Слитый мид любви не помеха

      Чаще всего, Ваня был спокойным и уравновешенным. Весёлым, обаятельным, иронизирующим над своими проебами и немного эгоцентричным. Местами резковатым, но в высказываниях понятным, прямым и честным. Мирон такого Ваню любил. Обожал всем сердцем и лелеял всей душой. Он вообще его в любом состоянии любил, просто в некоторых в меньшей степени.       Игры делали из Вани немного наигранно агрессивного и неуравновешенного мудака. На стримах конечно это было не заметно, всё же перед своей аудиторией Рудбой держал лицо. Но вся натура человека раздражительного и не умеющего проигрывать выползала, когда Евстигнеев садился играть просто для себя.       «Всего на пару каток, ненадолго». Ага. На часах уже время к полуночи, а по квартире крик и ругань. Мирон вздыхает тяжело, сидя не кухне и смотря на пустую кружку. Маты, обвинения в слитом миде, посыл нахуй, и ебля матерей просачивалась даже сквозь новый релиз маршала.       Ваня ругался с кем-то в войс-чате в доте. Игра явно шла хуево, хотя Мирон немного в этом понимал. Мужчина устало трет переносицу и выключает музыку в наушниках. Вытаскивает, скручивая провод и поражается как к ним до сих пор соседи не пришли. Зато голос Рудбоя теперь четкий: хлесткий, твердый и рычащий. Аж мурашки по спине. Под такой заснуть проблемно не только из-за громкости, но и из-за подступающего потихоньку возбуждения.       Агрессия в меру всегда привлекала, будоражила и почесывала теплыми пальцами загривок и низ живота, пропуская мелкие разряды тока сквозь каждый нерв. Мирон содрогнувшись в плечах, стряхивает эти приятные покалывания, всё же желания спать было больше. Но засыпать хотелось именно в обнимку, рядом в теплым и ласковым Ваней, свернувшись у него в объятиях под шепот из нежных глупостей на ухо.       Темная арка с кухни открывала вид на почти черный коридор и кусочек дверного проема в спальню. Оттуда лился приглушенный свет от настольной лампы и всё в принципе. Окна зашторены скорее всего, да и в них только темный, смольный Петербург.       Фёдоров набирает побольше воздуха в грудь, немного резко и с тихим свистом. То ли чтобы крикнуть Ване, то ли чтобы засыпающий мозг снова пробудить. В итоге ни один из вариантов не используется, и рэпер просто медленно и долго выдыхает, успокаивая кучу эмоций внутри. Пустая кружка оказывается в раковине, телефон в кармане, а свет на кухне выключается.       По темени Мирон идет на Ванин голос, словно тот его путеводная звезда, и мягкий свет. Прислоняется к дверному косяку и впивается взглядом в Ваню, что немного ссутулился за компьютером и активно щелкал мышью. Показалось даже на секунду, что ещё немного, и та со скрипом развалится прямо в забитой ладони, не в силах больше терпеть такую нагрузку. А потом вспоминалось что не в первый раз на неё падает такое испытание.       На мониторе всё шевелится, яркими красками расплывается, движения быстрые и всё сливается в непонятную аляпистую мешанину. Зато в этом всём сочетании цветов, преимущественно зеленных оттенков, от ярких до темных, Ванино лицо казалось ещё более нездоровым: утомившимся, осунувшимся и словно высохшим. Хотя было всего лишь обременено темнеющими мешками под глазами и отросшей щетиной. Контраста подбавляли эмоции живые и настоящие в противовес этому всего. То закусанная с силой губа, то сведенные брови, что иногда подпрыгивали от удивления, то хищный оскал.       Мелькающая иногда бессильная и жалостливая мина на его лице, отчего-то умиляла. Ване, как большому и взрослому мальчику, было просто необходимо держать всё под контролем, и чтобы каждая деталька шла по плану. Вот только в играх такое не выходило никогда и сейчас это выводило его из себя похлеще всего, пусть он и не признается никогда даже себе в этом.       Мягкая улыбка на лице Мирона сходить не спешила, мужчина подпер косяк плечом и водрузил на него голову. Кажется, его присутствия не заметили даже. Рудбой всё так же яростно насиловал постоянными нажатиями мышь с клавиатурой, и это клацанье всё больше превращалось в белый шум.       – Блядь, уебки от вас вообще ССов ждать? Какого хуя тут только я и Висп стараемся? – Выпаливает вновь Ваня и Мирон даже дергается. Резко и громко, на эмоциях ярких и негативных. Щелканье по гарнитуре в какой-то момент ускоряется, густеет, а происходящее на экране совсем разгоняется. Ваня как хищник сосредотачивается на игре, а после выдохшись рычит, запрокидывая голову на спинку стула.       Евстигнеев наконец замечает, что на него смотрят, улыбается вымученно и для галочки. Садится нормально, ведь Окс не любил, когда тот горбился и «гробил свою спину». Забота на старости лет прям подскочила. Отворачивается, лениво водит мышкой по коврику, перемещая камеру на начавшийся замес, – ты чего не спишь?       – С тобой уснешь прям, – чуть смеётся Мирон, отлипая от косяка и делая шаг в комнату. Осторожно, стараясь не раздражать ещё больше, ведь видит, как напряжены плечи и какой заебанный взгляд у его Ванечки.       Бросает свой на заправленную постель и вздыхает кротко. Она сильно манила к себе, до ноющих мышц и побаливающей от усталости тяжелой головы. Вот только не судьба пока в ней и чужих объятиях потонуть, по крайней мере в ближайшие полчаса.       – Да ебало свое завали, ни одного ганга за всю игру, сука, – рычит снова кому-то по ту сторону экрана, и после снова возвращается нервно-агрессивное клацанье. Ещё несколько оскорблений и видно, как Ваня с силой сжимает челюсть.       Стоило бы сесть на край кровати, спокойно залипнуть в твитторе или инсте, полазить по любимым сайтам, подчерпнуть что-то новое и не отвлекать, но Мирону захотелось другого. Поэтому он подкрадывается бесшумно к Ване, хотя вряд ли его бы даже услышали за наушниками и игровыми звуками.       Фёдоров упирается подбородком в спинку, сгорбившись как старая горгулья на крыше собора, и его ладони пока только опускаются на подлокотники кресла. Теперь он прекрасно различает что происходит в игре. Счет, явно не в пользу Рудбоевской команды, дохнувшие постоянно тиммейты и чат текстовой где опять ругань и куча грязи.       Не доходило до Мирона до конца, что в этом всем нашел Ваня. Помойка же, а не комьюнити. Да и зачем так переживать и нервничать из-за обычной игры? Хотя, тут и у него рыльце в пушку, вот только не из-за игр, а релизов и вписок в разные проекты.       Экран на секунду становится серым, и на иконке Ваниного персонажа таймер с обратным отсчетом на девяносто секунд. С его стороны в войс-час летят претензии к союзнику, что не дал ни хила, ни подсейва, хотя мог. Ну в этот момент у Мирона словно рефлекс срабатывает. Понежить и успокоить!       Чуть дергается Евстигнеев, когда руки мужчины осторожно и плавно касаются боков, гладят мягко, сгребая свободную футболку складками. Фёдоров утыкается носом в чужую макушку, близь дуги от гарнитуры, едва слышно вдыхая запах недавно окрашенных волос. Удивительно как интересно и вкусно переплетался этот еле-еле различимый запах краски и ментола от шампуня.       – Мир, чего тебе? – Выдыхает Ваня с легким раздражением, но в противовес этому наоборот откидывается больше, позволяя рукам рэпера скользнуть по груди. Прикосновения не только грели, но и расслабляли, вытягивали словно весь негатив, накопленный за весь вечер из уставшего тела.       Молчит Мирон словно специально, ластится ещё больше, сгибается сильнее. Щека касается прохладного пластика наушников, словно случайно и вскользь. Дальше Федоров утыкается в шею парню, чтобы носом провести по ней и осторожно коснутся губами, оставив легкий совсем поцелуй.       Из груди у Вани рвется тихий смешок, всё ещё немного натужный, но уже более живой. Накрывает ладони Мирона своими и даже улыбается, когда получает ещё поцелуй, уже где-то под челюстью. Поворачивает голову к мужчине и трется кончиком носа о его висок, – ну ты чего?       – Спать хочу, – говорит даже с легкой обидой, которая быстро переходит в простую, ставшую почти обыденной заебанность. Предугадывая Ванин ответ тут же решает дополнить, – с тобой. Ты же знаешь я один не засну.       – Бля, Мир, сейчас доиграю и ляжем, – Ваня кажется тянется, чтобы ещё раз коснутся Федорова, но тот быстро ретируется, разгибая занывшую спину и убирая руки с тела. Просто такой ответ ему давали ещё два часа назад. Только вот рявкнули как на собаку и снова уставились в осточертевший монитор.       Непонятно какой реакции вообще ждал рэпер, но сейчас было неуютно снова. Но он остается рядом, не уходит снова на кухню, и безразлично прожигает взглядом снова спину парня, что вернулся к игре. Бездействует правда до тех пор, пока пальцы покалывать не начинает от желания снова потрогать теплое и любимое тело.       Мирон не привык себе отказывать, так что он тянется опять, но руки уже опускаются на напряженные плечи Рудбоя. Твердые, словно каменные. Пальцы забираются под футболку, через растянутое и большое горло, трут кожу, а после наконец сжимают задеревеневшие мышцы и кости. Мнет и массирует. На него пытались вначале рыкнуть, но видимо Ваня понял, что тогда мало что вообще светить будет в ближайшем будущем.       Короткие ногти щекочут кожу, пуская рой мурашек под ней от которых хочется лишь дернуть плечами. Пальцы скользят выше, к шее и невесомо почти почесывая её, двигаясь ещё выше к границе волос. Перебирают их, едва отросшие, жесткие и приятные.       Всё же Ваня ведет плечом, сдерживая крупную дрожь, выгибает шею, вынуждая почесывать его активнее. Будь он котом, наверное, замурлыкал бы, откинув последнее желание сучится и злится на приставшего к нему Федорова. Приятно. Даже очередная смерть и враги, зашедшие на хг не вызывают прежней злости.       – Ты ёбанный волшебник, – выдает Евстигнеев и взяв в ладони руки Мирона тянет к своему лицу. Покрывает пальцы с немного выцветшей надписью «IMPERIVM» спешными, мелкими поцелуями, благодаря за всё терпение. Чувство вины за мудачество обострилось ещё сильнее. Губы касаются колеса Сансары, задерживаются там на несколько долгих и сладких секунд, – прости если что. Ладно?       Рудбою приходится голову задрать, чтобы посмотреть в любящие голубые глаза, что сейчас казались темнее и глубже, хотя он и так каждый раз тонул в них с головой. Пухлые губы, что в легкой улыбке растянуты. И всё же какой-то укор чувствуется даже в падающих на его лицо тенях. Фёдоров наклоняется вновь, касаясь виска губами, – жду в кровати.       Отпускать его от себя не хочется теперь, но Ваня лишь чувствует, как Мироновы ладони выскальзывают из собственных пальцев и там становится так до непривычки холодно и пусто. Желание играть в доту отбивает в момент, когда он слышит даже через наушники, что одеяло сползает с постели.       Трон падает уже через семь минут, потому что Ваня больше не пытается вытянуть проигранную катку. Ещё минуты две уходит на то, чтобы закрыть все программы, сохранить недоделанный проект и выключить компьютер. Убрать банки из-под энергетиков и наконец стянуть с себя футболку и штаны под голодный взгляд рэпера.       – Ну иди уже сюда, заебал, – тянет Федоров, стоит Рудбою залипнуть в телефон зачем-то. Это, признаться честно, тешит эго внутри. Взрослый мужик с успешной карьерой и высоким статусом капризно тянет ручки к Ване, когда тот уже забирается под одеяло.       – Ребра не сломай только, – сдавленно усмехается парень, оказываясь моментально в крепких объятиях. Нельзя заставлять Мирона скучать, иначе он потом сожрет целиком или будет ворчать сдавливая как питон.       – Сломаю, если так еще раз засидишься, – на угрозу походило мало, особенно когда угрожая он утыкается в цветные рисунки на груди и млеет от ответных касаний.       – Вот научу тебя играть, и вместе будем сидеть, тогда не сломаешь.       – Больно надо.       Мирон цокает показушно, на все Ванины фантазии. Усталость накрывает тело, придавливая ещё сверху и вдруг ставшим таким тяжелым одеялом. Привычно переплетают ноги, притираются друг к другу и Рудбой трется щекой о бритую голову, улыбаясь как счастливый идиот.       Не нужны ни лишние слова, ни действия, чтобы сказать самые важные слова. Хватает всего уже. Особенно такого необходимого дыхания и тепла на коже. Всё же Ваня точно научит играть, а Мирон кажется не так сильно против. Дота точно не помеха, а лишь ещё один крючок.