***
— Марк Александрович, вы пойдёте на выпускную церемонию? — спросила я, глядя через окно такси на мелькающие здания родного города. Мне всё же удалось уговорить математика уехать на несколько дней раньше, чтобы успеть на выпускной. Правда, в джинсах, без нормальных причёски и макияжа, но все же… — Нет, слишком устал, — помотал он головой. — Ну, пойдёмте, тряхните стариной! Тем более вас пригласили! Официальная часть пройдёт, потом будет пьянка, э-э-э, то есть, отмечать, короче, будем в ресторане. Там и отдохнёте! — меня смерили недовольным взглядом, Марк Александрович, видимо, понял, что со мной спорить бесполезно, поэтому махнул рукой и согласился: — Ладно, хорошо. Только давай тише. — Отлично, тогда мы сейчас едем к вам, я мою голову, делаю укладку, переодеваюсь и едем на площадь. На всё про всё у нас два часа, а если я поеду домой, то вряд ли успею. Можно же? — Можно, — на мои уговоры он поддался на удивление быстро. Весомым аргументом стало отсутствие времени, ведь, если я не успею, получается, вернулись раньше положенного срока мы зря. Когда мы приехали, Марк Александрович расплатился и лениво вылез из машины, в то время как я уже скакала по асфальту, разминая ноги. Настроение после прибытия домой мгновенно улучшилось, так что даже несильная усталость и недовольная мина учителя, теперь уже бывшего, не могли его испортить. Когда я вихрем залетела в его квартиру и посмотрела на время, начала ускоряться. Швырнув сумку с вещами у двери, я прошлась по всей квартире и осмотрела все комнаты. Надо сказать, неплохо учителя живут. — Можно я у вас полотенце позаимствую? — повысила я голос, замечая открытый шкаф-купе, из которого виднелось сложенное постельное бельё. — Делай что хочешь, только дай мне хоть немного отдохнуть, — послышалось усталое из гостиной. Как я и думала, полотенца оказались в том же шкафу. Достав одно, я поспешила в душ, чтобы, наконец, помыться после тяжёлой дороги и смыть с себя усталость. Провела в душевой всего пятнадцать минут, и то половина времени ушла на рассматривание обстановки и обнюхивания его шампуней и гелей для душа, кстати, большая половина бутылочек оказалась пустой. Завернувшись в полотенце, я посмотрела на свою одежду, помятую, грязную и пропахшую потом, и надевать её не захотела. Осторожно высунувшись за дверь, осмотрела пространство и, не обнаружив лишних глаз, пошла в прихожую. Выудив из сумки чистую одежду, вернулась обратно, прикрыла за собой дверь и скинула полотенце, надела нижнее бельё, а когда начала выворачивать футболку, дверь стремительно распахнулась, являя Марка Александровича. Я так и застыла с футболкой в руках, а вышла из оцепенения, когда математик, рассмотрев, всё что можно было, так же стремительно закрыл дверь. — Извини, — послышалось не очень-то и виноватое. Я быстро начала одеваться, и по мере того, как я ускорялась, щёки краснели всё сильней. — Вы бы хоть постучались, прежде чем вламываться, — собрала свои вещи в охапку и, глянув на своё отражение в зеркале, ужаснулась: я была похожа на помидор. — Я думал, ты уже вышла. Сделав вдох и попытавшись успокоиться, я открыла дверь и с гордо поднятой головой вышла, вот только, когда увидела учителя, снова покраснела и быстро зашагала к сумке, из которой и достала фен и Ренатину косметику, которую она мне так кстати вручила перед выездом. Побегав по дому в поисках розеток, которые бы находились около зеркала, я снова зашла в ванную комнату, где Марк Александрович с мокрыми чистыми волосами наносил на лицо пену для бритья. — Двигайтесь! — заявила я бесцеремонно, подключая фен. Он даже и слова сказать не успел, я нажала на кнопку включения и начала укладывать волосы. Пока я занималась собой, математик маячил в зеркале, уворачиваясь от ненамеренных ударов локтем, и отчаянно пытался побриться. Вскоре он, сверля меня взглядом, ретировался, оставив комнату в моём распоряжении. Когда я закончила возиться с причёской, вывалила на полочку косметику, отметила, что с моими вещами тут стало уютнее, и начала наносить макияж. На все приготовления я потратила полтора часа, поэтому, когда зазвонил будильник, говоря о том, что уже пора бы выехать, я начала дёргать Марка Александровича, чтобы он быстрей одевался. Наверное, это последний день, который мы проводим вместе, поэтому я позволила себе немного понаглеть. Когда мы приехали, Марк Александрович поставил машину на стоянку, а я помчалась к месту, где проходила выпускная церемония. Перед сценой, на которой голосили ведущие, стояли стулья, на которых по классам рассадили учеников. Подбежав ближе и протиснувшись между счастливыми родителями, встала около последнего ряда стульев. Вскоре на сцену поднялась наша директриса и, толкнув слезливую речь, начала называть фамилии моих одноклассников. Эх, если бы я знала, что успею, то не забрала бы свой аттестат и тоже вышла. Когда на сцену поднялась Лена, я начала активно махать руками, привлекая её внимание. Она, увидев меня в толпе, улыбнулась, а после того, как ей торжественно выдали красный аттестат и медаль, спустилась на землю и поспешила ко мне. — Ри-и-итка! Ты успела! — она сразу же бросилась мне на шею, обнимая, — как же я по тебе соскучилась! — Ты не представляешь, как соскучилась я, — на сцену поднялся директор другой школы, а я, пообещав рассказать, как съездила в Москву, отправила её обратно к классу, чтобы самой вернуться к Марку Александровичу. Он стоял поодаль, наблюдая за восходящими за аттестатами учениками с улыбкой на губах, которая тут же пропала, когда к нему подошла я и задала вопрос: — Соскучились по мне? — Ещё не успел, — буркнул он, взъерошив волосы. — Ты здесь будешь стоять? — Лене аттестат уже вручили, так что можно идти… давайте погуляем? — замявшись, предложила я, отворачиваясь, чтобы не было видно краснеющих щёк. Он кивнул и, развернувшись, двинулся в сторону набережной. — Знаете, я никогда бы не поверила, если бы мне сказали, что я пропущу свой собственный выпускной. Я ведь все одиннадцать лет мечтала, как выйду на сцену в красивом платье, как мне вручат аттестат… — Жалеешь? — Нет, ни капли. Я, конечно, хотела бы сейчас быть там, сидеть вместе с Леной, но всё это… — я развела руками, — это намного лучше. Больше никто не может похвастаться тем, что во время выпускной церемонии гулял с учителем, — он улыбнулся и, чуть помедлив, спросил: — Какие у тебя планы? — Планы… Не знаю, наверное, напиться, — без зазрения совести призналась я. — Или вы про «вообще»? — он кивнул, хватая меня за руку, когда я вскочила на парапет. — Осторожней. — Я планировала… — одним касанием мысли из головы выбило мгновенно, я отвернулась от учителя, заметив, что краснею, и попыталась вспомнить, что же я там планировала: — поступить, теперь уже в педагогический. Выучиться, а потом устроиться на работу. А сейчас я всё-таки выпью, зря что ли я в десятый класс пошла? — Ты говорила, что перестанешь творить глупости после выпускного. — Я говорила, да, — но сейчас мне хочется творить безумства в несколько раз сильнее, чем в школе, — но я хочу сделать ещё одну глупость. Наверное, последнюю. И самую дурацкую. — Что опять? — он сильнее сжал мою ладонь, наверное, подумал, что я с парапета хочу сигануть. Но вместо этого я спрыгнула к нему и, чуть сжав плечо, поцеловала. Точнее, просто прикоснулась к губам, а он никак не отреагировал, только сильно нахмурился. — Вот теперь я, наверное, всё-таки… напьюсь. До свидания, — попрощалась я уже шёпотом и развернулась, чтобы красиво уйти, но меня схватили за локоть и развернули к себе. — Когда ты перестанешь меня изводить? — я рефлекторно пожала плечами, но ответа ему и не требовалось. Марк обхватил лицо ладонями и, наклонившись, поцеловал. Не так, как я его — осторожнее, глубже, чувственнее, — так, что у меня колени задрожали. — Сколько мне ещё терпеть твои безрассудные выходки? — оторвался, чтобы снова припасть к губам, — когда ты повзрослеешь и поймёшь, что нельзя так играть с чувствами людей? Он провёл пальцем по моим губам, пальцы другой руки гладили щёку, а я пялилась в район груди, не смея поднять на него взгляд. Марк, убрав руки, обнял меня за талию, а я прижалась к нему, повиснув у него на шее. — Знаете, я вот намёков совершенно не понимаю, — пробормотала совсем тихо, — можно мне то же самое, только словами. — Я тебя люблю, — прошептал он мне на ухо, а я, уткнувшись лбом ему в плечо, стояла и не знала, что сказать. Тихо всхлипнув, сильнее прижалась к нему. — Это всё? Куда же твоя смелость подевалась? — я снова пожала плечами, сцепляя руки у него за спиной, но в глаза по-прежнему посмотреть не смела, было дико стыдно. — До сих пор хочешь в ресторан? — спросил он, а я поняла, что дико устала и теперь единственное, чего я хочу — это отдохнуть. — Уже не очень. — Тогда куда? — я только пожала плечами, что я могу ответить на такой вопрос? — Ко мне? Посмотрим фильм, родителям скажешь, что гуляли до рассвета? А утром я верну тебя домой, — кивнув, позволила взять себя за руку. Я поняла, что совершила глупость давно, начав трепать учителю нервы, потому что мне так хотелось, играя у него на нервах и с его чувствами… Совершила глупость, влюбившись в него. Однако теперь мне страшно представить, как бы сложилась жизнь, если бы он не пришёл работать в мою школу. Я бы пошла на психологический факультет, выучилась… а может быть, бросила бы. Я бы постоянно изводила себя мыслями «А если бы я не послушалась родителей, а если бы я не пошла вслед за сестрой, если бы я прислушалась к себе, а не к окружающим?» и каждый раз бы проклинала себя за то, что поддалась уговорам... Марк внезапно наклонился, поцеловал меня в макушку, улыбнулся, крепче сжал мою ладонь… теперь, надеюсь, что он её не отпустит.Часть 7
15 марта 2020 г. в 14:56
Когда после каникул я пришла в школу, меня снова ждал неприятный сюрприз. Кислая мина учителя математики и… да, новость о том, что я прошла на региональный этап.
На перемене перед биологией в класс забежала одноклассница и с громким визгом рассказала о том, что мы с ней будем представлять проекты на региональном этапе. Я, ранее находившаяся в хорошем настроении, готова была биться головой о парту, плача о несправедливости жизни. Почему именно я? Единственное, чего я так хотела — чтобы меня в покое оставили и дали готовиться к экзаменам, а не дёргали ежедневно за этот проект.
На уроках я сидела горем убитая. Отказаться от участия мне не дадут, а выход из ситуации найти нужно было как можно скорей. Из задумчивости меня вырвал звонок, оповещающий об окончании урока, я проморгалась и рассеянно начала собирать разбросанные по парте карандаши и двойные листочки с заметками.
Марк Александрович, уже не задававший домашних заданий, отпустил одноклассника, который решал пример у доски, и разрешил нам идти.
Когда я затолкала принадлежности в пенал, а его закинула в рюкзак, поплелась на следующий урок, точнее, хотела поплестись: меня окликнул математик и попросил задержаться. Покорно кивнув, скинула сумку на первую парту, туда же и уселась.
— Тебе уже сообщили о…
— Сообщили, — перебила Марка Александровича, складывая руки на груди, — еще перед вторым уроком.
— Истерики на этот раз устраивать не будешь? — помотала головой, всё равно они ни на что не повлияют, — ты хочешь поступить в педагогический, так ведь? — кивнула, теперь уже переводя взгляд на свои расплывшиеся по парте ляжки.
— Хочу, но вряд ли меня туда возьмут.
— Сейчас тебе выпал шанс поступить туда, куда ты захочешь, — приподняла бровь, ни капельки ему не веря, — если ты победишь на всероссийском этапе, то тебе дадут дополнительные баллы при поступлении.
— Сколько? — он задумался, а потом выдал:
— Около десяти. К тому же, если твоим проектом заинтересуется университет, то ты сможешь учиться в нём бесплатно.
— То есть… я смогу поступить в пед? — он кивнул, наблюдая, как на моём лице появляется улыбка, — и это точно?
— Абсолютно, но для этого всё равно нужно хорошо сдать экзамены.
— Когда там следующее выступление?
— В конце апреля, точную дату узнаю позже.
Я кивнула, поблагодарив его, спрыгнула с парты и пошла на следующий урок. Мысль о том, что всё же смогу поступить на учителя, не давала покоя. С одной стороны, скоро экзамены, и распыляться не стоит, тем более что вероятность, что я всё же пройду на всероссийский этап, не настолько велика, чтобы бросать всё и готовиться к защите проекта. Но с другой — это возможность самой решать, кем быть, самой строить свою жизнь, а не плыть по течению, не идти вслед за сестрой на психолога. К тому же… на муниципальном этапе я сильно не старалась, но всё равно прошла… может, это судьба? Лучше горевать из-за провала, чем из-за упущенной возможности. В конце концов, я буду знать, что сделала всё, что было в моих силах.
Ни сестре, ни родителям я решила не говорить. Страх, что они осадят меня, не покидал.
«Зачем распыляться? Ты усердно училась, ходила к репетиторам, а теперь вдруг решила бросить всё и заняться проектом по математике? Победа даст тебе то же самое, что и сдача экзаменов!» — скажут родители. Они ведь не знают, что я внезапно изменила своё решение и теперь не хочу идти на психолога, и вряд ли меня поддержат. Если баллов для поступления в педагогический университет на бюджет не хватит, никто не будет учить меня платно, придётся идти туда, куда мне скажут, а я так не хочу.
С начала четвёртой четверти моей поддержкой и опорой стал Марк Александрович, который помогал во всём. Отвечал на все мои вопросы по проекту, объяснял непонятные задания в профильной математике, по которой я уже набирала по пятьдесят баллов, что конкретно для меня было прекрасным результатом, для достижения которого пришлось многое учить. Я усердно готовилась и к защите проекта: заучивала текст выступления наизусть, репетировала каждый день перед зеркалом. Когда вспоминала, что от этого зависит моё будущее, вдохновлялась и работала с ещё большим усердием.
Как проходил региональный этап, почти не помню. Я не обращала ни на кого внимание, прокручивала в голове заученный текст и ответы на вопросы, которые мне могут задать.
Позже Марк Александрович сказал, что выступила я бесподобно, в чём я сильно сомневалась. Когда на выходных, спустя несколько дней после выступления, на дисплее высветился незнакомый номер, а из динамиков прозвучало радостное:
— Тебя можно поздравить! — сомнения в правдивости его слов исчезли.
— Я прошла? — взвизгнула, чуть не выронив телефон из руки, — да?
— Прошла, да, — пока я осмысливала свою победу, он продолжил: — так что отдыхай, в школе мы с тобой поговорим ещё по этому поводу.
— Спасибо вам. Большое, — кинув «не за что» и попрощавшись, он отключился.
В школе мы поговорили, оказалось, что этот самый всероссийский этап пройдёт в Москве в начале июня, а потом я останусь там на двухнедельную конференцию. Великим разочарованием стало то, что экзамены я буду сдавать раньше, заявление о досрочной сдаче, как сказала директриса, одобрят. После этого мне сообщили, что и на свой собственный выпускной я не попаду.
Дальше я жила по инерции, забывая числа и дни недели. Всё сливалось в одну сплошную череду бесцветных, одинаковых событий, в которых проскальзывали перемены и болтовня с Ленкой об отстранённом и не напоминающем об учёбе.
Сама поездка в Москву меня взбодрила, жизнь стремительно начала наполняться красками, та суматоха, которая вечно раздражала, теперь придавала сил, оживляла. Радовало и то, что тяжёлый труд окупился, ведь не зря я проводила вечера за зубрёжкой.
Во время выступления мне всё же удалось взять себя в руки и натянуть беззаботную улыбку, хотя я и ужасно волновалась. Сердце бешено колотилось в груди, ноги вдруг стали непослушными, а ладони начали потеть, а потом и вовсе онемели. Но это всё равно не помешало мне блестяще выступить, опять же, по словам Марка Александровича.
Ещё одним поводом для радости стали результаты экзаменов: биология и обществознание — около восьмидесяти баллов, русский язык — девяносто один балл, ну и профильная математика — шестьдесят два. Весь день я была вне себя от счастья, как впрочем и сам математик, который сказал, что такой балл для человека, который начал готовиться так поздно, — очень даже неплохо.
Результаты нам должны были объявить на следующий день после выступления, поэтому ночь выдалась бессонной. Когда момент истины всё же наступил и всех участников собрали в огромной аудитории, Марк Александрович сидел рядом со мной и слушал речи членов экспертной комиссии, которая, казалось, нарочно тянет с оглашением результатов, чтобы позлить.
Когда седой мужчина в костюме начал говорить о победителях, сердце бешено колотилось в груди, а я настраивала себя на печальный исход. Но после оглашения моей фамилии, я чуть не вскочила с места, аплодисменты отрезвили и вернули в реальность вместе с горячей рукой Марка Александровича, которая сжала мою ладонь.