***
Пак проверяет свое снаряжение, засовывает за пояс пару клинков серафима и старается сохранить последние крупицы самообладания. Но каждая минута опоздания его напарника лишь усугубляют положение и, видит Ангел, еще чуть-чуть, и он пойдет и откажется от миссии, какой бы заманчивой она не была. Чимин более ли менее свыкся с мыслью, что из всей Академии его поставили в пару именно к Юнги, к тому самому, который все полтора года их совместного обучения только и делал, что всячески издевался над ним, подкалывал, стыдил отсутствием известных сумеречных охотников в его роду и тому подобное. А Чимин в свою очередь ни на шаг не продвинулся в том, чтобы хоть как-то оправдаться в его глазах. С каких бы сторон он перед ним не представал, каким бы успешным студентом себя не демонстрировал, Мину как будто было все равно, словно не видел он, что Пак Чимин давно уже не тот простачок, каким поступил в Академию, что он давно уже вырос если не в настоящего сумеречного охотника, то хотя бы в достойного ученика. Но на это можно было бы закрыть глаза, все-таки каким бы козлом не был этот Мин Юнги, дураком он точно не являлся (хотя Чимин всячески пытался убедить себя в обратном) и ему бы точно хватило ума не подставлять Пака на настоящем задании, а не на симуляторах, что он проделывал уже пару раз. Командой бы, какой никакой, они бы на один раз в полевых условиях стать, вероятно, смогли бы, вот только Пак умудрился и тут все испортить: когда-то давно, в самом начале их непростого общения у него появились чувства к этому оплоту самовлюбленности и циничности. Не сказать, что продолжалось все очень долго, так как в конце концов, после многочисленных тирад Тэхёна о том, что Мин Юнги не только самая неподходящая пара ему, но и кому-либо из живущих на Земле охотников и примитивных тоже, Чимину пришлось признать, что друг прав. - Максимум, кому я бы доверил эту скотину, это какому-нибудь бешеному кровососу, чтобы он еще хорошенько так поиздевался над ним за все то, что почти каждый в Академии от него натерпелся, - пылко заключил тогда Тэ, который учился на полгода дольше него и знал Юнги больше. В тот момент Паку показалось, что у друга с Мином что-то личное, очень уж он красноречиво его ненавидел, но решил просто довериться Киму и его довольно-таки убедительной речи и пустить все на самотек. Подумал, что как эта внезапная симпатия резко появилась, так неожиданно же и исчезнет. Чимин же не был идиотом (хотя Мин Юнги всячески пытался убедить всех в обратном). Да, он думал и надеялся. А потом просто как-то забыл, сосредоточился на попытках наконец достойно ответить ему в их противостоянии. - Извини, Пак, немного задержался. У Чимина все внутри сводило каждый раз от желания проехаться кулаком по его самодовольному лицу из-за той высокомерной интонации, которую, кажется, придавать своему голосу умел только вот этот вот человек. Но сейчас младший просто делает глубокий вдох и еще раз затягивает ремни на своей форме, чтобы хоть как-то занять себя, пока Мин собирается. И нет, он не фантазирует о том, что классно было бы услышать, как тот стонет от боли после удара. Стоп, а Чимин вообще слышал когда-нибудь от старшего нечто подобное? В драки тот никогда не ввязывался, слишком уж берег свое безупречное личико. В упражнениях он тоже практически всегда побеждал, а если и терпел поражение, то как-то молча. Поэтому Пак ненадолго даже задумывается, что и правда было бы интересно услышать его стон… погодите, что? Какого хрена он несет… - Задержался бы ты, опоздай на пять минут, а не почти что на сорок, - бурчит Чимин и поправляет очки на переносице, выгоняя из головы навязчивое и не совсем адекватное желание. Честное слово, его оправа еле избегает перелома, потому что это именно то, что хочет сделать Пак, когда слышит это идиотское хмыканье. Коронное блюдо Мин Юнги, так сказать. Все недавние мысли сразу разрушаются о реальность, в которой они ненавидят друг друга и где Чимин сражается не на жизнь, а на смерть, чтобы не пасть в грязь лицом перед этим демоном. - А ты, я смотрю, либо соскучился по мне, либо жаждешь скорейшей смерти, малыш. - Не льсти себе, Юнги, - он старается звучать как можно более бесстрастно, все еще возясь с амуницией, которая и без того сидит до противного идеально. Лишь бы Юнги не заметил его тупого поведения. Но не все ли равно? - Я все еще старше тебя, не забывайся. Он не устает напоминать ему об этом каждый раз, хотя Чимин чисто из принципа не желает называть этого мудака хёном. А Мин явно получал кайф от того, что есть еще один пункт, по которому он может задеть младшего. Пак это прекрасно понимает, но почему-то продолжает играть с ним в эту игру, как будто ему нравится постоянно чувствовать унижение от Юнги. Эта мысль уже однажды посещала Чимина, но тогда он быстро от нее отказался, решив, что не совсем же он умом тронулся. Но вот сейчас опять, а что, если… - Не переживай, Пак, - прерывают его диалог с самим собой, и младший замечает, что Мин наконец-таки готов. Этот гаденыш, как всегда, счел его молчание своей победой, ну конечно. – Если будешь слушаться, обещаю, вернешься живым. Здоровье не гарантирую, меня может и заинтересовать зрелище того, как тебя лупасит кто-то, кроме меня. Чимин неосознанно сжимает кулаки и, да простит Ангел, он не хотел (да он жаждал) избивать своего напарника еще до начала миссии, но, вероятно придется. - Портал готов, поторопитесь, вы оба, - его мечтам не суждено исполнится, по крайней мере сейчас. Местный маг появляется на самом интересном моменте, и они вынуждены подчиниться. Ну ничего, Чимин насладится видом побитого Мина чуть позже. Он слышал, что фэйри, за которым их послали, не из слабаков, с ним придется повозиться, и Пак даже готов пожертвовать своими лицом и очками, если физиономию Юнги при этом тоже разукрасит пара фингалов. Хоть и не от его руки.***
- Ты худший из всех напарников, которые мне могли достаться, «хён»! Чимин наполняет последнее слово максимальным количеством желчи, на которое только способен сейчас. Его состояние нельзя назвать потрепанным, язык не повернется. Скорее разбитым, размазанным. Да, так точно будет правильно. Одно лишь радует, из-за чего он даже сквозь боль может выдавить улыбку: Юнги выглядит ничуть не лучше. - Я?! Ты совсем охренел, Пак? Разве я не говорил тебе слушаться меня? Возможность вывести Юнги из себя, пожалуй, еще одна радость в этот тяжелый момент. Ему так редко удается вызвать у старшего что-то кроме этой его фирменной ухмылочки, поэтому сейчас – это настоящая победа. - То есть, по-твоему, это я все время подкалывал самого себя, не обращая внимания на предупреждение учителя о том, что у этого фэйри отличный слух и мы должны быть тише воды, ниже травы? – Чимин достает стило из заднего кармана и вычерчивает на тыльной стороне ладони руну иратце, и это все, что ему позволяет более ли менее держать себя в руках в сложившейся ситуации, а не бросаться в напарника кинжалами, хоть и очень хочется. – И, по-твоему, это мы из-за моего незакрывающегося рта потеряли бдительность и проворонили атаку, да еще и упустили беглеца из виду, да, «хён»? - Не называй меня так! – ни с того ни с сего цедит сквозь зубы Юнги и с силой отшвыривает свой клинок серафима к противоположной стене, чем вызывает у Пака не слабое удивление. Он даже на секунду теряется, забывает, что чувствовал злость на парня пару секунд назад, ведь такого Мина он видит чуть ли не впервые. И это… пугает? Эту черту в себе Чимин, кстати, тоже ненавидит. То, что несмотря на длительное их противостояние, по-настоящему злой старший, которого ему доводилось лицезреть пару раз, но благо не по отношению к себе, вызывал у него легкий трепет, который Пак постоянно списывал на страх за неимением других объяснений. Сейчас он тупо смотрит на напряженную спину Мина и по привычке хочет поправить очки, чтобы успокоиться, но их на носу не оказывается. Черт. Юнги резко оборачивается и молниеносно расстегивает ремни на своей форме, один за другим. Они как-то жутковато свистят, от чего Пак непроизвольно сглатывает. - Ты… ты буквально сам постоянно заставляешь меня относиться к тебе уважительно, - Чимин вопреки своему желанию звучит не так уверено, когда замечает какой-то огонек во взгляде старшего и по ошибке принимает это за ярость. Младший тушуется, теряет весь свой запал и неуверенно чешет затылок. За это время Юнги успевает среагировать, что перешел черту, поэтому тут же натягивает свою привычную маску полного безразличия, приправленного вопиющей самоуверенностью. Только вот ухмылочки нет, как ни странно, губы его просто плотно сжаты, и Пак может заметить, как сильно стиснуты челюсти. Он быстро чертит свою иратце на середине предплечья, когда заканчивает с амуницией, и сверкает глазами в сторону Чимина, чем малость пугает его. Снова. И опять этот дурацкий трепет. - Только не так, - быстро бросает старший напоследок и вылетает из оружейной, оставляя Пака в полнейшем замешательстве и ответственным за отчет перед учителем, который как раз спустя секунду появляется в дверях с видом человека, который надерет тебе задницу вне зависимости от того, что ты сейчас скажешь. - Вот же ж блин…***
Чимин чувствует себя максимально выжатым после беседы с учителем, потому обессиленно валится на свою кровать скорее из-за этой моральной пытки, чем из-за побоев. Иратце неплохо справилась, в физическом плане он чувствует себя лучше, но вот от того, что из него чуть ли не душу вынули, допрашивая, как так получилось, что лучший студент курса и подававший большие надежды Пак Чимин потерпели такое унизительное поражение. И что он должен был на это отвечать, скажите на милость. Больше всего в данной ситуации его раздражало даже не то, что учитель его отчитал, а то, что Юнги бросил его одного. Как бы сильно не страдало его самолюбие из-за провала, он не имел никакого права заставлять Чимина отдуваться за двоих, особенно, если учесть, что это по его вине они облажались. Тэхёна в комнате, как ни странно, нет, значит, пожаловаться на несправедливость некому, и Пак решает, что самое лучшее сейчас – это попытаться уснуть, а утром уже спросить у друга, где это он шлялся среди ночи и думать, что делать с Юнги и его недавней вспышкой гнева по отношению к Чимину. Но когда его кто-то в последний раз спрашивал о его желаниях. В дверь стучат, причем так неистово, будто собираются разнести в щепки. Неужели очередной обиженный воздыхатель Тэ расстроился из-за того, что тот не отвечает взаимностью и решил пойти в наступление? Вставать с кровати не хочется от слова совсем, но гость не унимается продемонстрировать свою, судя по всему, недобрую причину прихода. Чимин теряет терпение и подлетает с постели, начиная свою тираду еще на ходу к двери, даже не заботясь о том, услышат его или нет. - Послушай, я не знаю, что тебе там Тэхён сделал, но если ты не прекратишь сейчас же колотить как бешеный, клянусь, я заставлю тебя… Он осекается, потому что на пороге видит ну точно не любовника его друга. Только если Тэхён стал тем самым «бешеным кровососом», потому что пришедший никто иной, как Мин Юнги. - Заставишь меня что? Блядская ухмылочка. Официальное подтверждение что старший здоров и снова пришел в свою прежнюю форму, что бы до этого там с ним не произошло. Какое счастье. - Давай, договаривай, Пак, - он облокачивается на косяк и выжидающе смотрит на Чимина, заставляя поежиться. На своей же, блин, территории. Что за… - Ничего, это не к тебе относилось, - фыркает Пак и смотрит куда-то сквозь парня, как-то не осмеливаясь глянуть прямо на него после того недавнего злобного взгляда, хотя сейчас уже все нормально. Только почему-то Чимин не чувствует себя как раньше. – Зачем пришел? Совесть замучила за то, что бросил меня наедине с разъяренным учителем? Извинения могу принять в письменном виде, спокойной ночи. - Вот еще, - Юнги пресекает попытку Чимина закрыть дверь и без приглашения заходит внутрь. В этом весь Мин. – Ничего, тебе полезно. Если хочешь и дальше участвовать в миссиях, придется научиться отчитываться и о провалах, не только хвастать достижениями. - И что, мне тебя еще и поблагодарить что ли за то, что предоставил мне такую возможность, «хён»? – Пак снова назло произносит это, скорее неосознанно, но не будет врать, что дернувшийся от обращения Юнги не доставляет ему удовольствия. 1:1. - Я просил тебя не называть меня так, - старший сглатывает и почему-то уже он не смотрит на Чимина. Что за резкая смена полюсов. Юнги сегодня уже который раз штормит, и это вызывает у младшего сплошное недоумение. - Да, кстати об этом. Что за выходка сегодня в оружейной была? Я, конечно, понимаю, что для тебя проигрывать – это ниже твоего достоинства, но причем тут то, как я тебя называю? С каких пор тебя это вообще заботит? На это ты с чего вдруг взорвался? - Вообще-то, меня это всегда заботило, если ты не заметил. Пак хочет уловить в его голосе привычные саркастические нотки, но не находит. То ли к счастью, то ли к сожалению. Но вот этот трепет Чимин отчетливо ощущает, что странно, ведь Юнги не выглядит злым, значит, ему нечего его бояться. Тогда почему? Видимо, он все-таки идиот, как Мин и считал. Это первая и единственно верная мысль, которая возникает в голове у Чимина после того, как он ощущает чужие губы на собственных. Они обветренные и искусанные, но Пак должен признаться, очень приятные. Правда он не понимает, как должен себя вести, а когда начинает соображать, Юнги отстраняется и смотрит как-то проницательно, будто мысли прочитать хочет. После этого он разочарованно качает головой и закатывает глаза. Он сейчас издевается над ним что ли? - Ты что, правда ничего не понял? А вот и эта высокомерная интонация, куда же Мин Юнги без нее. Даже сейчас он остается самим собой. И это выводит Чимина из себя за секунду, пока в его голове молнией возникают объяснения всем произошедшим событиям. Ну кто бы, блин, мог подумать. - Ну извини, «хён», я оказался тупее, чем ты предполагал, и не догадался, что, оказывается, жить мне спокойно ты не давал не потому, что ты сукин сын, а потому, что ты влюбленный сукин сын! - Я же тебя просил… - Да насрать мне, что ты там просил! Я имею полное право возмущаться, потому что ты полтора года меня с грязью смешивал, а теперь всплывает, что ты, видите ли, так чувства свои проявлял. Что за тупизм, тебе вообще сколько? Пятнадцать? - Может мне и пятнадцать, но я хотя бы сразу понял, что ты ко мне неравнодушен, - язвит старший и складывает руки на груди. Чимин заливается краской, но не от смущения, а от злости. - Гляньте-ка, вот я сам только что догнал, а он понял, оказывается! Могу тебя поздравить, ты полностью оправдываешь свои высшие баллы по логике! – Пак отворачивается и тянется к очкам, но только потом вспоминает, что их больше нет. Он ищет, что бы помогло ему сделать вид, что он очень занят, но в комнате абсолютно нет ничего подходящего, а от этого он чувствует себя максимально тупо и нелепо. И краснеет уже от смущения. Благо этого не видно. - Закончил? – он слышит усталый вздох за спиной и возводит очи горе. О Ангел, Юнги снова победил. – Я устал уже от этого цирка, поэтому и пришел. Чимин продолжает молчать, не поворачиваясь. - Может прекратишь обиженку строить и развернешься наконец? Со спиной как-то разговаривать не особо прикольно. - Это - моя комната и я сам решу, в какой момент мне разворачиваться, - бурчит младший, но все-таки выполняет просьбу Юнги. Однако делает такой вид, будто он сам пришел к этому решению. – Итак, мы поняли, ну, вернее я понял, что у всех у нас есть чувства, так же мы поняли, что я умственно отсталый, а ты не особо спец во флирте. По-моему, достаточно на сегодня открытий, не находишь? Или у тебя есть еще одна внезапная находка, касательно моей недалекости, который ты просто жаждешь со мной поделится, раз ты все еще здесь? - Ты думаешь, я просто так уйду после того, как все все поняли? Чимин все еще ненавидит эту его ухмылочку, только сейчас еще больше. А все потому, что из-за нее у него сердце биться быстрее начинает и ладони потеют. Теперь то он может наконец правильно истолковать этот его сраный трепет. - Ну вообще-то.., - Пак запинается, потому что на самом деле не думал и не хотел, чтобы он просто уходил. Однако Мину он этого, разумеется, не скажет. У них все еще противостояние, пусть они все и выяснили. Чимин так просто сдаваться не собирается. – Вообще-то, да, что еще то… Блядская ухмылочка. Или он это уже говорил? Черт, блядский Мин Юнги. - Ты правда пытался, и я мог бы тебе поверить, конечно, если бы не изучил тебя за эти полтора года вдоль и поперек. Старший делает шаг к нему навстречу, от чего сердце Чимина пропускает удар. Еще шаг, еще удар. И так до тех пор, пока они не оказываются на расстоянии вытянутой руки друг от друга. - И ты, конечно же, изучил меня и прекрасно знаешь, что я никуда не уйду. Не ушел бы, даже если б ты действительно этого хотел. - Я хочу, - все еще пытается врать Пак, но начинает задыхаться, когда старший наклоняется к его губам. Чимин сглатывает, пока ждет, что его поцелуют, даже глаза прикрывает, но этого не происходит. И до него доходит, что он провалил проверку. Блядский Мин Юнги. - Ну да, хочет он, - Пак слышит эту ухмылочку даже с закрытыми глазами. Ему все еще хочется заехать Мину по лицу кулаком, только после этого обязательно вцепиться в его губы собственными и целовать, пока не перестанет хватать кислорода. – Сказать тебе, чего ты хочешь, или ты все-таки уже начал сам понимать свои желания? Пак не отвечает, всего лишь быстро мажет взглядом по чужим губам. Вернее он думает, что быстро, на деле же выходит так, что он тупо пялится с минуту, даже не замечая удовлетворенного хмыка старшего, а после этого тяжело вздыхает. - Я… Он не договаривает, Юнги отвлекает этим своим смазанным поцелуем на скуле. Руки он перемещает на талию младшего, притягивая его ближе к себе, а дыханием обжигая ухо. - Так ты так и не сказал, что собирался сделать, пока не узнал, что это я пришел. Чимин забывает, как дышать да и жить в целом. Его мозг отказывается функционировать в привычном темпе из-за блуждающих рук, которые старший пускает в действие, водя по спине, между лопатками, оглаживая напряженные мышцы и пальцами цепляя волоски на затылке. Его влажные губы обхватывают мочку уха Чимина, зубами он прихватывает серьгу и несильно тянет, вызывая какой-то жалкий скулеж у него, что несказанно радует Юнги. - Я же сказал… это неважно..., - выдавливает через силу Пак, вытирая вспотевшие ладошки о домашние штаны и не зная, куда себя деть, как ответить. У него давно никого не было что в плане безобидных ласк, что секса, а это куда более важно. Потому что Чимин все же понимал, куда они сейчас двигаются. Точнее двигались, потому что Мин в ту же секунду после ответа младшего резко отнимает рот от уха и с загадочным прищуром смотрит на него. - И все-таки, - от чего-то не унимался он, - мне интересно. А то я ведь могу развернуться и уйти. Ты хочешь, чтобы я ушел? - Нет! – слишком пылко выкрикивает Чимин и замирает. Вот же сволочь. – Ну в том смысле, что… я… черт. Пак безбожно краснеет под улыбающимся взглядом старшего, который едва ли не восклицает о своей победе. И на том спасибо. Младший стыдливо поджимает губы и собирается отвести взгляд, но Юнги его останавливает, хватая пальцами подбородок и вовлекая в новый влажный поцелуй, куда приятнее первого. Потому что теперь Чимин этого ждал, желал, поэтому с радостью отвечает, впуская Мина в свой рот. Они переплетают языки, пока пальцы старшего снова начинают свой путь по телу Пака, в этот раз забираясь под его футболку и поглаживая теплую кожу. Чимин наконец-то отмирает, перемещает свои руки на чужие плечи, тут же вцепляясь ногтями в мышцы, когда его нижнюю губу бессовестно прикусывают, и выдыхает стон в рот старшего. Тот не сдерживает улыбку, но поцелуй не прекращает, принимаясь зализывать поврежденное место. Чимин окончательно теряет рассудок, как по щелчку, и по такому же щелчку в его штанах начинается движение. А всему виной Юнги, который сжимает его ягодицы и подается бедами вперед, стирая все и до этого не особо ощутимое расстояние между ними. Пак, чтобы не потерять равновесие от крышесносных ощущений, обвивает шею Мину, вживаясь в него до максимума и сталкиваясь зубами друг с другом. Они оба одновременно усмехаются и прерываются, чтобы сделать такой необходимый глоток воздуха. В следующую секунду Чимин принимается оставлять дорожку влажных поцелуев по скуле старшего, на его подбородке, линии челюсти, и слегка охает, когда оказывается поднятым в воздух. Нет смысла обхватывать Юнги ногами, потому что буквально через мгновение они уже оказываются на кровати, и что самое интересное, Тэхёна. Ладно, он поговорит с другом об этом попозже. Сейчас Чимин может сосредоточиться только на длинных пальцах, которые оглаживают его живот и задирают растянутую футболку. Он позорно скулит от того, насколько приятно все это чувствовать, особенно если учесть, как давно все было в последний раз. Но в основном потому, что это Юнги. Он делает все максимально умело, аккуратно раздвигает ноги младшего, устраиваясь между ними, и нависает на выставленных по обе стороны от его головы руках, заглядывая в глаза. Пак понимает, что все это время тупо наблюдал за ним, в очередной раз замерев и не двигаясь. Сейчас он снова завороженно смотрит на старшего, закусывая припухшую губу и тяжело дыша, как после стометровки. Юнги почему-то усмехается, и у Чимина между бровей тут же появляется складочка. - Что? – спрашивает младший, не довольный тем, что вся сладкая пытка прекратилась. - Да так, я просто вспомнил, в какой момент впервые захотел тебя, - глаза старшего загадочно сверкают, когда он проводит одной рукой по оголенному боку Чимина. Несмотря на то, что его пальцы холодные, прикосновения наоборот обжигают, он снова чувствует, что задыхается. Юнги еще выше задирает футболку, пока наконец не избавляет Пака от нее. – Это было на одной из первых совместных тренировок, - продолжает он свой монолог, хотя младшему, если честно, плевать на все то, что он говорит, лишь бы он просто не переставал его трогать. Тот, собственно, выполняет немую просьбу, оглаживая мышцы пресса, ареолы сосков, плечи. – Ты тогда лежал примерно так же, только одетый, к сожалению. Но уже в тот момент я понял, что мы придем к тому, что происходит сейчас. - Твой путь занял слишком много времени, - раздраженно бросает Чимин и с силой прикусывает губу, когда пальцы Юнги оказываются уже под резинкой треников и белья. Он с уверенностью может сказать, что в этот момент его собственная вселенная разлетелась на части от одного только прикосновения прохладных кончиков пальцев к члену. Младший давится слюной, когда Юнги берет стояк в руку и пару раз двигается вверх-вниз. - Ну что сказать, я очень ответственно подхожу к своим решениям, - хмыкает он своим любимым образом, вызывая у Чимина закатывание глаз даже в таком положении. Правда в ту же секунду он об этом уже забывает, когда старший стягивает с него низ, полностью обнажая, хотя сам сидит все еще одетым. Пак скептически приподнимает бровь на это, но тот лишь пожимает плечами. – Дамы вперед. - Послушай сюда, ты, кусок..., - его затыкают поцелуем, и к Чимину ненадолго возвращается способность здраво мыслить. Поэтому он не сильно удивляется своей решимости, когда перекатывается и подминает старшего под себя. Поцелуй приходится разорвать, потому что Пак увлекается кое-чем более интересным. Называется раздень Юнги за пять секунд, пока не случился спермотоксикоз. Тот не особо возражает такой нетерпеливости, и вскоре Чимин видит, почему. Член старшего в такой же готовности, как Пак, и он даже удивляется, как все это время Мин выглядел таким спокойным. Вероятно, в этом вопросе он был более опытен, чем Чимин. Эта мысль болезненно бьет по самолюбию и вынуждает как-то обижено прикусить губу. Юнги замечает и удивленно смотрит на него, но младший лишь трясет головой. Не будет же он ныть ему о том, что боится в силу своей неопытности разочаровать Мина. Поэтому он выцеловывает каждый миллиметр обнаженной груди, чтобы хоть как-то реабилитироваться и показать, что все не так уж и плохо. Но мысли путаются, член начинает болезненно пульсировать после того, как Юнги неосознанно ведет бедрами и касается своим стояком Чимина прямо в причинном месте. Он краснеет и глотает воздух ртом, вызывая у старшего очень милую и понимающую улыбку, а потом снова оказывается под ним. - Мне нужно знать, как давно, - расслабленно шепчет Юнги, несмотря на совершенно не расслабляющую атмосферу, обильно смачивает палец слюной и приставляет его к отверстию, вводя в следующую же секунду под выдох Чимина. – Ясно, кажется, ответ не требуется. – откашливается он и, что это, краснеет? У Пака возникает в голове мысль, почему тот не воспользовался смазкой, ведь наверняка знал, когда шел к нему, чем это закончится, но она рассеивается сразу же, как Мин начинает двигаться в нем. Осторожно, чтобы не вызвать неприятных ощущений сверх тех, что и так последуют. Чимин стонет, закрывает глаза и морщится, но от удовольствия. Это приятно так же, как он помнил. Но может чуточку больше, потому что это все-таки Мин Юнги, тот, которого он ненавидел так же сильно, как и обожал. Старший не особо церемонится, несмотря на аккуратность, и вскоре вводит второй палец, а затем и третий, когда Чимин уже в голос разве что не хнычит, прося перейти к следующему шагу. - Пожалуйста, Юнги… давай, я готов, правда..., - задыхается из-за сбившегося дыхания Пак. Он тут же находит губами чужие губы и быстро целует, целомудренно, на большее ему не хватает сил и хватки. Все его существо сейчас сконцентрировано внизу живота и в паху. Но он все же собирается и целует еще раз, уже под подбородком, засасывая кожу и оставляя засос. Юнги как будто издает слабый рык и громко выпускает воздух через нос. Вскоре его пальцев уже нет в Чимине, отчего тот сначала чувствует себя ужасно опустошенным, но тут же резко вскрикивает, когда старший мгновенно входит и заполняет его целиком, до краев. Из глаз текут слезы, скатываясь по скулам и теряясь в и без того влажных волосах, а изо рта вылетает громкий стон, который Юнги глушит своим поцелуем. Чимин вцепляется короткими пальцами в его плечи, царапая, когда Мин начинает двигаться. Они дышат дыханиями друг друга через поцелуй, и это, видимо, придает старшему сил, так как он ускоряет свои толчки. Пак не может сказать, существует ли он в принципе в этот момент как отдельный человек или является частью Юнги, но чувствует он себя так, будто всю жизнь он жил только ради этого момента. Чтобы чувствовать резкие движения старшего в себе, чтобы переплетать с ним пальцы, не дышать, потому что он не передал ему воздуха через разомкнутые пухлые губы. Мин, кажется, что-то шепчет ему на ухо, между делом целуя все, что попадается ему на пути, но все, что сейчас имеет значение – это приближающийся момент самого сильного удовольствия в его жизни. Он предчувствует, что это будет ни с чем не сравнимо, откидывает голову на подушку, изгибается в позвоночнике, когда Юнги проезжается членом по чувствительному комочку нервов. Чимин не стесняется своего скулежа, пусть старший знает, что с ним делает. Он не прекращает оставлять полосы от ногтей по его спине, пока на это хватает сил. Его кожа горит во всех местах, где ее касаются губы Юнги. Собственный член сочится естественной смазкой, но никто не спешит к нему прикасаться, потому что, похоже, старший удовлетворит его и без этого. - Ангел милостивый… Юнги, я… о, Юнги..., - срывается на крик младший, когда чувствует вязкую жидкость у себя на животе и взрыв миллионов галактик где-то внутри. Глаза застилает пелена то ли слез, то ли наслаждения, но скорее всего их смеси. Старший шепчет ему на ухо его собственное имя на последних толчках и изливается прямо в него. Но Чимину плевать. Важна только тяжесть его обмякшего тела на собственном, его пальцы, зарывающийся в чиминовы волосы и стук бешено колотящегося сердца, который, кажется, звучит на всю комнату. Пак не в состоянии двигать ни одной частью тела, не может перевести дыхание и открыть глаза. Они все еще видят расплывающиеся под веками звезды. И уверен, что не он один. Он не знает, сколько времени проходит, когда осознает, что голова его покоится на теплом плече Юнги, пальцы крепко сцеплены с чужими, ноги переплетены под простыней, а мозг в любой момент готов отключиться. - Я, кстати, зачем пришел то, - вдруг неожиданно бодро раздается у него над ухом. Чимин выплывает из полудремы и удивленно смотрит на старшего. Что он несет? Разве, он не за этим вот всем пожаловал к нему? – Хотел передать тебе, что поговорил с учителем, он дал нам шанс реабилитироваться, так сказать. Так что завтра отправляемся на повторную вылазку. Не благодари. Чимин закатывает глаза и качает головой. - Ну уж нет. Это ты как-нибудь без меня. - Это еще что значит? – хмурится Юнги и приподнимается на локтях, чтобы лучше видеть Пака. Тот вздыхает и откашливается. - При всем моем уважении и даже несмотря на то, что недавно произошло здесь между нами, напарник из тебя по-прежнему отстойный. Он получает ощутимый тычок под ребра, но на удивление заливается громким хохотом под возмущенное «ты, должно быть, шутишь, неблагодарная мелочь!» И правда, как бы прекрасно, волшебно, неописуемо чудесно не было им в постели, Чимин скорее умрет, чем снова выйдет с Юнги на поле боя. Потому что он ненавидит его так же сильно, как и обожает.