Метка — признак дефекта

      Розовая с нетерпением ждала того знаменательного дня, когда на её теле расцветёт метка непривычного ей цвета; ждала, когда она будет рассматривать её в зеркале днями напролёт, сплетничать с Жемчужиной, спрашивать совета у Жёлтой и Голубой и, в конце концов, искать, безустанно искать ту аристократку — а Розовая уверена, что ей выпадет именно аристократка — которой выпала честь быть связанной с самим Алмазом.       «Метка — признак дефекта», — ей так говорят с самого рождения, но Розовая плевать хотела на это. Связанные метками самоцветы были призваны компенсировать недостатки друг друга, и Розовая находит этот феномен больше прекрасным и волнительным, нежели постыдным.       Правила же Белой призывают метки скрывать. Конечно, каждому самоцвету находят связанного или, за неимением его, об этом хотя бы сообщат, но афишировать подобную информацию было не принято.       Так, например, руки Жёлтой оплетали голубые ленты, вынуждая её носить перчатки; возле уголков глаз Голубой красовались маленькие молнии, из-за чего приходилось скрывать лицо за капюшоном. В моменты, когда Розовая оставалась с ними наедине, то всегда просила эти метки обнажить, и каждый раз не могла налюбоваться.       Слишком красиво. Слишком расходится с самой сутью самоцветов. Слишком неправильно для них.       И оттого ещё лучше.       Розовая ждала появления своей метки, как маленький ребёнок ожидает подарок на день рождения, заранее зная, что этот подарок будет роскошным. На кого укажет ей судьба? С кем свяжет её? Она согласна даже на какую-нибудь Рубин, даже на Кварц — она настолько устала ждать, что уму непостижимо.       И столь ожидаемое чудо, наконец, озарило её. Первое, что она ощутила — покалывание в ногах, которому не придала много значения; второе — холодный пол, на который она упала, когда подкосились колени; третье… третьим были восторг и непонимание.       По ногам, подобно лозе, расползались отвратительные белые трещины, покрывая собой всё, начиная от щиколотки и заканчивая бёдрами, заставляя Розовую суматошно вспоминать все известные ей самоцветы белого цвета. Результат ни капли не обнадёживал.       У Белой не так уж и много подчинённых, да и те не были столь яркого ослепительного белого цвета — скорее переливались оттенками серого.       Такую долгожданную метку Розовая прячет за белыми колготками, нервно реагирует на вопросы Голубой, огрызается на Жёлтую, приказывает Жемчужине молчать под страхом раскола. Многие звезды сияют таким же холодным светом, как Белая, горят точно так же, как трещины на ногах, когда Розовая приближается к диспетчерской старшей из Алмазов, и она согласна быть связанной даже с одной из таких звезд.       Лишь бы не с Белой.       Конечно, было закономерно, что Алмазы связаны друг с другом; это логично и в какой-то степени правильно, но всё равно хотелось верить, что Розовой не достанется самая бесчувственная из них. Хотелось верить, что даже если ей и достанется Алмаз, то это будет какая-нибудь очаровательная новая правительница их империи, которая появилась бы через несколько тысячелетий. Хотелось верить в аристократку, в одну из Кварцев…       Хотелось верить во что угодно, но реальность упорно напоминала о себе.       Розовая идёт к Белой просто чтобы убедиться в своих догадках. Та даже не удивляется её приходу и не задаёт лишних вопросов; они не произносят ни слова.       Она запрыгивает на подлокотник кресла и боится поднять голову, а когда поднимает, то видит, как бесчувственные серые глаза с белым зрачком смотрят на неё с нежностью и в какой-то степени с заботой. Трещины на ногах светятся, ноют, взывают приблизиться к правительнице ещё ближе, и Розовая запоздало замечает слабое нехарактерное для Белой свечение на груди.       Розовое свечение. Где-то там находится метка, которая сейчас едва не прожигает одежду.       Она не хочет спрашивать, как давно Белая ходит с этим розовым цветом, не хочет представлять, каково ждать связанную несколько миллионов лет — она ничего из этого знать не хочет. Она даже не хочет знать, как выглядит метка её цвета, умело скрытая под сияющим одеянием.       Все её ожидания оправдываются, перевоплощаясь в страх, неприятно обволакивающий камень. Ей теперь придётся видеться с Белой больше всех, слушать её упрёки, её извечные лекции об идеале, правилах, их империи, а Розовой этого не нужно.       Ей нужны прогулки по планетам, полёты в космосе, робкие переглядывания, неловкий смех — ей нужны живые эмоции, а не их полная противоположность.       Белая ничего не говорит, но с улыбкой тянется рукой к своей связанной. Розовая же делает шаг назад, не зная, чего ожидать. Всё должно было быть не так.       Даже притом, что трещины разрывают ноги едва терпимой болью, Розовая спрыгивает и в панике убегает как можно дальше. Она уверена, что эти проклятые метки — не приговор.       И обязательно найдёт способ избежать их влияния.              

***

      Белая с тихим смирением наблюдает за своей маленькой связанной при помощи прекрасных бабочек, летающих на Земле в больших количествах. Грудь жгло от вызывающего розового цвета уже целую вечность — она привыкла и не прочь подождать ещё немного.       Как бы её милый Звёздный Свет ни старалась, всё было предрешено ещё задолго до её рождения. Как бы она ни пыталась, метку не спрятать — ни за длинным белым платьем лидера восстания, ни даже — Белая горько усмехается — за органикой, в которую Розовая когда-нибудь догадается облачить свой камень.       Алмазное сияние неудержимо просвечивается. Метка будет постоянно взывать вернуться в Родной мир — и она вернётся, рано или поздно.