На север

      Когда она впервые оказывается на «Оскале», в душе бьется настойчивое желание броситься в море — чтобы только не находиться на одном корабле с мерзкими пиратами. Эрика всегда воспитывалась истинной дворянкой, она была абсолютно уверена в том, что пираты — мерзавцы, что пираты — главное зло этого мира… но пираты вырезали всю ее семью и сожгли город, а ее забрали как военный трофей, и сначала она пытается быть смелой — она бросается на капитана, схватив явно украденный откуда-то серебряный нож, но была остановлена — капитан так легко взял ее за горло и оторвал от земли, как будто бы она совсем ничего не весила. От нехватки воздуха кружится голова, а он косноязычно — язык явно не был капитану родным — сообщает, что если она не хочет отправиться в море и стать русалкой или отправиться к сиренам, ей лучше быть послушной. Тогда Эрика с вызовом спросила, какой смысл ей жить, если он только что уничтожил все, что она любила. Как будто бы растерявшись, северянин отпустил ее, и девушка рухнула на пол. Когда Эрика пришла в себя, капитана в каюте уже не было, зато было разрывающее душу отчаяние. Эрика осталась абсолютно одна на корабле, полном отчаянных головорезов, ее похитили, как военный трофей, и неизвестно, что суровый капитан делает с… трофеями. Эрика тонко всхлипнула — все это время ее готовили для того, чтобы она стала женой сына губернатора соседних земель… все для того, чтобы над ней надругался пират?       Когда первая истерика спадает, к ней приходит женщина. Судя по одеянию, она тоже была пираткой, но она приносит еду и на более точном английском советует поесть — говорит, что иначе капитан будет зол. Эрика нервно смеется — то есть до этого он был к ней добр? Женщина представляется Марией, говорит, что в свое время она сбежала от такой же благородной жизни сюда, и говорит, что их капитана, Кая Китобоя, лучше не злить. Эрика фырчит и принципиально отказывается есть. Следующий день проходит уже без еды — когда она выходит на палубу, она чувствует на себе тяжелый взгляд капитана, но не реагирует. За одним днем следуют еще два, а потом ни разу не испытывавший такого организм подводит — она падает в обморок. В себя девушка приходит уже в каюте — на ее кровати вновь сидит капитан и хмуро интересуется, чего она добивается. В тот день Эрика сдается, врожденная гордость бунтует против того, чтобы брать еду из рук убийцы ее семьи, но потребности оказываются сильнее, и она прерывает свою голодовку. Показалось, или хмурый капитан действительно улыбнулся?       Но однажды она все-таки предпринимает попытку бежать, ну, сразу после того, как почти спрыгнула в море, буквально несколько часов прошло — и ее тут же ловят. А после насильно переселяют в каюту капитана, Эрика рвется и даже прокусывает ладонь одному из державших ее пиратов, но все безрезультатно. Она оказывается запертой в капитанской каюте. Капитана неожиданная сожительница будто бы не интересовала совсем — он редко приходил ночью, а если и приходил, то заваливался на кровать в одежде, мгновенно погружаясь в тяжелый сон. Эрика часто наблюдала за ним, потому что не могла уснуть — Кай метался по кровати, ругаясь на незнакомом ей языке, мучаясь какими-то кошмарами, но никогда не говорил о том, что его мучает. Хотя однажды она спросила. Хмурый северянин выглядел искренне удивленным.       А еще он не давал своим пиратам лезть к ней. Трое матросов были отправлены за борт за попытку просто ее коснуться. Еще один был насажен на гарпун — потому что почти поцеловал, а она не смогла отбиться. Это удивительно, команда роптала, а Кай Китобой, кажется, и их мнением не интересовался вовсе. Эрика была все-таки слишком умной для того, чтобы не понять, что украденная дворянка точно не стоит выбрасывания своих людей за борт, ведь очевидно, что эта команда собиралась не один год, и что в ней находятся отнюдь не случайные люди. От этого мотивы такого поведения капитана становились еще более туманными, и однажды Эрика все-таки спрашивает. То, что он уходит от ответа, становится уже привычным явлением, но больше смущает ее не неразговорчивость северянина.       Он буквально уничтожил все, что было ей дорого, не своими руками, конечно, но через команду. Перед глазами до сих пор стояли горящие дома, трупы, голова ее отца, мучительно медленно катящаяся по полу… по приказу Кая Китобоя ее лишили всего, что она любила. За что? Просто потому, что их город попался ему на пути, никто не заслужил смерти — Кай и сам это признает однажды, неохотно, но говорит, что это просто случайность, «воля норн» — Эрика не понимает, кто такие норны у язычников, но кивает.       Самое страшное было то, что она абсолютно не испытывала к нему ненависти.       Поэтому, когда на корабль после очередного грабежа затаскивают бессознательного капитана, истекающего кровью, сердце предательски сжимается от ужаса. Рана серьезная, Эрика не спрашивает у Марии, с которой успела неплохо сдружиться, что именно произошло, но головой понимает, что едва ли кто-то из команды что-то понимает в лечении — больно потерянные лица у них были, что с такими ранами долго не живут, Кай крепкий, возможно, это выиграет ему дополнительный день… только вот Эрика кое-что понимала в медицине, мама учила, и мысль испуганной птицей бьется в голове — она может его спасти, она может его спасти… но должна ли? И вновь перед глазами образы убитых родителей и горящего города, что-то темное в ее душе шепчет, что если сейчас она умолчит о своем умении, если северянин умрет, то ее родина будет отомщена… Только вот Эрика все равно идет к помощнику капитана и требует, чтобы они причалили к острову — там английская колония, она сможет достать все, что ей необходимо для спасения капитана. Мужчина презрительно сплевывает и шипит, что он не намеревается слушать «подстилку капитана», а потом сдавленно ругается, когда чувствует сталь под левым ребром — Эрика тоже не дура, тоже понимает, как надо вести себя с пиратами, поэтому, незаметно ото всех, вытаскивает у Кая кинжал, маленький, особенно для его рук, но достаточный для того, чтобы пригрозить, что сейчас она прирежет старпома, если он не даст команду плыть к острову. Мужчина слушается — Эрику предательски ведет от того, что… что она вообще делает? Она убеждает себя, что неизвестно, кто станет капитаном в случае смерти Кая, и что новый капитан сделает с ней, но что-то внутри шепчет, что она лжет сама себе. Несмотря ни на что, именно к ней Китобой был добр, Мария говорила, что обычно пленниц… пускают по кругу… она не могла проигнорировать доброту. Она не могла, хотя что-то темное в ней говорило, что должна была.       Нужное для лечения нашлось быстро — хотя и денег ушло больше, чем планировалось, старпом недовольно скалится, но Эрика, некогда благородная леди, снова грозит сталью. Если теперь все время до конца своих дней она проведет с пиратами на корабле «Оскал», то пора привыкать к их законам и налаживать контакты. К тому моменту у капитана начался жар, этот болезненный жар и бред после ранения — Эрика в ужасе взывает к богам, которых не знает, но которым поклоняются северяне… он должен спастись. И она спасет. В конце концов, Кай Китобой не заслуживает такой глупой смерти. Стирая кровь с раны, Эрика как-то отстраненно подумала — вновь не желая признавать даже самой себе, что Кай не заслуживает вообще никакой смерти. Мысль пугает и заставляет биться чаще, потому что разумом она понимала — она должна его ненавидеть, она должна дать пиратскому капитану умереть, отомстив тем самым за свою родину, а затем самой броситься в море — русалкой стать, сиреной ли, чтобы топить пиратские корабли и продолжить свою кровавую месть, но сердце говорило обратное… Это неправильно, неправильно, конечно, и грешно, но Эрика не верит в христианского бога — не может он один управлять всем миром. С этой точки зрения язычество становится ближе, и она шепчет, не обращаясь будто бы ни к кому, что она обязательно распросит Кая о богах, в которых верят северяне. Если он выживет.       Сначала она долго останавливает кровь, но он уже слишком много ее потерял, став бледным, как призрак. Говорят, что сейчас все воды атаковал таинственный туман, из которого выходят мертвецы. Что же, Кая действительно могли бы принять за своего — это было бы смешно, если бы не было так страшно. Зашивать рану становится совсем жутко — она ни разу не делала этого, только видела со стороны, поэтому… Даже так он не приходит в себя, и это уже плохо, но Эрика верит, потому что, в конце концов, это единственное, что ей остается. К вечеру она выходит на палубу, потому что жизненно необходимо немного проветриться, к ней тут же подлетает Мария — слова не нужны, по глазам все очевидно. Увы, хороших новостей не было.       — Он должен выжить, — просто сказала Эрика. Но уверенности в голосе получилось недостаточно — Мария кривит губы, а в глазах ее мелькает искренний ужас. — Что такое? Понимаешь, я не могу быть однозначно уверена, но… он сильный, и…       — Если Кай умрет, то мы с тобой первые полетим за борт, — тихо откликнулась женщина. — Уилл, — старпом, кажется, — он давно покушается на место капитана… если капитан умирает, команда голосованием выбирает нового, а за Уилла проголосуют все, — далее последовала брань на незнакомом языке, — а он ненавидит женщин на корабле. Ну и… — Медлит немного. — Кай — лучший капитан. И человек. Он вспыльчив и часто безрассуден, но благополучие людей для него важнее, чем бессмысленные жертвы. А еще, готова продать душу морскому черту за это, он слишком хорошо к тебе относится, и… — Новая подруга не заканчивает фразу, но все, опять же, очевидно — Эрика против воли краснеет и отворачивается. Что-то происходило в ее душе. Что-то неправильное и пугающее, чему она не могла найти названия, потому что никогда ранее такого не испытывала. Голова шла кругом. — Он правда лучший человек из всех, которых я знала.       — Я сделаю все, что в моих силах, в любом случае, не стоит меня убеждать его достоинствами, — засмеялась Эрика, не очень умело попытавшись перевести все в шутку. — Скажи… ты давно здесь?       — Не очень. Кажется, уже прошел год, — с улыбкой ответила Мария. — «Оскал» нападал и на мой город, но мы смогли отбиться. И тогда, когда они уже уплывали, я решила… броситься в море. Меня должны были выдать за нашего соседа, старого хрыча, уже впавшего в маразм, а я не хотела. Я думала, что утону, но даже перспектива стать русалкой более льстила мне, чем замужество с этим мерзавцем… но Кай отправил за мной лодку. Это было безумие, старпом один из первых поднял возмущения, что, мол, капитан сошел с ума, женщина на корабле… а я тебе скажу, что Кай Китобой никогда ничего не делает просто так. Так я и оказалась здесь, только из-за доверия капитана. Сложно было… тебя-то они не заставляли палубу драить, — и смеется, — что уж говорить о том, как сложно отбивать моллюсков… Но я бы ни за что не вернулась к старой жизни. Пиратство — это настоящая свобода… я даже знаю ведьму! Слышала про Черную Бороду и его дочь?       Они говорили долго, обо всем и ни о чем, а потом склянки трезвонят отбой, и Эрика вынуждена была вернуться в капитанскую каюту. Показалось, или воздух в ней действительно начал тонко пахнуть смертью?..       Уснуть в первый день его лечения не получается. Взвинченная Эрика тревожно прислушивалась к каждому звуку, боясь, что не услышит дыхания — а точнее глухого и пугающего ее сейчас хрипа. Чисто в теории, ничего из жизненно важных органов, вроде легких, не должно было быть задето, на практике же — она просто не знала… Казалось бы, совсем недавно — несколько месяцев назад? или больше? — единственной ее заботой был выбор ткани для нового платья, а теперь она на пиратском корабле, и фактически, от нее сейчас зависит не только жизнь капитана, но и судьба других членов команды, той же Марии, например. От ответственности кружится голова — Эрика абсолютно рассеянно ведет пальцами по замысловатым татуировкам Кая, то и дело натыкаясь на старые шрамы, скрытые под рисунком. Мария, перед тем, как они разошлись, в итоге охарактеризовала их капитана как «невероятного, но ужасно вспыльчивого человека» — что же, Эрика только что получила подтверждение слов… подруги. Подруги ли? Она все еще не была уверена, что правильно понимает этот мир, диаметрально противоположный ее собственному… безвозвратно утерянному. Татуировки Кая оказываются драконами — змеями ли, — дублирующими носовую фигуру корабля.       И вообще, ночами на корабле холодно, поэтому просыпается она, неприлично близко прижавшись к Каю. И впервые радуется, что он все еще без сознания… Но рана выглядит значительно лучше. Уверенность в том, что Китобой выживет, все крепла в ее душе. Она крепла бы и дальше… пока однажды не оказалось, что кое-кто на корабле не особо рад таким перспективам.       — Прирежу, — рычит Эрика будто бы вполне убедительно. За спиной — стена, в руках — маленький кинжал, а перед ней — трое вполне серьезно настроенных пиратов, и перспективы ее не радовали. В принципе, логика понятна, если убить девчонку — никто не узнает, как именно умер капитан, а ее скоропостижную кончину можно легко прикрыть, как самоубийство, вон, рвалась же все первое время в море спрыгнуть.       — Но мы прирежем тебя, шваль, — почти мурлыкнул один из матросов. Эрика кидается в абсолютно безрассудном маневре — увы, обращаться с оружием ее тоже никто не учил, матрос легко выбивает ее бесполезное оружие из рук, и девушка в абсолютно детском порыве прикрывает глаза — ну что же, она сделала все, что смогла, возможно, на той стороне она увидит родных…       Этот омерзительный звук вонзившегося в тело гарпуна она помнила еще долго.       Двое других кричат, мгновенно вылетая из каюты, но на шум реагируют другие — боже, и почему она не додумалась закричать? Вбегает Мария и еще двое, незнакомых ей, еще несколько держат беглецов. По полу растекается лужа крови, ошалевшая Эрика забивается в угол, а Кай — бледный и обессилевший, но страшный в своем гневе, — тяжело опираясь на свой гарпун, рыкнул что-то на своем языке. Смысл его слов станет ясен немного позже, когда она не увидит в команде старпома и его мятежников.       — Я знать… — хрипит Кай еле слышно и почти падает — поймать едва успевают. Только поджившие швы, кажется, вскрываются, Эрика, сдавленно охнув, подлетела к кровати, будто бы тут же забыв, что ее саму буквально только что чуть не убили.       Новым старпомом назначают Марию, но сил радоваться за нее нет. Эрика ненадолго оставляет ее и капитана вдвоем — он, оказывается, давно подозревал о бунтовщиках, и Марии представляло разобраться с теми, кто также попал под его подозрение. Нервно ходящая за дверью Эрика несколько раз четко слышала свое имя, а Кай смеялся. Кто бы мог подумать, он умеет смеяться! В каюту она возвращается, едва дыша — это все слишком сильно влияет на нее, этого всего слишком много для девушки, которая совсем не знала никаких забот. И Кай, он как будто бы это понимает и… приглашающе раскрывает объятия.       В общем, она заходится в истерике на груди капитана пиратского корабля. И нет, не стыдно. Почему-то.       — Ты не должна была…       — Брось. В конце концов, спасать друг другу жизни — это хорошая традиция…       На поправку Кай идет достаточно быстро, и вскоре уже самостоятельно разбирается с горе-заговорщиками. Так получилось, что Эрика присутствовала на этом… мероприятии. Все угрозы сыпались на нее, что, мол, она все равно сдохнет, что морской дьявол заберет ее первой, и она неосознанно жмется слишком близко к Каю, а он, как-то слишком осторожно для кровожадного пирата, касается ее руки и — привычно хладнокровно — отдает приказ. Крики еще долго преследуют ее, и только ночью, наедине с Каем, она выдыхает.       — В моем мире меня бы за такое заклеймили распутницей, а тебя бы выслали как можно дальше…       — И какая к черту разница?       На самом деле, эту фразу можно было считать официальным девизом их тогда еще будущих отношений. Кай был слишком… пиратом, слишком свободным, чтобы задумываться о каких-то нормах морали, к которым давно привыкла Эрика — прошло, кажется, около полугода с того момента, как для нее все перевернулось, но леди вытравить из нее оказалось не так уж и просто. Но Кай просто поразительно упрям, так что… однажды он крадет ее первый поцелуй, при этом перед этим очаровательно непосредственно поинтересовавшись, можно ли. А потом и не только поцелуй.       И она все еще понимает, что это неправильно, что так не должно быть, что, каким бы он уже почти родным и невероятным не был, у него руки по локоть в крови, но… периодически она поднимается на палубу, украв его куртку — в ней можно утонуть, а еще низ тянется за ней шлейфом, но шутка про то, что Эрике куртка идет больше, становится излюбленной. И команда на нее смотрит по-другому — с уважением и немного со страхом, потому что больше никто не посмеет ее обидеть. А еще Эрика шустро разбирается в северных богах и даже заучивает некоторые фразы на датском…       Потому что, господи, какая разница, что правильно, а что нет, когда ты уже произносишь жуткую клятву на крови, обручаясь с пиратом, да?