Двадцать один год

Что-то изменилось, и Хавьер гадал, что. - Подстригся, что ли? - Нет. Почти ничего не трогали. – Юдзуру пригладил прядь за ухом, надобности в этом не было, но он так делал, когда немного нервничал. - Может, поправился? - Я сейчас специально возьму чехлы, чтобы в тебя бросить. - Ладно, ладно!.. Вырос? - Я давно вырос. - Пользуешься чем-то? - В смысле? - В смысле… умываешься слезами русалок? Ванны из молока единорогов? Юдзуру ничего не сказал, только помотал головой, будто бы поражаясь; решительно сделал шаг, быстро набирая скорость. - Секс? – последнее предположение Хавьер озвучил уже для стройной удаляющейся спины. - Ты спрашиваешь или предлагаешь? – уточнил Брайан, заставший лишь последний вопрос. - Да нет, я просто… То есть он просто… Он какой-то не такой, не пойму, что не так. - А что-то не так? Хавьер прочитал в глазах тренера, в которых вообще беспокойство за них всегда легко отражалось, вопрос и призрак тревоги. - Я не про состояние и не про здоровье, если что. Он как-то изменился. - А, ну, пф… - Брайан развёл руками и закатил глаза. – Это-то просто. Это двадцать один год. - А? - «А?» Вырос он. Не ростом, а вообще. Расцвёл. Держись теперь. Хавьер вытаращился. - Теперь моя очередь орать «В СМЫСЛЕ?!» - Во всех. * Время от времени Хавьера спрашивали, что помогает им с Юдзуру поддерживать хорошие отношения. Хавьеру же хотелось в ответ спросить, а что им мешает? Сам он никогда глубоко не копал, но помогало им буквально всё. Разные страны – нет конкуренции между друг другом на уровне сборной. Разница в возрасте – уважение к старшим было будто бы вживлено в японских кодекс воспитания, Хавьер же, как старший, опекал его, сейчас уже не так заметно, но первое время весьма ощутимо. Характеры – Хавьер был лёгкий человек в общении, горячий и отходчивый, но способный к систематической работе. Эту способность очень хорошо поддерживала одержимость пахотой на льду Юзу (это приличным языком, оно же «задроченность на катании» неприличным). Всё то, что осталось в Хавьере от юного распиздяя, помогало Юдзуру наглядным примером, как отпустить контроль, как не передавить психику напряжением и зацикленностью. Было подозрение, как эта гармония может порушиться: вот выиграет Хавьер у Ханю какой-нибудь важный титул, и всё, бай-бай, сайонара, бэби. Никаких больше милостей и нежностей, только холодная стужа и разные тренировочные базы. Но холода в их отношениях мало того, что не случилось, напротив: после чемпионата мира пятнадцатого года Юзу стал говорить о товарище с большей почтительностью и с большей гордостью. (И на руки лезть рандомно, но это так, детали.) Юзу, кажется, им гордился, мол, какой красивый друг имеется, чемпион мира между прочим, и трижды Европы. После второй победы испанца через год эта гордость только усилились, и Хавьер офигевал, подводя итоги: хочешь, чтобы Юзу тебя любил - ты должен всех перепрыгать и перекатать, причём его самого в первую очередь, и вот тогда будет тебе любовь и бесконечное взаимоуважение. Юзу таинственной силой тащило к Хавьеру, а тому всё странно казалось, почему зрительницы так реагируют, когда они рядом? Это просто они всем скопом следят за своим любимцем, как подсолнушки за солнцем? Он греется в лучах славы Юзу? Как показала практика, не совсем. Видимо у Юдзуру просто была такая аура - аура человека, которого должен кто-то обнимать. А Фернандес оказался именно тем, кому многочисленные фанатки Ханю могли это доверить. Когда до него допёрло, насколько крепко их шиппнули массы, оставалось только развести руками, не ходить по хештегам и попытаться найти в этом плюс. Плюс был сам Юдзуру – а что расстраиваться, вот тебе кого подсовывают: олимпийский чемпион, милый, самые красивые блузки на каждом гала. Сплошные плюсы! О да, юмор мешал ко всему этому серьёзно отнестись. А помог взглянуть на это трезво и серьёзно тот самый пресловутый двадцать первый год. Двадцать один год, плечи, руки, нежное лицо, тень под скулами. Задница и опаснейший крутой перегиб от поясницы вниз. Юзу наклонился и быстро выпрямился – Хавьер подавился воздухом; мимо проходил, искал забытые перчатки, нашёл почти голого Ханю. Юдзуру был чем-то недоволен и разозлён, он перематывал ногу по второму разу, поэтому нагота его сейчас совсем не смущала. Хавьер как раскрыл рот, чтобы предложить помочь, так и закрыл. Его остановило не нежелание раздраконить парня. Остановило почти физическое желание к нему прикоснуться. Через месяц стало понятно, что нужно бы что-то предпринять. Пригласить в кино, например. Поужинать вдвоём. Прислать мем с котом. Позвонить Эрику Рэдфорду, проконсультироваться. «Ну Эрик с меня поржёт, конечно». В своё время, когда они только заобщались, Эрик смотрел на него, будто до конца не веря тому, что видел, улыбался растерянно. А когда Хави по нетрезвому делу начал допытываться, что не так, Эрик его уверил, что всё так. Даже слишком. И призрачно дал понять, что при всём его уважении к предпочтениям Хавьера, если они, то есть его предпочтения, перестанут быть столь однозначны, то пусть он даст ему знать. Хавьер с пьяного делу вообще не понял посыл, а потом до него дошло. Охуел он знатно, а с другой стороны настолько ли неожиданно это признание?.. он вообще-то много кому нравился, Хави уже замечал. Было большим соблазном добраться до Рэдфорда и огорошить своим откровением. Очень неловко принимать советы от человека, которому ты нравился, да и сейчас открыто тебе симпатизирующего. Но советы наверняка были бы высококлассными. Ещё один рисковый соблазн – на практике выяснить, к кому и как сильно его влечёт. Может и хорошо, что Эрика под рукой нет? Вернее, его нет под рукой Эрика, он же его одной левой… или правой… неважно, к таким решительным мерам для осмысления он пока не готов. Раз ему даже подумать об этом неловко, может не стоит ещё сильнее усугублять смущение? * - Блядь. - О-о-ооооо??? Ага. Да. Ммм. - Иисусе… Хавьер по оборванным междометиям понял, кто ещё воочию не видел фиолетовый костюм Юзу. Он его вблизи тоже не видел, но старался звуков не издавать и не отвлекаться. Как известно, плохому танцору штаны мешают, а плохому фигуристу мешают фиолетовые штаны Юдзуру. Под конец сорев они все впятером станут философами. Плотная ткань переливалась по бёдрам, подчёркивая их объём так, что белая версия костюма казалась в сравнении нахуй целомудренной. Юзу вышагивал в наушниках и упорно игнорировал замедленную катастрофу вокруг себя. Он ещё не прочувствовал до конца переход от «ах какой милый мальчик, будем его любить» до «все тебя хотят». Или же переход ещё не был полностью завершён. Какой следующий шаг? Чёрные кружева? Одна сетка со стразами на сосках? Перья? Юзу оглянулся, почувствовав на себе взгляд. Пятой точкой, не иначе. Его мрачная физиономия и жёсткий излом брови выводили из волшебного дурмана, как резкие пощёчины по лицу. * Теперь немыслимой таинственной силой тащило Хавьера к Юдзуру. Так у них повелось: хочешь заинтересовать парня – обыграй его и с чем большим преимуществом, тем лучше. Или во всём виноват костюм лебедя: лопатки сквозили сквозь тонкую сетку, открытая шея и грудь привлекали внимание. Хави хватал его за шею, чтобы отлипнуть от талии. На его внезапный порыв усадить на колени для общей фотографии, Юдзуру ничего не возразил, взглянул очень выразительно, но подстроился и улыбался, как будто всё нормально. Мы каждый раз так делаем, ничего особенного. Старая традиция. * - О чём ты думал?! Ты бы с таким же успехом мог меня на руки взять. - Я не думал. Это случилось по наитию. - Наитию чего? «Сексапильности твоей». - Нуу-у… - Не пугай людей. - Да что-то незаметно, чтобы кто испугался. И я не уверен, что не слышал аплодисменты в наш адрес. - А ты им не потакай, а то придётся меня в Мадрид везти. - Это ещё зачем? - Меня ко мне уже не пустят. - Ах ты!.. – деланно возмутился Хави, замечая, что у Юзу чёртики в глазах и красивее уже быть нельзя, но он всё ухитряется. Хавьер потянулся, поцеловал его в щёку, там где две крохотные родинки. Юдзуру вздрогнул. – Прости. Это перебор? Юзу окинул его долгим неясным взглядом. И, быстро и мучительно улыбнувшись, с силой притянул к себе за талию, близко и тесно. Прижался губами к губам, нарушая наконец неразрешимость влечения – обоюдного, как выяснилось. Глаза у него были особенно чёрными, Хави его таким не видел ещё. Когда с поцелуями пришлось тормознуть, Юзу уже двумя ладонями удерживал лицо Хавьера, сразу гладя по щекам и при этом контролируя, куда их с этой страстью понесло. - А? Что? – Хавьер пытался понять, что он от него хочет. - Время. Хавьер мотнул головой, потом догадался глянуть на часы. - Пятнадцать минут до тренировки. Юзу застёгивался и облизывал покрасневшие губы, улыбаясь ему, через четырнадцать минут пятьдесят восемь секунд ровно.