Неправильные

Джемин, вообще-то, занят по вечерам — у него учёба, дополнительные занятия по английскому, а ещё в секрете от всех, Джемин любит зависать на спортивной площадке, но это строго в секрете от всех, иначе родители запретят и запрут в огромном особняке. Джемин любит ходить туда со своим младшим братом — Джисоном, он хотя бы компанию составляет, хотя ещё совсем кроха, всего десять от силы, а Джемину скоро стукнет семнадцать. Однако это не мешает им разговаривать обо всем на свете: они в Японии не местные, совсем с трудом понимают здешних, да и дети их сторонятся, боятся высоченных амбалов в чёрных пиджаках — это их личная охрана: Вон Юкхэй и Пак Чанёль, один китаец, — а второй кореец. С Чанёлем Джемин нашёл способ договориться. И теперь, когда все занимаются своими делами, именно Чанёль позволяет сбежать из огромного особняка под подмышкой со скейтбордом, а там уже — На облегченно вздыхает и кладёт ногу на скейт, скатываясь по склону дороги. Их дом находится на охраняемой территории, за городом, поэтому самая близкая площадка — в двух километрах от его дома. Добираться придётся предельно аккуратно, чтобы вдруг спрятаться за кроны высоченных деревьев от узкой тропы, ведущей к единственному дому. — Как же жарко, — жалуется юноша, теребя за вспотевшую от тридцатиградусной жары футболку. Ехать еще долго, а Джемин уже устаёт. Потёртый скейт перестаёт скользить по дороге, а сам юноша усаживается на обочину дороги — долго, думает Джемин, уж слишком жарко сегодня для такой изнурительной прогулки. Хоть солнышко и зашло, всё-таки часы показывают пять вечера, но на улице всё ещё светло и всё такое же пекло, как и днём. Джемин тяжко вздыхает и тянется вытереть пресловутую испарину на лбу. Едва он успевает бесстыдно вытереться краешком футболки, как в эту же секунду слышится рёв мотора автомобиля. — Вот чёрт! — выпаливает Джемин, мигом поднимаясь с асфальта на ноги. Светловолосый, как хотелось бы, спрятаться не смог — попусту не хватило времени, ведь машина нагнала его тут же. Макларен 650s белого цвета восхитительна! Джемин даже рот от удивления раскрывает. Всё ничего бы, да вот только у них таких машин нет, отца тоже нет, чтобы к нему на переговоры ездили — они вместе с мамой в Сингапуре, подписывают новый контракт. Тяжёлый мыслительный процесс в голове школьника прерывает открывающаяся дверца авто. — Ничего себе… — восхищенно лепечет себе под нос кореец, всё никак не оторвав взгляда от дорогущей тачки. Но, в следующую секунду, Джемин совсем готов свалиться на тёплый гравий, ведь вы только гляньте. Тёмные волосы, загорелая кожа, отдающая тёплым воздухом пляжа где нибудь в Майами; парень выглядит просто сногсшибательно в одной простой чёрной футболке. Разве такое возможно? Удивительно, ведь будучи сыном влиятельного бизнесмена, Джемин выглядит, по его словам, как дворянский мальчик с побитыми коленками, хотя отнюдь. На нём всегда идеально выглаженный пиджак, плевать, что на улице сорокоградусная жарень. — Джено?! — не веря своим глазам, восклицает светловолосый. — Правда ты?! Всё, что сделал владелец дорогой машины — обольстительно улыбнулся удивлённому Джемину, расставляя руки для распростертых объятий, и хмурясь: — Что? Даже не обнимешь своего дядю? Вот так ты ждал меня? — обиженно пыхтит старший, пока Джемин соображает что да как. Пускает взгляд неверящий, острием оленьих глазёнок прожигая дыру в чужом лице. — Джено! — наконец бузит юноша и чуть ли не в вприпрыжку мчится сквозь подувший ветер, бросаясь на шею. Джено смеётся от такой неприкрытой радости, прижимая к своей груди — она у него широкая для двадцати пяти лет, не то что у Джемина, — у него тело тощее, совсем не покрытое загаром, всё такое же девственно чистое и привлекательное. Объятия их длятся недолго: Джено ставит двоюродного племянника обратно на ноги, ему приходится чуть присесть, чтобы понежиться с чужими волосами, — мягкими, едва вспотевшими от летнего зноя. — Ну, герой, чего гуляешь здесь один? — Джено правда интересно, что он тут делает совсем один, в такой час. — Я хотел прогуляться до скейт-площадки, но в Токио так жарко, вот я и не дошёл, — пожимает плечами Джемин, всё ещё не веря своим глазам. Теперь-то ему есть, с кем погулять, поговорить, посекретничать. С их последней встречи прошло всего-то полгода, но Джемин слишком соскучился, вот-вот зацелует до полусмерти, задушит объятиями. Джено смеётся, грозится, что расскажет всё отцу, — в шутку, конечно, но на Джемина действует: последний берет в руки скейт и запрыгивает на переднее сиденье автомобиля, с восторгом рассматривая кожаный салон. Джено в параллель ему рассказывает, как отвоевал эту машину у сестры, вот только та получила в подарок такую же, только другого цвета. — А ты надолго? — интересуется Джемин, как только автомобиль переезжает порог двухэтажного особняка из белого кирпича. — Не совсем, — Джено замечает, как Джемин огорчается в лице и спешит добавить: — Но у меня есть для тебя сюрприз, только давай мы зайдем домой, иначе твоя сестра меня прикончит, я итак должен был приехать к утру. — А почему задержался? — уже подвижнее, чем секундой ранее, любопытничает Джемин, трогая пальцами обивку сидений. — Это связано с сюрпризом, малыш, — улыбается Джено, сводя взгляд с дороги — переводит его на Джемина, потрепав по волосам. — Ты снова сбежал? Лёгкий кивок головы следует в ответ. А темноволосый и не ожидал другого ответа; ребенок, что с него взять. Сам был таким в его возрасте, если не похлеще. Тогда Джено направляет Джемина через кухонную дверь, а сам гасит мотор и стучится в парадную дверь один, без пары любвеобильных глазёнок, которые он так любит. — Где ты так долго, бес бы тебя попутал! — шикает на хохочущего парня раздраженная девица лет двадцати двух, но долго не протягивает — тянет на себя кузена и они стоят минуту в объятиях прежде, чем за спиной у них показался Джемин. — Ну, Йери, дай и мне! — обиженно лепечет светловолосый, утягивая Джено и в свои объятия, но последнему эти объятия не кажутся такими долгими. Джемин спешит отстраниться, а Джено мало — он хочет ещё, в который раз, но вынужден подавить в себе это желание раз и навсегда, это просто запоздалые гормоны играются. Как смешно. Что же творится в голове взрослого мужчины, который спешит прикрыться подростковой проблемой, хотя, ему на минуточку, двадцать пять лет! Какой вздор. — Хён! — слышится детский визг с лестницы, а потом видится бегущий по ступенькам Джисон. Джисон маленький, миниатюрный и причёска у него смешная — до коликов в животе детская, похожа больше на горшок светлых макарон, а не на волосы. — Как поживаешь, львёнок? Прочитал книги, которые я тебе велел? Джемин белой завистью смотрит, переминаясь с ноги на ногу, ведь Джено с ним так по детски больше не сюсюкается, не щекочет, не хватает на ручки с легкостью, как делает это с Джисоном. Но понимает, что он всё-таки больше не ребёнок и вести себя нужно соответствующе — выкинуть эти дурацкие мысли не выходит, тогда Джемин фыркает. Без внимания это не остается. — Джемин, всё хорошо? — Йери, как заботливая сестра, укладывает руку на плечо младшему брату, чуть сжимая. Джено тоже прекратил смеяться, обращая всё внимание на племянника. — Да, я просто задумался, — светловолосый пустил нервный смешок, улыбаясь по доброму сестре. — Тогда давайте пройдём к столу, всё уже накрыто. Джисон воскликнул «Ура-а», оказавшись на руках у Йерим. Они оба шли спереди позади ползущих парней. Джено прокашлялся — и всё-таки, какая красивая и белёная кожа у Джемина, так и хочется к ней прикоснуться, пройтись языком по шее… Ли злится на себя за такие мысли, мысленно влепляя самому себе отрезвляющую пощёчину. — Что-то случилось? Ты какой-то странный… — щебечет младший. — Всё хорошо, малыш, видимо просто устал с дороги. — Джемин кивает головой и ускоряет шаг. Остальную часть дороги они идут в тишине. Первым за стол садится Джисон, точнее, его сажает Йерим под его же вопли, мол, я не маленький, я уже взрослый. Джено смеётся, а сестра прикрывает глаза: «Знал бы ты все трудности взрослой жизни, не орал бы так» и Джено с ней согласен, поддакивая каждому её слову. Джемин, почему-то, неосознанно злится: впивается взглядом в тарелку с супом и курицей, а затем втыкает в эту самую курицу вилку, распалено засовывая кусок себе в рот, сталкиваясь металлом об зубы. Все переглядываются, кроме Джисона — он преспокойненько хватает то одно, то другое, не успев прожевать, — тянет и третье. — Джемин? — вопросительно выгнув бровь, светловолосая пытает взглядом родного брата. — Я просто так проголодался, учил весь день новую композицию Бахта, — конечно-же он врёт, ничего он не делал, кроме как дурака валял весь день, да издевался над бедным охранником. Юно (тот самый охранник) точно отвертит ему голову в один день, не сегодня, так завтра. — Ну, как твои успехи в учёбе? Ты всё ещё на каникулах? — интересуется Джено, откладывая столовые приборы обратно на тарелку, а локти подносит на кружевную белую скатерть. Сейчас он походит на отца Джемина — тот тоже любит так сидеть за огромным прямоугольным столом, в самом центре, вот только Джено не в центре сидит, а напротив него и выжидающе смотрит. Сам Джемин, почему-то, раздражается, однако пытается унять непонятное для него чувство куда подальше. — Да… Уже как три дня каникул, а на счёт учебы… — он вздыхает. — Всё как обычно. Ну, не станет же он перед сестрой жаловаться на бессовестных учителей, на учеников, на однокурсников? Лишние проблемы ему не нужны, а то потом и без этого останется, его только-только отпустили с домашнего обучения, а он уже «радует» вот такими событиями. Поэтому нагло врёт, продолжая разрезать курицу, но уже не так жестоко. — А ты, Джено? Надолго? — интересуется Йерим, подавая чуть ли не через весь стол Джисону вишнёвую содовую. Пусть ребёнок пьет, пока мама не видит — а как увидит, то пришибёт обоих. — Неделю, не больше, — все не отводя глаза от надувшегося Джемина, чеканит Джено. — Как только вернуться ваши родители, я должен буду вас покинуть. — Что? Но почему? — искренне недоумевает кореянка, забирая из рук подавившегося Джисона этой самой содовой стакан. — Они плохо к тебе относятся? Что-то сказали тебе? — Что? Нет-нет, — спешит успокоить кузину Ли. — Я приехал, чтобы забрать Джемина собой на каникулы на Гавайи. Повисла тишина. Даже тот же Джемин на секунду замер с вилкой у рта, переосмысливая сказанное. Йери выпучила глаза, поворачиваясь и стукая брата по спине, выкрикивая: — Вот негодяй, а нам почему не сказал, что Джено везёт тебя отдыхать? — Джемин лепечет, что-то типа, что он и сам не знал, а Джено подтверждает его слова кивком головы. — И вы едете, только отдельно, с родителями, — Йери захлопала радостно в ладоши, как ребёнок, а вся обида Джемина к сестре тут же улетучилась, и он бросился обнимать дядю. — Это и есть твой сюрприз? — с довольной лыбой на лице Джем отстраняется от Джено, сохраняя дистанцию в размере нескольких миллиметров. Джено, кажется, это слишком интимным… хотя все остальные так не думают, даже в голову не приходит. Джемин обнимает так, по братски, обхватывая кольцом шею, чуть ли не падая на колени, — а Джено содрогается при каждом взгляде, движении. И когда младший чуть не валится на пол, неосознанно хватает его под бедра, и вот тогда Джемин напрягается… Они смотрят, нет, пялятся друг на друга, не до конца осознавая, как глупо выглядят со стороны. И стоит Йерим кашлянуть, то они как две пули — тут же разрывают зрительный контакт, усаживаясь каждый на своё место. — Я позвоню маме и уточню, когда они приедут! — пританцовывая, говорит Йерим, вставая из-за стола и отходя к огромному панорамному окну, выходящему на задний двор. Сейчас бы в сад, поиграть с их пёсиком — Лео, понежиться у бассейна, попивая прохладный лимонад. И Джено опережает племянника, не отводя от него взгляда. — Может… вечером сходим в бассейн? — он не уверен, понравится ли это предложение младшему, но завидя его пунцовые щёчки и дрогнувшие уголки губ в улыбке — все сомнения летят долой. — Я не против, — хотелось добавить «я сам спешил предложить», но он лишний раз промолчал, а то мало ли. Йерим, уже отключившая телефон, своровала с вазочки оливку и засунула ее победно в рот. — О чём сплетничаем, мальчики? — Йерим потрепала Джемина за щёчки, целуя. Джено сглотнул. — Мы хотим пойти в бассейн, — отвечает на вопрос Джено и Джемин на него косится. Зная свою сестру, она ни за что не упустит шанс продемонстрировать свои навыки плавания русалочкой. А Джемину хотелось именно с Джено, что он снова потонул в своих мыслях, не замечая на себе пристального взгляда. — О, тогда мы с Джисоном присоединимся к вам! Ну вот, как он и думал. *** — Плыви сюда, Джено-я… — Джемин, уже кажется, и не вспоминает как обиделся на сестру и дядю, забавляясь вместе с ними теплым вечером в бассейне. Джисон тоже плавает, его учит Йерим по крайней мере, а вот Джемин тратит все свои силы на брызги, пену, — и всё это для Джено, для его улыбчивой мордочки, чтобы улыбался только Джемину. А Джено, в свою очередь, пересиливает себя, чтобы не засматриваться на тело младшего — на песочные часы Йерим он вовсе не обращает внимание, весь его интерес направлен только в сторону одного взбалмошного, до боли в животе, радостного юношу. Темноволосый крутит мысленно пальцем у виска, мол, совсем грешный, помолиться бы ему, это ведь ненормально. Какая муха его укусила? — Эй, Джемин, прекрати доставать своего дядю, лучше принеси нам лимонада, — беззлобно фыркает на «сладкую парочку» светловолосая. Джемин закатывает глаза прежде, чем перебраться на траву. Весь мокрый, с затекшими от воды глазами, сдирая кучеряшки ото лба. И Джено соврёт, если скажет, что не засмотрелся, что не словил томный взгляд мальчишки, который направился к столику неподалёку от самого бассейна, ступая голыми ногами по траве. И старший сжимает-разжимает глаза, отбрасывая ненужные, грешные мысли. — Смотрите, Джисон теперь плавать на спинке может самостоятельно! — хлопает в ладоши довольная проделанной работой Йерим, выхватывая из рук Джемина стакан газировки. Джемин стоит в одних плавках, смотрит на Джено и соблазнительно облизывает губы, так думает сам Джено. Нервы на пределе, напряжение растёт с ужасной силой. Позор! Какой позор!.. Славно, что никто не может читать его мысли. — А ты, Джено, хочешь меня? — словно дразня, протягивает каждую букву Джемин, присаживаясь на самый край бортика. — Научить? А Джено хочется: и научить и кое-что другое, но пока что, он вслух не произносит, благодарственно улыбаясь племяннику, забрав из его рук лимонад. Разряд тока бьёт по телу, когда их пальцы встречаются, соприкасаются друг с другом. — Джисон, я обязательно скажу матери, чтобы записала тебя на плаванье, у тебя преимущества! — всё никак не унимается Йерим, не обращая никакого внимания на остальных, кроме Джисона. И Джено благодарен ей за это, потому что ему крайне необходимо уединение. Он возбудился, чёрт возьми, от одного вида племянника. *** Глубокой ночью, когда все легли спать, Джемин раскрывает дверцу чужой гостевой комнаты и незаметно для всех подкрадывается на цыпочках. Джено не спит, стоит спиной к нему и разговаривает с кем-то по телефону. Джемин хочет напугать его, уже наготове поднимает руки, но Джено неожиданно для младшего произносит: — Хорошо, дорогая, и я люблю тебя. Созвонимся завтра? И всё. Пару слов вдребезги разбивают сердце младшенького, и последующие дни он не спешит рассказывать, почему не пошёл с остальными в парк, пропустил обед и даже когда приехали родители и привезли ему сувениры, он не смог выдавить из себя улыбку. Все в доме удивились таким переменам, даже Юкхэй, которого любил доставать своими разговорами Джемин, — и прислуга, которой Джемин любил помогать. Целая неделя проходит через муки ада не только для Джемина, но и для Джено, ведь младший наотрез отказался подпускать его к себе ближе, чем на десять шагов. И Джено закипал от злости, от непонимания, что не так, что произошло. Почему всё так резко поменялось, всё ведь было в порядке, тогда что не так? И ответы на эти вопросы знал только Донхёк, его корейский друг, живущий в тысячах километров от него. — У него есть девушка, а мне он даже не сказал, наверняка она с нами поедет в отпуск, будет раздражать и красть все внимание хёна! Я так не хочу, ты бы знал, Хёк… — плачется в трубку младший. — Слушай, а ты точно услышал всё как есть? Может ты лично спросишь у него, а? Я не могу выдерживать твоих слёз, Джеми, — и Донхёк абсолютно прав, но у Джемина смелости не хватит, чтобы в открытую поинтересоваться, если у него девушка. Друзья проговорили бы всю ночь до рассвета, если бы не стоящий в дверях Джено. — Хён? — испуганно лепечет Джемин, убирая от уха трубку. — Я перезвоню, Хёк… И когда трубка была сброшена, Джемин сглотнул вязкую слюну. Неужели он стоял там все время и все слышал? Джено стоит облокотившись об дверной косяк и не сводит взгляда. — Так вот значит, в чём крылась твоя проблема? — Джемин вздохнул. Джено оттолкнулся от двери, закрыл ее на щеколду за собой и прошел вовнутрь. — Хён, я могу объяснить… — Конечно можешь, — усмехается старший, снимая с себя ветровку и откидывая ее в сторону. — Ты мне всё объяснишь, Джемин, всё от начала — до самого конца. А я ещё злился на себя, думал, я в чём-то провинился, а оказалось это ты… Ну, я выбью из тебя эту дурь. — Что ты делаешь? — Джемин хмурится, попятившись назад. — То, что не сделал твой отец — воспитываю. Джемин воспринял ответ старшего за оскорбление, за непристойный укор в сторону его отца, его папы, который делает для него абсолютно всё, всегда заботой окружает, дарит самые лучшие подарки, любовь, — а старший перечёркивает это, буквально выплевывает слова в лицо, мол, смотри, отец не смог, но я смогу. — Я допустил ошибку, подслушал разговор, признаю, — Джемин уверяет, выставляет руки вперёд, загораживая ими себя. — Но ты не можешь плохо отзываться о моем отце, так что пожалуйста, уходи из моей комнаты. Джено откровенно смеётся со слов племянника, значит, распалить до предела можем, а вот отвечать за поступки нет? Так дело не пойдёт. Темноволосый убежден, что должен преподать урок во что бы то ни было, иначе младший сядет на шею и ножки свесит. — Сядь, — рявкает старший и Джемин ойкает, послушно плюхаясь на кровать. Стоило Джено подойти ближе, так младший учуял запах перегара — Джено засмердел алкоголем вперемешку с гелем для душа, его любимым — с терпким ароматом кофе, по всей комнате. Пусть далеко и не дешёвый табак, но Джено не идёт этот запах, Джемину во вкус только его привычный. — Так, значит, ты пил? — Джемин в упор глядит, не отводит взгляда, растрепав всю свою боязливость за долю секунды. В спальной комнате громоздких размеров Джено, кажется, при свете тусклой лампы крохотным, хоть на две головы выше самого светловолосого, шире в плечах и больше в размере ног. Джемин настороженно смотрит, подолгу смотрит, пока Джено не согнется над ним, с силой не прижмёт свою ладонь к губам, чтобы не закричал, — а он и не закричит, и всё же, пока не потребует снять с себя футболку, но потом раздаётся стук в дверь. — Джемин, любимый, ты спишь? — силуэт матери по ту стороны двери вырисовывается аккуратными очертаниями, показывая миниатюрную женщину средних лет. Она выжидающе стоит за дверью, прислушиваясь к тишине — Джено угрожающе повис сверху, качая головой. Если он уберёт руку с лица и он закричит, то Джено его прикончит, именно это он ему показывает. — Всё в порядке мам, я просто переодеваюсь. Женщина хихикает, прося прощения и тут же цокая каблуком спускается на первый этаж. Как назло, кондиционер в комнате Джемина сломался прошлым вечером, и потому он вынужден прянуть под чужим напором тела. А Джено, будто бы, наконец, придя в себя — тут же разрушает интимную близость между ними, отрезвляясь с каждым шагом к двери. Джемин вздыхает. — Прости, кажется, я перепил. Прошу прощения, — последнее, что слышит Джемин, перед тем, как хлопается дверь. Кореец встаёт на ноги и делает шаг в сторону двери, дёргая ручку на себя. Открыв дверцу, он натыкается взглядом на острие носка ботинка, тогда переводит взгляд снизу вверх — перед ним стоит отец в статном костюме, на нём идеально выглаженная рубашечка и галстучек завязан тютелька в тютельку. Единственное, что досталось ему от привлекательного отца, так это неумение завязывать манжетки рубашек. — Извини, чуть не сшиб, — Джемин кланяется, извиняется. Отец улыбается и теребит сына по волосам, пока тот кусает изнутри щёку, раздосадовано видя спускающегося Джено по лестнице вниз. — Сейчас мы с твоей мамой посетим один важный для нас ужин, а завтра мы всей семьей отправимся на отдых, идёт? Так что, ты иди, складывай вещи, не броди ночью тут один, как приведение. И Джемин, как примерный сын — слушается. Весь оставшийся вечер тратит на расфасовывание вещей, каждую мелочь расставляя по нужным карманам, чтобы не забыть ничего, абсолютно. Джено больше не посещает его, только курит на заднем дворе дома, иногда поглядывает в окно племянника, Джемин через штору самолично убедился. А потом младший идёт спать, с мыслью о Джено. И ни о чем больше. *** — Где здесь… туалет? Ранним тёплым утром, когда всё семейство, включая и питомцев — позавтракали, Джено и Джемин после сели в водительскую машину, которая тронулась в сторону аэропорта, где их благополучно ждал шикарный самолёт бизнес-класса. На борту, которого находился лишь экипаж и два раззадоренных парня. — Ты что, уже? Сока перепил? Джено в открытую посмеивается с обиженных глазёнок и нахмурившихся бровей; сам он комфортно приземлился на сидение, попивая черничный сок. Джемин пыхтит, отталкивает от себя чужие руки с плеч, бурча под нос. — Да нет же, ты сок пролил на мою футболку! И вправду, ранее превосходно-белоснежная футболка теперь вся запачкана и заляпана липкими багровыми пятнами, выглядит ужасно, ноет про себя светловолосый. Не то, чтобы он обижен, но футболка была любимая, а теперь маловероятно, что она примет свой прежний вид. Джемин ещё пару секунд пыхтит-крутится туда-сюда, словно язва желудка, ёрзает на сидении напротив старшего, теребя краешки футболки. — Ну и что мне теперь делать? — беспомощно стонет младшенький, разочаровано откидываясь на спинку сидения, прикрывая глаза. В головах обоих крутятся мысли по поводу вчерашнего вечернего разговора, но каждый старается не поднимать эту тему. Между ними висит чувство неловкости. — Что мне делать, а? — всё не унимается Джемин, жужжа под ухо, раздражая на секунду. — Перестань ныть, — говорит Джено, перекидывая ногу на ногу, следя за каждым движением племянника. — Но моя футболка! — Я засуну эту футболку в одно твоё прекрасное место и сделаю с тобой не самые приятные вещи, если ты не замолчишь прямо сейчас! — без малейшего чувства стыда выплёвывает в удивленное лицо Джено. И Джемин замолкает ненадолго, сглатывает застрявший ком в горле, всё не отпуская помятый край — у него на лице россыпью от смущения щёки раскраснелись, румянец розовый появился, отдаёт на белёной коже лица даже болезненно красноватым. В голове крутятся самые разные вещи: от родителей и до бессовестных глаз напротив. Джемин, наконец, отлипает глазами от такого Джено — нахального, высокомерного, подстать своей богатой семье, и делает попытку увильнуть из чужого поля зрения. — Я тебя разрешал уходить? Джемина буквально сбивает с толку подобное заявление, и младший послушно замирает — не пойми, то ли с сердцем замеревшем прирастает к полу, то ли от конфуза всей ситуации не может сдвинуться. Слова не находятся сами, да и сказать, вообщем-то, нечего. — Ты не знаешь правила этикета, малыш? Сгорая от стыда и от смущения, поглотившего весь мозг, — белокурый раскраснелся до ушей, а выраженная эмоция смущения только вырывает из Джено притворную улыбку. Последний поднимается из своей наседки, медленным шагом направляясь в сторону младшего, испытывая тайное удовольствие от такого спектра эмоций на лице; от испуганного и смущенного, до развратного и дико сексуального. Им нравится дразнить друг друга. Это словно кошки мышки — один убегает, второй догоняет. А если догонит, то уже не отпустит. — Что, малыш, почему такой красный? — усмехается Джено и в эту же секунду нависает, как скала над племянником. — Я весь липкий… — несмело произносит вслух Джемин, а в голове Джено открывается уровень мыслей не с самым лучшим контентом. — Отпусти, я должен… умыться… Разгоряченное дыхание прошлось в миллиметре от лица Джемина, потому коленки подкосились, ладони нехотя сжались, и ногти впились в мягкую кожу ладоней. Расстояние между парнями уменьшалось с каждым вздохом, с каждым выдохом — Джено казался всё ближе и ближе, что Джемин может увидеть его раскрывшиеся губы и глаза — орлиные, с похотливым видом смотрят. И когда между ними оказались эти позорные считаные мгновения, Джемин прикрыл глаза. — Уборная в хвостовой части, если не уйдешь сейчас, то свершится что-то ужасно плохое. Джемин распахнул глаза, оказываясь уже в полной свободе и теперь, когда Джено снова уселся в кресло и уставился в какие-то бумаги, — Джемин, пыхтя и матерясь, что ему не свойственно, вообще-то, чуть ли не бегом ускользает из виду, проклиная своё пылкое воображение. *** — Сколько нам ещё лететь? — устало приоткрывает глаза Джемин на непоколебимое лицо Джено, сонно потирая их кулачками. Они летят вот уже несколько вечностей, думается младшему, и сколько бы он не впадал в сладостную дрёму — открыв глаза всё равно цеплялся взглядом на облака за иллюминатором. — Потерпи, недолго ещё осталось. Последующие несколько часов полёта проходят либо в неловкой тишине, либо же Джемина прорывает на разговоры — вот тогда он поудобнее усаживается в кресло, между делом рассказывая очередную историю приключившуюся с ним за эти месяцы, пока они не виделись. И всё бы прекрасно, Джено смеётся над его шутками, выглядит дружелюбно, но что-то всё равно не так, что-то не даёт им открыться полностью, будто бы за какие-то пару дней они поменялись по велению щелчка. — Я проголодался, — вслух произносит Джемин, хватаясь за урчащий живот. Джемин не успевает и продолжить начатое, как тут же перед ними вырастает стюардесса, с улыбкой на лице протягивает два меню с тяжелым переплетом. — Курицу Сате с красным рисом, пожалуйста, — обворожительно улыбается Джено стюардессе, в конец добавляя «и бокал красного вина, миледи». И Джемин мрачно уставившийся на страницу холодных закусок, питает в себе необузданное чувство — он вновь пытается подавить гнусное раздражение, с диким криком внутри себя пролистывая страницу за страницей, умирая от желания задушить этих двоих. Джено в свою очередь усмехается, а стюардесса гасится в лице, становясь теперь перед возмущенным до предела подростком. — У вас есть мороженое? — Джемину всё равно на то, что говорит молодая и красивая японка, он всё равно ничего не понимает по английски. — Да, у нас есть мороженое. Какое вы хотите? — доброжелательно улыбается девица, а Джено старается подавить смех. — Я хочу шоколадное, с обтекающим по рожку сиропом, чтобы поверх всего была вишенка, чтобы я смог надкусить эту вишенку и её брызги разлетелись по всему лицу, — тараторит Джемин, — И если можно, то пожалуй пусть будет рожок БОЛЬШОЙ, я хочу попробовать его ВЕСЬ. Девушка, откровенно говоря, уставилась на парня непонимающе, ведь тот перешёл на корейский и сидит теперь, недовольно глядит на напрягшегося мужчину, скалясь на его вздёрнутые уголки губ, которые постепенно сползают вниз — Джено перестаёт улыбаться, лишь поражено хлопая глазами. — Он говорит, — произносит Джено, обращаясь к стюардессе, — Что хотел бы заказать мороженое. — Я передумал, — встревает в разговор Джемин, захлопывая меню с грохотом, всучивая его в руки растерявшейся японке. — Пошла прочь. — Джемин! — Джено сердится, привставая с сидения. — Извинись немедленно. — Просит он, угрожающе поднимая кверху указательный палец. — Прошу прощения, — исполняет Джемин, раздраженно испепеляя взглядом бесящего темноволосого. — Сделай теперь это на японском, а не на корейском. — Пошёл ты, — фырчит Джемин и торопливо встаёт на ноги. Гнев внутри юноши сносит девушку с ног, и он скорее мчится в уборную, хлопая дверцей с такой силой, что самолёт решает совершить посадку. Шутка. — Выйди и извинись немедленно, — Джено тут как тут, стучится в дверь, просит открыть, но Джемин упёртый — смотрит на себя через зеркало, сжимая кулаки. — Я уже извинился, ты не говорил как именно нужно сделать, — Джемин прав, — Поэтому оставь меня в покое и иди к ней, заждалась небось. Джено клянётся, что Джемин провоцирует его на такие мысли — перевоспитать руки чешутся, чтобы обращался ко взрослым с уважением. — Открой дверь, — ломится разгневанный Ли в кабину, порыкивая. — А что? Как вчера накинешься и начнёшь угрожать? Начнёшь работу над перевоспитанием, снова будешь упрекать моего отца, что не смог вырастить сына как подобает? Так вот, не тебе воспитывать меня, ты не мой папочка. И никогда им не станешь. Джемина трясёт, голос надламывается, как и что-то в душе — что-то хрупкое, то, что нельзя склеить снова — лёгкие скручиваются, неприятно покалывает в районе сердца. И не у одного Джемина. Джено за дверью замирает, не в силах сдвинуться с места. В тишине он слышит лишь отдалённый плач и всхлипы, на душе становится вмиг погано. Он всё испортил. — Джем, послушай, — начинает он, но его перебивает крик. — Уходи, оставь меня одного, в конце-то концов! И Джено вздохнет прежде, чем развернуться и уйти обратно. И даже приятный на вид стакан с вином теперь с отвращением ассоциируется со вчерашним днём, аппетит пропадает и он просит унести как можно скорее поднос. — За что я такой идиот… Джемин вернётся через долгие двадцать минут, полностью успокоившись, он усядется в кресло, поджимая колени. Глаза его заплаканные, красные, Джено хочется его успокоить, прижать к своей груди, чтобы не расстраивался. Но они молчат. И молчат всю дорогу до отеля. *** — Да мам, всё хорошо, — натягивает улыбку Джемин сквозь ноющую боль, маша маме рукой. — Когда вы приедете? — Сразу же, как решим кое-какие дела, а потом мы присоединимся к вам, — женщина впрямь не замечает состояния сына, продолжая рассказывать что-то, что Джемин не слушает. — А где Джено? Джемину с трудом удаётся не заплакать, не зарыдать в трубку, потому он отводит камеру к красивому виду из отеля, протирая рукой глаза. — Джено сейчас в другом номере, распаковывает чемодан. — Как славно, ну вы отдохните, а потом сходите на пляж, только солнцезащитный крем не забудь, — хихикает мама. — А то как прошлым летом обгоришь. — Хорошо мам, — закатывает глаза подросток. — Ну всё, я должен уже идти! Давай, целуй всех за меня. Люблю тебя. — И я тебя люблю, сладенький мой. Хорошо проведи время и не доставай своего дядю! А Джемину доставать некого, потому что сам вспылил — сам сиди и кусай локти. Первым делом, он решает принять теплый душ и снять уже наконец эту разноцветную футболку. За окном духота, но просто прекрасный вид на сад — там, за горизонтом, уже виднеется пляж. В номере всюду экзотические вещички, в холодильнике — сплошные бананы, папайи и другие экзотические фрукты. Кореец закусывает губу. Кушать хочется. — Нужно найти здесь ресторанчик. После освежающего душа, Джемин налегке освобождает голову от ненужных мыслей, переодеваясь в цветастую рубашку и надевает шляпку. Климат здешний жаркий, летний. Не забыв обмазаться кремом от загара, На, наконец, спешит выползти из комнаты, где сталкивается с Джено. — Ты куда? — Джено сделал шаг в сторону, загромождая проход опешившему племяннику, на что тот хмыкнул и скрестил руки на груди. — Не твоего ума дело, — поворачивает Джемин голову в другую совершенно сторону, не желая смотреть на темноволосого. — Посмотри на меня, — просит старший, хватая племянника за подбородок. — Я прошу прощения за вчера и сегодня, мне правда жаль, что так вышло. Джемин снова находится в медвежьих лапах, без какого-либо намёка на вылазку. И старший искренне просит прощение, но младший не хочет прощать его так быстро, хотя сердце рвётся. — Давай не будем портить этот уикенд? — умоляет Джено, заглядывая в глаза племяннику. В них он видит затаенную обиду. — Я подумаю, — не врёт, — Отпустишь? Джено кивает, но всё также стоит, прижимает к стене, не даёт проходу. Смотрит и смотрит — будто-бы пожирает лишь одним взглядом. — Только скажи, куда идешь. — Я проголодался, — пожимает плечами Джемин. — Тогда пойдем вместе, — Джено в струнку встаёт, хватает за кисть цепко, боясь отпустить, но Джемин вырывает руку. — Я хочу один. Джено тут же скалится. — Это опасно, — рычит, снова хватает за руку и ведёт по коридору. — Твоя задница под моей ответственностью. — Мне больно, — хнычет Джемин и отдергивает руку, когда они всё же вместе заходят в лифт и нажимают кнопку первого этажа. Чертовский лифт спускается слишком медленно, и людей нет как назло. Всё сейчас против Джемина: младший делает шаг в сторону, потому Джено становиться ближе. — Урод, ненавижу… — матерится себе под нос он и в следующую секунду оказывается прижатым к стене разъярённым парнем. — Повтори, что ты сказал? Его затылок больно бьётся об стену лифта и Джемин невольно застонал от боли: Джено дёргает рукой и в долю секунды заламывает кисти племянника за спину. Выглядит он грозно, заставляет внутренности совершить прогиб. Единственное, что спасает подростка — щелчок лифта и открывающиеся створки. — Считай, тебе крупно везёт. «В который раз». Обедают они на заднем дворе, где людно, музыка играет и смех льётся ото всюду. Джемин вилкой ковыряется в салате, боясь поднять взгляд на Джено. Сейчас они повздорили крупно. — Ешь, ты же голодный, — льдинки отдают в голосе старшего, расстраивая Джемина ещё больше. Ну вот, теперь он раскис сильнее. — Я наелся, — мямлит Джемин, убирая наконец тарелку от себя подальше, запивая острую приправу водой. — Вот блин! Жжётся! — восклицает Джемин, подпрыгивая из-за стола. Кто же знал, что он подхватил перчик-чили вилкой, засовывая его в рот. Теперь вот мучается, запивает водой, но не помогает! Джено, кажется, смягчается и просит подать прохладное молоко. Джемин пьёт жадно, залпом выпивая, чуть проливая молоко себе на лицо. Джено нервно сглатывает и прикрывает глаза. «Уймись, это просто плохие мысли». — Тебе полегчало? — спрашивает Джено и тогда младшенький кивает головой, высовывая язык. — Я чуть его не сжёг, вот же блин! И между ними тут же забывается прошлая обида, всё снова становится хорошо — они смеются, гуляют по отелю после обеда, а потом вместе решают сходить на рынок. — Мне вот эта нравится! — Джемин восторженно тычет палец на прилавок головных уборов. Джено хихикает. — Зачем тебе третья одинаковая шляпа? — Джемин что-то бурчит, мол, ты ничего не понимаешь в моде, старик. — Ну ладно, не ворчи, бери всё, что нравится. Вечерний теплый ветерок обдувает нежную кожу На, ласкает румянец. Джено в который раз убеждается в красоте племянника — завидует белой завистью такому идеальному овалу лица, но отгоняет от себя эти мысли. Джемин примеряет на себя шляпку перед зеркалом, крутится и вертится, пытаясь что-то сказать на гавайском. — ʻEhia nā nui? Продавщица сильно удивляется акценту младшего, судя по тому, как женщина смеётся, Джемин сказал что-то смешное. — Я что-то сказал не так? — поворачивается к Джено Джемин, но старший пожимает плечами. Еще пару минут Джемин пытается спросить, сколько стоит эта шляпа, но продавец активно мотает головой и что-то говорит свое. Джено смеётся, вручает определенную сумму и утаскивает Джемина под локоть в сторону мороженицы. — Ты почему не сказал, что я перепутал?! — возмущается Джемин, поправляя на себе головной убор и благодарит за врученный рожок мороженого. — Ты выглядел таким смешным, пока спорил с ней, — лыбится Джено и получает убийственный взгляд. — Тебе еще и смешно?! Ну держись! Все переглядываются на бегающих парней по берегу пляжа; кто-то смеётся, как сами парни, а кто-то просто косится. — Иди сюда, Джено-я… — надкусывает банановое мороженое и мчится за убегающим от него парнем Джемин. — Не хочу. Мне кажется, ты похож на того, кто сильно бьётся. — Тебе не кажется, — усмехается парень и послушно останавливается, но из-за трезвонящего мобильника в кармане шорт. — Алло? — Джено подходит ближе к остановившемуся парню, облизывая с губ присыпку. «Я хочу шоколадное, с обтекающим по рожку сиропом, чтобы поверх всего была вишенка, чтобы я смог надкусить эту вишенку и её брызги разлетелись по всему лицу» чёрт, Джено сходит сума. — О, Минхён, привет, — улыбается Джемин и Джено очень интересно, кому так любезно рад племянник. Но он дожидается, прежде чем Джемин сбросит трубку и уберёт телефон обратно в карман и пойдёт дальше. Джено гложет. Но ему просто интересно, кто вызвал такую улыбку на лице младшего. Кто этот смертник, что вот так вот прерывает их. Джемин замечает пыхтение старшего, но делает вид, что ничего не видит. Джено сам не выдерживает и останавливает парня рукой. — А… кто звонил? — Джемин отмахивается, мол, неважно, а Джено не это хочет слышать. — Кто звонил, Джем? — Да просто знакомый, — преспокойненько щебечет тот, подставляя босые ноги под бушующие волны. — Как же жарко… Однозначно, Джемин нервирует. Хочется скрутить его и закинуть к себе на колени, чтобы слушался и отвечал, когда спрашивают. — Давай просто пройдёмся? — Джемин решает скрасить повисшее напряжение. Джено соглашается. Они бредут по песку — один хмурится, смотря себе под ноги, — а второй давит смех в кулак. Джено стыдно в своем возрасте вести себя, как малолетний ребёнок. — И всё же… — Джено останавливается и поднимает взгляд. — У тебя есть девушка? Джемин ждал этого вопроса, кажется, вот пять минут. — Нет, у меня нет девушки, — обнадёживает Джем. — А кто-то нравится? — Джено выжидающе смотрит, выпытывает. — Да, — честно отвечает. Старший мрачнеет, глядит чёртом, слушает внимательно. Возвращается к мыслям и прекращает смеяться — впадает в задумчивость, а после, всё же поднимает голову, понижая голос: — И кто же? Джемин прыскает в кулак. Джено же ждёт ответ. — Секрет. Наверное, старший сейчас походит на быка. Всё мрачнее тучи хмурится и скалится. — Я думал, мы друзья и ты можешь мне доверять. «Я доверяю, но ты такой сейчас комичный» — крутится его в голове. — Чего смеёшься? — фырчит Джено и подхватывает младшего за бедра, норовя выкинуть в пенистую воду. — Просто ты такой надутый, — смеётся Джемин и отталкивает от себя, убегая. «Ну держись, мелкий». Джено срывается на бег и они снова бегают по пляжу друг от друга. Старший предупреждает, что если поймает, то защекочет до смерти, а Джемин уверяет что щекотки не боится. «Вот сейчас мы это и проверим». — А-а… — уже сквозь слёзы смеха визжит младший, валясь спиной на песок. — Отпусти-и… — Ты же сам сказал, что не боишься! Давай терпи. Джено еще пару минут продолжал щекотать, пока ему не надоело. Тогда он улёгся рядом и теперь они вместе молчат. Первый поцелуй. Что для людей значит первый поцелуй? Что это поцелуйчик в щёчку, или же, что это лобзание языком друг друга в десны? Может, что робкое прикосновение губами и нежные слова? Или для кого-то — это ночь любви, со страстными порывами и жаркими поцелуями по всему телу, нарастающая страсть? Для Джемина первый поцелуй — это что-то слишком ценное, то, что он хочет получить, как нечто сокровенное. То, что он всегда будет помнить самым лучшим образом, что в уме будет отдавать только красивым отпечатком. Для Джено первый поцелуй — это опыт. У обоих разные представления о первом поцелуе, но у каждого есть своя потребность — Джено любит касаться тела, находить чувствительные местечки и делать приятно, оставлять созвездия в виде засосов на шее, даря незабываемые ощущения ласок, — Джемин же любит, когда над ним доминируют, когда его охватывает дрожь желания, когда из горла стоны вырываются истомой и нравится ему, когда он ощущает себя желанным и самым лучшим. — Ты когда-нибудь целовался? — интересуется Джено, шёпотом обдавая кожу. — Нет, — отвечает тихо Джемин. Джено нравится робкий, послушный, иногда строптивый Джемин — он его фетиш и идеал. Такого Джемина хочется любить, дарить всю нежность и любовь, — а хамского Джемина хочется подавить, заклеить рот скотчем и ненавистно драть его губы. — Тогда можно я тебя поцелую? — говорит старший и получает несмелый кивок. — Хорошо… Поначалу их поцелуй напоминает робкое прикосновение губ, ведь Джемин не знает, что делать. Парень просто обнимает старшего, пока тот обвивает его талию. У него всё внутри дрожит, сердце вырывается и вырваться проситься. Джено искусный любовник — знает, как сделать приятно обоим, знает, куда нажать и где коснуться. Затем, поцелуй перерастает в нечто большее, чем просто касание губ — Джено переворачивает парня на себя, оказываясь снизу: у Джемина стон наслаждения вырывается наружу, а Джено бедра раздвигает — врывается языком в рот без спроса, сплетает их воедино, даря любовные ласки поглаживающим движением по бедру. И Джемин, наконец, чувствует себя желанным и любимым, чувствует всё то, что хотел прочувствовать именно с Джено. И его это радует, он сам тянется за новой порцией поцелуев и объятий, стоит только Джено отцепиться от него. — Мы делаем неправильные вещи, — сулит ему на ухо старший, посасывая мочку уха. А Джемину плевать, потому что он давно свыкся с мыслью о неправильности — ему просто хочется любить Джено, как настоящего парня, не как дядю. И прохладная ладонь ложится на щёку старшего. — Мы давно неправильные. И Джено согласен. Он неправильный уже много лет. — Ты хочешь этого? — Джено кивает на напряжённую плоть, куда коленкой уткнулся Джемин. — Очень, — обольщается младший. Их поцелуи будут скрыты от посторонних глаз, так решает Джено. В лифте отеля они снова целуются, — в коридоре целуются, — не размыкают губы и когда проталкиваются в номер Джемина, — там они тоже целуются. Губы у обоих опухли, раскраснелись. Но никто не спешит отстраниться. — Помнишь, ты спрашивал, кто мне нравится, — Джемин прерывает Джено от снятия собственных брюк. — Ну? Кто тебе нравится? — передразнивает младшего темноволосый, сбрасывая футболку с чужого тела. Джемин знает, что Джено в курсе. Потому что любит он только его. — Люблю тебя, — наутро промурлыкает Джемин, когда проснётся в одной постели со старшим и подарит ему поцелуй в щёку. Джено улыбнётся, с легкой хрипотцой ответит «доброе утро» и притянет к себе, укладывая на бедра. А позже неожиданно произнесет вслух: — Переезжай ко мне, в Корею? И Джемин радостно захлопает глазами и бросится на шею — потому что да, он согласен, он хочет быть с ним, хочет с Донхёком, хочет туда, где он будет иметь друзей. — Ты лучший! Прекрасная идея! Только родители… — Джемин усмехается и щёлкает его по носу, наблюдая за счастливой мордочкой своего котёнка. — Об этом не переживай, я с ними поговорю, — заверяет Джено. И Джемин точно знает, его потребность — это Ли Джено. И плевать, что это неправильно. Они давно неправильные.