ТО «MIRISCH 64» PRESENTS: Toinen matkalaukku. —————————————————————
[Финляндия, село Перайарви, суббота, 23 февраля 2002 года.]
— Che la luna mezzo mare, mamma mia ma maritare… — насыпали волосатые ручищи 6 упаковок сахара в белое ведро. — Figlia mia a cu te dare, mamma mia pensace tu! — лихо наливали они через минуту туда же воду из-под крана. — Oh, mama, la la la la la la, oh, mama, la la la la la la! — стали высыпаться следом в свежий раствор дрожжи. — Террве, Йокке! — внезапно распахнулась дверь нового дома алкаша и на пороге в воняющих маслом валенках возник, кто бы вы думали? Дядя Кессели. — Тьфу ты, чуть обед мне не испортил! — тут же резко обернулся, едва не выронив из рук ведро, Йокке. — Здравствуй, Тойво. — Что, ласкиаинен для тебя до сих пор не закончился? — закурил Кессели. — Киль-ю с запасом наготовил, до сих пор не выпил. — Запасы с Жирного Вторника мы выпили вчера с Сэмппой и Тенмо. — закрыл ведро крышкой Йокке. — Скоро будет готово. — Пойдём-ка, покурим-ка. — достал пачку из кармана Тойво. — Lucky Strike, как с завода вышли! Нормально, Йокке! — Отлично, Кессели! Идём, идём. — поставил на стол ведро хозяин дома и оба тут же покинули помещение, дабы не надымить на всю квартиру, а то точно пришлось бы потом долго проветривать.[Четыре выкуренные сигареты спустя…]
— Что может быть лучше сахарного вина, причём свежего? — осушил залпом стакан браги хозяин дома. — Ооооочень хорошо. — Пастор устраивает лыжный кросс после завтрашней службы в церкви. Ты будешь участвовать? — осушил свой стакан Тойво Кессели. — Вряд ли кто пойдёт: сколько раз уже он пробовал, но никого не было. — Само собой, все после службы по домам разойдутся, да в сауну потом сядут. — покрутил пальцем у виска алкаш. — Он явно не в себе. — Если бы он был не в себе, то фильм «За спичками» из Советского Союза считал бы очень правдоподобным. — предпочёл дать свою точку зрения на этот счёт старый финн. Беседа велась, ведро осушалось, не спеша бухтел телевизор, а оба мужика вскоре были в хлам и несли полный бред. — Ох. — с трудом поднялся Йокке. — Маленько перебрал. — схватился он за стул, с трудом держа равновесие. — И жрать хочется… — Жрать? — с трудом передвигая ноги, взял второй стул дядя Кессели. — У тебя ничего на кухне нет, а магазин закрыт. — Бар, вроде как, открыт! — выдал мысль алкаш. — Там возьмём сосиски с картошкой, да дело с концом! — Отличная мысль! — с трудом передвигая ноги, натянул пальто на себя Тойво. — Раз, два, три! — шатаясь, вышел он на мороз. — Отцы дрались за край родной: умом, мечом, своей сохой! — затягивая гимн, вышел за ним Йокке, закрывая дверь. — Но финнов сердца слышен стук и жив поныне этот звук! — подхватил Кессели; оба, дико шатаясь, с трудом пошли к бару.[Полчаса народных песен, десяти случайных привалов и двух попыток отлить спустя…]
— Терррве, Теймо! — ввалились оба в бар «У Наппо». — Картошки с сосисками и кофе! — Сейчас сделаю. — прибавил Теймо звук на панели магнитофона и взялся за готовку заказа двух старых алкоголиков. — Сейчас — два часа ночи. Вы слушаете YLE Radio Suomi. — внезапно закончилась музыка, и начались новости. — Остаётся всего пять дней для того, чтобы обменять или потратить ваши сбережения в финмарках по курсу пять к одному, но лучше это сделать до праздника Калевалы, то есть, до утра 28 февраля, поскольку ожидаются очереди во многих точках… — тут появился Теймо и быстро переключил радиостанцию. — Radio Aalto. — зашипели динамики. Сквозь помехи было ничего не разобрать, а потому хозяин бара тут же переключил приёмник на следующую станцию. — Radio Nova. — ударила по ушам старенькая немецкая поп-песня Moskau-Moskau. — Переключи! — в один голос закричали Йокке и Тойво. — Окей, окей. — повернул ручку настройки хозяин бара. — Radio Aliveska. — заиграла песня Fame из кино с таким же названием в исполнении Irene Cara. Алкаши расслабились, а Тенмо сел читать газету, сняв синюю жилетку. — Да, что может быть лучше, чем сахарное домашнее вино? — завершил на вопросительной ноте трапезу Кессели. — Чемодан с деньгами. — оформил отрыжку Йокке. — Пять миллионов финмарок! — Да ну! Врёшь? — удивился Тойво. — Не-а. — помотал головой алкаш. — После той лотереи, то есть, выигрыша, я купил ещё один билет и снова выиграл! Только я не помню, где всё это дело спрятал. Где-то у озера, в окрестностях не то Лоппе, не то у Райкепойи, не то возле железной дороги с грунтовками… Пьяный был: забыл, где закопал, дырявая моя башка! — Завтра пойдём, да найдём его! — ударил по столу кулаком Кессели. — О, тысячи озёр страна, тебе душа навек верна! — Найдём! — вскочил и тут же упал Йокке, подхватывая песню. — Где жёлтый крест, где синий цвет, где радость есть, печали нет! — с трудом поднявшись, отправились алкаши в сторону нового дома; Тенмо же, глянув на часы, погасил свет, нацепил пальто и отправился домой.[Церковь, на следующее утро.]
— …и познают горе те, которые обижают их женщин, а также те, которые любят деньги, а также те, которые не стремятся достичь совершенства. Аминь. — завершил свою проповедь пастор. — Всё. Приходите на лыжный кросс; с нетерпением буду всех ждать. Толпа, промычав ему в ответ что-то невнятное, стала расходиться в разные стороны от церкви; наши герои же, ни секунды не мешкая, вызвав такси, отправились в лес, захватив с собой две лопаты, верёвку, магнитофон, кирку, пару бутылок водки и пачку сигарет. …Заплатив таксисту-частнику из бежевого Mercedes-Benz W110 Kombi небольшую сумму, оба отбежали под прикрытие хвойных деревьев, где Йокке начал с лихорадочной быстротой вспоминать те места, в которых он бы мог закопать заветный чемоданчик. — Ближе, чем полкилометра от Лоппе я его припрятать не мог: меня бы сразу заметил этот хмырь Флетари, который одолжил в Жирный Вторник мои валенки и до сих пор мне их не вернул, поэтому я уже чёрт знает, какой день хожу в лыжных ботинках. — стал с напряжением думать о местонахождении объекта Йокке. — Возле путей, вроде бы, не мог; до Кесселинперы точно бы не дошёл; у аэродрома — слишком людно, а возле дороги — куча полицейских, да и просто лишних свидетелей. — А что вокруг тебя было? — спросил его Тойво. — Дом какой-нибудь, знак… — Да, он был, кажется… — почесал затылок в раздумиях алкоголик. — Перекрёсток был, знак был, переезд, кажется, недалеко от того места тоже, по-моему, был… — Поворот на Кесселинперу, точно! — тут же допёрло до дяди. — А потом ты куда пошёл с поклажей? Постарайся вспомнить. — Через лес. — задумался собутыльник. — Да, через лес, к озеру, в какое-то поле. Надо пойти туда: тогда я точно вспомню! — Так идём! — прицепив на себя радио, взяв в руки инструмент и рассовав водяру по карманам, поковылял в нужную сторону Тойво, чуть шатаясь. — Нормально, Йокке! — Отлично, Кессели! — побрёл вслед за ним незадачливый кладозакапыватель. По пути им попадались (подозрительно) различные обитатели из окрестностей: в первую очередь, они увидели Петтери на пару с Яни, которые явно чего-то выжидали у небольшого перелеска; потом на глаза у железной дороги попался Рэйо, который присматривал места для ещё двух-трёх полей с клубникой; далее — Флетари, что, не видя никого вокруг, чертил на снегу какую-то схему; потом — Йоркка Стэн, пикникующий на природе вместе с группой, и ещё очень много других соседей, на которых оба не обращали внимания и твёрдо (не очень) шли к своей цели, думая о своём.[Полчаса хождений и поисков спустя…]
— Во! Это здесь. — внезапно ткнул в снег на поле Йокке Оллеви. — Здесь закопал. — Отлично. За дело! — взялся за лопату дядя Кессели и приступил к раскопкам. Алкаш же быстро включил радио и тоже принялся раскидывать снег пополам с землёй. — Radio Satellite. — раздалось из динамиков магнитофона. — Вдох глубокий, руки шире, не спешите, три-четыре! — зарычал оттуда же Высоцкий. — Общеукрепляющая, утром ободряющая, если жив пока ещё гим-на-сти-ка! — в ритме работы шла песня. — Русское радио даже здесь ловит? Этого я не знал. — кряхтя, вкапывался в землю и грунт Тойво. — Нормально, Йокке! — Отлично, Кессели! — ударно копал алкаш; спустя несколько минут конец инструмента ударился обо что-то очень твёрдое. — Нашли!!! — нырнули в яму оба, раскидали в разные стороны землю руками, быстро достали чемодан, и, сняв замок, открыли крышку. Убедившись, что деньги лежат в герметичном пакете, а также не намокли, оба с нескрываемой радостью взглянули друг на друга, пожали друг другу руки, так же быстро, как открыли, закрыли чемодан, вылезли из ямы и внезапно заметили в отдалении толпу, что двигалась прямо к ним, причём явно не для того, чтобы выписать им приглашения в праздничную сауну. — Йокке. — первым допёрло до Тойво. — Надо сматываться. Бежим отсюда! — Угу. — бросив лопату, схватил чемоданчик алкоголик и припустил со всех ног. Друг и сосед же, взяв магнитофон, тяжело дыша, припустил за ним следом. — Уф, хоть бы не догнали! — бежал Йокке. — Мы инструмент забыли! — бежал наравне с ним дядя Кессели. — Ерунда, мы теперь целый вагон сможем этих лопат закупить! — перепрыгнул через сугроб кладообладатель с прытью Audi из группы «B». — Жаль, что ботинки бежать быстрее мешают, так бы я ох, ух и уф! — Так точно, ботинки! — хлопнул себя по лбу вспотевший от натуги дядя. — Я знаю, как мы от них сбежим! Нормально, Йокке!!! — Отлично, Кессели!!! — припустил вслед за ним Оллеви. — А как мы от них сбежим?[А в это время…]
— Я же говорила, что никто не придёт: это изначально была плохая затея. — сидя на открытом заднем борту IZH 27151-01-013 Elite Pickup, отхлёбывала из кружки кофе Сиркка, что решила помочь уважаемому всеми пастору с лыжным кроссом. — А вот во времена, когда Валто только пришёл с войны домой, на лыжах не ходил лишь ленивый, а машин было очень мало… — Да хоть бы кто-нибудь пришёл! — достал из пикапа с лыжами термос пастор. — Ещё кофейку? У меня его много. — Пена мог бы, конечно, приехать, но, увы, он недавно разбил свой Fiat 133, а утром, рано утром, как раз сегодня, я слышала, он отправился в Хельсинки, покупать на скопленные средства новую машину. Уж не знаю, что он возьмёт… Да, прошу, я уж его очень люблю. — кивнула ему бабушка, давая опустевшую железную кружку. — Я, честно говоря, не думаю, что прихожане нашего округа настолько обленились. Хм, а, может быть, они просто стесняются? — Добрый день, юстава пастор! — внезапно раздалось откуда-то сбоку и в ту же секунду к машине подбежали вспотевшие до пара Тойво и Оллеви. — Нам, пожалуйста, самые хорошие парные лыжи, которые только найдутся в вашем инвентаре! — Ничего себе. — приятно удивился пастор, пошарил в кузове и быстро выудил из штабеля спортинвентаря две удлинённые лыжины с надписью «Aliveska Ski Resort», и две пары палок, отполированных до блеска. — Ориентируйтесь по флажкам: они развешаны, где проходит маршрут! — только и успел выкрикнуть им священник, пока герои в спешке вставали в крепления (в случае дяди — тянули ремни на нужную дырку). — Хорошо! — обернувшись, крикнул пастору в ответ Тойво. — Нормально, Йокке! — Отлично, Кессели! — припустил Оллеви. — Видите, юстава пастор, не все жители в округе — ленивые. — «переобувшись в полёте», отхлебнула горячий кофе из кружки Сиркка. — Тот же Тойво. Он, например, когда маленьким был, бегал в Перайарви и обратно на лыжах каждый день, пока права не получил. Я ему ещё в дорогу пироги пекла, с сыром… — Пироги — это хорошо. — взглянул на лыжню, что уходила за поворот, священник. — Раз кофе тут бессилен, надо готовить их… — ЮСТАВА ПАСТОР!!! — внезапно раздались в отдалении громкие голоса, а к пикапу в момент подбежала огромная толпа. Священник, узрев количество людей на площадке перед машиной, чуть не упал в обморок. Казалось, вся Аливьеска вдруг собралась на мероприятие и выбежала на улицу вместо сидения в саунах. — Кофе! — поднялась на ноги бабушка. Треть пришедших тут же отсеялась: ароматный напиток с историями Сиркки выглядел куда приятнее, чем быстрый бег на лыжах за кем-то непонятным с чемоданом, в котором даже вообще не известно, что лежит. — Radio Suomipop. — между тем, включился у Тойво на спине приёмник, заиграв My feet can't fail me now от группы The Dirty Dozen Brass Band (и, как нельзя, в тему!). — Где это ты так шпарить научился, а, Йокке? — синхронно с товарищем работая руками, корпусом, и весом магнитофона с чемоданом, спрашивал, между делом, дядя Кессели. — Ладно я: на лыжах бегал с самого детства и технику помню, но ты… — Ходили с женой в походы. — объяснился, начав увеличивать темп Оллеви. — 30 лет, а в итоге — всё в трубу! Ради чего? — Меня больше интересует, почему толпа встала на лыжи и гонится за нами. — запыхтел дядя с удвоенной силой, сдерживая кашель. — Знать бы, откуда им стало известно про клад, а также кто это дело растрепал. Уж не Теймо ли? — Да ему-то зачем? У него и так магазин: на кой ляд он в это полезет? — сплюнул куда-то в сторону кладообладатель. — Это жена его, падла алчная! Он наверняка пришёл, ей вскользь об этом рассказал, а она возьми, да и растрепи факт ещё кому-то по телефону, а наутро вся Аливьеска уже про клад знала, просто не хотела брать в руки лопаты, ожидая, пока чемоданчик с финмарками достанет кто-нибудь другой, то есть, мы с тобой! — вывел теорию из своей полутрезвой головы Йокке. — С высокой вероятностью они нас в скором времени догонят, если мы что-то с тобой не изобретём. — поднажал дядя. — Чем скорее — тем лучше! — Как думаешь, лёд в этом году крепкий? — задав риторический вопрос, резко свернул в глубокий снег (а уже потом — в сторону озера) алкаш. — Сядем! — достигнув кромки водоёма, сказал Тойво, потыкав палкой в лёд. — Слишком скользко: ноги разъезжаться будут. — Смотри! — внезапно ткнул в стоящий без дела у причала ледоглиссер без сидений и днища Йокке. — Сейчас посередине как встанем, раз-раз-раз — и нас тут нет! — А что, идея! — одобрил Кессели, скользя с собутыльником к транспорту. Завести глиссер труда практически не составило: мотор был ещё тёплым. В момент завращавшийся пропеллер дал нужные обороты с достаточной тягой. Не успели оба быстро забраться в середину, как уже свистели через озеро, словно Datsun A100 племянника дяди Кессели на ралли в погожие летние выходные. — Ха, ты посмотри на них! — заржал Йокке, проносясь мимо берега. Тойво повернул голову, и тоже заржал, видя барахтание в глубоком снегу жадных до денег своих соседей и знакомых из окрестностей. — Нахрена вам, алкашам, такие бабки? Ну скажите? — махала кулаком жена Тенмо в потугах выкарабкаться из сугроба. — Спокойно, Ирма! — рассмеявшись, помчались куда-то вбок наши герои. — Мы найдём им вполне достойное применение! — Они поехали на ту сторону озера: нужно их опередить! — выбравшись из снеговых куч, бросились преследователи на точку направления ускользнувшего буквально из-под их вездесущих носов глиссера.[Несколько минут поездки спустя…]
— Кажется, тормозов нету! — подёргал дядя Кессели остановочный рычаг. — Сейчас врежемся в сосну! — Вылезаем! — перекинув ноги, лихо сошли оба с несущегося глиссера и вылетели на крутой заснеженный берег. Плавсредство, облегчившись, мгновенно изменило траекторию, развернулось, и поехало обратно, наскочив на выбоину. — Кажется, оторвались. — отряхнувшись, мужики поправили лыжи и вышли на грунтовку у перекрёстка возле Лоппе; преодолев ещё километр по лесу, они добрались до асфальтовой дороги, и, перейдя её, уселись на какой-то пень из целей передышки. — Надо поймать машину и срочно лететь в райцентр. — снял шапку Йокке. От головы у него столбом валил белый пар. — Самое главное… АПЧХИ! Что мы от них ушли. — чихнул Кессели. — Пять миллионов финмарок! Это же сколько в евро получается? — Курс пять к одному, вычесть налог… — прикинул Йокке. — Чуть больше миллиона. Я, конечно, не математик, но в водке это… — Да кончай ты с этой водкой! — покрутил пальцем у виска Тойво. — Я по радио слышал, то сейчас лучше куда-то инвестировать, потом-подождать и получить прибыль. Тема, говорят, довольно ходовая: гораздо лучше, чем сидеть на пособии по безработице, да беспробудно выпивать. — Можно попробовать. — снова нацепил на себя шапку кладообладатель и тут внезапно относительно неподалёку раздался опасный шум. — Передохнули. — вновь побежали мужики, обвязавшись верёвкой для скорости. Из-за деревьев вновь выскочила толпа на лыжах, вследствие чего преследование возобновилось. — Слушай, я, кажется, выдохся. — несколько сотен метров спустя закашлялся дядя. — И ты, вижу, тоже уже почти на исходе. — Нам поможет только чудо. — поднажал из последних сил Йокке. — Хоть бы не упасть! Чудо пришло, откуда не ожидалось: позади вдруг появился бежевый автомобиль. Это был Пена на новой Lada 05 1200S, купленной за бесценок у разорившегося дилера. — Ну-ка! — отвязав верёвку, быстро сделал из неё Йокке эдакую петлю, как следует размахнулся и швырнул её на загнутый фаркоп. Казалось бы, мёртвая идея, но она, как ни странно, сработала: спустя пару секунд верёвка натянулась и мужчины потащились за русским седаном. — Спасены, спасены, спа-се-ны! — ликовали оба, катясь по обочине. — Нормально, Йокке! — заорал Тойво, держа и магнитофон, и чемодан, и спину своего товарища-соседа-собутыльника. — Отлично, Кессели! — ответил Оллеви, ещё сильнее хватая верёвку. — Оторвались![Камера застывает, выхватывая общий план, и появляется статичный текст:]
— Йокке Оллеви и Тойво Кессели сразу же после обмена финмарок на евро (вышло, как и говорилось, миллион с чем-то там) инвестировали средства в растущую корпорацию Nokia, и, поправив финансовое положение, спустя несколько лет продали пакеты акций, уйдя на покой с 7 миллионами в кармане каждый. Они ещё долго жили в Аливьеске, пережив даже Флетари, Линделла и Теймо… Впрочем, это уже совсем другая история.КОНЕЦ.