«И вот мы пойманы в янтарную ловушку времени. И на это нет причины."--Курт Воннегут
Глухое, обжигающее потрясение, пронзающее все ее внутренности, ледяная волна в ее груди, заставляющая сердце уйти в пятки. Тело Макс двигалось само по себе, огибая угол туалетной кабинки и протягивая руку, что казалось и быстрым, и медленным движением одновременно. Она видела, как кровь просачивается сквозь тонкий материал футболки Хлои, в то время, как она лежала на забрызганных плитках. Ее кожа уже начинала приобретать восковой оттенок, и к горлу Макс подступала желчь. И это было еще до того, как она узнала Хлою, ее Хлою, жизнь которой ускользала прямо перед ее глазами. Макс хотела разорвать Нейтана на куски. Совершенно его уничтожить. Она хотела видеть, как он страдает. Ее голова закружилась от кипящей ярости и тошнотворного ужаса, а рот открылся в искаженном крике, рука все еще тянулась, чтобы схватить его или Хлою, не важно. Но прежде, чем она успела, оказалось, что у времени другие планы. Время пошло так, как она хотела. Оно изменило ход событий. Теперь, когда Макс вновь возвращается в уборную, в тот самый день катастрофы, все иначе. Она опускается на холодный пол. Ее руки тянутся к волосам, чтобы крепко впиться ногтями в кожу головы, помогая ей держать себя в руках и не разрыдаться. Она вздрагивает, когда дверь открывается, и Нейтан с Хлоей заходят внутрь. Она слышит знакомые голоса и раскаленный яростью спор, который она уже знает наизусть. Ее глаза наполняются жгучими слезами, и в ее голове начинается воображаемый отсчет. Нейтан толкает Хлою к стене. Страх вперемешку с недоверием слышится в ее голосе. Отчаяние Нейтана. Раздражение. Они оба неосознанно движутся к конечной точке. Последние слова Хлои, последний толчок, резкий шаг Нейтана назад… Выстрел. Глухой звук, падающего на пол тела. Все закончилось. И это новое начало. Должно им быть. Новая возможность исправить все то, что вышло из-под контроля из-за Макс. Это ее шанс все восстановить, дергая за изношенные струны, втянуть реальность обратно в рамки и плотно связать ее. Хлоя улыбалась, широко и проникновенно, в то время как гигантский торнадо полз все ближе и ближе к беззащитному Аркадии Бэй. Тогда девушка сказала, что Макс приняла правильное решение. Макс бросает взгляд в сторону бабочки, элегантно влетевшей в окно. Хлоя мертва. Линия времени восстановлена. Макс спасла всех от мрачной и страшной судьбы. Всех, кроме самого дорого ей человека. Когда директор врывается в туалет, слезы все еще падают, стекая ручейками с ее лица. Приезжает полиция, и Макс все еще скрывается, слушая, как они прижимают Нейтана, надевают на него наручники и тащат прочь. Она задыхается от прерывистых рыданий и подтягивает колени к подбородку. Чувство, как будто весь мир рухнул.***
Похороны проходят как в тумане. Макс понятия не имеет, что сказать Джойс и Дэвиду, тем не менее, она пытается и бормочет слова утешения, которые они наверняка слышат уже в тысячный раз. Неубедительные слова, такие как «время», и «справитесь», и «покоится с миром», они никогда не дают реального утешения или надежды. Джойс крепко обнимает девушку, и Макс поражена — она никогда не видела Джойс такой, даже после смерти Уильяма. Тогда она была очень сильной, неунывающей, стараясь обеспечить жизнь так, чтобы Хлоя никогда не чувствовала себя одинокой. Сейчас, без Хлои, Джойс едва ли может стоять на ногах. Ее грудная клетка часто вздымается из-за опустошенных рыданий. Дэвид поддерживает ее за плечи, помогая подняться на крутой холм кладбища, где проходит похоронная процессия, он буквально удерживает ее тело в вертикальном положении. Макс идет рядом, ее голова опущена, комок размером с золотой шар застрял в горле. В этой вселенной, в этой линии времени, Дэвид едва знает ее, и это первый раз, когда Джойс видит ее, после отъезда в Сиэтл. Из-за такой леденящей реальности Макс чувствует себя…дико, неестественно. Это настолько странно: смотреть на кого-то и знать настолько хорошо, знать что-то, что было сказано в совершенно другой точке времени, помнить множество серьезных разговоров, и помнить то, как ты видел этих людей в их самые темные моменты жизни. И все эти глубокие моменты были пережиты вами вместе, но теперь их не существует. Макс чувствует тупую головную боль, пульсирующую у ее виска. Кажется, как будто у всего города амнезия. У Макс все плывет перед глазами, когда она видит гроб. Тот единственный человек, который мог бы ее понять и всегда понимал, ушел из ее жизни. Только с ней Макс хочет поговорить обо всем произошедшем, но она никогда больше не сможет этого сделать. Служба начинается с восходом солнца. В конечном итоге, все звуки перерастают в фоновой шум. Макс слышит тихий плач, газонокосилку где-то вдалеке, речь священника, но ничего из этого не задерживается в ее голове. Вместо этого Макс мысленно говорит Хлоей. Она извиняется снова и снова, задает вопросы, но никогда не получит на них ответ. Она представляет глаза подруги, и как ее руки ложатся на плечи Макс, и она говорит успокаивающие слова о том, что эта, эта жестокая и измененная реальность - правильный выбор. Она задается вопросом, где же сейчас Хлоя. В ее воображении всплывает рай в панк-рок стиле, в котором есть теплые Бельгийские вафли, которые делала Джойс в детстве. Там Хлоя вырисовывает пальцем портреты из облаков, там она танцует и может делать все, что она любит, когда она захочет. Она там вместе с Уильямом, и с Рэйчел, да даже с Бонго. Макс не религиозна, точно не в традиционном смысле. До сегодняшнего дня глянцевые иконические изображения небес и хоров с сияющими ангелами не имели для нее особого смысла. Но теперь это изменилось. Теперь Макс не может представить Хлою где-то еще, кроме воображаемого места на небесах, которое гораздо лучше чем этот город. Нет, ее нет в гробу. И ни на ветру, ни в сочной траве под ногами ее тоже нет. Хлоя танцует на столе с сигаретой в одной руке и с улыбкой на лице. Она должна там быть. Живот Макс сжимается при виде бабочки, крошечной и ярко-синей, порхающей вниз и приземляющейся на гроб Хлои, она немного махает крыльями в этой тихой гармонии. Глаза девушки щиплет от новых слез. Крылья бабочки словно сверкают, пока она ими двигает. Как подмигивание. Макс улыбается. Я знаю, Хлоя, знаю.***
После похорон, Макс оказывается за столом в «Два Кита», сидящей между Кейт и Алиссой, Уоррен и Брук - напротив. Остальные разбросаны где-то, покупая клубничные коктейли, они выглядят крайне неуместно в официальной одежде. Солнечный свет пробивается сквозь широкие окна забегаловки, подсвечивая все теплым и мягким послеобеденным светом. Вокруг все так спокойно и непринужденно. В дальнем углу комнаты по телевизору писклявый голос ведущего обсуждает бизнес и финансы, а официантка, подменяющая Джойс, старательно вытирает посуду за прилавком. Другие посетители сидят за своими столами и читают новости, громко говорят по телефону, глядят через окно на жизнь, которая идет своим чередом. Очередной день в городе. Но вот только все не так, как должно быть. Макс рисует невидимые узоры пальцем и размышляет, когда же это все перестанет ощущаться как ее очередная ошибка. -Так странно,- говорит Уоррен, обращаясь ко всем сразу. Он заказал куриные крылышки, но они стоят перед ним нетронутые. -Не могу поверить, что она мертва,- соглашается Алисса.- Конечно, я не знала ее, но она всегда казалась мне классной. -Макс, — Кейт легонько касается ее руки,- представить не могу, каково было узнать, что девочка в уборной была твоей подругой. Была подругой. Когда-то давно. Конечно, для всех здесь последний раз Макс видела Хлою пять лет назад. Самое большое, что кто-либо знает о ней - она была студенткой в Блэквелле, пусть и не долго. Макс сидит молча и слушает, как ее компания обменивается краткими историями того времени: шалости, которые вытворяла Хлоя, что она говорила учителям, какой беззаботной она была. Джастин и Тревор знали ее лучше всех, и спустя какое-то время они подходят к столу, чтобы присоединиться. Они выглядят потрясенными, даже когда Тревор вызывает у всех такой необходимый сейчас смех, энергично рассказывая, как однажды Хлоя просверлила дырки во всех кружках директора. Макс чувствует, что Уоррен смотрит на нее, скорее всего ожидая, что она поделится своей личной историей о временах, когда они с Хлоей были еще детьми, и все было гораздо легче и лучше. Но она не может заставить себя сказать что-либо. Она не может думать о восьмилетней Хлое, или о десятилетней, или о Хлое, которая качается на качелях с деревянным мечом в руках, сделанным ее отцом. Такие воспоминания Макс хочет оставить для себя, хоть это может быть эгоистично. Но она чувствует, что если поделится ими, то словно потеряет их часть. Она хочет, чтобы эти воспоминания были только между ней и Хлоей, были последней ниточкой, удерживающей их вместе, были единственным, что никогда не сможет испортить перемотка Макс. Она сохранит Хлою внутри себя, не важно, в голове ли, или в сердце, или в воображаемой коробочке воспоминаний, которая навсегда будет запечатана ради Хлои, ради них. Она всегда сможет пережить их в такие моменты, как этот, когда стены словно сдвигаются вокруг нее и единственное, что Макс может видеть, слышать и чувствовать - это звук выстрела и падающего на пол тела Хлои. -Слышали что-нибудь о Нэйтане?- спрашивает Джастин.- Из-за него арестовали Джефферсона недавно. Когда его взяли под арест, он все подтвердил и сказал, что Джефферсон манипулировал им. -Тем не менее, он застрелил ее,- парирует Алисса, нахмурившись, - не Джефферсон. -Но..Темная Комната,- произносит Кейт медленно, и все замолкают. Кейт добавляет, бледнея,- ему нравилось иметь контроль над людьми, а психика Нейтана была нестабильна. Он взывал к своего рода покровительству. Джефферсон воспользовался этим. После того, как во время рейда бункера Прескоттов были найдены ее фотографии, Кейт пришлось вытерпеть несколько очень сложных дней в полицейском участке, снова и снова проходя через то, что с ней случилось. Но Блэквелл на удивление ведут себя очень инициативно. Они оплачивают терапию Кейт, бесплатно позволяют ее церковной группе проводить собрания в одном из классов, предоставляют ей и ее семье столько поддержки, сколько могут. Все в восторге от таких действий академии, и несмотря на то, что Макс очень рада, ведь Кейт наконец-то может обрести хоть какое-то подобие покоя, она одновременно злиться. Только после убийства бывшего студента в школьной уборной, они все же активизировались и проявили интерес к студенческой жизни. Может это и цинично, но Макс правда кажется, что это все попытки директора создать хорошую репутацию школе. -Он все равно придурок, несмотря ни на что,- говорит Тревор.- Он хладнокровно застрелил кого-то и даже не собирается предстать перед судом! Это полный пиздец. -Где он сейчас?- спрашивает Брук. Тревор закатывает глаза: -Они засунули его в какую-то психиатрическую больницу за городом. У него был нервный срыв, после того как он все подтвердил, так что он не в состоянии предстать перед судом. Они все свалили на Джефферсона. -Однажды он будет в состоянии,- хмурится Тревор.- И когда этот день настанет, он уже не отмажется. Его упекут за решетку, как он того и заслуживает. Макс чувствует, что ее задний карман вибрирует и достает свой телефон. На экране появляется смс от Виктории. Мы можем встретится? -Извините,- Макс встает, и маленький комочек беспокойства сжимается у нее в животе, пока она выбирается из-за стола,- мне нужно немного подышать воздухом. -Макс?- Уоррен уже на ногах, готов идти за ней. -Все в порядке, Уоррен. Я буду через минуту. Воздух снаружи все еще наполнен тяжелым запахом гамбургеров и картошки из «Два Кита». Обойдя закусочную сбоку, Макс выходит в переулок. Влажная газета лежит, прилипшая к асфальту у ее ног. На ее главной странице большая фотография Хлои, со старых времен, когда у нее еще были светлые волосы. Она бы точно пришла в ярость из-за того, что именно такое фото появилось в газете. Макс поднимает ее, складывает пополам, проводит пальцами по лицу Хлои и кладет газету на ближайший ящик. Она продолжает смотреть на нее, отвечая Виктории. Рядом с Двумя Китами, если удобно. Виктория не отвечает, но Макс знает, что она скоро будет тут. Она прислоняется к одному из мусорных контейнеров, все еще не отводя взгляд от изображения Хлои, пока все не расплывается перед глазами. Голос Хлои снова появляется в ее голове, комично разглагольствуя о факте того, что Джойс нужно было выбрать именно это фото. Когда она приезжает, поднимается ветер, трепля края бумаги и разбрасывая мусор по земле. Она выглядит неестественно робкой, все еще в своем изящном траурном костюме, ее обычная надменность исчезла. Ее заменило настороженное выражение лица. Макс пытается улыбнуться, но Виктория не реагирует. -Привет, Виктория. -Привет,- она неловко делает шаг вперед. -Спасибо за то, что пришла на похороны,- произносит Макс, чтобы как-то заполнить тишину и разрушить странное напряжение. Виктория лишь кивает. Она переплетает свои пальцы и смотрит в сторону. Ее взгляд натыкается на газету и лучезарную улыбку Хлои. Нечто мелькает в ее выражении лица, но Макс не успевает распознать, что именно. -Я приехала, чтобы… Ох, я даже и не знаю,- Виктория тяжело вздыхает.- Я просто чувствую себя.. -Как? -Сбитой с толку, задетой. Я не знаю. Нейтан..,- ее голос срывается. Пауза.- Ты была в уборной, когда это случилось. В новостях говорили, что ты спряталась, когда Нейтан зашел внутрь. Это история, которую приняла полиция, история, которую Макс позволила им верить, потому что это самое простое объяснение, история, которая затем пошла в прессу. Макс кивает. Виктория делает еще один шаг вперед: -Был ли он…? Ты должна мне сказать. -Он застрелил Хлою. Он злился, и все вышло из-под контроля. Я пряталась за кабинкой до того, как директор зашел и вызвал полицию. -Он болен,- говорит Виктория.- Я не понимаю. У него есть…проблемы. Его семья. Но он не убийца. Макс, конечно, все знает, или как минимум, гораздо больше, чем Виктория может предположить. Она неожиданно понимает, что знает информацию о Прескоттах и Нейтане, которую не знает сама Виктория. -И мистера Джефферсона арестовали, и он отправляется в тюрьму,- добавляет Виктория. Теперь она говорит быстро, и ее лицо становится все более и более раскрасневшимся.- Я перевелась в Блэквелл из-за него, и оказывается, что он какой-то психопат. Он, Рэйчел Эмбер и Кейт,- она резко останавливается, и сглатывает,- я удалила все ссылки на видео Кейт, которые только смогла найти. Все, что случилось, все это долбаное дерьмо. Я не могу вносить в это свой вклад. -Я рада это слышать, Виктория. И Кейт уже лучше. -Я хочу сказать ей, насколько мне жаль. Но я не думаю, что когда-нибудь смогу достаточно извиниться. -Кейт и не ждет ничего большего,- Макс смотрит в сторону «Двух Китов».- Ты будешь удивлена. Она сильнее, чем кажется. Я думаю, она будет в порядке. Нижняя губа Виктории дрожит. Она выглядит маленькой и хрупкой: -Они поместили Нейтана в госпиталь Святой Димфны,- она почти шепчет.- Он не должен быть там. Все началось с Нейтана, и закончилось тоже на нем. Макс никогда не думала об этом прежде, но сейчас в ее голове всплывают яркие образы, и она резко вдыхает, снова видя ту уборную. Ярко красная куртка Нейтана, пугающий звук пистолета, его неодолимая паника. Как он упал на землю и отчаянно тряс Хлою, ругаясь, задыхаясь, его тело сотрясалось от рыданий. Когда директор Уэллс и Дэвид ворвались в дверь, он кричал и до крови колотил кулаками по кафелю. Он даже не заметил, что там была Макс. Нейтан - связующее звено с Хлоей. Сам того не зная, он разделил что-то важное с Макс в тот день. Нравится ему это или нет, но он мог бы стать ключом к тому, чтобы Макс каким-то образом обрела покой. Она должна понять, должна знать. Время больше не играет роли. Это ее новая реальность, и это, наверняка, лучшее решение. Она должна пройти через это испытание.***
До госпиталя Святой Дамфны можно добраться за двадцать минут на автобусе от Блэквелла. Угрожающее здание из темно-синего кирпича, окруженное деревьями, кустарником и извилистой дорожкой из гальки, распологающиеся на вершине холма с видом на залив. Макс - единственная, кто выходит на этой остановке. Все ближе подходя к входной двери, она все сильнее чувствует запах только что скошенной травы и отбеливателя, галька мелодично хрустит под ее ногами. Стереотипично неверные, но тем не менее навязчивые образы смирительных рубашек и диких санитаров, которые она представляла в голове по пути сюда, сейчас кажутся совсем нелепыми. Она наклоняется, чтобы сорвать с травы кремово-желтый нарцисс на длинном стебле, и вертит его между пальцами, когда заходит внутрь. Там ее окружает теплая регистратура в пастельных тонах. Тут нет гробовой тишины, тут не мрачно. Это просто обычная старая больница. Секретарша, которая приветствует ее, одета в ярко-розовый кардиган и сочетающуюся с ним розовую юбку, которые безошибочно создают ей образ человека-фламинго, но ее улыбка искренняя, и Макс немного успокаивается. -Посещение? - спрашивает она. -Да. Нейтан Прескотт. Она поднимает свои тонкие брови в удивлении, но больше ничего не говорит. Она поворачивается к вероятно очень старому компьютеру 2013 года, и ее пальцы нажимают на клавиши с высокой скоростью. Это занимает всего несколько секунд. Не успевая опомниться, Макс уже держит в руках глянцевый пропуск, на котором написано: «Посетитель». Ее пальцы немного липнут к его поверхности, пока она прижимает его к своему свитеру. -Он в 228 палате, — сообщает ей секретарша.- Предупреждаю: один из работников должен будет находиться внутри и следить за вашим визитом. Макс и так ожидала подобного, но ее желудок все еще сжимается при мысли, что взрослый наблюдатель будет там присутствовать, и это будет одна из наиболее неловких и неудобных ситуаций в ее жизни. Но она пришла сюда ради Хлои, и в меньшей степени для себя самой, и, возможно, еще в меньшей - для Виктории. Поэтому она любезно улыбается секретарше и направляется в сторону лифта. Остроухие листовки и плакаты с веселыми надписями, позиционирующие позитивные мысли и оптимизм, развешаны повсюду рядом с лифтом, и Макс задумчиво осматривает каждый из них, нажав на кнопку вызова. В кабине лифта играет какая-то мягкая и меланхоличная мелодия, наподобие той, что могла бы включить Хлоя в своей комнате. Макс воспринимает это как знак. Двери лифта распахиваются, за ними ослепительно-белый коридор, море молочно-белого, бледно-серого и голубого. Макс приобнимает себя за плечи, выходя в него. Вокруг есть другие люди, не пациенты, как и она, которые наверняка здесь тоже для визита. Они входят в палаты, и выходят, с шариками и открытками, кто-то с пустыми руками. Здесь еще больше постеров на стенах, несколько людей примерно ее возраста сидят в креслах-мешках и смотрят ситком, который Макс смутно узнает. Все выглядит...неплохо. Точно не так пугающе, как она представляла. Возможно, из-за того, что она одна, ее замечает санитар в темной медицинской форме с тележкой, на которой стоят тарелки с обедом, напрявляется к ней и кивает. -Кого вы ищете?- спрашивает он. -Палата 228. В отличии от секретарши, санитар выглядит не просто удивленным.. практически озадаченным. После странной паузы он берет стопку бумаг и отвечает: -Хм, Прескотт. Хорошо, следуйте за мной. Макс так и делает. Скрип ее ботинок об резиновый пол заставляет ее вздрогнуть, и слишком быстро комната 228 уже прямо перед ней, ее уже невозможно игнорировать, и у нее нет времени, чтобы подготовиться, или чтобы понять, как подготовиться, потому что санитар уже держит руку на ручке двери и поворачивает ее. Она открывается и Макс заводят в маленькую комнату с мягко желтыми стенами и видом на залив. Так же в ней есть комод, прикроватная тумбочка, односпальная кровать с выдвижными ящиками под ней и два стула у окна, на одном из которых сидит Нейтан Прескотт и глядит в даль окна. К горлу Макс подкатывает неприятный комок. Санитар стучит по двери костяшками пальцев: -Нейтан, у тебя первый посетитель. Санитар поворачивается, и на его лице появляется улыбка, отражающая извинение. -Я должен буду остаться здесь на все полчаса, надеюсь вы понимаете. Это для вашей безопасности и его. -Да, конечно, я понимаю. Все в порядке,- говорит Макс, смотря на Нейтана, который окаменел от звука ее голоса, когда он поймет кто это, он, возможно, психанет и крикнет ей уйти отсюда или что-то в этом роде. Но он этого не делает. Нейтан даже не шевелится. Санитар опускается на край кровати, держа папку, и начинает что-то в ней читать, держа в другой руке ручку. Что ж, хорошо, что у него есть работа, чтобы ей заняться. Макс двигается осторожно, продумывая каждый вдох. Она решает просто встать, но это еще более неловко, и она не хочет стоять так все тридцать минут. Она задерживает дыхание, опускаясь на стул напротив Нейтана, и ждет. Ждет, пока он что-то скажет, посмотрит на нее. Но он молчит. Он выглядит совершенно по-другому без своей куртки, по-другому, когда он не в Блэквелле. Моложе. Он сидит в свободном лазурно-голубом больничном халате, туго завязанном на талии. Его волосы взъерошены, но эта маленькая кудряшка так же опускается на лоб. Его костяшки пальцев показывают недавно произошедшие события, покрытые засохшей кровью, порезами и синяками. Его руки поцарапаны, как будто он сам поранил их. Его глаза, смотрящие и в окно, и на весь мир одновременно, выглядят остекленелыми и отдаленными. Он словно дремлет. Макс сглатывает: -Хм, Привет, Нейтан. Это я, Макс,- затем, осознав, что Нейтан никогда не встречался с ней, потому что не было никакой драматической ссоры на парковке, она поспешно добавляет.- Хм, Макс Колфилд. Я была в классе Джефф..Мистера Джефферсона по фотографии. Ничего. Он даже не моргнул. Что-то холодное и неприятное закручивается в животе Макс. -Нейтан? Ты меня слышишь? Санитар встревает: -Он слышит. Но он ведет себя так со вчерашнего дня. Не волнуйтесь об этом. Скорее всего, он не собирается вам отвечать. На самом деле, это не так плохо. Она облокачивается на спинку стула, и перекрещивает ноги, но потом садится в прежнее положение. -Я даже не знаю, почему я здесь,- говорит она.- Это... Я думаю, это сложно. Последние несколько дней были очень запутанными. В каждой временной линии. Нейтан моргает - один раз, два, но ничего больше не показывает, что он слушает. Макс слегка наклоняется вперед, стул под ней скрипит: -Чего бы это ни стоило,- говорит она аккуратно,- я надеюсь, тебе здесь станет лучше. Тебе на самом деле повезло, как бы глупо это не звучало. Я видела, как - хм, с такими людьми как ты, случались гораздо худшие вещи. Правая рука Нейтана дергается. Похоже на какой-то тик. Его ногти обкусаны. -Я бы хотела приходить к тебе каждую неделю,- говорит Макс.- Только если это тебя устраивает. Но так как ты еще не послал меня куда подальше, я могу рассмотреть это как хороший знак. Нейтан сжимает и разжимает свой кулак, чтобы унять тик. Это спазмы. -Я оставлю тебя, чтобы ты отдохнул. Но я вернусь. В то же время на следующей неделе,- она оглядывается на санитара через свое плечо, тот поглощен работой. Она поворачивается обратно к Нейтану.- Говорят, что ты пробудешь здесь долгое время. Но не воспринимай это как что-то плохое. Тебе это нужно. Поверь мне в этом. Тебе нужно поправиться. Дрожание руки прекратилось. -Все использовали тебя,- говорит Макс.- Так что поправляйся, и это будет твой способ отомстить им. Она встает, кивает санитару, который отвечает ей тем же и начинает собирать свои бумаги. На подоконнике стоит маленькая пластиковая ваза с цветами, наполовину наполненная водой. Макс опускает в нее нарцисс, который она принесла, и направляется к двери. Только дойдя до двери, она резко обернулась, как раз в тот момент, когда санитар вскочил на ноги, лихорадочно разбрасывая бумаги. Макс поворачивает голову и смотрит на брызги воды и листьев на противоположной стене, а прямо под ними цветы лежат в луже, наполовину высунувшись из вазы. Нарцисс лежит безвольно. Нейтан сжимает кулаки вокруг колен, его спина сгорблена. Он не поворачивается и все также смотрит в окно. Санитар вздыхает и опускается, чтобы убрать вазу и ее содержимое. У Нейтана явно мощный бросок. Мужчина поворачивает голову к Макс, на его лице читаются недоверие и извинение. -Извините, не принимайте это близко к сердцу. Макс задерживается в дверях, смотря на Нейтана. Где-то в ее воображаемых небесах Хлоя скорее всего закатывает глаза и говорит ей уйти и больше никогда не возвращаться. Но Макс не собирается этого делать. Это должно быть чем-то новым, лучшим возможным выбором. Она сделает так, чтобы Хлоя ею гордилась и удостоверится, что эта линия времени будет настолько хорошей, насколько возможно. Она хочет доказать и самой себе, что ее силы не всегда все портят, вызывают хаос и страдания. Макс сможет превратить это в нечто хорошее, несмотря на то, каким запутанным все может быть. Но легче сказать, чем сделать.