Долгожданная жизнь

Одиночество. Пожирающее изнутри чувство тоски, душевного голода. К нему не привыкаешь, к нему нельзя привыкнуть. Оно становится частью человека, заполняет собой всё свободное пространство в сердце. Ещё более тяжёлым одиночество кажется, когда ты переживаешь его в кругу тех людей, которых уже больше по привычке называешь друзьями, постоянно задаваясь вопросом: «а действительно ли они ими являются для тебя?». Хочется кричать от боли, с каждым днём всё сильнее окутывающей сердце и душу, и невыносимого страдания, к которому с каждым днём прибавляется ещё и бесконечное ощущение собственного эгоизма, ведь «у тебя же есть близкие люди, чего тебе ещё надо?». Кенни знает об этом не понаслышке. Кенни одинок. Кажется, что одинок он был всегда. Хотя, пожалуй, нет. Не кажется. Сколько Кенни себя помнил, рядом с ним всегда были Кайл, Стен и Картман, вернее сказать, это он всегда был с ними. Всегда. Всегда, когда был жив. Кенни умирал. Кажется, что он умирал каждое мгновение, даже когда был мёртв, даже когда воскресал. Хотя, пожалуй, нет. Не кажется.Сколько Кенни себя помнил, рядом с ним всегда была смерть. Всегда. Всегда, и тут не будет исключений. У Кенни никогда не возникало даже мысли о том, чтобы поговорить со Смертью, с которой встречался довольно часто. А та, в свою очередь, лишь молчала, изредка поглядывая на своего постоянного спутника в иную жизнь. Маккормик чувствовал на себе этот взгляд, хоть и не видел, куда она направляет свой взор из-за закрывающего лицо капюшона. «А у нас есть что-то общее» — размышлял Кенни, в очередной раз направляясь в загробный мир. Он никогда не знал наверняка, где окажется. Иногда ему «везло» на несколько часов задержаться в раю, места, скучнее которого он и представить не мог, иногда выпадала возможность потусоваться недолгое время в аду. Хуже всего попадать в темноту, без рая, без ада, даже без проводницы-Смерти. Ждать в кромешной и бесконечной мгле того ненавистного момента воскрешения всегда было для него невероятно тяжело и утомительно, особенно, если смотреть по меркам мёртвых, которые, в теории, после своей кончины должны были обретать вечный покой. В теории. Также, не самые приятные эмоции Маккормик испытывал, оставаясь на давно осточертевшей ему земле в виде духа. По привычке таскаясь за своей компашкой, он не раз слышал безэмоциональные комментарии по поводу его смерти от парней, или же фразы по типу «да он нам вообще не друг», «наплевать», «опять за него выполнять работу придётся», «даже после смерти всё портит». Больно. Но не сильно. Ведь в глубине души он всегда знал о том, что не нужен им. Но, к сожалению для себя, Маккормик любил своих друзей. Как бы сильно он не разочаровывался, стоило им хоть один раз опечалиться из-за его кончины чуть больше обычного минимума, т.е. абсолютного безразличия, как в его сердце вновь вспыхивал огонёк надежды, надежды, что его ценят. В голове проносилось огромное количество мыслей, оправдывающих Кайла и Стена (на счёт Картмана у Кенни сомнений никогда не было, этот тупорылый жирдяй точно его не особо любил): «А может, это один из эффектов моего проклятья? Может, им не всё равно? Может я всё-таки не пустое место для них? Может…? Может…? Может…?» –Не может, — произнёс однажды вслух Кенни, медленно шагая за своим экскурсоводом в царство мёртвых. Он сказал это в пустоту, словно пытаясь внушить себе это, в очередной раз открыть себе глаза на эту суровую правду. Вдруг Кенни почувствовал на себе взгляд Смерти, и он готов был поклясться, что он был удивлённым. Он всегда ощущал её эмоции, если у старухи с косой они вообще были и могли называться именно так. Но обычно Кенни не мог точно понять, сказать наверняка. До мальчишки, что бессчётное количество раз встречался со Смертью дошло, что он ни разу ещё не пытался ей что-либо сообщить, да и никогда не говорил в её компании в целом. Он и в жизни обычно немногословен, но даже ни разу не попытаться? Не кинуть своей «спутнице жизни» пару дурацких и пошлых шуток, просто из скуки, смешанной с любопытством? Кенни поразился самому себе, но раз он наконец добрался до этих размышлений, то наконец проведёт нехитрый эксперимент. — Привет. «Чёрт возьми, серьёзно, а не мог ли я что-то ещё более тупое и банальное сказать? Хотя, ладно, надо сначала прощупать почву, а то мало ли, не хотелось бы умереть насмерть, да ещё и от руки самой Смерти… Хотя, для меня это было бы иронично», — пронеслось у него в голове буквально за доли секунды. Бурной реакции не последовало, Смерть лишь заметно замедлила свой шаг, молча, не спуская пристального взгляда с неожиданно заговорившего Маккормика. — Я… — голос, как-то неожиданно для самого Кенни, стал очень хриплым, заставив его несколько раз откашляться, прежде чем продолжить, — Кхм… Кха… Я у тебя постоянный клиент, кажется. Ты же помнишь, что я умираю, надеюсь? Последнее слово он произнёс гораздо тише, как-то странно выделив. Смерть повернула на него голову, всё также накрытую капюшоном, отбрасывающим на лицо старухи чёрную тень. На секунду замедлившись ещё больше, едва не остановившись, она вновь вернулась к своему привычному темпу. Кенни было подумал, что от своей сопровождающей, он не сможет так легко добиться хоть какого-то ответа, но в то же мгновение услышал скрипучую, тихую, но при этом более чем разборчивую речь: –Ты всегда молчишь. Кенни вздрогнул от неожиданности, но сообразив, что собеседница не настроена агрессивно, расслабился, приподняв уголки губ. — Ну, ты тоже не то чтобы была особенно разговорчивой всё это время. А вообще, я этот обет молчания как-то случайно на себя взял: сначала я попросту не умел говорить, потом боялся тебя. Без обид только, но выглядишь ты довольно пугающе. Потом так привык к постоянным молчаливым встречам, что мысли начать беседу как-то не возникало. Я, знаешь ли, вообще не ожидал, что ты можешь говорить. Часто общаешься с мёртвыми? Молчание. Недолгое, совсем нет, но эти несколько секунд, что оно продолжалось, показались Кенни самыми долгими в его жизни. Он сделал невероятное открытие: его закадычная подружка-Смерть, оказывается, говорит, и сейчас разговор с ней был ему необходим так же сильно, как воздух. Старуха с косой молчала, словно анализируя сказанное мальчиком в оранжевой парке, будто у неё в ушах был наушник, через который ей переводили все его слова. –Все всегда молчат. Наверное, потому что боятся. Каким бы ни был смелым человек при жизни, встреча со мной обычно, заставляет потерять всякую способность к общению. Скучно, когда никто с тобой не говорит, особенно когда ты сам не обделён даром речи. Я думала, что ты не исключение из правил. Я имею ввиду, в данном аспекте бытия. Куда уж исключительнее, ты и без того довольно незауряден. Кенни хмыкнул. Он подумал, что очень хорошо, что эта особа знает о его способности, можно наконец самому хоть что-то о ней узнать. Что-то помимо того факта, что она есть. — Раз уж мы с тобой, оказывается, такие разговорчивые, то давай обсудим один очень интересный фактор наших встреч — мою смерть. Периодическую. Ты знаешь что-нибудь об этом? И снова тишина. Создавалось ощущение, что до его спутницы слова долетали лишь через несколько секунд, как если бы они разговаривали на большом расстоянии друг от друга. –Явно больше чем ты. Даже не сомневайся. — Расскажешь? Если тебе это позволено, разумеется. –Мне позволено всё, –крайне резко сказала Смерть. В её интонации легко можно было уловить нотки обиды, злости и раздражения, –Почему-то у людей есть какое-то предубеждение, что я кому-то служу. Однако, я даже не уверена, кто мой создатель: Бог или Дьявол? А может быть вообще кто-то иной. Я не помню своего появления. Помню лишь существование. Однообразное. Бесконечное. Бессмысленное. И никто никогда не говорил мне, что я могу делать, а что нет. Я всегда знала своё предназначение, которое порой даже перевыполняла. Поговаривают, что я один из «всадников апокалипсиса». Смешно, учитывая, что все эти "всадники" я. Разве война, чума и голод не подразумевают за собой смерть? А разделили их люди потому что иногда… Иногда, когда становилось совсем невмоготу заниматься одним и тем же, приходилось развлекаться. А как можно себя развлечь, когда всё, что ты умеешь–это сеять всюду смерть? Вот я и пыталась как-то разнообразить свой быт. Однако ж, прости. Я говорю вовсе не о том, о чём ты спрашивал. Твоё бессмертие–это не одна из жестоких шуток Бога, хотя сделать нечто подобное было бы в его стиле, — при любом упоминании Создателя, в слова Смерти просачивалась желчь и явная неприязнь, делая всё более и более очевидным тот факт, что Бога она явно не обожествляет, – на самом деле, дело в том, что твои родители ещё до твоего рождения по пьяне заключили сделку с Ктулху –в которой было сказано о том, что их следующий ребёнок не сможет умереть. Звучит, конечно, неплохо, однако они не обратили внимания на некоторые нюансы, такие как регулярная смерть их чада, а также его слегка необычное постоянное воскрешение. — Ммм, а что не так с моим воскрешением? — Кенни спросил это с явной иронией. Но, видимо, явной она показалась не всем. Смерть косо взглянула на него из-под капюшона. –Думаю, что тебе будет мерзко это узнать, но чаще всего ты буквально перерождаешься: твоя мать вынашивает тебя за несколько часов, рожает, а затем тебя укладывают на твою постель, а к утру ты уже вырастаешь. — Что за?.. Ох, чёрт возьми… Кенни не был потрясён, однако данный факт нельзя было назвать очевидным и вовсе не неприятным. Повисло напряжённое и неловкое молчание. Настолько неловкое, что прервать его решила сама Смерть: –Кхм… Ну, интересно то, что иногда ты появляешься просто из ниоткуда, а не из влагалища матери. А вот с чем это связано, я не знаю. Возможно, с её неспособностью рожать в конкретный момент. Старуха замялась, не зная, что ещё сказать. Это вызвало у Маккормика смех и даже, в какой-то мере, умиление. — Хо-хо, неужели тебе так хочется со мной общаться, что пытаешься сама поддерживать разговор, — Смерть неожиданно напряглась, а в воздухе вдруг почувствовался холодок, поэтому Кенни решил не заострять на этом больше внимание, — Ладно, проехали. На самом деле, это меня не сильно шокировало, скорее… мм… удивило. На самом деле, мне бы хотелось узнать больше о том, в чём причина того, что никто не помнит о моей смерти. Расскажешь? Пожа-а-алуйста! –протянул Кенни в стиле Картмана. Хитрый чёрт состроил милейшее личико и умоляюще посмотрел на Смерть, при этом, в который раз безуспешно пытаясь заглянуть так, чтобы увидеть её лицо. Хоть в очередной раз у него ничего не вышло, он по-прежнему чувствовал её настроение и то, как она заметно расслабилась и, возможно, даже слегка улыбнулась уголками губ. Знать бы ещё, есть ли у неё губы. –Во-первых, с чего ты взял, что никто не помнит ни одну из твоих смертей? Иногда их запоминает Картман, а ещё Тимми. Однажды он пытался убить Джимми, подарив ему твою парку. Мне пришлось таскаться за ним, так как вероятность успеха была довольно высока. Хотя, да, большинство всё же понятия не имеет о твоей силе. Но причины я не знаю. В договоре об этом сказано не было. Скорее всего, дополнительный бонус от Ктулху. Скорее всего, от этого даже возможно избавиться. Избавиться? Эти слова Смерти выбили Маккормика из колеи. Про него будут помнить? Нет, не так. Про него не будут забывать? В этот момент то, что ещё вчера казалось нереальным, показалось чем-то настолько близким, настолько простым, что и представить нельзя. Не было ещё и слова сказано про то, что это точно можно осуществить, но в его душе уже зажёгся яркий огонёк надежды. — Ммм, — Кенни замялся, прежде чем продолжить, — а ты… ты ведь можешь как-нибудь это сделать? Я.. мм... я имею ввиду, избавиться от этого «бонуса»? Смерть ничего не ответила. — Пожалуйста? — спросил Кенни на сей раз без слащавости голосе. Тишина. И больше Кенни не стал ничего говорить. Весь оставшийся недолгий путь до ворот рая, куда в этот раз ему «повезло» попасть (потому что, о, боги, как же тут всё же было скучно), они шли молча. Кенни больше не пытался разглядывать свою спутницу, и больше не чувствовал её настроения. Он ничего не чувствовал. Он шёл за ней, смотря себе под ноги, вслушиваясь в тихий мерный стук косы, на которую слегка опиралась Смерть при ходьбе. Дарить надежду, и тут же её топтать — жестоко даже для Смерти. Маккормик встал напротив ворот и тупо уставился на них, не обращая внимания на то, как заслезились глаза от яркого света, исходящего от золотой решётки. Однако, в его голову, свободную от любых мыслей вдруг ворвался скрипучий голос Смерти, о которой парень, кажется, вовсе позабыл: –Как я уже и говорила, — в интонации снова проскакивала явная ухмылка, –я могу всё. Поэтому, по доброте душевной, я помогу тебе. Однако, договориться со зверушкой, виновной в твоём бессмертии даже для меня не так уж просто. Но одного человека я тебе точно отобью. Слушай внимательно. Завтра ты воскреснешь. И никто снова не вспомнит о твоей кончине. И так будет продолжаться вечно, до тех пор, пока ты напрямую не расскажешь о своей способности одному человеку. Любому на твоё личное усмотрение. С того момента, как ты поведаешь ему свою тайну, он уже не сможет забыть о ней, как все другие. Возможно, ты когда-то такое уже делал, но сейчас не стоит говорить об этом кому попало и всем подряд. По крайней мере до тех пор, пока ты не выберешьсебе достойного друга, который сможет разделить с тобой твою боль, поможет тебе не сойти с ума. И, самое главное, не торопись. У тебя ещё вся жизнь впереди. Кенни повернулся к Смерти и впился в неё своими голубыми глазами, полными недоверия. Ведь разве такое возможно? Неужели? Неужели кто-то, хоть кто-то один будет помнить и знать? Или же это просто злая шутка старухи с косой? — П-правда? — он не получил ответа, однако понимал, что старуха улыбается, глядя на него. Он не видел её лица, но знал это. Чувствовал теплоту, которая наконец начала растапливать лёд в его сердце. Он наконец-то почувствует что-то помимо одиночества? Чёрт возьми, почему он заговорил с ней лишь сегодня? — Ох, блять. Спасибо. Спасибо огромное! Кенни Маккормик никогда не понимал, как можно плакать от счастья, и сейчас он был счастлив как никогда раньше, и на глаза наворачивались слёзы, но это от яркого райского света, а никак не из-за того, что он готов был перетерпеть любые адские мучения, лишь бы всё это сейчас не оказалось обычным глупым сном. Жизнь всегда злобно насмехалась над ним, подкидывая одну ужасную смерть за другой, а сейчас Смерть подарила ему возможность сделать свою жизнь хотя бы немного, совсем чуть-чуть более прекрасной. –Мне пора. А то наобещала тут одному мальчонке золотые горы, а я своё слово держу, это мой принцип. Не прощаюсь, мой друг, не прощаюсь. Она исчезла. Так же, как и всегда. Только сегодня они поговорили. И что-то так стремительно стало меняться. Кенни стоял и всё глядел в пространство, где ещё пару мгновений назад находилась Смерть, благодаря которой уже совсем скоро будет не так, как сейчас, как сегодня, как вчера, как всегда. Дьявол. Скорее бы только ожить.