ты еще скажи, что больше не будешь. 23:55, служебное помещение. - Осталось пять минут? - Тише. Слушайте. Возможно, на этом радио вы это больше не услышите никогда. 23:59, студия. - Вы прослушали композицию «Shine on you crazy diamond» группы Pink Floyd. С вами был Джим Лэдд. - И Роджер Уотерс. - До встречи на другой волне. Надеюсь, до скорой. Lord have mercy. 26 октября, 00:00, служебное помещение студии радио КЛОС. Все смотрели на Тома Петти, а Том смотрел на дверь. - Так это был Уотерс, - протянул кто-то. Радиоприемник, которому Том убавил громкость, бубнил последние новости. Дверь открылась. - There goes the last DJ!