Дело было на 14 февраля

Гарри все утро возился с кроваво-красной цветной бумагой и ножницами, вырезая аккуратные сердечки. Сегодня у него было свободное от уроков утро, поэтому Поттер решил посвятить всего себя такому, казалось бы, сентиментальному и сопливому делу. Но ему безумно нравился этот праздник. И вовсе не из-за того, что вот уже второй год его на каждом шагу одолевают волшебные, парящие за ним по пятам весь праздник, валентинки. Что-то в этом дне действительно было милое и прекрасное. К тому же ему самому безумно хотелось подарить валентинку. И не кому бы то ни было, а своему профессору зельеварения. Северусу Снейпу. Он понимал, насколько дико это звучало, но ничего не мог с собой поделать. С шестнадцати лет парень был без ума от Северуса Снейпа. К слову, ему уже стукнуло восемнадцать, и он уже был совершеннолетним. Однако, Гарри все равно ни на что не надеялся и не рассчитывал. Ведь это Гарри. Просто Гарри. Именно так думал национальный герой, победивший Волан-де-Морта. Поттер абсолютно точно был уверен, что никогда не заинтересует Снейпа. Несмотря на его победу. Точнее сказать, их победу. Все было очень сложно и запутанно. Когда Гарри, Рону и Гермионе чудом удалось спасти профессора от неминуемой смерти, Поттер решил остаться доучиваться в Хогвартсе. Он знал, что Снейп выкарабкается и останется преподавать в Хоге. Что-то внутри подсказало ему. Поэтому он здесь. Сидит сейчас, вырезает красную чепуху. И все же Гарри был удивлён, когда впервые, после восстановления здоровья профессора, переступил порог класса и увидел его. Что-то внутри Гарри тогда сломалось. Он смотрел в эти тёмные глаза и больше не видел того презрения, что было раньше. В них больше не было ни борьбы, ни ненависти. Тогда он видел лишь… а что он видел? Не придумал ли Поттер себе, что увидел тогда полные нежности и благодарности глаза? Но может ли Северус так смотреть? Гарри не знал. Вырезая сердечки, гриффиндорец точно не собирался отправлять их Снейпу. Он вырезал их для того, чтобы успокоить свою душу. Ведь даже страшно было подумать, как отреагировал был профессор, если бы за ним по пятам гналась бы валентинка. И не просто валентинка, а валентинка Поттера. Боже, даже страшно представить. В комнате он был один. Поэтому не стеснялся подпевать песне, что играла на магнитофоне. У Гарри и правда было хорошее настроение. Когда цветная бумага кончилась, а все валентинки нарезаны, Гарри достал из-под кровати небольшую коробочку, где хранил личные и самые ценные вещи. Он сложил туда сердечки. На их обратной стороне пером были выведены некоторые слова, которые Гарри хотел бы сказать профессору. Некоторые очень важные для него слова. Поттер вздохнул и закрыл заклинанием коробочку. Никто никогда не должен узнать кому посвящены эти валентинки. *** В Хогвартсе заметно чувствовался праздник. Повсюду были развешены гирлянды из сердечек, девочки со старших курсов раздавали бесплатные леденцы в форме поцелуйчиков, в коридорах играла лёгкая музыка, а в некоторых углах зажимались парочки. Впрочем, последнее Гарри не очень радовало. Он тоже хотел вот так просто зажаться где-нибудь с Северусом и дарить друг другу ленивые поцелуи. Медленно шагая на обед, и полностью игнорируя парящихся над ним волшебных валентинок, Гарри не заметил, что задел кого-то рукой. Он был так увлечён своими мыслями, что опомнился лишь тогда, когда услышал знакомый, пробирающий до костей, голос. — Манерам вы все же не научились, Поттер. Гарри резко обернулся, видя перед собой профессора Снейпа, что наклонившись, собирал тетради и какие-то бумаги с пола. — Простите, сэр. Я задумался и не заметил вас. — Не заметили меня? Поттер, я удивлён. Мне казалось, вы слишком пристально следите за моей персоной, чтобы не заметить. Гриффиндорец быстро помог собрать оставшиеся бумаги и чуть подрагивающими руками протянул их Снейпу. — Ещё раз извините, — быстро пролепетал Поттер и развернувшись, почти бегом отправился в большой зал. Слишком пристально слежу? Что это значит? Он имеет ввиду, часто рассматриваю? Не пропускаю ни одного его движения? Не могу оторвать взгляда, когда он что-то пишет? Ох, Боже. *** За обедом Гарри был тихим и не принимал инициативы в разговорах своих однокурсников. Он медленно жевал листья салата, периодически кидая взгляд на преподавательский стол. Снейп немного опоздал на обед. Сидит сейчас, пьёт что-то из бокала. Кажется так же ни с кем не ведёт беседу, как и Гарри. Поттер отвлёкся на очередную валентинку, что подлетела к нему и упустил момент из вида, когда к Снейпу тоже подлетело красное сердечко. Гарри опомнился лишь тогда, когда однокурсники стали перешептываться между собой. — Эй, видели, к кому подлетела валентинка? Неужели у нашего холодного профессора Снейпа появилась поклонница? Это что-то новенькое! Гарри поднял удивленные глаза на профессора и ревность вспыхнула в нем как никогда раньше. Внутри неприятно жгло. И правда, небольшое аккуратное красное сердечко крутилось около его плеч, касаясь темных волос. Несмотря на то, что расстояние между столами было значительным, Поттер видел каждую деталь того, как это чертово сердечко касается Северуса. Гриффиндорец с силой сжал кулак. Он наблюдал за Снейпом. Тот, кажется, не обращал на валентинку никакого внимания, пока кто-то из преподавателей не подтолкнул его посмотреть её. Гарри заметил, как губы профессора плотно сжались, а плечи вдруг дрогнули. Кто же этот неизвестный отправитель? *** Урок зельеварения стоял по расписанию в конце. Все это время Поттер буквально не находил себе места, гадая, кто же всё-таки отправил Северусу эту валентинку? Кажется, Гарри замечал, что некая дама с Когтеврана заглядывалась на профессора. Ещё был один парень с Пуффендуя, что постоянно делал ошибки в зельях, будто специально привлекая внимание Снейпа. Ещё, кажется, девушки со Слизерина постоянно строят ему глазки. Или новая преподавательница маггловедения, что так часто крутилась у кабинета зельеварения. Да что же это такое! Гарри шумно вздохнув, поплёлся в кабинет профессора Снейпа. Урок начинался через пять минут. *** В кабинете все было как обычно. Занавешенные темным полотном окна, большие, стоящие рядом со столами, котлы и горящие свечи на стенах. Все было так же, кроме летающих одинаковых сердечек над головами студентов и одно единственное, чем-то отличающееся от остальных, около Снейпа. Поттер был готов испепелить все эти сопливые валентинки. Праздник был уже не такой радостный. — Мистер Поттер, вы опять покинули нас и витаете где-то в облаках? Вернитесь на землю, мы очень ждём. Гриффиндорец вздрогнул от того, каким тоном было произнесено его имя и с вызовом посмотрел в глаза профессору. Они смотрели друг другу в глаза всего лишь пару секунд, но этого хватило для того, чтобы внутри Гарри все сжалось с неведомой силой, а во рту стало нестерпимо сухо. Снейп не обратил на это внимание и спокойно начал объяснять новую тему. *** После урока, когда зелья были готовы, а студенты покидали кабинет зельеварения, Поттер услышал сзади себя голос профессора. — Задержитесь, Поттер. Дыхание мгновенно участилось, а колени начали позорно дрожать. Гарри медленно развернулся. — Да, сэр? Гриффиндорец стоял на месте не двигаясь и наблюдал за Снейпом, который медленно вышел из-за стола и двумя пальцами подхватил валентинку над своей головой. Он подошёл ближе, и Гарри готов был поклясться, что почувствовал исходящий аромат ели и свежесваренного кофе от профессора. — Я ожидал многого из того, что вы можете выкинуть, но никак не ожидал этого. Полагаю, это ваше. Профессор развернул перед ним кроваво-красное сердце, где был его мелкий почерк. Где были те личные и важные для него слова. О, Мерлин, это была его валентинка. «А что, если бы я взял тебя за руку? Сжал тонкие пальцы, проводя выше к локтю, к острому плечу, вечно холодной ладонью провёл бы по спине, спускаясь ниже… А что, если бы я уткнулся носом в твою шею? Вздохнул травяной аромат твоей кожи, откинув твои чёрные, как ночь, волосы. А что, если бы я поцеловал тебя? Терзал бы твои сочные губы, кусал, слизывал выступившие капельки крови, а после превращал этот страстный поцелуй в нежный, наполненный моей любовью. А что, если бы я заставлял тебя задыхаться? Перекрывая кислород своим ртом, и каждый раз, как в первый, знакомился бы своим языком с твоим. А что, если бы я заставлял тебя кричать? Ты выгибаешься, я где-то между твоих ног теряюсь в пространстве, и тишину нарушают твои крики и моё шумное дыхание. А что, если бы я просыпался с тобой? Твое неразборчивое бурчание в подушку, мой утренний поцелуй между лопаток. Светит солнце и я не могу насмотреться на сонного тебя. А что, если бы я делал тебе массаж после тяжелого дня? Масло капает на твою спину, я провожу руками. Ты расслабляешься, но как только мои руки дошли до твоей поясницы, напрягаешься. Напрягаешься и ждёшь что будет дальше. А что, если бы я засыпал рядом с тобой? Ты обнимаешь меня, я прижимаюсь ближе. Нам тепло и уютно. И я знаю, что так будет всегда. Я хотел бы, чтобы так было всегда, Северус.» Лицо Гарри мгновенно заливает краской, а голова начинает кружиться. Он боится поднять глаза на Северуса. Он боится увидеть насмешку и отвращение. Поттер боялся быть раскрытым, но теперь боится отказа. — Профессор, это… это не должно было попасть вам в руки, — шепчет гриффиндорец. Говорить в полный голос он все равно не смог бы, слишком сильно его голос будет дрожать. В ответ молчание. Гарри хочет скорее убраться оттуда. И только ему в голову приходит эта мысль, Поттера бесцеремонно хватают за локоть и прижимая к себе ближе, шепчут в самые губы: — Я рад, что это попало ко мне. Дальше Гарри помнил плохо. Горячие губы впились в его собственные, страстно целуя и покусывая. Ноги перестали держать и он почувствовал, что вот-вот свалится на пол, если бы не сильные руки, что крепко держали его в своих объятиях. Это то, о чем он мечтал уже несколько лет. То, что часто снилось по ночам, вызывая острое, почти болезненное, возбуждение. Гарри готов был умереть прямо там, в кабинете зельеварения от счастья, переполнявшего его. — С...Се..Северус. Зельевар оторвался от нежных губ мальчишки и провёл холодными пальцами по его скуле. — Почему, Гарри? Почему именно я? Профессор смотрел прямо в глаза, будто пытаясь заглянуть в самую душу. Гарри было очень необычно наблюдать за влажными, немного опухшими от поцелуев губ. Его поцелуев. Но вместо ответа, Гарри прильнул к манящим губам и неожиданно усадил профессора в его кресло, садясь сверху. — Потому что я хочу тебя любить, — прошептал он на ухо Северусу, нежно касаясь его губами. Он не замечал, как прикрываются глаза профессора от наслаждения, потому что был поглощён этими бесконечными маленькими пуговицами на его одежде. Одна, вторая, третья… Взору Гарри предстала бледная, словно фарфоровая, грудь Снейпа, с уходящей полоской темных волос под ремень брюк. Пальцы совершенно не слушались, хотелось дотронуться до всего и сразу, но сперва Поттер решил исследовать шею с заметным шрамом, после пробегаясь пальцами по аккуратным ключицам, следуя к левому, а позже к правому соску. Он слышал шумное дыхание профессора будто через пелену. Все это казалось нереальным, выдуманным, будто он попал в свой самый реалистичный сон. Гриффиндорец дотронулся до ремня брюк профессора и почувствовал, как сильные руки легли ему на плечи. И тогда Гарри все понял. Уверенно расстёгивая ремень, а после пуговицу на брюках, Поттер задыхался от возбуждения. Что-то внутри колотилось, взрывалось, мысли путались, а в голове было лишь имя профессора зельеварения. Все, что было до этого, было ничем, по сравнению с тем, что почувствовал Гарри, когда надавил ладонью на бугорок под тканью белья. Снейп закинул голову назад, прижимая парня за бёдра к себе ближе. Ближе настолько, насколько это было уже невозможно. Гарри слез с бёдер профессора, стягивая с него мешающие тёмные брюки. Снейп привстал, чтобы помочь. Его зрачки были расширенны, а губы влажные и искусанные. Поттер дотронулся до резинки нижнего белья. Ему самому жутко не терпелось, но хотелось не переходить к главному так быстро. — Гарри… Зельевар поднял Поттера с колен и притянул к себе одной рукой за талию. Он не спеша окунул руку в лохматые волосы парня, чувствуя мягкость волос и аромат шампуня. Он пах словно морские волны. Именно так и представлял себе Снейп. Гарри не заметил, как на полу оказалась его мантия и рубашка, а на шее остался лишь гриффиндорский галстук. Профессор специально оставил его, мечтая притянуть к себе мальчишку именно так. По телу пробегали мурашки от того, как касался его зельевар. Это было одновременно нежно и властно. Это было не спеша. Будто именинник медленно разворачивал свой подарок на день рождения, а сейчас наслаждался им, растягивая удовольствие. Но Гарри больше не мог терпеть. Он резко опустился вниз, целуя колени профессора, поднимаясь выше. Последняя преграда и в кабинете раздался одновременный стон. Гриффиндорец с нескрываемым наслаждением слизнул выступающую смазку с головки члена, а после погрузил горячую плоть в свой рот. Он полностью отдавал себя Северусу без остатка. Это было так чувственно, так незабываемо. Снейп снова зарылся ладонью в мохнатую макушку, насаживая его ещё глубже до предела. Последнее, что слышал Гарри, это громкое рычание профессора. *** — Я только одного не могу понять, — Поттер перевернулся на живот, подпирая руками подбородок, — Как валентинка выбралась из закрытой заклинанием коробочки? Северус усмехнулся и провёл пальцами по подбородку парня. — Знаешь для чего были придуманы магические валентинки? — Чтобы парить в воздухе за его получателем? — Нет. Когда два влюблённых человека пишут друг другу валентинки и по какой-либо причине не могут или не хотят дарить их своему предмету обожания, то валентинки сами вырываются из любого плена, чтобы только долететь до человека, кому они были предназначены. День Святого Валентина это праздник воссоединения сердец. — Но я не думал, что делаю магическую валентинку. Я не вкладывал в неё магию. — Ты подписывал её волшебным пером, а не маггловской ручкой, неудивительно, что валентинка стала волшебной. Гарри ухмыльнулся. И правда. — Значит ли это, что ты подписал для меня валентинку, Северус? Снейп улыбнулся. — Она все это время парила около тебя, Поттер. Она появилась тогда же, когда и мне. На обеде. Ты отвлёкся на нее, но так и не успел прочесть. Гарри поднял глаза на вверх и из всех нескольких валентинок безошибочно нашёл именно ту самую. Немного помятую, красную с зелёным отливом. «Ты не представляешь себе, как я сильно люблю тебя. Твоя темная макушка постоянно выделяется на фоне остальных студентов. Твои выразительные глаза всегда смотрят на меня с интересом. Твой голос каждый раз отдаётся эхом в моей голове. Даже твоя мантия отличается от всех других мантий. Твоя сидит по-другому. Как-то необычно. Как-то идеально. Я слишком часто обращаю на тебя внимание. Но так не должно быть. Так не должно быть. Но я не перестану это делать. Просто не смогу. Гарри. милый Гарри… ты ещё так юн. Так молод. В тебе кипит жизнь, кипит сила и энергия. И я восхищаюсь этим. В тебе есть что-то, чего нет у других. Но я не могу понять что именно. Кажется, будто ты на сто процентов отличаешься от других. Так и есть. Ты не представляешь себе, как я восхищаюсь тобой. Ты заставляешь меня, вечно ненавидящего игру Квиддич, ходить и мысленно болеть за Гриффиндор. За Гриффиндор, черт возьми! Но ты не догадываешься, что всю игру я не свожу с тебя взгляда. Твой полёт на метле, то, как ты сидишь, как держишься за метлу… То, как ветер развивает твои волосы, как ты ловишь снитч, как все кричат о победе Гриффиндора. Ты практически свалился с метлы, но поймал проклятый снитч. Если бы ты только знал как я. испугался. Ненавижу это слово и это чувство. Но я испугался за тебя. Я волновался за тебя. Чертов Поттер, ты даже не представляешь себе, как сильно я люблю тебя.» Гарри поднял полные слез зелёные глаза на Северуса. Всё-таки четырнадцатое февраля его любимый праздник.