Гарри зажигает огонь

В Средние века люди, в чьих жилах нет волшебной крови (более известные как маглы, или простецы), очень боялись колдовства, но отличать настоящих ведьм и колдунов не умели. Иногда им все же удавалось поймать волшебника, но простецы не знали, что волшебникам огонь не страшен: они умели замораживать огонь и притворяться, что им очень больно. На самом же деле они испытывали не боль, а лишь приятное покалывание по всему телу и теплое дуновение воздуха. Так, Венделина Странная очень любила «гореть» на костре. И чтобы испытать это ни с чем не сравнимое удовольствие, сорок семь раз меняла обличье и предавала себя в руки маглов» Батильда Бэгшот, «История магии»

Гарри любит огонь. Когда он смотрит на пламя в камине, сидя перед ним на пушистом ковре, рядом со своим зельеваром, он почти счастлив. После войны они, оба пережившие смерть, смогли общаться только друг с другом. И постепенно поняли, что вместе им неожиданно комфортно. Гарри любит жар, который разливается по телу, когда Северус пристально смотрит на него невозможными тёмными глазами. Пусть тот никогда и не говорит ему слов любви в ответ. Гарри нравятся даже язычки пламени, которые всегда появляются вокруг, стоит им начать целоваться. Возможно, поэтому они никогда не заходили дальше. Осторожные ласки Северуса, пока пытаешься сдерживаться и не подпалить весь дом, не приносят ожидаемого удовольствия. «Если бы у нас был секс, — думает Поттер, — это были бы идеальные отношения. Но и без него всё очень хорошо, и я убью любого, кто скажет, что это не так». Гарри радуется горящим свечкам на торте в честь дня рождения. Несколько лет подряд Северус, к его удивлению, делает ему подарки — всякий раз очень практичные, но неизменно добавляет к ним торт, помня о не очень счастливом детстве национального героя. Празднуют они всегда вместе, хотя и живут порознь. В этот раз почти сразу после десерта Снейп берёт его за руку и ведёт за собой в обрядовый зал — присутствующий в доме каждого уважающего себя мага, и почти совершенно заброшенный в доме у Гарри. Это самое защищённое место во всём доме — внутри безопасно проводить любые обряды. Оно защищает не только тех, кто внутри, но и всё, что снаружи. Зельевар заранее попросил именинника надеть только тонкую шёлковую мантию, а под ней — ничего, так что Поттер плавится от предвкушения неизвестного. — Трансфигурируем кровать? — спрашивает он, пока Снейп зажигает в сером зале без окон холодный магический свет. — Будет колоссальный выброс магии! Лучше не рисковать с преобразованными предметами, — слегка раздражённо поясняет Снейп, словно они вновь на уроках. Он деловито призывает деревянные элементы, явно заготовленные заранее, и они вплывают в открытую дверь один за другим. Пока они складываются, повинуясь движениям палочки, Гарри уточняет: — Но ведь некоторые маги вроде бы занимаются этим на трансфигурированной мебели… — Наш случай — особенный, — с нажимом говорит Северус. Закончив создавать подобие кровати, он призывает на каменный столик посередине зала льдисто поблёскивающее зелье в прозрачном флаконе. — По два глотка. Тебе и мне. И глядя, как подрагивают длинные пальцы, Поттер внезапно понимает, что зельевар нервничает, хоть и старается это скрыть. Оба пьют залпом и по очереди морщатся от вяжущей горечи во рту. — Почему столько сложностей? — спрашивает Гарри. Сюрприз весьма странен и вполне в духе Снейпа. Но именинник не до конца понимает, что происходит. — Потому что это опаснее, чем укус Нагини! — не выдерживает Северус. — Не очень-то романтично, да? Ты ещё можешь передумать. В наступившей тишине Гарри вдруг ощущает, чего боится Северус. Уцелев в кровавой мясорубке, устроенной Волдемортом, он нашёл более страшную угрозу. Его самого — Гарри Поттера. До одури сильного волшебника с покалеченной в детстве психикой, до конца не осознающего всей своей силы. И любящего — любящего так, что эта искренность змеёй вползла под кожу даже такому жёсткому человеку, как Снейп, обвила сердце и выпустила в него тонкий яд, который уже не удалить из крови. Риддлу и не снилась подобная власть. Странно, но ведь себя никогда не воспринимаешь, как источник опасности. Гарри захлёстывает волна почти болезненной любви. Он понимает, что Северус, несмотря на все предосторожности, готов даже к смерти. Иначе не предлагал бы. — Я люблю тебя, как неизбежную опасность, к которой меня всё равно приводит сердце, — говорит Снейп и запирает двери заклинанием. Мгновение — и он оказывается неожиданно близко к ошеломлённому признанием Поттеру, проводит прохладными пальцами по скуле, скользит дальше, по шее, одним щелчком расстёгивает застёжку мантии. Чёрный шёлк, сползая, ласкает кожу Гарри: теперь он полностью обнажён. Ему это нравится, мешает только одна деталь: и он испепеляет на зельеваре одежду. Действие не приносит тому никакого вреда — зелье работает. «Почему я раньше не додумывался так сделать?» — счастливо думает Гарри, мысли которого становятся лёгкими, как пёрышко, пока Северус целует его шею и грудь. Ему нравится прикасаться к тёплой гладкой коже, пахнущей травами, поглаживать спину, прижиматься животом, чувствуя твердеющий член зельевара, нравится проводить языком по шее, которую он раньше мог лишь пожирать глазами, нравится то, как властно тёплые руки удерживают его бёдра, нравится отдаваться мягким губам и ласковым пальцам… Откинув голову от удовольствия, Гарри видит вокруг множество разгорающихся костров. Это наконец-то свобода, но Поттеру хочется большего. Он чувствует, как под ногами загорается шёлк его скинутой мантии, и это ни с чем не сравнимое ощущение захватывает его. Кажется, будто тысячи мельчайших иголочек находят какие-то чувствительные точки в его теле, именно там, где прикасается огонь, и дарят невообразимые эмоции — похожие на наслаждение, но с неуловимой болью. — В кровать! — коротко командует Снейп, и Гарри бездумно подчиняется. Если бы Северус скомандовал: «На эшафот!» — он бы пошёл, лишь бы это продолжалось. Вокруг них всё полыхает, языки пламени со стен уже перекинулись на потолок. А по венам, как кажется Гарри, течёт раскалённая лава. Пламя ласкает его руками Снейпа, но хочется большего — почувствовать огонь внутри себя. Поттер приближает этот момент, как может: медленно ласкает его член жарким языком, бормочет охлаждающие заклинания, слегка прикусывает яички и снова выводит на них горячие влажные узоры — пока Северус со стоном не останавливает ласки. Он с трудом концентрируется, чтобы произнести пару нужных заклинаний и уложить Гарри на спину, подложив под бёдра подушку. Медленно, томительно медленно — он входит в Поттера и начинает плавно двигаться, не отрывая от него взгляда. Поначалу Снейп пытается следить, хорошо ли Гарри, но потом начинает любоваться, себе на погибель — этот жар раскрасневшихся щек, прикрытые глаза, искусанные яркие губы, выражают такое сильное чувство, что приходится применять заклинание, чтобы продержаться и не кончить от одного вида. Поттер нетерпеливо стонет, подаётся навстречу и пытается ногой обхватить его поясницу, так что Снейп начинает двигаться активнее. Деревянная кровать горит под ними жарким костром, охватывающим обоих. Гарри ощущает пламя так, будто каждый дюйм его кожи целуют и кусают одновременно. Пульсирующая магия пронизывает его насквозь и связывает с зельеваром, подчиняя единому ритму и растворяя в желании. Теперь огонь не только снаружи, он словно разгорается внутри него, и это невыносимо приятно — только безумно хочется двигаться быстрее… Внезапно он чувствует, будто каждая иголочка в теле распускается огненным фейерверком, так, что невозможно терпеть — и перед глазами появляются яркие вспышки, а потом наступает темнота и небытие. Приходит в себя он от мягко-насмешливого: — Не хочешь перебраться в более уютное место? Я вижу, что ты очнулся. Открыв глаза, Гарри видит выгоревший дочерна обрядовый зал, впрочем, совершенно погасший. На тёплых углях, недолго пробывших кроватью, оказывается неожиданно удобно лежать, но Северуса, видимо, не очень вдохновляет эта перспектива. — Восстановим потом, — машет он в сторону особенно чёрной стены, и в ней, повинуясь его жесту, открывается дверь, внезапно для Гарри. Отсюда нельзя аппарировать при некоторых обрядах, запоздало вспоминается Поттеру. Распахнутая дверь, видимо, сигнализирует о том, что обряд завершён — и Северус, тоже вымотанный, не без усилий переносит их обоих аппарацией в спальню. При свете ночников Гарри внимательно рассматривает Снейпа, блаженно развалившегося на мягкой постели. На его теле — ни отметины от ожогов, мало того — кожа идеально чистая, ни следа угля или золы. У Поттера то же самое. — Это могло и не сработать, — говорит он, всё ещё не очень себя контролируя. — Но сработало. Ты сомневаешься в моём умении, как зельевара? — притворно оскорбляется Северус, хотя Гарри знает, что он с ним согласен. Просто не считает нужным заострять внимание на той вещи, которую Поттер осознал в обрядовом зале. — Я люблю тебя, — шепчет он, ложась к зельевару и обнимая его. — Я чертовски тебя люблю. Лежа рядом с задремавшим Северусом, Гарри вспоминает Венделину Странную — ведьму, которую инквизиторы много раз по её воле «сжигали» на костре. Гарри вполне понимает её теперь. Должно быть, ей не по силам было вызвать зачарованный огонь, и приходилось замораживать обычный. И сколько было таких волшебниц и волшебников… Однако замораживать огонь умели не все. Многих маглы радостно замучили до смерти. И мысли Поттера начинают течь в совершенно другом направлении. Он отворачивается к стене и смотрит на уютно светящийся ночник, но не выдерживает долго: — Почему мы должны прятаться от маглов? — Шшш, не думай об этом, — шепчет ему Северус сзади, обнимая крепче. Пряди его длинных волос падают Гарри на лицо и немного щекочут кожу. — А то закончишь, как Том. Я не хочу потерять тебя. Если будешь об этом думать — то впору рехнуться. У нас своя жизнь, у них своя. Они не пересекаются. — Но я сильнее, чем Риддл! — А маглов — миллиарды. Ты не выдержишь против всех. Даже если соберёшь армию — ей не выстоять. И зачем? — Потому что Гриндевальд был в чём-то прав. Мы не можем путешествовать по миру — то есть можем, но только по своим местам. Мы не можем свободно использовать магию. Если завтра они доберутся до нас — с их наукой и техническими новинками — они не пощадят никого. Посадят в лаборатории и будут изучать. А может, и просто убьют. За то, что мы маги и за то, что мы пара. И за то, что мы горим, когда любим друг друга… Это же свобода. Я сегодня впервые почувствовал себя абсолютно свободным! — Гарри, думаю, нужно подождать подходящего момента. Они развиваются, мы — тоже, и возможно, наши общества когда-нибудь объединятся. Но не теперь. Сейчас их самих раздирают войны. — А нам пока остаётся, как фокусникам, внезапно появляться и стирать им память? — горько бросает Гарри, выбираясь из объятий и приподнимаясь на подушке. — Северус, а можно как-то сделать, чтобы волшебников становилось больше? Или научить волшебству маглов? — И получить орду обезьян с оружием? — кривится Снейп, выпуская его плечо и тоже устраиваясь поудобнее, чтобы обсудить вопрос. — Ты представляешь, что они могут вытворить, если возьмут в руки хотя бы просто зачарованные предметы? Помнишь свою приёмную семью? Гарри содрогается, представив Дурслей, владеющих магией. — Я тоже не хочу больше воевать, — с беспомощным гневом произносит он. — Просто не хочу, чтобы побеждала несправедливость. — Думаю, что её только время исправит, — отзывается зельевар. — А для меня сейчас наши жизни — твоя и моя — гораздо важнее мировой справедливости. Том всегда говорил, что я скользкий тип. — Но разве мы можем спрятаться от всего мира? — упрямо продолжает Гарри. — А если они когда-нибудь придут за нами? Снейп мрачнеет и садится посреди кровати, выпрямив спину. — Ты знаешь, что мы сделаем, — глухо говорит он. — Попробуем договориться. А если нет… Гарри видит присланный ему Северусом образ: два стремительных чёрных вихря, убивающих всех на своём пути, улетают далеко-далеко, набирая высоту — чтобы позднее вернуться и отомстить. Картина придаёт Поттеру решимости. — Я сожгу их дотла, — жёстко чеканит Гарри. — Убью каждого. Я не позволю причинить нам вред. Ты будешь со мной, если нам придётся снова бороться? — Всегда, — твёрдо отвечает Снейп, и это успокаивает. Поттер уже спрашивает себя, с чего вдруг так разбушевался, и думает про то, что у них остался торт. — Я голоден, как дракон, — говорит он, внезапно нападая на Северуса и коварно кусая в плечо. — Ты хочешь есть? Зельевар усмехается и старается не выглядеть слишком довольным, когда Гарри валит его на простыни и жадно впивается в губы. — Я ничего тут не сожгу, — уверяет Поттер между поцелуями. — У меня пока недостаточно сил… И вообще, давай я аппарирую на кухню и принесу еду? Сомневаюсь, что моё «акцио» сейчас долетит до первого этажа… Я мигом! Вставая, Гарри замечает на полу возле кровати малюсенький тлеющий уголёк и торопится потушить его. После этой дикой свободы почти невыносимо контролировать себя. Красный отсвет огня на мгновение вспыхивает и снова гаснет в его глазах.