На грани

Мы возвращаемся в отель далеко за полночь, в сумрачный час открытых ночных клубов и уличных потасовок. Я сижу на заднем сидении нашего мини-вэна, прислонив голову к стеклу, и чувствую тепло привалившегося к моему боку Лео. Тяжёлый день остался позади, усталость навалилась с момента щелчка выключенной камеры, и сейчас всё, чего хочется - свалиться на мягкую постель и утонуть в беспечном забвении. Мы останавливаемся у общежития ровно в пять утра и долго выбираемся, мало помалу собирая себя по частям. Эн опирается на руку Рави, безмолвно принимая его помощь, и с трудом осиливает несколько ступенек парадной. Мне жаль его: он выпил больше всех, и после пробуждения ему будет плохо. Пойманный взгляд Хонбина выветрил напрочь моё сочувствие, мы синхронно направляемся к лифту, одинаково вымотанные ушедшим днём. Хонбин слаб, у него дрожат руки, он почти не пил, поэтому я наливаю ему кружку бодрящего коньяка и заставляю выпить, не обращая внимания на вялые попытки протеста. Алкоголь позволяет ему расслабиться. Я раздеваю его сам: аккуратно снимаю бейсболку, пиджак, майку, узкие штаны, обувь. Хонбин благодарно улыбается, и меня срезает от нежности, когда чувствую мягкое прикосновение его тонких холодных пальцев к щеке. Неожиданно возникает глупое желание побыть девчонкой и поныть о том, как, чёрт возьми, не хватает любви, ведь цинизм съедает и выжигает всё ценностное. Я бы и не хотел верить этому, но веки жжёт раскалённый песок, а запястья скованы кандалами, сделанными слишком уж из тяжёлого железа. Я боюсь, что не выдержу и прямо сейчас сорвусь, завалюсь к Шину и скажу одно уемистое "Хватит", так, что он поймёт по одной лишь интонации. - Кен?.. Я опускаюсь на колени перед Хонбином и прижимаюсь губами к бедру. Его кожа прохладная, бледная, сплошь молочная, и я пробую её на вкус, ведя языком вверх, забывая обо всём на свете. На столе стоит одинокий ночник, и во всём мире существует только эта комната, в полумраке которой я беззвучно плачу, уткнувшись лицом в живот Хонбина, а он гладит меня своими красивыми руками с изумительно холодными пальцами. Я просыпаюсь легко, без будильника. За окном топическое бедствие: деревья гнутся к земле под тяжестью утреннего ливня, а ветер добавляет этому хаосу ещё больше эксцентризма. Я лежу, комфортно примостив голову на плече Хонбина, и бездумно блуждаю взглядом по стене напротив. Знаю, что в соседней комнате уже проснулся Санхёк, и ненавязчиво пытается разбудить Лео, а через комнату вовсю водит пальцем по экрану айпада Эн, звонко смеясь и ловя самые неловкие моменты рэперского сна. Я лениво глажу Хонбина по груди, целую в самую середину и поднимаюсь с кровати. После тёплого гнёздышка комната кажется невообразимо холодной. Ёжась, обхватываю себя руками. Надеваю майку Хонбина, прямо на голое тело, прогоняя прочь остатки холода и чуждости. С маниакальной нежностью зарываюсь носом в ткань, хранящую в себе до одури любимый запах, и забываюсь. Приняв душ, целую только что проснувшегося Хонбина и на целых полчаса забываю о всех назначенных мероприятиях. Тишину идиллии разрывает трель звонка. Чёртов Шину. Холодные пальцы Хонбина срываются с моей талии. Это и есть моё счастье.