Палец за пальцем

Паршивый тот год выдался. Нужно было начинать с начала то, что утратило всё очарование новизны. Дагобар сидел в баре без денег и ждал, когда что-нибудь случится, чтобы он мог начать. Малыш вошёл в бар и сказал: — Я собираю зубы. Да уж. Когда вот так сидишь без дела и ждёшь, ждёшь какого-нибудь знака от высших сил, и они его тебе наконец посылают со всей возможной прямотой, на какую только способны, остаётся прикрыть глаза и сделать вид, что ничего такого не было. — Бармен! — Дагобар защёлкал пальцами, — Бармен, повтори. Он показал на свою кружку, на стенках кружки висели хлопья пены. Алкоголь разрушает клетки головного мозга и это бывает очень весело. Дагобар на мгновенье представил свой мозг в виде огромной, чуть ли ни бесконечной пузырчатой плёнки, в какую заворачивают всякую поебень для доставки, и ему захотелось перещёлкать все пузырьки. — Плати или выметайся, — сказал бармен. Этот парень с виду совсем дохляк. Руки голые от плеча. Смуглые от загара. Хорошо видны золотистые волоски. И передник. На бармене передник с символом заведения: акула в кружке пива. Мозг акулы совсем крошечный. Но и его хватает, чтобы оценить, как бывает весело разрушать его клетки одна за другой, точно пузырьки на защитной плёнке. Однажды Дагобар завернул в такую свою подружку. Слишком много болтала о своей родне. И о своей собаке. Собака и родня — невыносимы. Дагобару хватило одного удара, чтобы свалить её на пол. Падая, она ударилась затылком об угол тумбочки. Этого оказалось достаточно. Дагобар увидел её мозг. Алкоголь не успел его разрушить. О вреде тумбочек почему-то никто не говорит. И не делает на тумбочках предупреждающих знаков. Хотя кого бы это спасло? Дагобару пришлось повозиться с телом подружки. К счастью, в квартире нашлась большая плёнка с пузырьками — недавно Дагобар купил холодильник. Он завернул подружку в плёнку, и что-то с ним тогда случилось. Он начал лопать пузырьки. Он лопал их до тех пор, пока они не закончились. За окном стемнело. Свет фонаря бил в комнату. Кактусы на подоконнике. Пол, залитый кровью. Кровь уже загустела. Тапки Дагобара прилипли к полу. Дагобар босиком вышел на лестничную площадку. Ему казалось, что полиция готовит облаву на него. Он спустился на один пролёт. Никого. Он спустился на первый этаж и высунулся из подъезда. Фонарь во дворе и припаркованные колымаги. Полицейские могли спуститься с верхних этажей и устроить засаду в квартире Дагобара. Он побежал назад. Он вбежал в комнату, готовый дать отпор вооружённым полицейским. Но никого не было. И подружки не было тоже. И, самое досадное, не было холодильника. — Ты же знаешь, у меня нет денег, — сказал Дагобар. Бармен протирал стойку. — У меня спиздили холодильник, — сказал Дагобар, качая головой. Его немытые длинные волосы упали в пустую пивную кружку. — Эти полицейские суки спиздили мой холодильник! Бармен пожал плечами. В его носках зияли дыры. Эти дыры беспокоили его больше, чем история с холодильником. Он ждал конца рабочей смены и думал о том, сколько денег из его зарплаты удержат за разбитую посуду. Бармен разбил десять бокалов. Он разбил их о голову своего парня. Парень бармена всё время болтал про политику и свою язву. Политика и язва — это чересчур. По отдельности ещё можно терпеть, но когда они объединяются, это всё. Бармен взял бокал, который протирал, и уебал своему парню. Свой парень этого как будто даже не заметил, хотя кровь тонкой струйкой потекла из рассечённого лба. Парень бармена продолжил говорить, какие у него симптомы язвы, и как он думает, что это связано с выборами, которые только называются выборами. Бармен взял ещё один бокал. Он взял два бокала и ударил своего парня в голову с двух сторон. Тот замолчал. Битое стекло застряло у него в волосах. На стойке стояло ещё семь бокалов, которые ждали, что их протрут, чтобы на стекле не было следов от высохших водяных капель. Бармен разбил их все о голову своего парня, с которым теперь думал расстаться. Парень бармена лежал на полу возле стула, с которого упал после пятого или шестого бокала, так что бармену пришлось добивать уже лежачего. Он думал о том, как это иронично. Следовало поставить точку в отношениях с человеком, который знай талдычит об одном и том же, а потом падает после пятого или шестого бокала. — У нас нет кредита, — сказал бармен. Это была ложь. Под стойкой лежала тетрадка со списком должников. Бар «Весёлая акула» ещё как-то держался за счёт тех полунищих доходяг, у кого никогда не было денег «сейчас», кого не пускали больше ни в одно заведение, а потому они все шли сюда и платили по счетам когда-нибудь «потом», когда им и здесь отказывали в выпивке. — Я налью тебе, если поможешь мне с одним делом, — сказал бармен. — А? — Дагобар уснул с волосами в пивной кружке и теперь очнулся. — Нужно поймать этого гадёныша, — сказал бармен. — Кого? — Ты его видел. Он сказал, что собирает зубы. — Я не хочу начинать с начала. Бармен пожал плечами. — Тогда сиди с пустой кружкой. Дверь открылась и послышались шаги. В бар спустилась девушка в мини-юбке. Оленья голова болталась у неё за спиной словно рюкзачок. — Минни! — воскликнул бармен, выходя из-за стойки. — Ты пришла! Бармен и девушка обнялись. — Этот город сводит меня с ума, — сказала Минни. — Что на этот раз? — Кругом зомби… Нет, это тупо. Что может быть тупее, чем это, если и так все давно в курсе? Дагобар наблюдал за ними, сидя вполоборота. — На этот раз, — сказала девушка, — восстание мамкиных либералов. — Что-о? — Ты вообще бываешь на улице? Где ты спал этой ночью? — Тут и спал, прямо за стойкой. — Ну да, чего от тебя ждать. Всё мечтаешь заработать на новые носки… — Меня штрафуют за битую посуду. — Включи телевизор. — Он сломан. Там всё время болтают про политику и крутят рекламу. Реклама и политика — это невозможно. — Короче, по улицам бродят эти твари и требуют безусловный базовый доход. Какого-то бомжа сожгли в мусорном баке. Полиция расстреляла детский сад… — Эти суки спиздили мой холодильник! — Дагобар вскочил со стула, потрясая кулаком. Волосы на пальцах чёрные и жёсткие — он мог бы с их помощью отскоблить пригоревшие ко дну кастрюли макаронные изделия. Бармен вытащил из-под стойки бейсбольную биту, ручка её перемотана чёрной изолентой. Минни вытащила откуда-то, возможно, из-под своей мини-юбки, арбалет. Дагобар сжимал кулаки, покрытые чёрной колючей проволокой. Они стояли, прижавшись друг к другу плечами, час или два, пока художник рисовал с них постер. Наконец они вышли из бара. Фильм подходил к концу. Минни выстрелила и промахнулась. Дагобар нашёл человека с кастрюлей на голове и отскоблил с её дна пригоревшие макароны. Это было почти так же весело, как алкоголь. — Мы обязательно продолжим в следующей части! — сказал бармен. — А потом сделаем приквел! — сказала Минни. — Нас ждёт бессмертная франшиза! — сказал Дагобар, раздавая автографы. В последней сцене они втроём висят на краю обрыва. Внизу полицейские тащат холодильник. Малыш появился над обрывом. — Я соберу ваши зубы, — сказал он и по одному, палец за пальцем, покрыл им ногти синим лаком.