Fallen Angel

- Посмотри туда. Так красиво. Танит только закрывает глаза, теснее прижимаясь к спокойному, расслабленному Джонни, держащему ее в своих руках. Черное стекло отражает их лица – и она не хочет, не хочет смотреть, она не хочет знать их таких, такого Джонни, с тихим ровным голосом, произносящим какие-то глухие, чужие слова на одной ноте – не почувствовать ни вопроса, ни восклицания, ни обиды, ни-че-го. *** понедельник, 15 февраля, 17.55 - Ты сумасшедший, - хохочет Танит, глядя, как Джонни достает из очередного чемодана сразу несколько упаковок ароматических свечей, пока брат с кузеном занавешивают окна шторами и расстилают большой пушистый ковер. - Дорогая, мы с тобой должны находиться в самой вдохновляющей обстановке, поверь, я знаю об этом все! Танит отвинчивает крышку у одной из баночек. - Кокосовая? Выбрось немедленно, или я ее тебе в прическу перед короткой вылью. *** Джонни поднимает руку и проводит кончиками пальцев по стеклу, словно что-то перечеркивая, стирая. Танит следит за движением узкой ладони – медленным изящным взмахом крыла, естественным, спокойным, без капли театральности, так им любимой – и горло сдавливает еще сильнее, когда она вспоминает, каким он был всего несколько часов назад. Как слезы выступали на глазах от первых нот его музыки. Как ничего больше не существовало, только тонкая хрупкая фигурка посреди ледового поля, сотканная из серебристых капелек ртути, из света, из воздуха, из полета – а он и впрямь летел, подхваченный ветром, ледяными брызгами из-под лезвий и мощной волной любви и восхищения, струившейся, казалось, в тот момент от каждого в замершем Pacific Coliseum… И как от него, летящего, счастливого, напоённого свободой и счастьем взмывать надо льдом, не осталось ничего. *** понедельник, 15 февраля, 21.30 - Вот поэтому у нас в номере и две ванные комнаты! – доносится довольное из-за двери. Джонни тяжело вздыхает и прислоняется к двери. - Ну Танииииит. - Отстань! Определенно, ему надо будет подать в суд на организаторов за такое непростительно малое количество полотенец в ванных. *** Она не поворачивает головы, но знает, что в его глазах сейчас отражается дрожащее пламя олимпийского огня, видного с любой точки деревни. Огня, который мог бы гореть и для него тоже. Огня, который он видит в последний раз. Джонни тихо, почти невесомо целует ее в макушку. Танит сильно-сильно прикусывает губы, чтобы не расплакаться – и он тут же мягко сжимает ее плечи, успокаивая. Успокаивая – её. Как до того – рассерженных зрителей, как родных и друзей, зная, - на секунду она слегка задыхается этой мыслью, холодком пробегающей по коже – как давно? как давно он это знал? - что этого было не избежать, что его мечте не стать реальностью. Что даже лучшие его программы все равно недостаточно хороши - и никогда не будут. Небо за окном едва заметно светлеет, и Джонни медленно поднимается с кровати, выпуская Танит из рук. - Ложись спать, принцесса. И будь сегодня лучше всех. Он заботливо накрывает ее одеялом и отходит к шкафу. Опустив ресницы и подтянув колени к подбородку, Танит украдкой следит за тем, как он одевается и собирается, никуда больше не торопясь и не спеша – её ангел с погасшими глазами, её чемпион без медали. Джонни тихо прикрывает за собой дверь. *** вторник, 16 февраля, 8.43. Танит просыпается первой. Выйдя из душа и заглянув к Джонни, она обнаруживает его всё ещё спящим – и улыбается, садясь рядом с ним на постель. Помедлив, Танит наклоняется и легонько целует его в закрытые глаза – за секунду до того, как он начнет просыпаться. - Подъем, чемпион. Марш в душ. Вечером жду тебя с первым местом. Варианты не принимаются! – быстро добавляет она. *** Джонни улыбается.