Кардинал Марио Ассенте одно сплошное противоречие. Человек падкий до любви и при этом сломленный ею. Почти каждое лицо, подходящее к нему довольно близко и желающее расколоть прелести высокопреосвященства, вызывает в чувствительном кардинале неизбежное чувство страсти и любви. Влюблённый до беспамятства, отдавший себя чувствам, кардинал ломается от очередного просчёта. Истязает себя молитвами, но не о том, что грешен. О том, что слеп к ближним. Слеп и от того несчастен. Колкими заявлениями он режет свою слепую любовь, дотронуться до которой нет никакой возможности. Ассенте, сам не желая того, попадает в расставленные капканы. И Бог никак не даёт ему новые глаза или того поводыря, что взяв за руку обведёт все ненужные преграды и мягко коснётся его высокого лба любящими губами.
Бог изливает душу своим густым громовым детям, и те, плача над его непосильной судьбой режут своды Ватикана холодными каплями, многозначно барабанят по стеклам озвучивая динамичную мелодию. Представив такое утро, обычный человек не пожелает вставать с кровати, и лишь удерживаемый мыслью о финансах, о риске потерять работу, спускает ноги на пол. Кардиналы – люди духовно подкованные, знающие цену блаженству и разумеющие о перспективах веры, с первыми лучами солнца без промедления грызут свой священный хлеб.
Столы в центральной столовой белы, что слепят глаза словно солнечный свет, не закрытый чёрным бархатом в оправе. Время утренней трапезы заканчивается, но томный взгляд направленный в никуда из самого конца зала не отпускает цели. Идеально высеченной диадемой луч света опустился на голову стебля, стремящегося раскрыть красоту миру и доказать своё совершенство. Ассенте думает, что это прекрасно. Ведь даже небольшое создание, склонное к вечному молчанию, получает скромные любовь и обожание солнца. Ассенте думает, что это знак. Знак того, что Бог услышал и принял меры. Значит ли это, что кардинал вновь прозреет и впредь будет аккуратней ступать по земле из подлости и обмана? Жаль, но господь не отвечает на вопросы прямо. Большой любитель загадок и намёков, всегда даёт возможность самим верующим в него распознать свои ошибки и предпринять возможные действия к их решению. Легко опершись на стол изящными пальцами, слепец покидает белые палаты оставляя любовников наслаждаться друг другом.
Появление дона Луиджи Кавалло легло тяжёлым грузом на горделиво выпрямленную спину кардинала, утягивая вниз. Коварный метод кнута и пряника. Где кнутом, принимается решение покорить и подчинить, сломить сильнее, заставить чувствовать себя искаженно. Пряником же, поощрить вниманием и нежностью, заставить верить. Однако, пряника достаётся очень мало, когда кнут бьёт всё сильней по незажившим ранам. Такая заезженная стратегия, но к счастью исключительно действенная.
Каждая последующая ночь сковывала Марио Ассенте золотыми цепями, каждый вдох и выдох отдавался болью в лёгких. Все касания оставляли тёмные пятна нечестивых связей, а грязные слова отравляли воздух вокруг. Выгибаясь, тело неслышно отдавало импульс презрения и ненависти.
Луиджи настойчив и беспощаден, когда дело касается выгоды для его многоуважаемого кардинала Анджело Вуайелло. Кардинала Ассенте, поглощённого любовью к другому, пришлось провести по нелёгкой дороге от принуждения и поклонения к любви и доверию. Марио, гнушается любых применений силы, однако, устоять перед напором морально сильного не может. Красные кольца от жёсткой бечёвки, которой связаны руки и подвешены на крюк, в обществе наглухо скрыты под одеждой. От нежелания рождать многозначные слухи, которые и без того овивают его. Жестокие и постыдные движения наездника, будучи не на настоящей лошади, заставляют Марио кусать губы в кровь. Как было бы прекрасно помоги в этом хотя бы одна гигиеническая помада, ведь позора на лице не скроешь. После преподносимого ночного кнута Кардинал старается не оставаться один. Даже тогда, когда это действительно необходимо. Страх поселился в Ассенте ещё задолго до текущего положения событий. Тогда, в бамбуковой роще, пожирающий взгляд пропустил молнию через сердце мужчины замыкая гордость.
Стоя на коленях в храме кардинал молится и в молитвах задаёт неотложные вопросы: Так ли ты любишь, посылая непосильную загадку? Так ли ты желаешь излечить, пренебрегая всем высказанным желаниям? Лекарства редко бывают вкусными, чаще всего мы их ненавидим, но разве душевное лекарство не должно одаривать сладостью? Кнут сильно изрезал плечи и спину, кажется, вот ещё чуть-чуть и держаться гордо будет тяжко.
Мягкая рука ложится на израненное плечо. Ассенте, прерывает молитву и заслышав лёгкий смешок, открывает глаза. Застывший взгляд устремлён вперёд. Слеза мерцает блеклым светом скатываясь по щеке. Не успев упасть, пойманная на подходе к губам ненавистными пальцами и легко растёртая меж двух подушечек. Отворачивая голову, кардинал открывает шею, давая знак доступности к своей плоти. Желая показать Богу те непотребства, что творит дьявол с его душой и телом, но лишь бездействие пронзает в ответ. Лукавая улыбка и звук тихой поступи дона Луиджи заставляет выпрямить спину и устремить взгляд чётко на него. Закрыв телом святого, Луиджи Кавалло отбирает нимб, что идеальным кругом очерчивает его голову. Целомудренный поцелуй в лоб заставляет Ассенте измученно вздохнуть, трясущимися руками обхватить себя за плечи и покорно приклониться перед его новым святым – дьяволом.
Тем же вечером, в спальне Луиджи, покорный, но безучастный кардинал изгибается от грубости исходящей всеми соками от тела Кавалло. Кричит с намерением оскорбить, но не перечит и не просит остановиться. Слабости на сегодня предостаточно. Он вымучен и не возбужден. В голове срабатывает замечательная мысль, стремительно прерванная жестоким орудием трусов – ядом. Острая игла пронзает вену на шее и безучастность кардинала превращается в путешествие с неистовым искушением, беспредельно возбужденное тело жаждет больше и больше в окутавшем дурмане. Наслаждается данным ему напрокат ощущением.
Утром тело кардинала не разделяет той радости, что испытывало ночью. Утомлённое и неживое, оно готово смиренно сдаться и вновь упасть в глазах своих ненавистников. Но Бог ещё идёт с ним рядом и лёгким дуновением ветра в полуоткрытое окно помогает опустить ноги на прохладный пол.
Однообразие дня сменяет вечерняя нега. Балкон, скрытый густыми зарослями, вмещает в себя небольшое количество уставших. Радио, безмолвное до этого момента, шипит и разливается в чудесной композиции по бокалам душ окружающих его.
Ride la stella Aldebaran
Ride e fa: «to be, to be, to be, or not to be?»
Тело захватывает в кружащий разум пляс. Оно грациозно подыгрывает исполнителю двигаясь в точности с его музыкальным решением. Красиво изгибаясь под ритм и даря нежность взглядам, устремлённым на него. Тонки кисти плавными движениями вырисовывают в воздухе знак бесконечности или песочных часов, в которых стремительно заканчивается время.
Быть или не быть? Цитированием Шекспира можно выстрелить лишь в воздух.
Смеяться над ситуацией или плакать? Улыбаться - советует папа Пий XIII.
А что бы посоветовал Бог?
Тело, погружённое в атмосферу, закружило на месте.
Ride la stella, ride e fa:
«trallala, to be, to be, to be, or not to be?»
Круг заканчивается, руки поправляют красный шелковый фашью и двигаются из центра к окраине. Ладони опускаются на каменную перегородку. Разгоряченные от жаркого танца, чувствуют заслуженную прохладу. Расправленные плечи обволакивает лёгкая прохлада. Кажется подобная, леденящая до ужаса, исходит от определённых людей. Луиджи крадётся по кошачьи тихо, чтоб поймать свою славную добычу. Крепко сжимает стройную талию по обе стороны. Выжидает. Мысли кардинала неугомонно роятся в голове. Он думает - стоит ли обернуться или тактично сделать вид, что его не интересуют необдуманные действия Кавалло. Он решает - смотреть. Кривая ухмылка, лёгкий прищур глаз и крепкая хватка, уводящая его от дум за собой, увлекая в их извращённый мир.
Эта ночь дарила живое спокойствие, словно извинялась за все те, что чёрным пигментом до боли вбивали под кожу. Руки дона Луиджи дарили заботу и тепло. Осторожно касались красивых бедер, блуждали пальцами по стройным ногам, поглаживали шею и всевозможно одаряли нежностью. Неужели в дьяволе просыпается утерянный ангел? Очередная загадка Господня. Во всех действиях была не свойственна владельцу. Словно прощение и прощание. Ночь была горячей и исполненной сладких подарков. Словно месяцами скрываемый мешок с поощрениями отыскали и осыпали счастливчика. Искупить грех можно – не страданием, не поиском, и даже не молитвой. Лишь пройдя самым сложным и страшным путём. Бог даёт возможность искупить вину только тем, кто верить в себя. И дон Луиджи Кавалло не является искуплением в нашей истории. Но слепец этого пока не знает. Он тщетно верует в то, что Кавалло является его спасением.
И вот Бог посылает ему то испытание, которое он так смиренно ждёт. Врученные бумаги, видеоматериалы, жестокость кардинала Вуайелло и подхалимство Кавалло, насмешки и интимные фото с моментами близости. Ассенте понимает – вердикт заслужен. Чувство позорного проигрыша витает рядом, но Кардинал не стремится ставить его на первое место, потому что сейчас это просто пустяк. На первом месте неминуемая ссылка к новому испытанию, это одновременно заботит и приводит к пониманию. Сейчас грамотная ювелирная обработка не помешает прекрасному камню, которого поедает чёрный налёт.
Вещи собраны, глаза с красной нездоровой подводкой продолжают истекать горькими слезами. Дверь тихо скрипит, впуская паршивого негодяя Луиджи в личную обитель. Кавалло обходит кровать и мягко проводит по щеке своего маленького грешника. Кардинал уходит от повторного касания стараясь сдерживаться от встречи взглядами. Теперь он ему не нужен. Ассенте был в полном замешательстве, не сумев правильно истолковать намёк Господа. Хорошо, ведь каждому человеку даётся право на ошибку. Теперь пути назад нет. Лучшим решением будет войти в грязь в светлых одеждах, чтобы выйти со светлой головой. Рука Луиджи неустанно тянется к руке Кардинала, желая сжать длинные пальцы до хруста, однако, пролетает мимо без всякой возможности на соединение. Ассенте смотрит на часы и с тяжелым вздохом встаёт. Чемодан отдаёт тяжестью, но и в этом Кардинал видит некое испытание. Воображая словно этот груз является мешком камней, которые путник бросит и не вернётся, не сумев осилить. Проверка на ответственность за свои желания. Готовность их исполнять.
- Когда-нибудь вы поймёте, Кавалло, как долго я ждал момента подняться с колен и какую боль испытываю сейчас, падая на них вновь. Как дрожат руки, как болят глаза от той слепоты, что не давала увидеть истину. И вот я сполна расплачиваюсь за свои молитвы. Но в отличии от вас мне дан шанс. Всего доброго дон Луиджи. – дверь за Кардиналом мягко захлопывается.
Грозовые облака вновь разразились плачем над очередной исповедью Бога. Ожидая погрузки багажа, Ассенте прикрывает глаза вспоминая свой недавний танец. Погрузившись в эмоции недавних событий, безмятежностью опустившихся на болящие плечи, Кардинал не сразу замечает, как бумажный самолёт приземляется у его ног. Перфекционист работавший над сложением оригами явно желал привлечь большое внимание к своей точности. От кого прилетело бумажное строение не указано. Лёгкий подчерк говорил: «Быть или не быть, вот в чём вопрос…». Марио Ассенте плавным движением поправляет съехавшие очки и легко улыбается. Он точно знает, кто автор. Кто так старательно доводит свои дела до конца.
Погрузившись в мягкий салон дорогого автомобиля, кардинал попросит включить радио. С первых нот, словивших композицию на волне радио Ватикана 105 FM, лицо окрашивает улыбка и мужчина таинственно прикрывает её длинными пальцами. Кардинал тихо смеётся.
Ride la stella Aldebaran
Ride e fa: «to be, to be, to be, or not to be?»
Ride la stella, ride e fa:
«trallala, to be, to be, to be, or not to be?»
Он поймёт. Обязательно поймёт.
