il pastorale

Яркое летнее солнце било в глаза, ослепительно сияя на гладкой поверхности маленького водоёма за кампусом. Прохладный ветер касался кожи, успокаивая и расслабляя. Роберт осторожно перевернул страницу книги о розенкрейцерах и поднёс разворот с иллюстрациями древних символов ближе к глазам, стараясь производить как можно меньше движений, чтобы не разбудить Патрика, уснувшего головой на его коленях. Чувство нереальности, отрицания - как насчёт греховности - происходящего давно уже отступило, сдав все позиции окончательно и бесповоротно. Да и как иначе, когда каждый жест, каждый взгляд, каждый выдох на губы уже были испепелением всех мостов, когда-либо существовавших? Солнечный свет мягко разливался в воздухе, хрестоматизируя почти пасторальную картину в памяти Лэнгдона. - Что ты читаешь? - тихий голос вернул Роберта из задумчивости, заставив невольно вздрогнуть. Он улыбнулся, бездумно запуская пальцы в мягкие волосы Патрика, чувствуя, как тот по-кошачьи подается назад и льнёт к ладони... - Что... - Лэнгдон выдохнул, на краю сознания понимая, что сильно удивится, если и этот выдох не окажется последним, - Патрик, что же ты делаешь... Ладонь безвольно соскользнула. Кончиками пальцев, накрывшими губы Патрика, Роберт почувствовал, что тот улыбается. Это не было похоже ни на что. Желание, что почувствовал он при виде Виттории - когда, где, в какой из жизней это было? - не могло сравниться с затапливающим ощущением, ласкавшим его тёплой волной всякий раз, как он задерживал взгляд на Патрике. Словно - так было нужно, так было единственно правильно и - более того - было всегда. Сонная леность давила на веки, осторожно гладила кожу, зовя окунуться в дремотную тишину летнего дня. Символы розенкрейзеров расплывались перед глазами, путаясь и смешиваясь в неведомом ритуальном танце. Сдавшись, Роберт отложил книгу на траву, закрывая глаза. Пальцы Патрика тут же переплелись с его собственными. Дыхание коснулось на мгновение кожи, прежде чем едва ощутимый поцелуй лёг в уголок губ. За секунду до того, как Патрик отстранился, свободной ладонью Лэнгдон зарылся в его волосы, притягивая ближе. Профессор Гарварда редко в своей жизни произносил слова молитв. Но это был тот самый момент, когда он был готов благодарить Бога за ниспосланного ему ангела.