Purple Diamond Snow

      Пальцы Чонгука судорожно сжимают ремешок рюкзака, дыхание прерывается, пока его другая рука сжимает холодный металл дверной ручки. Лесные деревья за спиной шелестят, шумно, будто кто-то бормочет на фоне тишины, и из-за этого едва слышно тихий шёпот за дверью. Между каждым слогом слышна боль, и каждый раз, когда Чон слышит дрожащие выдохи из губ Чимина, его сердце понемногу разбивается.       — Я просто хочу, чтобы он был счастлив, хён, — тихое, но тяжёлое признание Чимина. Чонгук делает судорожный вдох, наклоняется ближе и прижимается ухом к дереву. — Я просто... я чувствую себя таким бесполезным. Я едва зарабатываю достаточно денег для нас двоих. Он не ел нормально уже два дня, хён, и я... я ненавижу себя за это.       Желудок Чонгука немного урчит. Он вспоминает, как Чимин вручил ему яблоко прошлым утром с обещанием, что придёт с чем-нибудь вкуснее. Позже он принёс упаковку бананового печенья, и хотя живот заурчал в знак протеста, Чонгук принял его с благодарностью. Он вспоминает, что когда он ел яблоко, смакуя каждый кусочек, Чимин просто сидел и смотрел на него с улыбкой.       Всё хорошо, Чонгуки. Хён может потерпеть немного дольше.       Его руки сжались в кулаки при воспоминании об этих словах, нутро сжималось в гневе. Как он не понял, сколько Чимин терпит и как страдает? Ведь это Чимин, в конце концов, Чимин — мальчик, который защищал его от всех хулиганов в приюте, когда Чону было шесть. Чимин — мальчик, который признался ему в тринадцать и ушёл с улыбкой на лице, когда Чонгук начал утверждать, что не собирается встречаться с мальчиками. Чимин — мальчик, который с радостью навещал его на протяжение всей его учёбы в старшей школе, хотя Чонгук порвал с ним двенадцать раз, каждый раз пытаясь отрицать свою ориентацию.       Чимин — мальчик, который не заслуживает этого.       Слёзы собрались в уголках глаз. Он может только представить боль, которую переживает его парень прямо сейчас. Его пальцы дрожат, когда он крепче сжимает дверную ручку, пытаясь успокоиться. Он выдыхает один раз, второй, прежде чем начать шарить в заднем кармане, где он обычно кладёт ключ. Не в первый раз он хочет сделать хоть что-то, чтобы облегчить боль Чимина.       — Ты не бесполезен, — говорит другой голос. Хосок — парень, который работает с Чимином в розничном магазине. Чонгук вспоминает, как старший предлагал им помощь, и не раз, как он приносит им домашнюю еду каждые пару недель. Это единственное, что принимает Чимин. С остальным он просто не впускает Хосока в квартиру, благодаря и отвечая решительным отказом. — Ты очень много работаешь, и Чонгук это знает. Я уверен, если ты расскажешь ему, то он поймёт и не будет возражать, что плохо ел в течение двух дней.       — Но я возражаю. Ему нужно есть. Он учится в колледже, и его организму нужны все питательные вещества, часть которых содержится хотя бы в рамене, а не в банановом печенье.       — Тогда прими мою помощь в этот раз, — отвечает Хосок хриплым голосом, будто он раздражён. Но Чонгук знает, что это не так. Старший не такой, чтобы злиться на Чимина. — По крайней мере, используй мою помощь, чтобы покупать хорошую еду Чонгуку, если это твоя основная проблема.       — Я никогда не смогу вернуть тебе деньги, хён.       — А я и не хочу, чтобы ты их возвращал.       Чонгук может представить, как Чимин качает головой, представляет его хмурый взгляд и морщины на лбу из-за того, что он недоволен таким ответом.       — Я не могу. Я не хочу полагаться на тебя вечно, я просто... Я просто хочу, чтобы Чонгук был счастлив. Я хочу сделать Чонгука счастливым.       Чон прикусывает язык зубами, пока не чувствует во рту привкус крови. Он счастлив. Счастлив настолько, что голова идёт кругом. Годы, проведённые рядом с Чимином, были самыми лучшими годами в его жизни, а последние два года — отъезд из Пусана и переезд в сердце Кореи — были самым волнующим путешествием в его жизни. Неважно, сломаются ли они сейчас, или завтра, или через десять лет. Чонгук будет рад остаться рядом с Чимином, потому что Чимин делает его самым счастливым.       Он просто хотел бы знать, как передать это ему, как объяснить ему глубину своей любви. В его голове вспыхивает короткая мысль. Идея слишком далёкая, но всё же заманчивая. Чонгук взвешивает все "за" и "против" с помощью вдохов, бормочет под нос цифры и стоимость, сжимает глаза, пока молится, чтобы ему повезло.       Последний раз глянув на дверь, он смотрит на солнце, предполагая, сколько сейчас времени, разворачивается и бежит.       — На скольких работах ты сейчас? — взгляд Юнги жёсткий и непреднамеренно парализующий, и Чонгук сглатывает, сжимаясь под взглядом старшего. Чон играет с ручкой на их столе, активно стараясь избежать вопроса, пока Юнги не наклоняется, заглядывая ему в глаза. — Ты пытаешься убить себя?       Чонгук тяжело вздыхает.       — Я хочу доказать ему, что я счастлив.       Юнги моргает в замешательстве.       — Что?       И поэтому Чонгук рассказывает историю — рассказывает Юнги, как они с Чимином встретились в приюте, когда ему было шесть, а Паку восемь, как медленно Чимин разжигал в нём любовь, которая в итоге стала слишком большой, чтобы оставаться в секрете. Как Чимин, несмотря на то, что его усыновили в четырнадцать, каждый день возвращался в детский дом, чтобы поиграть с Чонгуком, обещая ему всё и вся, обещая, что будет всегда рядом с ним. Как Чонгук, хотя и опоздал на три года, осознал свою любовь к Чимину и признался ему весной под цветущей вишней.       — Это самое банальное дерьмо, которое я когда-либо слышал, — это единственное замечание Юнги, но на его лице нежная улыбка, рука подпирает щёку, пока глаза внимательно изучают Чонгука. Младший покраснел от смущения, ведь прекрасно знает, как он выглядит, пока всё это рассказывает. Влюблённый дурак, как однажды сказал Тэхён.       — Ну, всё на самом деле было не так радужно, — продолжает Чонгук, жуя конец своей ручки. Предполагается, что они работают над математикой, но она им нафиг не нужна, так как Чонгук специализируется на английском, в то время как Юнги — на музыке. Они всё равно были вынуждены пойти на урок, который оба так ненавидели. Именно так они и стали друзьями, хотя оба часто удивлялись логике друг друга в некоторых вещах. Но Чонгук нашёл кого-то, с кем можно поговорить о Чимине, а Юнги всегда его слушает и всегда даёт лучшие советы. — Мы расставались двенадцать раз.       Юнги фыркнул.       — Осмелюсь предположить, что именно ты — идиот, который бросал его.       — Эй! Я был подростком, переживающим экзистенциальный кризис! Обнаружение того, что ты гей, влюблённый в своего лучшего друга, полностью и совершенно меняет жизнь, ясно?       — Да-да, конечно, — соглашается старший, записывая какой-то ответ внизу своей работы. Чонгук заглядывает в его тетрадь, чтобы скопировать ответ, игнорируя тот факт, что это стопроцентно неправильно. — Но это не объясняет, почему ты работаешь до полусмерти.       — Он думает, что я несчастен, хён, — бормочет Чонгук, укладывая голову на стол. Он рисует сердечки в углу листа, после как можно лучше прорисовывает лицо Чимина на полях страницы. — Но я счастлив, и меня не волнует, на мели мы или на грани смерти. Пока он есть у меня, я счастлив. И я с удовольствием проведу остаток своей жизни рядом с ним.       Юнги задумчиво промычал, рисуя пушистых щенков в углу своей тетради.       — Значит, ты хочешь купить ему кольцо?       Чонгук улыбнулся.       — Да. Я хочу купить ему кольцо.       Прошло три месяца, и Чимин явно в ярости; Чонгук знает это, потому что комната слишком чистая. Каждая мелкая вещица, что у них есть, аккуратно поставлена по всей комнате, пол сияет, и маленькая старая игрушка Чонгука в виде кролика сидит среди подушек с вычищенной шерстью. Чон сглатывает, снимая обувь и ища в их маленькой квартирке Чимина.       — Хён? — зовёт он, и Чимин выходит из ванной в фиолетовых перчатках, покрывающих его маленькие руки.       Его лицо хмурое, и у Чонгука дрожь пробегается по коже от ужаса.       — Сядь.       Чонгук сел на один из деревянных табуретов, которые они когда-то сделали с Чимином в мастерской. Он наблюдает, как Чимин снимает перчатки, бросает их в кухонную раковину и тщательно моет руки. Пак проводит рукой по волосам и садится напротив него, нервно покусывая ногти. Чон смотрит на старшего с затаившимся дыханием, ожидает удара или...       — Ты меня избегаешь?       Чонгук быстро выдыхает.       — Что?       Дыхание Чимина дрожит, когда он повторяет вопрос, и теперь Чонгук смотрит на него — действительно смотрит на него — и понимает, как сильно дрожит старший. Сердце сжимается от боли. Его Чимин никогда не должен грустить.       — Ты избегаешь меня? — снова спрашивает Пак, и Чонгук быстро качает головой. Всё, что он получает в ответ, тихий смех, который дрожит от обиды и облегчения. Когда Чимин снова встречается с ним взглядом, Чонгук видит в его глазах лишь недоверие. — Тогда почему ты практически не бываешь дома? Я скучаю по сну рядом с тобой, Гук.       Чонгук поджимает губы, гадая, как ему ответить; слова угрожают сорваться с языка, раскрыть свои планы старшему, но большая часть Чона просит его держать это в секрете. Он уже может представить себе улыбку на лице Чимина, когда Чонгук оденет на его палец алмаз, как прекрасно будет выглядеть самый красивый человек на земле рядом с ним. При мысли об этом его сердце бьётся чаще, и Чон смотрит на Чимина, видит его глаза, просящие ответа, который Чонгук не может дать.       Он дарит Чимину улыбку, и лицо Пака сразу мрачнеет.       — Прости, хён.       — Я... — Чимин сглатывает, впиваясь пальцами в колени. — Разве меня не достаточно, Гука?       — Ч-что?       — Вот почему ты так много работаешь? — Чимин практически умоляет всё рассказать, требует ответа на свой невысказанный вопрос, но Чонгук лишь сжал губы. В глазах его хёна слёзы, и Чон хочет собрать каждую слезинку поцелуем.       Но нет.       — Даже не думай мне лгать. Твой коллега — Ким Намджун — заходил сегодня. Ты забыл своё расписание в репетиторском центре. Он сказал мне, что ты работаешь на трёх работах, Гук. Трёх. Я просто... я хочу знать зачем.       Чон осторожен, когда отвечает. Это чувствительная тема, они стараются не говорить об этом. Отсутствие высшего образования у Чимина всегда заставляет его чувствовать себя бесполезным, несмотря на продолжающиеся протесты Чонгука. Это ведь не его вина, что его приёмные родители умерли, когда Пак не проучился и половину нужного времени и не оставили ему никаких средств для продолжения обучения. Чонгук постоянно напоминает ему, как высоко он ценит тяжёлую работу Чимина, несмотря на то, что она редко приносит много плодов, но Чимин упрям. Он видит в себе только плохое, впивается пальцами в собственную кожу, оставляя синяки, шепчет о том, какой он бесполезный.       И это делает Чонгуку очень больно.       — Это не то, что ты думаешь, — медленно говорит он. Каждый слог — это мина, которая может взорваться в любой момент. — Дело не в том, что тебя не достаточно, ты знаешь, я благодарен тебе за всё, что ты когда-либо сделал для меня, хён. Я только...       Он делает паузу, обрывая свои слова, задаётся вопросом, как объяснить ситуацию с кольцом, не упоминая его. Он поджимает губы, затем нервно проводит по ним языком. Чимин смотрит на каждое его действие с надеждой в глазах. Чон делает глубокий вдох.       — Я не могу сейчас это объяснить. Мне жаль.       Глаза Чимина полны слёз, он подрагивает, и Чонгук протягивает руки, хватая крошечные пальцы хёна, водит по ним и воображает кольцо на одном из них.       — Дай мне шесть месяцев, и я всё тебе объясню. Я всё объясню в декабре.       Чимин моргает и переплетает их пальцы. На его лице появляется лёгкая улыбка, немного усталая, но благодарная, а затем он целует Чонгука, ласково шепчет прямо в его губы:       — Я доверяю тебе.       Чонгук улыбается и с любовью касается губ Чимина.       — Тринадцатое декабря, хён. Я обещаю.       Намджун с жалостью и сочувствием подходит к Чонгуку за три недели до тринадцатого декабря. Конверт скользит по стеклянной поверхности его стола. Чон слишком хорошо знает, что это значит; он получил подобный конверт двенадцать часов назад, за исключением того, что оно было подписано Ким Сокджин, а не Ким Намджун. Он берет конверт в руку и с благодарностью улыбается, несмотря на горькие новости, кланяется в знак признательности, проговаривает извинения за то, что недостаточно усердно работал.       — Мне жаль, Чонгук-а, — единственный ответ, который может дать ему Намджун, пока за дверью слышны радостные крики детей.       Руки Чонгука дрожат, когда он делает последний поклон и уходит. Ноги тонут в огромном количестве снега.       Той ночью Чонгук открывает значения слова грусть.       Тринадцатое декабря наступает быстрее, чем ему бы хотелось. Прошло две недели с тех пор, как его уволили с двух самых высокооплачиваемых должностей, две недели с тех пор, как ему не хватает миллиона вон, и он выдыхает, понимая, что не смог бы купить Чимину кольцо, которое он так заслуживает, даже если бы ему удалось сохранить все три работы. Чон смеётся горько и впервые ненавидит тот факт, что они такие бедные.       Его лёгкие болят, он снова выдыхает холодным паром, мороз кусает за щеки. Чонгук позволяет слезе сорваться, а после обнаруживает, что плачет так же, как и последние две недели. Теперь он понимает боль, которую чувствует Чимин, это чувство беспомощности и ненависти к себе. Чувство полной и совершенной бесполезности.       Он делает ещё один глубокий вдох и выпускает его в ночь.       Образ Чимина мелькает в его голове. Он вспоминает, как счастлив был старший этим утром, тратя деньги на кучу еды, которая стоит больше, чем они могут себе позволить. Хён угощает, говорит он, пока его глаза исчезают за широкой улыбкой, и Чонгук чувствует, как разрывается сердце, когда Чимин качает головой на любые протесты Чонгука. Это мой подарок для тебя.       Чон не глупый. Он знает, что Чимин ждёт его, ожидая обещания, которое Чонгук дал ему шесть месяцев назад. И он знает, что Чимин взволнован. В конце концов, сегодня их годовщина, день, когда их отношения превратились из того, что Чонгук использовал в качестве эксперимента, в то, что называется любовью. На следующий день они оба решили, что это и есть счастье.       И Чонгук чувствует себя преступником за то, что у него нет ничего для Чимина в этот особый для них день.       Квартира, как и ожидалось, в полном параде, когда Чон приходит. Табуреты сегодня служат столами для мясного ассорти, заказанного Чимином. На полу стоит множество гарниров, миска тушеного кимчи, стоящая между двумя мисками риса. Чонгук прикусил губу; Чимин так хорошо подготовился.       — Хён? — кричит он, бросая своё пальто в сторону. Оно падает на изношенные ботинки Чимина. — Я дома.       Чимин выглядывает из кухни, судя по звукам, закрывая духовку, которой они никогда не пользуются. На его лице появляется яркая улыбка, когда он достаёт немного неаккуратный пирог, ставит его на плиту, чтобы тот остыл.       — Ты дома!       Чонгук старается не выглядеть мрачно.       — Я дома.       Ужин проходит в гнетущей обстановке, если не в мрачной. Чимин пытается сохранить настроение, делясь историями с работы, и Чонгук иногда посмеивается, пока этого не становится слишком много. По угасающему волнению Чон может сказать, что Чимин устал от этого спектакля, но прежде чем старший хотя бы успевает отчаяться, Чонгук ломается.       Он ломается, начиная плакать, не в силах больше сдерживать слёзы, и Чимин немедленно бросается к нему, обнимая. Чонгук рыдает, игнорируя слова, которые шепчет ему Чимин, прижимаясь поцелуями к макушке его головы. Он рыдает, потому что Чимин не заслуживает этого. Потому Чимин заслуживает всего самого лучшего, но Чонгук не способен ему ничего дать.       — Гук-а, — шепчет Чимин, и Чонгук пытается успокоиться. Он чувствует, как старший оставляет поцелуй на лбу, пальцами перебирая волосы на затылке в надежде, что Чон успокоится. Голос Чимина звучит тихо, он гладит Чонгука по спине, ласково целует в висок. — Расскажи хёну, что случилось.       И он рассказывает.       Он рассказывает Чимину, как он подслушал разговор с Хосоком в тот день, как совершенно бесполезным чувствовал себя Чонгук, потому что не мог передать, насколько счастливым Чимин заставлял его чувствовать. Как он решил устроиться на работу, чтобы доказать Чимину то, что он делает Чонгука самым счастливым, что Чонгуку больше ничего не нужно, кроме любви Чимина, смеха Чимина, присутствия Чимина. Как всё было хорошо, пока две недели назад его не уволили из ресторана, где он работал, и из репетиторского центра, где он преподавал, с разницей лишь в двенадцать часов.       — Я просто... я хотел купить тебе кольцо, хён, — заканчивает Чонгук и тянется рукой в карман. — Я подумал, что если я сделаю тебе предложение, то наконец смогу объяснить, как много ты для меня значишь.       Чимин замирает, когда Чонгук вытаскивает шелестящую упаковку с фиолетовым объектом внутри. Чон краснеет, нервно посмеиваясь.       — Это всё, что я могу себе позволить, хён. Это не настоящее кольцо, это грёбаная конфета в виде кольца, но ты же любишь сладкое, а ещё она со вкусом винограда и на ней нарисованы снежинки... Я просто... Я не знаю? Я хотел дать тебе хоть что-то, потому что обещал. Мне жаль, что я не могу сделать тебе настоящее предложение. Мне очень жаль, хён.       Тишина стоит в комнате секунду, вторую, а затем Чонгук слышит фырканье и смех сквозь слёзы. Он удивлённо смотрит вверх, видя, как Чимин плачет с улыбкой на лице. Чонгук в замешательстве смотрит на него, пытаясь понять причину внезапного смеха Чимина, когда старший качает головой и обхватывает лицо Чонгука своими крошечными руками.       — Глупый, — бормочет Пак, целуя младшего в кончик носа. — О, чёрт возьми, ты такой глупый, Гук-а.       — Я? — Чонгук прочищает горло. — То есть, почему это я глупый?       Чимин снова смеётся.       — Ты мог просто спросить меня, понимаешь? Мне не нужно дорогущее модное кольцо, Чонгук. Ты сам это сказал. Пока я есть у тебя, ты счастлив, верно? Так вот, пока ты рядом, Гука, я счастлив. И хён с радостью выйдет за тебя замуж, с кольцом или без. Всё, что тебе нужно было сделать, это спросить.       Чонгук моргает, а затем медленно открывает рот.       — О...       — Да, о, — Чимин улыбается, и Чонгук смотрит на него, не веря, что этот чудесный человек — его. Это захватывает дух, и Чонгук сплетает свои пальцы с Чимином. Пак поднимает их руки, прижимаясь поцелуем к ладони Чонгука.       — Наденешь на меня кольцо? — со смехом спрашивает Чимин, разворачивая конфету и сам надевает её на безымянный палец. Странно, но это выглядит ужасно мило, сладость переливается пурпурным блеском в свете их квартиры. Даже простая конфета выглядит красиво на руке Чимина.       Чонгук говорит об этом Чимину, заставляя того рассмеяться. Чон лишь усмехается, после обнимая и прижимая к себе своё личное солнце.       — Я собираюсь сохранить это на веки вечные, — обещает Чимин, и Чонгук фыркает, качая головой.       — Оно сгниёт, хён.       — Пусть сгниёт на моем пальце.       — Мерзко.       — Сам ты мерзкий, — хихикает Чимин.       Некоторое время они сидели так. Чонгук обнимал старшего за талию, поглядывая на него и улыбаясь, ведь Пак всё ещё смотрит на фиолетовое кольцо на своём пальце, взволнованный, любящий и любимый, счастливый. Чон вспоминает каждую улыбку Чимина, которые для него как постоянное напоминание обо всех причинах, по которым он должен быть счастлив.       И он думает о том, как долго он будет с Чимином, и понимает, что никогда не будет несчастлив.