Запасной план

      Гроза двигалась с запада. Тёмно-синяя, почти чёрная, громоздкая туча медленно ползла по сумеречному небу, вот-вот должна была разверзнуться мощным потоком ледяной воды: августовские грозы всегда самые затяжные и мощные. Рома бросил взгляд в зеркало заднего вида и, плавно отпустив педаль газа, круто завернул в район частных домов. Сзади заёрзал в детском кресле Егор, выронивший головоломку, которую бездумно крутил последние двадцать минут пути.       — Мама, а мы скоро приедем?       — Скоро, милый, скоро, — Ксюша обернулась и поправила клетчатый плед на ногах сына, а потом посмотрела на Рому: — Ты так и не сказал, куда мы едем.       — В одно место, — отрывисто отозвался Рома, разглядывая через боковые зеркала мелькавшие ворота домиков. — Потерпите. Немного осталось.       Ксюша вздохнула и, расправив Ромину кепку в мелкую клеточку, устало посмотрела в окно.       — Ксю, — Рома ещё снизил скорость и одной рукой накрыл руку жены, — чуть-чуть осталось, правда.       — А что дальше, Рома? Прятаться всю жизнь? Три месяца играть роль безутешной вдовы… — Ксюша махнула перед лицом ладонью, отгоняя прочь накатившие слёзы.       Рома сжал Ксюшину руку, но ничего не сказал. У него должен был быть запасной план, и он был. Вот только он был слишком нереализуемым. Мимо мелькнула белая табличка со знакомым адресом и двухэтажный дом, отделанный белой плиткой под кирпич. Рома притормозил перед металлически блестящим забором, надел кепку и, захватив из машины костыль и сильно припадая на больную ногу, подошёл к воротам.       Через щели между забором и воротами было видно, что горит свет на первом этаже: огромные панорамные окна роняли на тёмную веранду жёлтые пятна.       На душе стало тяжело, Рома обернулся на Ксюшу, которая что-то говорила Егору, поправил козырёк кепки и надавил большим пальцем на до блеска отполированную кнопку звонка. *       Вечер обещал быть праздничным. В углу кухни монотонно бубнел маленький телевизор, вещая последние новости. Аришка сидела на ступеньках лестницы, с неподдельным интересом листая белые книжные страницы с крупными буквами. Со второго этажа доносились возмущённые крики Андрея и задиристый хохот Серёжи. Марина проверила готовность курицы, захлопнула духовку и перевела взгляд на Стаса, лениво щёлкавшего каналы.       — Как там ужин? — Стас остановился на НТВ и стянул с тарелки с овощами помидор.       — Скоро будет! — Марина села рядом со Стасом и ласково взъерошила его волосы. — А ты не показывай плохой пример детям. А то я гадаю, почему они всё с тарелок таскают…       — Ой, не преувеличивай, — Стас сморщился, — они и без меня изобретательные до ужаса.       Наверху послышался грохот. Аришка вздрогнула и медленно-медленно, ни на секунду не отрываясь от книги, пришла на кухню и взобралась на стул. Перевернув очередную страницу «Волшебника Изумрудного города», поправила хвостик и посмотрела сначала на маму, потом на отца большими голубыми глазами и пожаловалась на расшалившихся старших братьев. А потом снова что-то наверху загрохотало.       — Ты не хочешь заняться своими сыновьями? — Марина поднялась и снова нырнула в духовку, вынимая оттуда подрумянившуюся золотом курицу. — Ужин готов.       — Между прочим, — Стас поднялся, осторожно отодвигая Марину за талию и мягко целуя в висок, — это и твои сыновья тоже. Ммм… Вкусно пахнет как.       Марина улыбнулась. Они разошлись: Марина накрывать на стол, а Стас мыть руки и звать сыновей к ужину. Марина мягко вынула из рук дочери книжку и отложила её на комод в прихожей, а потом попросила помочь с кухней. Арина легко соскочила со стула и с восторженной улыбкой принялась под командованием мамы расставлять посуду и раскладывать вилки-ложки на столе. Она обожала помогать маме и была сдержанней, чем старшие братья.       Стас посмотрел, как младшая дочь, приподнимаясь на носочки, старательно расставляет тарелки и разливает по стаканам братьев сок, и не смог сдержать улыбки. Он всегда мечтал о сыне, но пока Андрей и Серёжа его не то чтобы радовали, зато Арину хотелось на руках носить, как и Марину, в общем-то. Стас поднялся на пару ступеней и крикнул:       — Парни, идите ужинать. Мама всё приготовила.       — Ща! — бойко крикнул Серёжа.       Андрей промолчал. Только через пару секунд послышался его сердитый топот. Скрестив руки на груди и широко раздувая щёки в негодовании, он промчался мимо отца и громко хлопнул дверью ванной. Стас проследил за десятилетним сыном шокированным взглядом и одними губами произнёс: «Фантастика». Поднялся выше и крикнул:       — Серёг, а тебе что — особое приглашение надо?       — Да иду я, па, иду… — раздражённо отозвался Серёга.       Первым желанием было подняться и посмотреть, чем же таким чрезвычайно важным занят сын, что не может спуститься. Стас не стал. Постоял с полминуты, слушая непонятные шевеления на втором этаже, вздохнул и вернулся в кухню. Арина уже сидела за столом, разглядывая со всех сторон кусок курицы. Марина раскладывала ужин на тарелки сыновей. Как только Стас сел, выжидающе посмотрела на него.       Стасу оставалось лишь развести руками:       — Погодки…       Ужинать не начали. Арина нашла на телевизоре мультфильм и полностью погрузилась в приключения Ивана-царевича и Василисы, Марина задумчиво вздыхала, Стас барабанил пальцами по столу. Через пару минут на кухню явился Андрей. Непривычно взъерошенный с потемневшими от гнева синими материнскими глазами и разбитой губой. Кивнув отцу и матери, он шкрябнул стулом и пододвинул к себе тарелку. Марина подпрыгнула:       — Вы что — подрались?!       — Нет, — соврал Андрей.       — Кулаки — не метод решения проблем, — вздохнул Стас и тяжело поднялся, вполголоса отмечая, что иногда силу применить всё-таки полезно.       Например, в случае с Серёжей, который только и делал, что находил себе неприятности: в школе, на улице, в секции бокса и шахмат, дома. Марина жаловалась, что уже прописалась в травмпункте, и Стас считал это преувеличением до тех пор, пока в очередной день ему не пришлось везти Серёжу после очередной драки зашивать бровь. Медсёстры встретили сына, как родного, даже угостили чаем, пока Стас заполнял бумаги.       «А ведь на взгляд хилый», — Стас медленно поднимался по лестнице к сыну, подбирая слова для воспитательного разговора.       Раздалась трель звонка.       Вскинув брови, Стас быстро спустился к двери и щёлкнул кнопкой видеофона. Единственная картинка, которую он увидел — синий экран.       — Мариш! У нас, похоже, камера сломалась.       — Знаю, — устало отозвалась Марина, — я вызвала на завтра мастера.       — Я выйду, посмотрю, кто там…       Стас обул тапки и, щёлкнув замком, распахнул тяжёлую дверь. На улице было холодно не в пример обычному душному южному августу. На западе клубилась тёмно-синяя предгрозовая туча, и что-то внутри неприятно холодно дёрнулось, отзываясь мурашками на коже. Стас потёр лоб: «Старею, что ли?»       — Кто там? — руки легли на замок ворот.       — Сова, открывай, медведь пришёл, — голос был хриплым, намеренно искажённым, но смутно знакомым.       Стас нахмурился, пытаясь понять, кто это может быть. А потом открыл.       У ворот стоял мужчина, опиравшийся на подлокотный костыль, в бежевом плаще и неброской серой кепочке, козырёк которой бросал тень на лицо, делая черты размытыми и непонятными. Мужчина сильнее вдавил костыль в землю и поправил кепку. Стас тяжело вздохнул. Взгляду открылись слишком знакомые черты лица, искажённые какими-то неестественными морщинами, и зелёно-голубые глаза с тяжёлой усталостью.       Мысли и воспоминания закружились в сознании, отдаваясь в груди тянущей тяжестью.       Перед глазами пронеслось всё с самого первого дня совместной службы до последней встречи три года назад. Ромка тогда снова бросил полицию и был на море со своей дочкой, Женей. Проездом навестил Стаса.       А три месяца назад он погиб. Его взорвали в собственной квартире. Дом чудом устоял, но квартира сверху не выдержала: рассыпалась, похоронив под обломками Ромку и своего жителя. Об этом кричали все СМИ. Так же, как раньше кричали о грядущем скандальном фильме, о посадке Никулина.       Они кричали о смерти Ромы Шилова. Стас очень долго не мог в это поверить.       И когда только-только (не поверил!) смирился, перед его воротами появился Рома Шилов.       И сейчас Стас не верил своим глазам, как не верил в сообщения СМИ.       — Как?.. — с языка сорвался глупый вопрос, пока сознание всё ещё пыталось совладать с явлением Ромы.       — Стреляли, — Рома устало усмехнулся уголком губ, поправляя указательным пальцем кепку.       Стас тяжело привалился плечом к воротам, запустив в волосы пятерню, и шокированно выдохнул:       — Господи… Ромка… — покачал головой; взгляд выхватывал то чёрный внедорожник за спиной друга, то лицо Ромы, то его костыль, то остальные дома, но никак не целостную картинку; Стас растёр ладонью лицо и снова мотнул головой, желая проснуться: — Ромка! Живой!       Руки сами потянулись к плечам Ромы, пальцы сомкнулись на холодной гладкой ткани плаща, пуская по рукавам складки. Рома действительно был настоящим, из плоти и крови, а не из воображения.       Рома действительно был.       — Мы думали… — словарный запас вдруг истощился, всплывали лишь какие-то слова, которые никак не собирались в целостную речь. Стас отпустил Рому и потёр лоб, как всегда делал в сложных ситуациях. А потом с трудом, практически выдавливая каждое слово и проглатывая тяжёлый ком, выдавил: — Мы думали, что тебя убили…       Рома посмотрел на Стаса сверху вниз, прищуривая один глаз. Он смотрел легко, в глазах можно было различить если не веселье, то какой-то оптимизм точно. Только губы были плотно сжаты, выдавая скрытую злобу и боль. И Рома горько выдавил:       — Я тоже так думал.       Стас выдохнул, запрокидывая голову и глядя на небо, потом посмотрел на Рому уже протрезвевшим взглядом и не смог сдержать счастливой улыбки:       — Ромкааа! Сколько лет!       — Три года… — протянул Рома и улыбнулся в ответ.       Они обнялись. *       Стас помогал Роме выгружать чемоданы из машины, припаркованной во дворе рядом с гаражом, Ксюша держала Егора на руках, не позволяя ему уронить головоломку, а из распахнутой двери в домик показалось лицо мальчишки, кажется, младшего — Серёжи (Рома видел детей Стаса последний раз три года назад, когда семилетний Андрей и шестилетний Серёжа были просто на одно лицо).       — Па, кто это?!       — С тобой мы ещё потом поговорим! — прикрикнул на сына Стас. — Беги к маме скажи, чтобы ещё на две порции стол накрыла. И… Кашу пусть сварит. У нас гости надолго. Андрею скажи, чтобы пришёл.       Стас обернулся, разглядывая чемоданы. Всего три штуки: документы и Ксюшины вещи первой необходимости, вещи Ромы с Егором, и чудом уцелевшие техника с документами, которым не следовало попадать в чужие руки. Из дома выбежал Андрей. Он на секунду застопорился, но потом смело протянул руку:       — Здрасьте, дядь Рома.       — Ну привет, Андрей. Растёшь! Знакомься, — обернулся и указал на Ксюшу, — это моя жена, Ксения, и мой сын, Егор.       Андрей кивнул, поздоровался с Ксюшей и схватился за чемодан поменьше. А Рома вдруг ощутил дежавю. Десять лет назад он так же укрывал от больших политических игр женщину с ребёнком. Только тогда он спасал семью Стаса — Марину с Андреем, а сегодня спасает свою.       Которую не смог защитить.       Предаться размышлениям не дала Марина, которая встретила Рому в коридоре слабым охом и крепкими объятиями.       Семья Скрябиных была искренне рада их появлению. Им предоставили отдельную комнату, Арина с радостью повела Егора по крутой лестнице наверх под причитания Ксюши, Серёжа и Андрей мигом кинулись под одобрительные взгляды родителей рыться в своих вещах и игрушках, чтобы Егору не было скучно.       Взрослые остались в кухне одни.       — Как вы? — Марина расставила большие кружки горячего чая Роме с Ксюшей. — Мы со Стасом так переживали. Жаль, что вашего номера не знали, Ксения.       Стас скрестил руки на груди и тяжело вздохнул, косясь в окно. Рома усмехнулся, прочитав в глазах друга негодование и желание упрекнуть в вечных тайнах и политических играх. «Как будто я этого хочу. Они сами меня находят!» — Рома отхлебнул чая и посмотрел на Ксюшу. Она явно ощущала себя неловко, но уже пропала бледность и тревога, сопровождавшие её на протяжении трёх месяцев.       — Да Ксюша бы вам всё равно ничего не сказала. Это была моя просьба, — вздохнул Рома. — Шилов Роман Георгиевич умер. Всё. Извини, Стас, что без предупреждения. Просто ехать больше не к кому, чтоб внимания не привлекать.       — Без проблем, Ром, — Стас мягко хлопнул его по плечу. *       Просторная гостиная мерцала голубоватым светом телеэкрана. Стас сидел перед телевизором, монотонно перещёлкивая кнопки. Не спалось. Марина уже давно уснула: она сегодня крутилась, как белка в колесе, и явление Ромы стало лишь очередным паззлом в сумбурной картине дня. Стас не мог.       Несмотря на то что Рома со Стасом не виделись три года, они даже толком не поговорили. Слишком быстро все разошлись по комнатам спать. И желание узнать, во что же такое в очередной раз умудрился вляпаться Рома и каким образом, так и осталось лишь желанием, зудящим в голове.       Версии строились в голове и с грохотом рассыпались.       Телевизор не то чтобы занимал сознание, но всё-таки позволял отвлечься.       Тихо шоркнула дверь по паркету.       — Мариш, я сейчас пойду спать.       — Не торопись.       Стас подпрыгнул и обернулся. На пороге стоял Рома, опираясь на ручку двери, и обводил взглядом стену, увешанную фотографиями. Тут были и первые классы каждого из сыновей, и победы Серёжи в боксе, и совместные семейные прогулки у моря. И одна из последних фоток с Ромой.       — Не думал, что она у тебя осталась, — кивнул на фото, где они втроём — Стас, Рома, Джексон — обнимаются на прощание. — Ну, по крайней мере, что висит.       — Как будто у тебя нет, — хмыкнул Стас, снижая громкость телевизора до двух делений.       Рома усмехнулся и, сильно прихрамывая, уселся рядом со Стасом:       — Поговорим?       Стас кивнул.       Сначала говорили ни о чём: о жизни, об изменениях. Стас с удивлением поднял брови, когда узнал, что Джексон остепенился и теперь совсем семейный человек, впрочем, иногда с удовольствием помогающий в расследовании внештатно. А потом коснулись Никулина. Стас помассировал переносицу и вздохнул:       — Ромка, ну ты…       — Знаю, — горько кивнул Рома, — дурак я, Стас. Чем сильнее выстрел, тем сильнее отдача. Моя отдача меня убила. В нашей стране министров не сажают. То, что я сделал, нереально. И этому лучше оставаться фантазией.       — Ты всё сделал правильно, Ром, — Стас положил ладонь на плечо друга и несильно сжал. — Ты защищал закон. Мы ж об этом и мечтали, когда шли в ментуру.        Рома лишь разочарованно цокнул. Мечтали об этом, но мечты оставались и остаются мечтами. И от этого было больнее всего. Закон торжествует лишь в экстренных случаях: когда есть такой, как он, Шилов, который готов докопаться до истины и снести множество голов, украшающих формы с большими звёздами.       — Лучше поделись, что будет дальше. Ты же не планируешь воскрешение в стиле Мюнхгаузена.       — Не сейчас, — кивнул Рома. — Сначала надо разобраться с теми, кто хотел разобраться со мной.       Стас оценивающе цокнул, а потом кивнул, готовый помочь. Рома отрицательно покачал головой. Он не смог защитить свою семью и людей, которые просто находились рядом с ним, и не собирался подвергать опасности ещё и семьи друзей! Егор и Ксюша просто чудом остались целы и почти невредимы. Его переломанные кости, повреждённое легкое и секундная смерть — просто пустяк по сравнению с тем, что могло бы случиться, попади снаряд чуть ниже: не в бетон между этажами, а в саму квартиру.       В глазах засвербило: откуда-то взялись дурацкие слёзы, хотя все три месяца, пока он выстраивал план, скрывал всё от журналистов не без помощи Орловой, доверял правду о своей жизни только самым близким, не было ни намёка на боль.       А сейчас, когда Ксюша и Егор были в безопасности, когда можно было вздохнуть спокойно вдруг накрыло. Последний раз так накрывало, когда убили Марианну. Тогда была щемящая боль в сердце, отдающаяся жжением в глазах.       И теперь эта боль вернулась, только в десятикратном размере. Рома широко распахнул глаза и посмотрел на потолок, в котором отражались блики телевизора. С губ сорвался тяжёлый вздох.       — Ром… — Стас похлопал друга по плечу и поднялся. — Пиво будешь?       Рома кивнул. Стас тактично неслышно ушёл, позволяя Роме побыть наедине с собой.       За окном сверкнула ослепляющая серебром молния, тучи разверзлись и опрокинулись мощным шумным дождём. Рома стёр слёзы и впился взглядом в телевизор. Того, что случилось, уже не исправить, зато можно предупредить неслучившееся.       — Ну что, какой план, командир? — Стас протянул Роме пиво, отметив, что оно безалкогольное.       Рома покрутил жестяную банку в руках, открыл и тихо ответил:       — План один: жить.       Они едва слышно стукнулись банками.