Дать повод

Джину нравится носить рубашку мужа, с утра и до глубокой ночи занимаясь в ней домашними делами. Так он чувствует себя намного лучше, это словно придаёт особый пикантный шарм их тихим и размеренным отношениям семейной жизни. Намджун не скрывает, что любит наблюдать за тем, как хлопковая ткань рубашки, совсем немного прикрывающая округлые части ягодиц омеги, предоставляет его фантазии большой обзор. Джину она явно великовата, рукава приходится закатывать и постоянно поправлять, но в этом и скрывается весь смысл: так он выглядит совсем невинным и домашним, полностью признающим над собой контроль со стороны супруга. Вообще-то Джину свойственна строптивость, порой даже чрезмерная, опасная и выходящая за рамки всех границ, спасает разве что любовь Намджуна, его снисходительная улыбка на любые крики и провокации со стороны омеги. Однако следует признаться, что именно эта взрывоопасная привычка старшего доводить своего мужа до раскалённой ручки, электризуя воздух в помещение элементарными вещами, подарила им обоим безумную страсть влечения друг к другу, совершенно дикую и необузданную по своей природе. Намджун терпеть не может, когда что-то идёт не по плану, особенно когда контроль теряется в его собственной семье. Ключ громко поворачивается в замочной скважине и спустя мгновение, альфа уже заходит в дом, одаривая своей по-отечески ласковой улыбкой подбежавшего к нему долгожданного ребёнка. Малыш светится от счастья, протягивая взрослому, разрисованные акварельной краской, листы бумаги и пытаясь что-то объяснить на своём детском языке. Намджун кивает, с интересом слушая ребёнка, его крепкая рука опускается на светлую макушку, трепля сына по мягким волосам. Эта маленькая крошка позволила создать им полноценную семью, почувствовать себя родителями и научится отвечать в обществе за каждые свои поступки и проколы, это заставило их повзрослеть. Увлечённо продолжая что-то лепетать себе под нос, малыш, тряся листы бумаги перед собой, уходит, явно потеряв всякий интерес к немного отстранённому Намджуну. Не то, чтобы альфу не интересовал его собственный ребёнок, конечно, нет, он трудился и работал только для него, но сейчас, он чувствовал, как медленно теряет власть в своей семье, а всё из-за омеги. Это их привычное состояние: один доводит, другой напоминает, кому какие роли в обществе отведены. Сокджин готовит и Намджун даже на пару мгновений, застыв на месте, засматривается на то, как омега, вновь облачённая лишь в его белую рубашку и весь перепачканная в муке, вымешивает тесто. На кухне приятно пахнет яблоками, корицей и ликёрным ароматом свежей ванили, совсем по-домашнему, видно, что его ждали. Медленно приближаясь к цели, альфа оценивающе пробегает взглядом по длинным и стройным ногам супруга, усмехаясь и мысленно уже представляя, что может сделать с ним, совсем пошло, развязно, это никак не вяжется с его образом идеального семьянина. Но это ровно до того момента, пока он не заключает Джина в свои объятия, крепко прижимаясь грудной клеткой к спине омеги, он вдыхает знакомый запах, зарывается носом в изгиб шеи и целует. Мягко. Почти невинно. – Муж вернулся, а его даже не встречают? – Не упрёк, скорее шутка, потому что Намджун улыбается, продолжая крепко обнимать самого близкого и дорогого человека со спины как можно крепче. Ему нравится тот факт, что под рубашкой больше нет абсолютно ничего, он буквально через ткань ощущает тепло чужого тела, как бьётся сердце, это делает их вечер куда более интересным и занятным, чем он мог подумать изначально. – Для мужа я готовлю вкусные булочки, поэтому пусть не возмущается, – Джин сосредоточенно продолжает возиться с тестом, лишь иногда вскидывая голову, чтобы убрать мешающие пряди волос со лба. Он, кажется, совсем не замечает того, как Намджун у него за спиной, увлечённо закусывает свою нижнюю губу, немного отстраняется и бросает свой взгляд на ягодицы мужа. Те, находятся слишком близко к паху альфы, это почти разжигает похоть, желание и страсть, хочется попробовать, в том числе и секс на кухне. – Мне твои булочки больше нравятся, – Ответ честный, он не лжёт, тут же кладя одну ладонь на талию супруга и словно специально, вынуждая последнего податься бёдрами назад. Рубашка задирается, совсем слегка, но и этого оказывается достаточно, чтобы кожа стройных ног обнажилась ещё больше, оставляя какие-то жалкие миллиметры до самого интересного, до того, что так влечёт Намджуна. – Дурак, – Пускай Джин ничего не видит, но то, как резко меняется голос мужа, точно не ускользает от его слуха. С мягкого и нежного, он становится более развязным, более бесстыдным и омега дёргается, чувствует, как тело слегка начинает подрагивать, совсем чуть-чуть, но и этого становится достаточно, чтобы готовка тут же перестала быть интересна. Он смеётся, всё также продолжая раскатывать податливое тесто, лишь бы только не показать, что он всё прекрасно понял, осознал к чему они сейчас идут. А у Намджуна срывает тормоза, это всё сделано специально. Эта чёртова рубашка, надета на омегу не случайно, тот довёл его сегодня до белой истерии тоже неспроста, и то, как Джин сейчас себя ведёт, как неосознанно выпячивает ягодицы, разжигая интерес, не позволяет альфе отступить от их спонтанного, но прекрасно всем известного сценария игры. Левая рука резко задирает подол рубашки вверх, обнажая кожу, а правая ладонь тут же опускается на ягодицы, ударяя больно, звонко, буквально обжигая, заставляя дёрнуться и застонать. – Но мне не нравится, когда мой муж меня не слушается, – Ким и не думает убирать ладонь; наваливается сверху, крепко вдавливая Джина в столешницу их кухонного гарнитура, не позволяя дёрнуться и убежать. Рука мягко, но настойчиво начинает мять обе ягодицы, периодически проходясь пальцами по уже слегка влажной дырочке. Это выбивает из омеги стоны, тот почти уже скулит, хотя даже и не думает сопротивляться, лишь неосознанно прогибается в спине, полностью предоставляя себя в руки альфы. – Сучка ты такая, я тебе сколько раз сегодня звонил, ты почему к телефону не подходил, а? Ещё один удар, теперь намного крепче и сильнее. Джин упирается руками в столешницу, ещё больше пачкая руки в муке и тесте, готовка отходит на дальний план, уступая место тяжёлому дыханию и стонам, у него даже ноги начинают дрожать от строгой и недовольной интонации супруга. Это заводит и пугает одновременно, придавая особую остроту их отношениям, когда мягкий и рассудительный Намджун, резко напоминает Джину, что он вообще-то альфа, тот обязан ему подчиняться и доверять. Сильные руки хватают за предплечья и тут же тянут на себя, буквально в пару шагов преодолевая расстояние. Сокджин грудной клеткой падает на стеклянную поверхность их обеденного стола, чувствуя, как муж тут же удерживая его за шею, придавливает, не позволяя даже приподняться. Ноги с трудом достают до пола, он вынужден буквально стоять на носочках, а всё, потому что стол высокий, зато из-за подобной позы, его бёдра оказываются, соблазнительно выпячены перед альфой. Тот сразу же задирает ткань рубашки вверх практически до поясницы, вновь оголяя задницу омеги и тяжело при этом, выдыхая от того, что в штанах уже становится невероятно тесно, хочется разрядки. – Намджун, не здесь, ребёнок услышит, – Джин шепчет сбито, загнанно, ещё толком даже не успев понять, что с ним собираются сейчас сделать. Он испуганно хватается перепачканными в сыром тесте руками за края обеденного стола, вновь делает попытки элементарно приподняться, но муж не позволяет, удерживая крепко, без компромиссов. – Я не разрешал тебе рот открывать и оспаривать мои решения, – Смазанный, но крайне чувствительный удар по ягодице, больно, вот только омега терпит, давя в себе скулёж, не создавая много шума. – Если ты так заботишься о нашем малыше, то тебе придётся быть крайне тихим, пока я не высеку тебя. – Он шипит почти над ухом, пошло усмехаясь, его забавляет этот страх в глазах супруга за ребёнка, вполне оправданный, кстати, но такой манящий, когда его можно хоть чем-то напугать в реальной жизни. Намджун опускает ладонь на ягодицы, немного пахом, через плотную ткань брюк, начиная потираться о круглые половинки. У него кровь закипает в венах, Джин слишком податливый и мягкий, совсем не сопротивляется, а лишь послушно лежит придавленный к столу, с выпяченной задницей и молча дожидающийся, когда ладонь альфы отполосует его по мягкой коже, накажет за эту выходку с игнорированием звонков на протяжении всех суток. Это возбуждает настолько, что Джун готов признать, что контролирует себя с трудом, член буквально просится наружу, в эту уже сочащуюся смазкой дырочку супруга. – Я бы тебя прямо сейчас выебал, – Альфа наваливает на омегу сверху, через ткань рубашки целуя того в спину, шепчет, потому что голос сбивается от неудовлетворённости, от нахлынувшего экстаза, что растекается по венам. – Детка? – Он и сам не знает «зачем» спрашивает, возможно, потому что не может навредить сознательно, ему надо убедиться, что партнёру это тоже нужно, что это не насилие, что всё добровольно. В ответ лишь загнанное от предвкушения и страха «да», и Ким продолжает: – Я тебя отшлёпаю, – Как констатация факта, но Джин от шёпота мужа лишь краснеет, закусывает нижнюю губу и, прикрыв глаза, кивает. До полноценной порки они ещё ни разу не доходили, у них это впервые, немного страшно, но хочется до ужаса всё это испытать, немедленно, считай, не отходя от кассы. Намджун не шутит, хотя и старается всё сделать осторожно, у него нет задачи, кого-то покалечить, но наказать за эти выходки Сокджина всё же хочется по-настоящему, не только для игры. Ладонь звонко опускается на обе ягодицы сразу и альфа внутренне уже дрожит от того, как по комнате проносится тихое скуление омеги, удар повторяется, а затем снова и снова, разносясь по комнате весьма ощутимыми звуками шлепков. Это крайне необычное чувство, они столько лет встречались, уже заключили брак, у них ребёнок, но он впервые решается отшлёпать по-настоящему и полноценно своего супруга. Подкупает и сам Джин: красивый, сексуальный, полностью отдающий себя под чужой контроль, от него буквально сносит крышу. И почему он только не делал это раньше? Омега тихо стонет, отчаянно хватаясь пальцами за края стола, ноги дрожат настолько сильно, что ему и самому кажется, что это чересчур заметно, но поделать с собой он ничего не может, тело автоматически реагирует подобным образом на крепкую ладонь супруга, что, не переставая начинает наносить одни удары за другими. Ягодицы уже заметно покраснели, появилось жжение и легкая волна саднящей боли, но Джин чувствует, как, несмотря на это, начинает уже буквально течь. Муж иногда касается входа, пачкает пальцы в природной смазке, а потом сильно и с оттяжкой бьёт по коже, чем вынуждает омегу буквально задыхаться, гасить в себе громкие крики от резкой боли. – Давай попробуем с ремнём, – Первоначально это не входило в планы, но наблюдая за тем, как омега течёт от порки, мечется по столу и, не переставая стонет, Намджун решается пойти на что-то более серьёзное. Ему и самому безумно любопытно, как поведёт себя Сокджин во время наказания ремнём, ладонь зашла обоим, теперь хотелось подключить и дополнительный источник стимуляции для послушания юного супруга. Джин не сопротивляется предложению, загнанно дыша и бросая короткий взгляд на ремень альфы, который тот уже почти успевает вытащить из шлевок. Кажется, это устраивает обоих, если бы не мимолётный неподдельный страх в глазах омеги, который улавливается совершенно случайно. Первоначально Намджун даже хочет уточнить, убедится, что всё взаимно, но потом неожиданно понимает, что так пугает мужа. Натуральная и дорогая кожа может больно исполосовать, здесь уже будет сдержаться сложнее и если Джин не выдержит, их маленькому сыну совершенно не обязательно знать, как отец порой может наказать своего супруга. Альфа кладёт ремень на стол, прямо перед лицом омеги, получается весьма символично, а сам накланяется к тому, тихо шепча прямо в ухо. – Лежи смирно и не дёргайся, твоё наказание ещё не закончено. У Сокджина замирает сердце, он чувствует, как всё тело покрывает мелкой дрожью от той ситуации, в которую он сейчас попал. Ему нравится контроль, особенно, когда муж действует жестко и бескомпромиссно, отключает эту свою обаятельную часть идеального семьянина и любящего отца. Он молча наблюдает за тем, как мужчина плотно закрывает дверь, все движения кажутся удивительно спокойными и чёткими, в отличие от состояния самой омеги, его всего трясёт, по ногам уже стекает смазка, перед глазами пыль, тело хочет продолжения, природа требует внимания супруга. Дыхания учащается, когда Намджун медленно проводит кожаным ремнём по покрасневшим ягодицам, он ещё не бьёт, лишь осторожно гладит, свысока наблюдая за тем, с какой покорностью Джин отдаётся, подобное большая редкость. Ремень отводится в сторону и в следующее же мгновение хлёстко опускается на задницу, что заставляет омегу буквально дёрнуться, вцепившись в края стола дрожащими руками и застонать. Это больно, а ремень уже полосует и без того покрасневшую кожу ягодиц, удары получаются резкими, с оттяжкой, но в них чувствуется какая-то забота, Джун всё равно всё контролирует, наказывает, воспитывает, но не издевается. Боль растекается по телу на грани с удовольствием, лёгким мазохизмом, от альфы буквально веет властью, явным доминированием и силой и Джин просто не в состоянии всё это остановить. Мечется, тяжело хватая сухими губами тёплый воздух, стонет, даже отрывает ноги от земли, сгибая их в колени, когда удары оказываются слишком сильными и ощутимыми, но не просит всё это остановить. Природа омеги берёт вверх, вынуждая подчиняться, безропотно терпеть и не перечить, принимая наказание от альфы в виде его широкого ремня. – Когда муж звонит, трубки надо брать, – Намджун наносит очередной удар, намного сильнее, чем все предыдущие, чем заставляет Джина, буквально подпрыгнуть на столе, слегка приподнявшись. – А это, чтобы лучше отложилось. – Он не бьёт и в половину той силы, что мог бы сейчас, по сути, применить, им обоим хватает одной только идеи, одной ситуации того, в какой позе каждый из них сейчас здесь оказался, какие роли они решили отыграть. Они не в том веке, чтобы развивать идеи домостроя, но сам альфа готов признать, что чувствовать контроль и силу в отношении своей омеги, наверное, лучшее, что он испытывал в этой жизни за последние лет десять, если, конечно, не считать любовь. – Отложилось, – Джин, словно подтверждает слова супруга, тихо при этом поскуливая от саднящей боли в области ягодиц. Сейчас он готов слушаться и подчиняться, выполнять любые требования мужа, потому что это, оказывается, чертовски приятно понимать, что альфа имеет над тобой неограниченную власть. – Тогда запомни ещё одно, – Намджун улыбается, несколько секунд грубо разминая горячие от ударов ягодицы своей омеги, он прекрасно видит его состояние, понимает, насколько сильно природа берёт над ним своё, как тот нуждается в контроле и поддержке. Он ударяет снова, делая голос максимально строгим и волевым: – Здесь я решаю: отложилось у тебя что-то в голове или нет. – Нет, – Это не ответ на вопрос, это вызов. Джин прогибается в спине, шипя от боли, но тут же закусывает нижнюю губу, вновь прижимаясь лицом к стеклянной поверхности стола и, смотрит на альфу через плечо. Он дразнит, в глазах буквально пляшут черти, кажется, покорность улетучивается в один момент, добавляя в их отношения ещё больше дерзости и страсти. Он перечит, но при этом всё также продолжает лежать перед своим мужем с задранной к верху рубашкой и открытой задницей, исполосованной ремнём. Намджуна это веселит, он знает этот взгляд, омега возбуждена почти, что до предела, но, несмотря на это продолжает раззадоривать, требовать Кима ещё больше включить строгого папочку и наказать в разы сильнее. Это явно проверка их границ. Он улыбается, мягко массируя саднящую кожу ягодиц омеги, смотрит пошло и развязно, проводит длинными пальцами по самой дырочке, чем тут же вызывает волну захлёбывающих стонов мужа. – Детка, тебе понравилось? – Пальцы, перепачканные в смазке, тут же проникают внутрь на всю длину, двигаясь уверенно, но мягко. Джун кладёт левую ладонь на поясницу Джина, надавливает, заставляя того прогнуться ещё сильнее, выставить задницу как можно больше, у него уже съезжает крыша, душно. Член в плотных брюках болезненно пульсирует, реагируя на открывшуюся картину, а сама омега буквально растекается по стеклянной поверхности стола, отчаянно сжимая руки в кулаки. Пальцы внутри двигаются невероятно быстро, задевая покрасневшие участки кожи, альфа периодически качает бёдрами, максимально приближаясь к заду мужа, явно уже мечтая поскорее разложить того прямо под собой и войти в это сочащаяся смазкой горячее нутро. – Д-да, – Джину кажется, что ещё немного, и он сейчас заплачет, возбуждение выбивает остатки разума из помутневшего сознания, хочется чего-то больше, хочется чуть жёстче, чтобы окончательно раствориться в этой похоти, разврате. – Намджун, отшлёпай меня, – Секундное удивление, это даже вгоняет в ступор и, Ким лишь усмехнувшись, выполняет просьбу. Продолжая всё также трахать мужа пальцами, загоняя те на всю длину, он делает несколько увесистых шлепков ладонью по уже порядком покрасневшим ягодицам, наблюдая как того, подбрасывает на месте от новых ощущений, подобное обоим им знакомо, таким они уже когда-то занимались. Это охренительное чувство, оно поглощает Джина моментально, выталкивая его из реальности и вынуждая попрощаться с остатками самоконтроля, он всецело отдаётся, переставая уже контролировать собственные крики. – Детка, тебя могут услышать, – Намджун улыбается, наваливаясь на партнёра сверху, он прижимается грудью к уже порядком вспотевшей от наказания спине омеги, целует в шею, чувствуя, как та дрожит под ним, пытаясь отойти от перенесённого морального экстаза. Он берёт перепачканными в смазке пальцами подбородок мужа и крепко сжимая, шепчет прямо в ухо, пошло, грязно: – Сделай мне приятно своим влажным ротиком. Джин даже не успевает ничего сказать, как альфа уже просунув руку между его животом и обеденным столом, тянет на себя, поднимая на ноги и тут же ловя непослушное податливое тело. Намджун удерживает крепко, чувствуя, как слабая омега в его руках буквально повисает безвольной куклой, отчаянно хватаясь за широкие плечи своего супруга, она с трудом пытается прийти в себя, дышит тяжело, зажмуривает глаза, неосознанно прося поддержки и заботы. Ким приподнимая, тут же усаживает Джина обратно на стол, смеясь от того, как тот шипит при контакте выпоротой кожи с поверхностью стекла. – Раздвинь ноги, – Голос властный и Джин тут же подчиняется, разводя колени в стороны, чтобы альфа мог встать между ними, притягивая омегу к себе как можно ближе. Намджун требовательно ведёт ладонью от щиколоток ног и до самого паха омеги, дыша тяжело, уставши. Грудная клетка поднимается высоко, а Сокджин уже своими тонкими изящными пальцами, не поднимая глаз на мужа и весь дрожа, гладит альфу по широкой груди, подкаченным рукам через тёмную обтягивающую водолазку. Между ними интим почти на грани, они так близко, даже дыхание переплетается, оба возбуждённые, влюблённые друг в друга. Это почти невозможно, Ким дошёл уже до предела, в нём пробудилась природная жажда, желание овладеть и подчинить себя теперь уже целиком и без остатка. Он хватает в крепкую ладонь омегу за мягкий волос, оттягивая и вынуждая запрокинуть голову назад, целует мокро, пошло, проникая языком во влажный рот омеги. Джин стонет прямо в губы мужа, резко притягивая того на себя, обвивая ногами его за бёдра и тянется дрожащими руками к ширинке своего супруга. Длинные пальцы быстро добираются до цели, касаются возбуждённой плоти альфы, чем тут же вызывают рык со стороны Намджуна, тот не выдерживает, разрывает поцелуй, дыша загнанно и сбито, но Сокджин улыбается, прекрасно осознавая, насколько сильно тот сейчас на грани. Ким больше не выдерживая и подхватив на руки свою омегу, спускает того с кухонного стола, опуская на пол. Давит на хрупкие плечи, вынуждая Джина опуститься на колени, прямо перед своей ширинкой, нежно проводит по мягким волосам. – Давай, детка, сделай мне приятно, – Намджун почти, что обезоружен, даже голос становится более просящий, мягкий, потому что терпеть столько времени свою омегу, когда та совсем теряет остатки хоть какой-нибудь морали, оказывается невозможно. Джин спокойно выполняет, вновь тянет руки в сторону штанов супруга, полностью стаскивая те, вместе с нижним бельём, с крепких бёдер альфы, тут же обнажая сочащийся предэякулятом член. На губах улыбка, но Сокджин не спешит, приближается губами к головке члена, дышит прямо на неё, облизывается и смотрит пошло, дерзко, чем вызывает рык недовольства со стороны супруга. – Блять, да не будь ты такой сукой. Это забавно, потому что Ким улыбается, но в глазах так и читается обида, боль от неудовлетворённости, от игры, что нервирует и бесит. Омега усмехается, но потом, всё же беря твёрдый член альфы в руку, пару раз целует влажными губами головку, прикрывая при этом глаза и наслаждаясь первыми стонами супруга. Он ловко проводит языком по всей длине, особенно по венкам, вылизывая и помогая себе длинными пальцами дополнительно дрочить. Джин по-своему испытывает особое удовольствие, делая, минет супругу, да что там скрывать, он внутренне гордится размерами его достоинства, и не важно, что в первый раз он завывал от боли, теперь, когда секс стал неотъемлемой частью его жизни, размер члена скорее возбуждает, чем пугает. Он заглатывает осторожно, медленно забирая в рот сантиметр за сантиметром, не на всю длину, но он старается, сосёт, причмокивает, не забывая периодически добавлять язык. Он дразнит. Намджун гладит по волосам, иногда подаваясь бёдрами вперёд, ему нужно слегка больше, Джин слишком мягкий, нежный. Ладони сами сжимают светлые волосы на затылке, и альфа, буквально вынуждает, заглатывать намного глубже, удерживает крепко и насаживает на свой член. – Умничка… давай, детка, я помогу тебе, – Рука держит крепко, но омега не сопротивляется, напротив, это начинает заводить, она тут же старается расслабить горло, чтобы заглотить как можно больше, доставить максимальное удовольствие своему супругу. Намджун начинает уже сам долбиться в горло, игнорируя первые слёзы в уголках глаз Сокджина от слишком интенсивного проникновения, у него сносит тормоза, но муж не протестует, скорее наоборот, заводится ещё сильнее. Омега тут же тянется к своему члену, начиная медленно дрочить, Джина возбуждает сила, контроль со стороны мужчины, когда тот сам его направляет, насаживает горлом на свой член. – Детка, разведи ножки по шире, оттопырь попку и не смей к себе прикасаться. Ты кончишь только от моего члена в себе, ты меня понял? Голос властный, Намджун даже не выпускает мужа из своего стального крепкого захвата, наблюдая за тем, как тот разводит в стороны колени и прогибается в спине, опираясь руками в пол. Он подчиняется, больше не касаясь себя без разрешения супруга, всё также продолжая, несмотря на то, что челюсть сводит и дышать получается с трудом, отсасывать и заглатывать как можно глубже. Ещё несколько минут долбёжки, Ким даже ускоряет темп, пока не отпускает мужа, наблюдая как тот, откашливаясь, пытается прийти в себя. Омега выглядит ужасно пошло со слезящимися глазами, припухшими влажными губами, горящими от стыда щеками и пытающийся, вытереть со своего лица остатки предэякулята и слюны. – Шлюшка ты моя, ты сейчас так охрененно блядски выглядишь, – Сокджин улыбается на комментарий мужа, наблюдая как тот, окончательно скидывает с себя всю одежду, представая перед омегой абсолютно голый. Он сильный, властный, с возбуждённым членом, возвышается над куда более хрупким мужем, тот застенчиво окидывает его взглядом, а у альфы теряется контроль. Его маленькая омежка всё ещё сидит у него в ногах в этой чёртовски соблазнительной рубашке, что обнажает ноги и ключицы, но прикрывает хорошо выпоротую задницу, измазанную природной смазкой, с растрёпанными волосами и опухшими губами. Он выбирает тактику смущения, отводя взгляд от мужа и сводя колени вместе, ему нравится отыгрывать порой роли невинного супруга, словно перед первой брачной ночью, вот только глаза выдают распутство, похоть. Ким видит, как у того подрагивают ноги, дыхание сбитое, волнующееся, он тянет за рукав омегу на себя, вынуждая подняться с пола, а потом тут же закидывает к себе на плечо, крепко шлёпая ладонью по ягодицам. – Давай, крошка, хорошенько тебя оттрахаем. Джин стонет, захлёбываясь от чувства возбуждения, что ударяет буквально электрическим разрядом. Он повисает безвольной куклой на руках своего альфы, когда тот, совершенно бесцеремонно, кажется, даже забыв, что они живут больше не одни, несёт его в супружескую спальню. Мягко опускает на кровать, придерживая за спину, а потом резко переворачивает на живот, грубая рука тут же проводит по упругим бёдрам вверх, задирает подол рубашки выше, омега буквально вся дрожит, облизывает губы. Покрасневшая кожа ягодиц выглядит невероятно круто на контрасте с белоснежным покрывалом, подкупает смазка, то, как соблазняет аромат омеги, выбивая остатки разума из затуманенного рассудка альфы. – В коленно-локтевую, живо, – Намджун почти рычит, больно ударяя крепкой рукой по заднице супруга. Джин поднимается с трудом, дрожа от возбуждения и страха перед природной агрессией мужчины. Альфа дышит тяжело, в глазах играет строгость, максимальное чувство голода и жажды, он почти как дикий зверь, смотрит опасно, тяжело, это заставляет подчиняться, выполнять любой его приказ. Джин выставляет задницу вперёд, максимально прогибаясь в пояснице, смотрит испуганно и почти невинно, он играет, громко стонет от невероятно сильных ударов крепкой ладони об его и без того хорошо отшлёпанные ягодицы. Намджун берёт за волосы, больно оттягивая их назад, и сразу же проникает двумя пальцами во влажную дырочку омеги, двигается быстро, выбивая стоны. Сокджин сжимается, прикрывает глаза и как-то слишком неестественно вдавливает голову в собственные плечи, ему хорошо, Джун уверен, но всё равно как-будто чего-то не хватает: – Хочешь, чтобы было нежно? Он и сам не знает, почему об этом спрашивает, возможно, потому что муж нуждается в тепле. Не просто в грязном пошлом сексе, где у него горят от крепкой ладони ягодицы и саднит горло от минета, но ещё и в супружеской заботе, ласке, где он может почувствовать себя не просто рядом с сильным альфой, но ещё и с любящим мужчиной. Он не ошибается в своём предчувствие на уровне инстинктов, потому что Джин кивает. Крепкая ладонь тут же ослабевает на затылке, пальцы с пошлым хлюпаньем покидают сочащийся смазкой проход омеги и Намджун переворачивает супруга на спину, раскладывая его на белоснежном покрывале. Тот обессилен, дышит тяжело, кусает губы, сквозь полуоткрытые глаза, наблюдая за движениями своего мужчины. Джун осторожно раздвигает ноги, подхватывая их под колени, приближает одну из них к себе поближе и, мягко покрывая нежным поцелуем от самых стоп и двигаясь всё выше, дразнящим взглядом смотрит на омегу. Он улыбается, когда понимает, что Сокджин устал от этих игр, изображать распутство, отыгрывать покорность, сейчас ему хотелось полноценного секса с мужем, с тем заботливым и ласковым супругом, что на время его покинул, хотя и порол пару минут назад на кухне, а затем вколачивался членом в горло. – Ну, что, – Ким мягко гладит по бедру, растирая кожу на покрасневших ягодицах, – Режим суки выключен? Я теперь могу заняться с тобой любовью, а не пошлой ёблей? – Не то, чтобы сам альфа был против, это возбуждало, но продолжать доминировать над выбившейся из сил омегой, которая уже с трудом могла повиноваться и выполнять приказы – особого удовольствия не приносило. Такого Джина хотелось любить нежно, согревать его в своих объятиях и дарить чувство стабильности и крепкого плеча. – Можно подумать тебе не понравилось, – Ответ ленивый, хотя Сокджин и тянет руки к обнажённой груди альфы, касается нежно, проводит по подкаченным и крепким мышцам, восхищаясь взглядом и всё ещё продолжая мысленно ему подчиняться, уступать и быть покорным, пусть теперь и не таким активным. Ему хочется уже почувствовать того в себе, как муж уверенно проникает в него членом, как выбивает из него остатки разума и контроля, устанавливая над ним своё господство, принося удовольствие и чувство счастья. Он осторожно ведёт ладонь по прессу, ближе к паху, дерзко смотрит на Намджуна, улыбаясь, вот только прикоснуться к своему достоинству, муж не позволяет. Перехватывает руки, занося их тому над головой, победно усмехаясь. – Что, детка, не терпится? – Джун явно издевается, наблюдая за тем, с какой мольбой в глазах супруг кивает. Альфа мягко целует в губы, ведёт сам, не позволяя Джину взять над ним контроль. Поцелуй выходит нежный, но полный власти, почти принижения омеги и Ким, вытаскивая подушку из-под одеяла, тут же помещает ту под ягодицы мужа. Он не ждёт, подставляет член к сочащейся смазкой дырочке омеги и осторожно проникает, удерживая её на месте, потому что Сокджин протяжно стонет, выгибаясь в руках мужчины. У него подрагивают ноги, дыхание сбивается и, сам он отчаянно пытается за что-то ухватиться, мешают разве что руки альфы, крепко держащие его за запястья. – Ты такой узкий, столько лет тебя трахаю, а ты всё не меняешься. Джун не шутит, начиная уверенно двигаться в омеге и набирать обороты. Внутри горячо и узко. Член заходит идеально, можно двигаться свободно, из-за большого количества смазки не волнуясь, что супругу можно навредить, но при этом, ощущается теснота и напряжение, создающие отличное давление и приносящее незабываемое удовольствие от близости. Сокджин кричит, ощущая, как внутри, его приятно распирает, как супруг вколачивается в анус, быстро, резко, ударяясь пахом об уже порядком перепачканные смазкой ягодицы с пошлым звуком. – Джун, мне нужно… я хочу… – Он даже не может толком выразить свои мысли, постоянно сбиваясь из-за особенно сильных толчков в себя мужчины. Ему нужно прикоснуться к себе, провести рукой по члену, чтобы снизить уровень давления, невыносимой возбуждённости и напряжения. Он терпел так долго: порку, пока выполнял минет супругу и вот теперь, это почти не возможно, хочется, чтобы стало немного проще, легче. А муж, словно всё понимает, ещё крепче сжимает руки и увеличивает интенсивность своих толчков, произнося максимально строго: – Нет, я сказал уже, что сегодня ты кончишь только от моего члена внутри себя. – Он не собирается уступать, продолжая вбиваться в узкую задницу, игнорируя обиду в родных глазах. Сегодня он собирается отыграть свою роль властного мужа до конца, напомнить своей маленькой омеге, кто хозяин и добытчик в доме. Он отпускает руки, переворачивая супруга на бок и, вновь проникает внутрь, покрывая дрожащее тело влажными поцелуями. Намджун старается сменить угол, войти поглубже, вбиваясь уже по самые яйца. Он сжимает вновь кулак на мягких волосах, оттягивает голову назад и, вынуждая запрокинуть, слышит слабый скулёж и то, как тяжёлые стоны подстраиваются под интенсивные толчки. Сокджин не знает на чём сосредоточиться: на твёрдом члене мужа, что неустанно двигается в нём, выбивая крики, или на невозможности к себе прикоснуться, доставить удовольствие ладонью, он слушается супруга, вспоминая, что он, в конце концов, омега, пусть порой и строптивая, но всё-таки омега. Рука Намджуна, что больно сжимает волосы, как нельзя лучше напоминает о подобном, а ещё редкие шлепки ладонью о ягодицы, поцелуи и рык альфы, когда Джин совершает даже самую малую попытку к тому, чтобы пошевельнуться. Ему остаётся лишь стонать, придавленным к постели. Внутри всё пульсирует, член вгоняется в него с такой скоростью, что он даже не успевает вздохнуть, всхлипывая от саднящего чувства возбуждения между ног, такого сильного и бесконечного. Его подбрасывает на кровати, когда Ким неожиданно вновь меняет угол. Всё тело прошибает волной тока, смазка уже буквально течёт по ногам, пачкая кровать в природной влаге и Джин забывает, как дышать. Он словно замирает, чувствуя, как приятно немеет тело, а муж ускоряется, оставляет его волосы в покое и перемещает большую ладонь на шею, сжимает крепко, давит, и омега неосознанно впивается пальцами в руку Нама. Ему хорошо, несмотря на запрет себя касаться, на то, что воздух выбивается из лёгких, а перед глазами всё плывёт, он чувствует себя счастливым. Альфа проходится прямо по простате и держит уверенно, прижимая к своей груди, даря тепло, защиту. Сокджин чувствует силу мужа, его власть над собой в этот самый момент и понимает, что плавится от этих ощущений слабости и покорности перед супругом. Член уверенно бьётся по простате, и Намджун даже ловит себя на мысли, что омега не в себе: резко слабеет, отчаянно впиваясь длинными пальцами в руку, стоны становятся более редкими, но словно захлёбывающимися, того гляди заплачет. И Ким прижимает к себе покрепче. Убирает ладонь с тонкой шеи, заключает в объятия и, целуя в плечи, продолжает двигаться всё также быстро. Он упивается любовью к родному человеку, к этой упрямой, но до безумия любимой, омеги, что каждый день выводит, лезет на рожон, провоцируя скандалом, но зато дарит такой невероятный секс и эмоции в постели, что Намджун ей всё прощает. Он прекрасно помнит, что он альфа, глава семьи, но унижать не может, уступает в повседневной жизни. Отыгрываясь по полной в мягкой постели, периодически, выбивая дурь из парня своим членом, что продолжает интенсивно проникать в горячее нутро. Его ведёт от запаха супруга, нежный хлопок с нотками домашнего тепла, уюта. Сокджин удивительный, такой нежный, податливый и мягкий, но при этом непослушный, порой дразнящий, изматывающий. Он тихо стонет, подставляя шею под поцелуи мужа, выгибается в спине, вскрикивая от грубых и резких толчков внутри себя, зажмуривает глаза, явно утопая в ощущениях всепоглощающего возбуждения и страсти. – Давай, детка, я почти уже на грани, – Намджун ускоряется ещё сильнее, уже почти не чувствуя опору под собою, но двигается, всё ради своего супруга, чтобы тот смог получать максимальный уровень удовольствия от секса. Он опускает ладонь на ягодицы, бьёт увесисто и крепко, чем тут же заставляет Джина заскулить. Омега сама подставляет задницу под удары, не уворачивается, не пытается укрыться, ладонь мужа стимулирует на то, чтобы завестись ещё сильнее, кончить без использования рук. В комнате настолько душно, что дышать получается буквально через раз, вся кожа покрывается испариной и потом, жарко, влажно, даже шлепки о тело получаются слишком громкими и влажными от смазки. – Ещё одного бейбика заделать? – Не смей, – Почти неслышно, ещё минута, Намджун кусает в шею, бьёт особенно ощутимо, жестко и Джин содрогается от тока, кончая прямо на постель, перед глазами искры, он даже выпадает на какое-то время из реальности, отключается, расслабляясь в руках мужа, переставая вообще что-либо понимать. Альфа разряжается в супруга следом, рыча и сгребая ослабшее тело в свои руки, ещё пару раз качает бёдрами и застывает, осторожно, чтобы не произошло сцепки, покидая дырочку омеги и совершенно не обращая никакого внимания, как из неё вытекает сперма. Их обоих слегка трясёт, дыхание тяжёлое, сбитое, и Сокджин, как-то особенно невинно и по-детски, сжимается в комочек, цепляясь за руки альфы и пряча лицо в покрывало. – Детка, всё хорошо? – Ким мягко спрашивает, проводя ладонью по промежности супруга, пачкая ладонь в остатках спермы и природной смазки, он растирает смесь, мягко поглаживая уже слегка опавший член омеги и хорошо расстраханый проход, целует в спину, нежно, подключая ласку. В ответ слабый кивок, совсем тихие стоны от прикосновения мужчины, ноги начинают дрожать ещё сильнее. – Тебе всё понравилось? – Да… но устал ужасно и, теперь всё болит, – Джин говорит честно, чувствуя, как ягодицы буквально начинают полыхать огнём, всё тело ломит, отдавая слабостью и апатией. Его клонит в сон, сонливость настигает с головой, хочется просто заснуть в жарких объятиях супруга в этой мягкой кровати, провалявшись до самого утра. Он плохо контролирует себя, но ощущает невероятно хорошо, его безумно любят, он дарит подобные чувства в ответ, растворяясь в этой грязной страсти семейной жизни, где его способны и обнять, и подарить ребёнка и отшлёпать после работы на кухонном столе. – Что, возбуждение прошло и, уже понял, почему многие омеги не любят, когда мужья их порят? – Намджун смеётся, осторожно перебирая волосы супруга, тот выглядит сейчас особенно беззащитно и наивно, складывается в позу эмбриона с закрытыми глазами, красные следы на ягодицах слишком отчётливо играют на молочной коже остального тела. Киму хочется узнать ответ на свой вопрос, он даже тянется, чтобы растормошить Сокджина, но понимает, что тот уже уснул, совсем выбился из сил, отключившись маленьким калачиком у него под боком. Альфа нежно улыбается, чувствуя, как собирается влага на уголках глаз от этой щемящей душу нежности, что может быть лучше этого, когда так тепло, мило и пошло одновременно. Он тянет покрывало на себя, накидывая один из его концов на себя сверху, укрывая ещё и супруга, прижимает его к своей груди, целуя в шею и тихо шепчет: – Я люблю тебя больше жизни, Джин. Он полежит совсем немного, чтобы дрожь прошла, тело успокоилось и заснувшая омега не чувствовала себя покинутой и брошенной сразу, после секса. Намджун настолько сильно любит, что возвращаясь вечером домой и, заставая мужа в своей рубашке, он даже не стал ругаться, закатывать скандал. Сокджин его доводит, игнорирует звонки, порой забывает приготовить ужин или пропадает из дома допоздна, но зато всегда на нём бывает эта чёртова рубашка, одетая на обнажённое тело, провоцирующая и вызывающая Джуна на дуэль. Это уже заведено в их браке: Ким часто уступает, позволяя супругу вести себя как лидер, но ровно до того момента, пока сам Джин не захочет кардинально изменить свой статус, стать покорным и домашним, как того и требует общество от замужней омеги. Намджуну наплевать на мир, на то, что скажут люди, он полюбил Сокджина именно таким – строптивым и крайне непослушным, и он не собирается его менять, перевоспитывать и подстраивать под свои стандарты. Его стандарт лежит у него под боком, уставший, зато счастливый и невероятно мягкий, нежный. Джину достаточно дать Наму повод, чтобы все их грязные желание вдруг осуществились, так горячо и пошло.