Хищник-жертва

В описании всем известной модели «хищник-жертва» предусматриваются разнообразные варианты развития событий. Может появиться новый хищник, измениться кормовая база или внешние условия вдруг окажут свое влияние: перемены климата, катастрофы, сужение ареала обитания. В модели предусмотрено многое, кроме разве что варианта, когда хищник и жертва вдруг, в мгновение ока, меняются местами. Но чудеса ведь случаются, без чудес никуда. Марита знает это как Отче наш. Не в первый раз она видит чудо, не впервые ей приходится признать ограниченность человеческого разума и несовершенство совершенных моделей, потому как… Господи ты боже мой, так не должно было случиться. Никогда! Поэтому, чтобы отвлечься от происходящего, она рисует в голове собственную модель, в которой голодному крысенышу ни с того ни с сего отгрызает голову маленькая белая мышка. Мышке повезло, крысенышу — не очень. — И что? — хрипло спрашивает крысеныш. Пару минут назад он признался, что не любит кровь, от ее вида за годы своего наполовину святого существования успел отвыкнуть. — Понятия не имею… В пустом товарном вагоне, мчащемся на восток, пахнет порохом и кровью. Между щелями пробиваются лучи закатного солнца. Пять часов вечера. Сейчас бы прилечь и поспать, но Крысенышу неймется, так и тянет поговорить. Марите интереснее не пустой треп, Марите важно разобраться. — Я умираю, — констатирует Крайчек с обидой в голосе. — Охренеть. — Да, — признает Марита. Её бок перестал кровить — необычно, даже необычайно для ситуации, когда вместо бинтов у нее рубашка Крайчека. А еще фантастичнее в данной ситуации, что при прочих равных она уже должна быть мертва. Но Марита не чувствует себя мертвой, не ощущает и умирающей. Хотя бок болит, и болит нещадно. — Ты знаешь, — Крайчек сплевывает кровь на занозистые доски, — я не умирал уже лет десять. Может, чуть меньше. Ностальгия. — Заткнись. Марита злится. Всё вообще-то изначально могло пойти иначе. Просто они встретились в самый неподходящий момент. Сколько лет назад она в последний раз видела лицо этого ублюдка? Да тоже лет десять, не меньше. Ныне Марита — жена американского дипломата, она работает и живет вместе с супругом в Москве. И в последнее время никто из дипломатов не выходит за пределы посольства — отношения между США и Россией натянутые, что еще ей остается? Так что весь основной досуг — это чтение книг, пресловутый телевизор, интернет, муж и дочка. Да, у нее есть дочь. Чертов Крайчек. Чертова случайность. Когда сидишь в четырех стенах (пусть даже четыре стены временами заменяет забор) двадцать четыре часа в сутки, хочется душу продать дьяволу за пятый угол. Будь он где угодно, лишь бы выбраться за охраняемый периметр. И вроде нельзя, но хочется. А для того, чтобы это «хочется» провернуть, нужен весомый повод, дабы оправдать риск перед самой собой. Повод найти несложно, особенно, если у супруга намечается день рождения, а заказывать подарки через интернет достало до рези в глазах. Потому Марита и убегает. О, в побегах ей нет равных! Сколько раз она сбегала, от кого только ни удирала! Вернее, сбегает не Марита, а Джоанна Джексон — умница, красавица, жена дипломата. Ей всегда хотелось чего-то звучного. Джей-Джей — прекрасно, Джо — великолепно. Вот только перемена имени не меняет характер, и все эти «гадания по имени», астрологические прогнозы и «имя-дефис-характер» — надуманная чушь. Все люди настолько одинаковые в своей необходимости казаться разными, что написать можно любую ерунду — все равно попадешь в точку. Джо отличается от Мариты только буквами и длиной волос. Джо всё еще блондинка, но теперь ее волосы достают до лопаток и вьются. У Джо такие же голубые глаза и тяга к светлым костюмам. Джо любит высокие каблуки и бег по утрам, но от бега по периметру посольства у Джо слишком быстро начинает кружиться голова. Ей выписали очки, но носить их она не желает. Джо — мама, а Марита по всем законам жанра должна сейчас умереть, но не умирает. Джо влипла в историю, а Марита… Она эту историю и создала, много лет назад на русском корабле, следовавшем оттуда, куда сейчас мчит товарный поезд. Чух-чух, ту-у-ту-у. В компании закадычного врага, с которым они столкнулись пару часов назад на Новом Арбате. — Что ты делала на Арбате? — интересуется Крайчек. Вроде почти мертвец, но еще трепыхается. — Искала подарок мужу. — О, у тебя и муж есть? А я вот решил с мужьями повременить. Шутка не удается. Крайчеку вообще никогда не удаются шутки, хотя он сам-то наверняка считает иначе, раз над ними посмеивается. Ладно, на это действительно можно закрыть глаза. Они сидят друг напротив друга. Хищник умирает, жертва живет. Но так быть не должно. — Какое сегодня число? — Тебе зачем? Двадцать первое марта. — Напишешь на моем памятнике. — Мило, до дня рождения всего пару дней не дотянул. Впрочем, от тебя всё равно подарка не дождешься. Две тысячи одиннадцатый едва не стал моим любимым годом. Отстой. — Цветы тебе на могилу принесу. — Марита верит в чудеса, но это чудо ее пугает. Она вынимает из кармана телефон и подключает интернет, да, этого делать нельзя, но сегодня слишком много «нельзя» складывается в общее «можно». Потому как в вагоне поезда, мчащегося к Хабаровску, сложно что-либо запретить. Некому. Крайчек не в счет. Новости пестрят громкими заголовками. Убийца, которого должны были казнить путем введения смертельной инъекции, жив-здоров. Мужчина, застреленный в голову, не умер. Женщина, сгоревшая в пожаре, выжила. День чуда. — День чуда. — Я тоже люблю тебя, солнышко, — бормочет Крайчек окровавленными губами. — Так СМИ назвали этот феномен. Что-то происходит по всему миру. Люди перестали умирать, понимаешь? Крайчек хрипло смеется. — Люди. Перестали. Умирать. А что там сказано про не-людей? Я-то сдыхаю, Мари. Смотри, уже пальцы синеют. Марита морщится. Рубашка, которую она прижимает к собственной ране, пропиталась кровью, но на этом всё. Больше кровь не течет. То есть она умерла или нет? Умрет или нет — так вернее? Она качает головой. Если отбросить в сторону чудеса и вернуться к реальности — смертельна ли ее рана? Марита не врач, но опыт работы в ООН и не только в ООН подсказывает ей ответ: пятьдесят на пятьдесят. В долгосрочной перспективе — смертельна, потому как антибиотиков у них нет. Можно достать, но поезд пока мчит без остановок — да, где-то встанет, только в городе ли? Сейчас кровь остановилась, пуля прошла навылет, но кровотечение может открыться в любой момент, а не откроется, так по всем законам жанра белая мышка умрет от инфекции. А что там с Крысенышем? Этот действительно умирает. По-настоящему умирает. Минут десять — и всё. Марита старается не растревожить эмоции, ее задача — выжить и вернуться к ребенку. — Я слышала, — начинает она, — что твой генетический материал модифицировали. Поговаривали, что ты теперь из них… — Суперсолдат. — Мне не нравится этот термин. Ты не Брюс Уэйн и не Капитан Америка. Слишком броское слово. — Можешь звать меня Даша. Обычно-бессмертная-Даша, — Крайчек смеется и морщится от боли. — Верно ты всё говоришь. Еще вчера я бы вскочил и побежал невзирая на пулю в боку. Кстати, мы с тобой прямо как близнецы, не находишь? Зита и Гита, убитые из одного пистолета. — Видишь романтику там, где ее нет. — Нихуя. Это романтичнее покупки каких-то там часов на день рождения мужу. — Я планировала купить совсем не часы. Она сама не знала, что хочет купить. В любом случае, купить Марита ничего не успела — не вовремя столкнулись с Крайчеком, который тут же ее узнал. Отступать было некуда, стоило просто пройти мимо вдоль по улице — такое решение приняла Марита и, судя по реакции Крайчека, он ее поддержал. Разве что улыбнулся ей почти по-дружески. Марита позволила себе единственный взгляд в его сторону и даже не замедлила шаг. И всё же ситуация выбила ее из колеи, замешкалась, задумалась, опустила взгляд и налетела на рослого мужчину в шляпе, шагавшего следом за Крайчеком. От неожиданности тот что-то выронил. Со звоном острый и длинный стилет покатился по мостовой. И, возможно, он бы просто поднял его и пошел вперед. Имя не меняет характер, но расставляет приоритеты. Марита остановилась бы и обернулась, Джо должна была пойти своей дорогой. Джо было плевать, какая участь ждет мужчину в кожанке, развязно улыбнувшегося ей посреди улицы. Марите — плевать не было. Она прошла несколько метров, остановилась и глянула через плечо. Крайчек смотрел на нее так же, вполоборота, а мужчина уже успел поднять стилет. Всё. Модель была собрана и запущена. Хищники, жертвы, стилеты, наручники, документы, тонированные автомобили и бег-бег-бег… В салоне бронированного джипа, припаркованного у обочины, был хороший кондиционер. Пока Крайчек пытался удрать от погони, Марита успела замерзнуть. Бегал он быстро. Впрочем, она делала ставки на пятнадцать минут, раздумывая, как бы упросить похитителей получше настроить «климат-контроль», но крысеныш попался разочаровывающе скоро. Крайчека приволокли скованного наручниками. Вены на его лице бугрились и почернели, глаза напротив казались красными. Что они ему ввели, чем ранили, Марита не знала, хоть и понимала: для каждого Супермена найдется свой криптонит. — Теперь вы меня отпустите? — поинтересовалась она. И ей пообещали отпустить. Практически поклялись, вот только не здесь. Марита не поверила. Она прекрасно знала, что означает подобная отсрочка. Она — свидетель, свидетели долго не живут. Руки Крайчека были надежно скованы за спиной. Он хрипел и корчился, на первом же повороте повалился к ней на плечо, не то делая вид, что ему паршиво, не то действительно подыхая. И пока здоровый амбал, подпирающий правую дверь своей тушей, пытался справиться с инерцией, Крайчек шепнул в ее ухо: — Камни в кармане. Вытащи. А шутка про криптонит оказалась не такой уж шуткой. Алекс Крайчек – суперсолдат и не совсем бессмертный ублюдок, против которого отыскали универсальное средство. Водитель аккуратностью не отличался, так что следующий поворот вновь сыграл им на руку. Повалившийся на охранника Крайчек, позволил ей с легкостью нырнуть свободной рукой в боковой карман его джинсов и вытащить оттуда горстку камней. Где-то она такое видела. Точно! Магнетит. Поговаривают, только он и способен остановить тех, кого называют суперсолдатами. Крайчек задышал ровнее, видимо, камни делали его слабее, так что Марита засунула их как можно дальше, между дверью и пассажирским креслом. Потом их заволокли сюда. В этот поезд, в пустой товарный вагон. Поезд тронулся, и Крайчек одним рывком избавился от наручников. Сильный, быстрый, страшный… Теперь трупы настырных похитителей остывают на рельсах где-то в Подмосковье, Крайчек, подстреленный Маритой, заплевал кровью весь пол, а Марита, подстреленная Крайчеком, с интересом изучает статьи в интернете. — Блядский цирк… Марита поднимает на него задумчивый взгляд и подслеповато щурится. Надо же, иногда их мысли удивительным образом сходятся. — Всё это. Вся эта ситуация. Тебе не стоило в меня стрелять, — добавляет конкретики Крайчек. — Я не думала, что ты умрешь. Просто хотела вернуться домой. Тебе тоже не следовало в меня стрелять. — Прости. Расстроился, что ты собираешься меня покинуть. Марита смотрит прямо на него. Света в вагоне мало, но достаточно, чтобы видеть покрытое испариной лицо Крайчека. — Получается, что уже два дня как никто не умирает. В мире не умер ни один человек, понимаешь? Умираешь только ты — тот, кто раньше казался неуязвимым. Здесь официальное заявление Всемирной организации здравоохранения. Пишут, что причины феномена пока не нашли. По всему выходит, что на рельсах сейчас лежат не трупы. Мариту передергивает от осознания: Крайчек же им шеи свернул, неужели… — Думаешь, ты был им нужен из-за всей этой ситуации со смертями? Знаешь, что происходит? — Конечно. Марита подается вперед, внимательно глядя на Крайчека, но тот лишь ехидно улыбается. — Смерть пописать отошла. Марита фыркает и прячет телефон в карман, ощущая, как поезд замедляет ход. Нужно сходить на станции. Раз уж сегодня никто не умирает, то и она не умрет. В противном случае это действительно будет чудом. Странный день: бессмертные умирают, смертные — живее всех живых. Марита аккуратно поднимается. Голова не кружится, пальцы не немеют, кровь не льется фонтаном. Она жива и в относительном порядке. — М-м-м? — вяло интересуется Крайчек. — Я схожу на этой. Мне надо домой. Доберусь как-нибудь. — Веришь СМИ? — Верю статистике. Она приваливается к стене и дергает вагонную дверь со всей силой, с трудом откатывая ее в сторону. В душное помещение врывается свежий ветер. Солнце уже светит вовсю, слышится пение птиц. На старой платформе, засыпанной гравием, нет почти ничего — лишь пара скамеек с резными спинками. — Одолжу твою рубашку? — она сильнее прижимает перепачканную рубашку к ране. — Бери, бери, — машет Крайчек. — Подарок на мой день рождения для Джей-Джей… Марита молчит. Бояться за свою жизнь очевидно не стоит, ведь Крайчек совсем плох, кажется, сегодня он удивит и статистику, и СМИ. — Прощай. — Что, хоронишь меня? Ставлю сотку, что в финале сдохнем оба. Марита вздыхает и откидывает волосы со лба. Поезд в последний раз дергается, протягивая вагоны дальше, и замирает. То что надо — какой-то вокзал впереди, стоит только перейти через линию. Значит, здесь наверняка есть врачи, они помогут. Марита спускается по неудобным подвесным ступенькам и спрыгивает с последней. Боль в боку заставляет ее вскрикнуть. — По рукам, — произносит она запоздало. С перрона вагон видно с трудом. Но Крайчек поднимает руку в торжествующем жесте прощания, машет словно веером, потом показывает средний палец. Романтик. Не отреагировав на его жест, Марита плетется к вокзалу, замечая впереди пару расплывчатых фигур. — Помогите, я ранена, — произносит она на неплохо поставленном русском. Интересно, что сказали бы создатели модели о выживаемости раненых хищников? А если жертвы примутся подкармливать тех свежим мясом? *** В модели «хищник-жертва» есть один банальный недостаток: она никогда не учитывает все варианты развития событий. А что, если в борьбе за существование не будет победителей? В напряженном сражении умрут оба — и хищник, и жертва? Или вдруг оба выживут, да так, чтобы и волки сыты, и овцы целы? Чудо? Может быть. Только и с чудом могут наебать. Особенно, когда Смерть отошла пописать, а это дело недолгое и бесхитростное. — По данным Всемирной организации здравоохранения, за сегодняшний день количество смертей на 407% превысило самый высокий показатель смертности за прошлый год. Впрочем, назвать это дурным предзнаменованием не берется никто. Те, кто должен был умереть по праву — мертвы. Естественный порядок вещей восстановлен. Крайчек смотрит на приторно-скорбное выражение лица ведущего теленовостей, потом торопливо кивает врачу, появившемуся в коридоре, и поправляет накидку посетителя, наспех повязанную на шее. На английском врач не говорит, зато Крайчек говорит по-русски. «Стабильно тяжелая, но шансы есть». В целом, этой фразы Крайчеку было достаточно. На любые вопросы о посещении врач отвечает уклончиво. Россия… Здесь не любят блужданий по больничным коридорам. И не зря. Мало ли что может прийти в голову посетителям, чтобы уберечь свою сотку. — А вы кем приходитесь пациентке? — Брат. Сводный, — Крайчек кивает. Сводит их судьба и сводит, всё не надоест ей. — Вы ей письмо передайте потом, окей? Крайчек торопливо сует в руки врача заклеенный конверт. — Передам, — обещает врач. Ну что — наверняка толкнет на тумбочку. Очнется и найдет. Главное, чтобы не стащил никто. — «От Даши»? — Врач вопросительно приподнимает бровь. — Ах да. Сестренка. Младшая. Врач кивает и, чуть прихрамывая, удаляется к лифту. Вот так и заканчиваются чудеса. Зато бок больше не болит. — Жалко сотку. Хорошо, что не обсудили в какой валюте, — бормочет Крайчек под нос и шагает к выходу.