Сердце змеи

      Миранда и оглянуться не успела, как пролетело несколько недель. И хотя ей казалось, что та январская суббота еще долго будет давать о себе знать, школьная жизнь удивительно быстро вернулась в привычное русло. Дамблдор возвратился в школу на следующий же день, а «Ежедневный Пророк» напечатал опровержение, что никакого Гриндевальда в Англии не видели. Малькольм Дэвис пролежал почти полторы недели в больнице с тяжелыми переломами и ушибами – а чего еще можно было ожидать, когда игрок в квиддич упал с высоты почти тридцать метров, пытаясь выполнить сложный трюк на своем «Чистомете»? Сам Дэвис, придя в себя в Больничном крыле, подтвердил, что решил воспользоваться ясной погодой и с утра потренировать несколько новых фигур – но, как выяснилось, виражи оказались слишком сложными. Еще несколько старшекурсников с разных факультетов жаловались на дезориентацию в пространстве и головную боль – однако ничего серьезного или опасного, и их состояние мисс Блумфилд списала на переутомление и большую нагрузку в учебе.       Больше всего руководство школы взволновал прорыв защитного поля вокруг Хогвартса, которое полностью подчинялось директору. Завхозу Принглу и домовым эльфам было приказано перерыть весь замок, все потайные туннели и коридоры сверху донизу в поисках злоумышленников, которые могли пробраться в Хогвартс. В течение следующих дней Миранда видела из окна, как Диппет, Дамблдор, Хиллиард и пара колдунов из Министерства оккупировали небольшой пятачок неподалеку от Запретного леса и что-то внимательно там исследовали. Миранда опознала в этом месте ту самую точку, куда Этьен и его подчиненные перетащили своих раненых и откуда трансгрессировали. Хммм, подойди профессора чуть ближе к замку, спустись они к озеру – и наверняка смогли бы обнаружить следы магического сражения, но… Этого никто не сделал, поиски Прингла и домовиков никаких плодов тоже не дали, и через какое-то время Диппет в Большом зале во всеуслышание объявил, что тревога оказалась ложной. То есть защита действительно почему-то разрушилась именно в этой точке, но чужой злой умысел тут обнаружен не был. Видимо, охранные чары давно не обновляли, и они истощились сами собой.       Честно говоря, Миранда сомневалась, что Дамблдор удовлетворился этим объяснением, но внешне профессор Трансфигурации явно решил сделать вид, что инцидент исчерпан. Том был вполне с ней согласен – Дамблдора он сильно недолюбливал и не верил в его простодушие и лукавую улыбку.       С того вечера Миранда еще плотнее засела за книги, чтобы выяснить, что такое Ритуал Призыва и какой магией удалось заколдовать столько человек сразу. За почти полгода, что она провела в этом времени, ничего дельного ей отыскать так и не удалось, но сейчас у нее внезапно появилась зацепка – странные слова Этьена: «В вашей стране о таком не слышали». В библиотеке Хогвартса было несколько стеллажей, посвященных специфическим заклинаниям и магическим практикам иных стран и народностей, и Миранда теперь обреталась поблизости от них. И лишь в конце февраля ей наконец-то улыбнулась удача.       В тот вечер они с Томом вновь находились в коридоре за портретом Эльфриды Клегг. Почему-то в этом коридоре они теперь сидели часто, чуть ли не каждый вечер, и это уже стало для них своеобразным укрытием, о котором не было известно никому, кроме них. В коридоре было несколько дверей, и за всеми, кроме одной, скрывались такие же заброшенные классы, вроде того, где они натолкнулись на боггарта. Одна-единственная дверь – самая последняя в ряду таких же – была надежно заперта, и Том в эти недели был поглощен тем, что пытался отыскать способ ее открыть. На простые заклинания замок не реагировал, на непростые тоже, и Реддл, казалось, с каждым днем воспринимал эту загадку как свой личный вызов. Пока он пытался отомкнуть замок, Миранда сидела неподалеку. Она облюбовала один из заброшенных классов, прибралась в нем, очистила от пыли, убрала разрушенную мебель, трансфигурировала себе целые парту, стул, лампу и теперь таскала сюда книги из библиотеки, отыскивая любые упоминания о магии времени и о заклятиях, сходных по действию с «Империусом».       Февраль пробежал быстро. Это был очень странный месяц – на редкость мирный и спокойный во всем, что касалось общения с Томом. Целые вечера они теперь проводили в потайном коридоре, занятые каждый своим делом. Временами один из них делал перерыв и выходил проверить, как дела у второго. Нередко такая проверка заканчивалась страстными поцелуями в коридоре или в классе, после чего они возвращались к своим делам. Иногда они обменивались мнениями, где стоило бы еще поискать информацию, но больше занимались каждый своим.       Несмотря на такое разделение, Миранда все равно весь месяц ощущала странное единение с этим человеком. Он сводил ее с ума, от его поцелуев и объятий в ее голове становилось горячо, темно и пусто, во время каждого разговора ее сердце по-прежнему трепетало от ожидания чего-то необычного, непредсказуемого. Каждый раз, находясь рядом с Томом, она ощущала себя, как на действующем вулкане, но еще… Странно было испытывать эти два ощущения одновременно, но в то же время ей было, как никогда, комфортно и спокойно рядом с ним. Она никогда не знала, какой поворот примет их общение в следующий раз, но в то же время она… чувствовала себя защищенной рядом с ним, словно точно знала, что никакие враги не посмеют приблизиться к ней, пока Том рядом. Временами голос разума в ее голове принимался в панике вопить, что она спятила, раз из всех людей именно лорд Волдеморт дарил ей подобное ощущение безопасности, однако за последний месяц этот голос стал куда тише и неотчетливее.       Нет, холодная рациональность не покинула ее полностью, и Миранда вполне отдавала себе отчет в происходящем. Находясь весь этот месяц в непосредственной близости от Реддла, общаясь с ним, она все больше открывала для себя, каким человеком будущий лорд Волдеморт был на самом деле. В эти последние зимние недели он не делал новых откровений, не посвящал ее в свои планы, она больше не присутствовала на его встречах со слизеринцами – но мелочей, которые она видела, подмечала, было достаточно, чтобы делать новые выводы о личности Тома. Он куда сильнее отличался от обычных подростков семнадцати-восемнадцати лет. Чем больше времени Миранда проводила рядом с ним, тем больше убеждалась, насколько чужды ему были привычные человеческие эмоции. У Реддла не было друзей и близких в привычном понимании слова, и Миранда все сильнее крепла во мнении, что они попросту не были ему нужны. Этот человек чувствовал себя совершенно комфортно в одиночестве, он был абсолютно самодостаточен и не нуждался в компании.       То же самое касалось и любви. Разумеется, точного подтверждения у нее не было, и Реддл не давал ей ни одной подсказки, но Миранде казалось, что такой человек, как он, в принципе не мог любить, как все обычные люди. Просто не был способен и не видел смысла в этом чувстве.       Эти мысли приносили ей самую настоящую боль – однако Миранде хватало сознательности и смелости признаться самой себе, что и она не станет для него той, кем, например, стала ее мать для ее отца. Да, сама Миранда была уже по-настоящему влюблена в Тома, и это чувство захватило ее с головой и несло вперед, как бурный горный поток, и она уже не могла самостоятельно выбраться на сушу. Но несмотря на розовые очки, присущие всем влюбленным, разум упорно твердил ей, что нельзя заниматься самообманом. Реддл никогда не полюбит ее по-настоящему, ему это попросту не нужно.       Вероятно, эти мысли не покидали ее исключительно потому, что Миранда хорошо знала, кем станет Реддл в будущем. Не родись она через сорок лет, будь она девушкой из 1940-х годов – и она бы тешила себя иллюзиями, что Том влюблен в нее так же, как она в него. Но Миранде была известна правда, было известно, на что Реддл окажется способен – и это знание отрезвляло ее не хуже ледяного душа, не позволяя забыться в сказочных мечтах.       Конечно, она начала занимать в его мире какое-то свое место. Из случайных признаний, что делал ей Том, когда самообладание ему отказывало – на балу или после повторного нападения людей Гриндевальда – можно было сказать, что Миранде все же удалось подобраться к его сердцу куда ближе, чем всем девушкам до нее. В определенном смысле он даже доверял ей – ведь она знала о его истинной сущности гораздо больше, чем друзья-слизеринцы или профессор Дамблдор. И даже то, что Том начал столько времени проводить с ней, что они постоянно проводили вечера вместе в том коридоре, говорило само за себя – ему хотелось, чтобы она была рядом. Но какова была истинная природа этих чувств, как вообще можно охарактеризовать их отношения? Несмотря на то, что они явно перешагнули грань деловых, у Миранды бы язык не повернулся сказать, что они с Томом встречаются. На людях они вели себя так же, как и всегда, и Миранда видела, что Том намеренно не выставляет их отношения напоказ. На уроках, в библиотеке, или когда их пути пересекались в коридорах, он всегда был с ней вежлив, корректен, иногда насмешлив, и ни жестом, ни словом не показывал, что она для него хоть что-то значит. Но стоило им остаться наедине в коридоре Эльфриды – и с него точно спадала маска, он становился куда более открытым, а уж когда он целовал ее…       Она ничего не требовала от него, зная, что это бесполезно, и не находила в себе сил прекратить это безумие. Но к чему эти отношения в результате приведут? Судя по тому, в кого превратится Том Реддл в будущем – ни к чему хорошему. Когда он решит, что Миранда для него только помеха, и все же захочет избавиться от нее окончательно?       Мерлин, как это глупо – позволить себе впасть в зависимость от такого человека, не суметь совладать со своим желанием видеть его, быть рядом с ним, закрыть глаза на то, кто он есть, и самостоятельно рыть себе могилу…       Я не хочу об этом думать. Никогда в жизни я не была так счастлива, только сейчас я ощущаю себя по-настоящему живой. И если причиной этого счастья стал не кто иной, как лорд Волдеморт, пусть будет так.       Все равно это не продлится долго.

***

      Удача улыбнулась ей в самом конце февраля, когда Миранда добралась до книг, посвященных ритуалам и чарам африканского континента. Талмуд, который она взяла в библиотеке этим вечером, оказался просто необъятным, и к десяти часам Миранда уже начала клевать носом, когда вдруг ее внимание привлек рисунок человека с совершенно бессмысленным, безразличным лицом. Она встрепенулась, внимательно вчиталась, а через полчаса выскочила из класса с громким возгласом:       – Нашла!       Том отвлекся от запертой двери, на которой испытывал вычитанное накануне заклинание, которое должно было расплавить замок, и повернулся к ней.       – Что ты нашла?       – Заклинание, – выпалила она взволнованно, все еще не веря в то, что ей удалось сделать. – Ритуал! Теперь я знаю, как удалось заколдовать Септимуса, Флимонта и остальных!       Через полминуты они уже сидели в классе бок о бок, и Миранда придвинула к Реддлу толстенный том из библиотеки под названием «Магия коренных африканских племен». Глава, на которой книга была открыта, называлась «Вудуизм».       Том погрузился в чтение. Миранда его не отвлекала и старалась издавать как можно меньше шума. Реддл читал быстро, внимательно, и уже через пятнадцать минут поднял на нее взгляд.       – Уверена?       – Абсолютно, – выдохнула она взволнованно. – Посмотри сам! Магия вуду – одна из самых распространенных в Африке. Это даже не ветвь магии, это целая религия, дошедшая из Дагомеи до Карибского бассейна и распространившаяся там! У них много магических ритуалов, самым известным из которых является кукла вуду, но нас интересует другое. Посмотри сюда! Это ведь в точности то, что мы видели!       – «Беспрекословный слуга»? – вслух прочитал Реддл. – Полное порабощение человека, возможность диктовать ему свою волю. Миранда, но ты видишь, каким образом это происходит? Ты полагаешь, подобное возможно?       – Похищение души человека и заключение ее в какой-то сосуд, – она кивнула. – Да, я тоже это увидела. Оно меня и натолкнуло на мысль. Думаю, именно это Вильгельмина имела в виду…       – Кто?! – опешил он, от неожиданности даже оторвавшись от чтения, и Миранда пожала плечами.       – Вильгельмина Олливандер. Знаю, на тебя она не произвела впечатления! – быстро добавила она, заметив, с каким выражением лица на нее смотрит Том. – Но ведь все сходится! Вильгельмина сказала, что способна видеть отпечаток человеческой души на волшебной палочке, но на палочке Фитцджеральда она не разглядела ничего! Она сказала: «Души нет», сказала, что с человеком произошло что-то гораздо более страшное, чем смерть, что он не жив и не мертв. Человек без души – не живой и не мертвый. Наверное, она это имела в виду? Что лишиться души куда хуже, чем просто умереть?       Реддл презрительно скривился, но ничего не сказал, и Миранда, не понимая причин его недовольства, продолжила:       – Там написано, что с помощью специального ритуала можно забрать душу живого человека и запереть ее в каком-то специальном хранилище, в то время как тело человека способно существовать дальше, только оно всецело подчиняется колдуну, который провел ритуал. Помнишь, как действовали напавшие на нас школьники? Они использовали приемы и заклинания, которые не могли знать сами! Все сходится – если их души были похищены, то их телами управлял подчинивший их маг, и именно свои знания он и вложил в лишенных души школьников! Поэтому наши одноклассники ничего и не помнят о том дне – если они лишились души на время, то перестали быть собой…       – Значение души сильно переоценивается, – проговорил Реддл недовольно, и Миранда почувствовала, что теряет терпение.       – Да какая разница, переоценивается или нет, если эта магия работает! Посмотри следующую страницу. Там написано, что для проведения ритуала необходимы личные вещи и частицы жертв – волосы или кровь. Это подтверждает версию, что нужный нам маг скрывается в школе среди учеников. Как еще ему бы удалось собрать все необходимое? И он явно готовился заранее: за одно утро достать столько личных мелочей, волос и крови, да еще с разных факультетов, ему бы едва ли удалось…       – А еще тут сказано, что тело остается живым в течение довольно долгого времени, и похищенная душа может в него вернуться, – теперь Том уже тоже подключился к обсуждению. Кажется, наконец-то поверил, что она не ошибается. – Если только не получает не совместимые с жизнью травмы. В этом случае тело остается в подчинении мага, но душа в него вернуться уже не может. Вот кем стал Норман Фитцджеральд. Когда именно похитили его душу, неизвестно, но, видимо, где-то за месяц до нашего столкновения его телу был нанесен слишком большой урон, и оно фактически погибло. Мы видели следы разложения, однако труп Фитцджеральда продолжал подчиняться неизвестному нам колдуну. Однако это не те, кого мы видели в Лютном, а потом в Хогвартсе…       – Дамблдор сказал, что следы подобной темной магии напоминают следы магии, которую использовал Гриндевальд, – вспомнила Миранда и подперла щеку рукой. – Получается, в числе последователей Гриндевальда есть маг-вудуист? Где он его откопал только, если сферой интересов Гриндевальда всегда была Европа, а не остров Гаити и уж точно не Африка?..       – Почему этого мага отправили именно за тобой? – спросил Том, снова отрываясь от книги и глядя на Миранду. – Может, им и твоя душа нужна? Если ты являешься носительницей большого запаса магии, и этот маг получит в распоряжение твое бездушное тело… Интересно, что они собрались с твоей помощью наворотить?       Она нахмурилась и задала неожиданно совершенно другой вопрос, который тоже приходил ей на ум, но до этого момента как-то не приходился к слову:       – А что с этим намерен делать ты?       Губы Тома искривились в слабой улыбке.       – Почему ты решила, что у меня есть на эту магию какие-то планы?       – Потому что это в твоем духе, – она пожала плечами. – Я-то никаких изменений в себе вообще не чувствую, но если допустить, что Этьен не наврал… Наверное, это и впрямь колоссальный заряд магии, раз ради него они выдернули меня из будущего. А ты никогда не проходишь мимо того, что может быть выгодно лично для тебя.       Она оставалась спокойна, но, видимо, он тоже уже успел хорошо ее изучить и почувствовал нервозность Миранды. Том чуть прищурил глаза, смакуя ее тревогу.       – Учитывая, что в тебе заинтересован Гриндевальд, мне кажется, ты неправильно расставляешь для себя приоритеты. Неужели ты боишься меня больше, чем самого опасного темного мага столетия?       Миранда едва не издала истерический смешок, вновь подумав обо всей иронии этих слов. Глядя на невероятно самодовольную улыбку Тома, ей вдруг нестерпимо захотелось как-то сбить с него спесь, заставить растерять эту самоуверенность.       – Гриндевальда опасаться смысла больше нет, – невозмутимо сообщила она, открывая еще одну книгу об африканских культах и с подчеркнутым вниманием вчитываясь в предисловие. – Дни его террора уже сочтены, ему недолго осталось царить в Европе...       Повисло долгое, очень красноречивое молчание, которое она не собиралась прерывать, наслаждаясь тем, что в эти секунды оставалась хозяйкой положения. Затем Реддл накрыл ее ладонь своей, вынуждая оторваться от пожелтевших страниц.       – Что ты имеешь в виду? – требовательно спросил он.       – Я же из будущего, помнишь? – Миранда пожала плечами. – В моем времени это войдет в учебники истории. В 1945 году состоялась знаменитая дуэль между Геллертом Гриндевальдом и Альбусом Дамблдором, в которой самый известный темный маг столетия был повержен.       – Что? – спросил он чуть слышно, явно не в силах поверить в услышанное. – Дамблдор победит его так скоро? Гриндевальд погибнет в этом году?       – Не погибнет, – уточнила Миранда. – Будет заточен в тюрьму Нурменгард, которую сам же построил для своих врагов. А Дамблдору за эту победу орден Мерлина первой степени дадут.       Том только моргнул, явно находясь под впечатлением от услышанного, и даже новость о награждении Дамблдора не заставила его презрительно скривиться. Вполне довольная произведенным эффектом, Миранда потянула к себе обратно книгу с описанием ритуала похищения души, надеясь, что там можно будет отыскать что-нибудь и на тему перемещения во времени, как Том внезапно спросил:       – Что тебе известно о моем будущем?       – Что? – Миранда в первое мгновение опешила. – Ничего…       – Ты врешь, – отрезал он без малейших сомнений.       – Да с чего ты… – попробовала было неискренне возмутиться она, но Реддл даже слушать не стал.       – Твой боггарт тогда сказал, что ты боишься чувствовать что-то ко мне, потому что этим предаешь своих близких. Я долго не мог понять, что он имел в виду, а сейчас после твоих слов о Гриндевальде меня осенило. Что ты знаешь обо мне такого, что отношения со мной делают тебя предательницей в чьих-то глазах?       Она похолодела. Мерлин, как она могла забыть об этом? Как она могла так непозволительно расслабиться и забыть, какой холодный и проницательный ум у этого человека? Зачем вообще заговорила о будущем, ведь знала, насколько это опасная тема…       – Том, я…       – Отвечай на вопрос, Миранда! – прошипел он угрожающе. Атмосфера в комнате изменилась стремительно, температура упала градусов на пятьдесят, и Миранде показалось, что у нее изо рта должен пойти пар. – Не смей мне лгать!       – Да я ничего не знаю! Клянусь, когда я попала в это время, мне ни разу нигде не попадалось имя Том Реддл! В моем времени я его не слышала ни разу! Ты же эмпат, ты должен знать, что я не лгу!       После молчания, в ходе которого Реддл буравил ее неподвижным взглядом, он наконец спросил:       – Тогда возвращаемся к предыдущему вопросу. Что имел в виду твой боггарт? И не ври, что не знаешь!       Миранда лихорадочно соображала, изо всех сил стараясь, чтобы ее глаза не бегали в панике по сторонам. Ох, почему она опять утратила осторожность? Вот истинное лицо Тома Реддла – стоит ей хоть в чем-то перестать играть по его правилам, и все, возвращаемся к тому, с чего это знакомство вообще началось!       – Из-за твоих взглядов! – наконец выпалила она полуправду. Реддл чуть вздернул бровь, требуя пояснений. – Ты ненавидишь магглорожденных, магглов вообще не считаешь за людей. Ты убиваешь людей, пытаешь, не считаешься ни с чьим мнением, тебя вообще не останавливают никакие моральные принципы. Я бы сказала, у тебя их вовсе нет! Я же в своем времени относилась к тем людям, кого ты должен сильно недолюбливать. Я училась на Гриффиндоре, моя мать – маггла, моим друзьям всегда было плевать на чистоту крови, и среди них не было ни одного человека, кто по мировоззрению и поведению походил бы на тебя. Если бы кто-то из них узнал, что я… – произносить это вслух не хотелось, но в данный момент было необходимо, – что-то чувствую к кому-то, вроде тебя, меня бы осудили.       Темные глаза опасно сверкнули, но багрянцем пока не налились. Через какое-то время Реддл покачал головой.       – Это не все. Может, ты и не врешь, но чего-то явно не договариваешь.       Миранда вскочила на ноги, чувствуя, что настает момент истины.       – Хватит! – жестко произнесла она, смело встречая взгляд Реддла. – Я ни словом не солгала тебе только что. И потом, зачем тебе это? Будущее состоится в любом случае, именно так, как должно быть. Исправить его, изменить невозможно, и пытаться тратить на это время бессмысленно. Я не желаю больше это обсуждать. Спокойной ночи.       Под конец своей речи она заметила разгоравшееся в глазах Реддла удивление – тот явно не ожидал от нее такого открытого бунта. Она схватила со стола книги и направилась к дверям, мысленно ожидая удара в спину и наказания за свою дерзость. Банальное «Ступефай», или «Петрификус», или сразу «Круциатус»…       Она вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Шаги так и не раздались. Миранда поспешила к портрету Эльфриды.       Почему-то он позволил ей уйти.