Олень в лесу Владыки

      Жизнь Гарри Джеймса Поттера абсолютно не походила на то, что какая-то магглорожденная идиотка написала в своей глупой книге. Гарри эта книга скорее смешила, как и Гермиону Крам, и Рональда Уизли, — хотя последнего, скорее, оскорбляла, — ведь все написанное там было таким детским, таким глупым, абсолютно не описывающим то, что происходило с ними на протяжении почти семи лет.       Как детские книги могут передать тот леденящий душу ужас, когда ты, одиннадцатилетний пацан из чулана под лестницей, стоишь перед взрослым человеком, в чьем затылке существует Темный Лорд?       Или то истерическое оцепенение, когда тебе двенадцать, а ты подражаешь рыцарям из сказок, мысленно умоляя профессора Снейпа, — казалось бы, единственного профессора в том дурдоме, что реально волнуется и помогает детям, где он учился, — появиться здесь, как по волшебству, потому что огромный Василиск бы определенно его заинтересовал. Счастье что тот Василиск в конце-то концов оказался в его сейфе, по праву трофея.       Или, когда вся радость уходит как песок сквозь пальцы в тринадцать, и ты помогаешь сбежать психически неуравновешенному крестному, который двенадцать лет просидел в Азкабане?       Кто может пересказать то чувство, когда ты стоишь перед Хвосторогой или являешься компонентом для возрождения Темного Лорда?       В пятнадцать противостоять компании взрослых мужчин чужой команды?! Хотя, ради честности, Лорды никогда не пытались их убить — это было именно тем, что заставляло Гарри вступаться за некоторых из них, беря тех на поруки, помогая вернуть былое величие, ведь «У вас не было выбора, Лорд. Это чудовище его просто не давало — либо ваша семья, либо чужой ребенок. На вашем месте, я бы даже был счастлив что целью является совершенно незнакомый ребенок, а не мой собственный».        А на шестом курсе собирать крестражи, вместо учебы, и вспоминать обращение к Магии в тихую от друзей, умоляя ту защитить учеников и профессоров, которых ты знаешь. На седьмом вновь в одиночестве стоять перед Темным Лордом, чтобы поставить точку в этой войне.       Последнюю точку за того, кто до последнего защищал тебя, и едва не умер в Визжащей Хижине. Слава Магии, — или маггловским Богам, — что жизнь обучила Гарри носить с собой противоядия, казалось бы, от всего.       Все это было тем, что детские книги рассказать не могли. Как и не могли рассказать о том, что к Джинни Уизли Гарри ничего и никогда не чувствовал, иногда даже внутренне винил в том, что она глупо взяла чужой дневник, так глупо поверила какому-то незнакомому артефакту. Рон его в этом поддерживал, искренне не понимая, как она могла это сделать. Их ведь учили с самого детства. Объясняли. Гарри даже не думал о том, чтобы стать ее супругом, не думал об общих детях — он не думал о том, чтобы называть своего сына в честь человека, который готовил его, как свинью на убой. «Альбус Северус» как же! Второе имя, возможно он бы даже использовал, но первое?       Простите, вы не по тому адресу.       Гермиона не стала супругой Рона. Конечно нет — они были больше семьей, чем друзьями. У Гарри никогда не было семьи, и именно Гермиона с Роном заменили ее, став любимым братом и сестрой, единственными, кому разрешалось все, что могло быть разрешенным в его представлении. Украсть ингредиент любимого профессора? Хорошо, только я оставлю галеон. Спасти дракона Хагрида? Ладно, конечно, Рон, в чем вопрос! Если бы его попросили убить кого-то, — и дать возможность, конечно, разобраться кого и за что, — он бы наверное, даже помог или скрыл убийц, если это его друзья. Семья. У Гермионы была другая проблема — не оправданные ожидания родителей, которые видели ее самым молодым хирургом, а не пространственным словом «Ведьма». Они принимали это. Они тратили на нее деньги, но взгляд их оставался разочарованным. Это и помогло девушке решиться стереть им память, а в будущем — не возвращать оную, а выйти замуж за Виктора Крама, который весьма красиво и обстоятельно ухаживал за ней, и даже пережил серьезный разговор с Роном и Гарри на тему «Обидишь — Круцио щекоткой покажется». Рон же не рвал связи со своей семьей, иногда даже приходил в гости, но все события, все произошедшее, оставило свой отпечаток. Он не рвался защищать свою семью, но готов был помочь. Они были просто родственниками с теплыми отношениями, не более. И женился он на Лаванде Браун, влюбленной в него еще со школы.       Единственными холостяками их курса были только Гарри Поттер и Дин Томас.       И Гарри был таковым, потому что считал себя асексуалом.       — Гарри, — бледная Гермиона смотрела на него грустными, полными боли глазами, инстинктивно прикрывая живот. Виктор только хмурился, стоя рядом с супругой. — Пожалуйста. Нашей магии не хватает. Слишком сильная разность полярностей силы…       — Хорошо, — доброжелательно кивнул Гарри, показательно поднимая руки под внимательным взглядом темных глаз Виктора. — Что мне нужно сделать, Гермиона.       — Зелье «Фригг», — вздохнула бывшая Грейнджер, ныне Крам, опуская взгляд. — Мы оплатим, правда. Это…       Уровень Магистра Ядов и Противоядий. Гарри не любил себя хвалить, но в свои тридцать пять, — когда он выглядел на двадцать, — он был Магистром не из-за победы над Темным Лордом, а из-за бессонных ночей на Гриммо 12, пока друзья обустраивали личную жизнь, и теперь нет в Британии зельевара круче, чем он. На одном уровне разве что Драко Малфой, которого лично обучал ныне покойный Северус Снейп. И зелье «Фригг» было одним из тех зелий, которые боятся делать даже Магистры — слишком много взаимоисключающих друг друга компонентов слишком много неточностей в рецепте и сложностей в приготовлении. И оно вытягивало Магию из того, кто его готовил, ведь ничто не может заставить магию единорога и дракона перемениться в нужную полярность, кроме как магии самого волшебника.       — Хорошо, Гермиона. У меня есть половина нужного, тебе нужно будет купить, хм… У вас в Болгарии ведь самая большая колония оборотней, да? Сейчас я прикину список нужного. Виктор, мне нужна будет твоя кровь, под клятву, конечно. Какая полярность детей? — с интересом спросил Гарри, и сразу же добавил. — Клянусь жизнью, что ни кровь Крама Виктора Грузова, ни информация, данная Гермионой Джин Крам, не будет использована в дальнейшем для вреда рода и семьи Крам, и не будет узнана другими живыми и неживыми существами от моего голоса, моей мысли или моего письма. Да будет Магия, Жизнь и Смерть мне свидетелями.       — Тебе не нужно было клясться, Гарри, — бледно улыбнулась Гермиона.       — Спасибо, Поттер, — кивнул, тем не менее, Болгарин. — Кровь будет отдана вместе со всем необходимым. В этом деле нельзя полагаться на чужих.       Гарри был полностью согласен. Мысленно он также строчил письмо Рону, дабы тот собрал некоторые ингредиенты и сам, — чай, работает с гоблинами, может и помочь! — ему с Лавандой тоже пригодится это зелье. Ведь Рон нес наследие Огненных Инферно, а Лаванда, бедная девушка, была потомком одной предсказательницы. А те, как было повсеместно известно и показано на Луне Скамандер, бывшей Лавгуд, единственной предсказательнице на островах, боялись огня и звероподобных до истерических воплей. Да, определенно, стоит приготовить такое же зелье чете Уизли.       Семья же. — — - — - — -       Гарри осторожно добавил в один из котлов две жидкие драхмы крови Виктора Крама, а во второй — две жидкие драхмы Рона Уизли, и счастливо выдохнул, ощущая, как собственная магия вздымается вихрем, медленно проникая в оба котла, впитываясь в те, преобразовывая неподходящую животную магию в более простую, человеческую. Это уравновесит разные полярности магии детей, поможет матерям не иссохнуть.       Вышло ровно по восемь порций стандартного флакона С, и Гарри скрупулезно подписывает каждый из них. «Гермионе Дж. К., выпить хх.хх.хххх., в хх: хх, зелье Ф.» и «Лаванде У. У., выпить хх.хх.хххх., в хх: хх, зелье Ф.». Флакончики осторожно помещаются в штатив, сверху он накрывает те крышкой и подписывает коротким «Крам» и «Уизли», уже более довольно улыбаясь. Почти месяц работы, иногда — бессонные ночи, чтобы вовремя добавить то или другое, не забыв, кому и что, ведь вряд ли маленькому Инферно понравилась бы водяная лилия русалки. И он это сделал. Зелье имело прекрасный оттенок крови, и это было чудесно. Значит, он нигде не напортачит. Да, колдомедики потом проверят более точно, но уже сейчас ясно, что все идеально, как и каждое зелье из-под руки благодарного своему профессору Гарри Поттера.       — Миша, Патти, — тихо позвал Гарри, слегка усмехаясь, когда рядом появилось два существа. Одна функция и два разных существа. Домовой семьи Крам, которого на некоторое время оставил здесь Виктор, пока готовится зелье чтобы передать то Гермионе сразу же, и Домовой Эльф семьи Уизли, который также ждал зелье от Гарри. Рон был очень благодарен помощи лучшего друга, почти брата. — Передайте хозяевам. Скажите, что Поттер все закончил, и принимать нужно строго по написанному времени.       Домовики закивали и исчезли, а Гарри выровнял со хрустом спину, и только спустя мгновение вспомнил, что оставил одно зелье не готовым, а ведь в реакции с последним компонентом, в виде крови дракона, это вело к непредвиденным ситуациям, а если судить по зеленому дыму, пошедшему с котла…       — Твою мать.       Раздался взрыв. — — - — - — -       Лес был густым, огромным, и приводил в уныние знакомой паутиной и незнакомым ощущением хвори. Этот лес был так похож на запретный, паутина, столь огромная и крепкая, напоминала паутину акромантулов, а многовековые деревья были слишком похожими на многовековые сосны Запретного Леса, но было пару проблем, которые говорили — «Это не твой дом, Поттер. Не делай глупостей».       В запретном лесу не было ощущения хвори, Тьмы, что медленно проникала через корни в кроны дерева, умерщвляя то изнутри, заставляя гнить ветви и листья, бежать и прятаться мелких животных и самого Поттера, который осторожно и неуверенно перешагивал паутину, прячась за деревьями, ища выход хоть куда-то.       Он умер, и это был неоспоримый факт. Но он жив — такой же неоспоримый факт. Магия была с ним, и показывала вместо привычного 2014 года, непонятные символы и знаки, а после вообще взбесилась и подожгла дерево. Тело Гарри очень странно чувствовало себя, будто он, Гарри, очень хотел лечь под кого-то, и — вашу мать, — это было непредсказуемой реакцией зелья мужской беременности, которое заказал один уважаемый маг, на слишком длительную варку после добавления крови дракона. А Гарри Поттер, — который искренне считал себя способным оценить человеческую красоту асексуалом, — ощущая желание лечь под кого-то, искренне паниковал и желал умереть окончательно. Он же Поттер! И лечь под кого-то?!       Как вы уже поняли, Гарри Поттер паниковал. Особенно сильно он запаниковал, когда прямо перед его лицом в дерево врезалась стрела. Длинная, тонкая с красивой резьбой стрела была втянута в дерево почти на дюйм, и это заставило Поттера сбледнуть лицом, пробормотать что-то так похожее на «Мать моя Моргана, а отец Мордред опаснейший», начать бежать через лес куда-то в средоточие тьмы. Он слышал хруст веток за собой, слышал шаги, но не мог кого-то увидеть.       Только уворачивался от стрел из последних сил.       А потом забиться под какой-то куст и навесить один из сильнейших щитов с магией отвлечения, — проигнорировав выросший из-под земли цветок. С магией он разберется позже, — и затаиться, ожидая. Это принесло плоды — спустя почти полминуты, в это место пробежали люди… Или не люди. Гарри во все глаза смотрел на замершего рядом с его кустом блондина, который настороженно оглядывался льдисто-голубыми глазами, сканируя местность, пока его длинные, острые уши чуть шевелились, будто он прислушивался к тому, что происходит вокруг него. Что говорить о росте? Это был определенно Туат де Дананн, более известный как Сид или Эльф. Статный, гордый, прекрасный и опасный.       Руки зачесались от желания схватить волос Сида, дабы поэкспериментировать или воспроизвести древние рецепты, созданные в те времена, когда Сиды еще жили на земле. Тем не менее Гарри прижался к земле сильнее, и с замиранием сердца смотрел за тем, как Сид садится прямо перед ним на колени, смотря на землю, на цветок, а потом, казалось, прямо Гарри в глаза. Сид резко вытянул вперед руку, буквально на пару дюймов промахиваясь от головы Поттера, и тот ощутил себя мальчишкой со школы, когда все еще было в порядке, и он мог спокойно бегать по коридорам ночью.       Правда, сейчас опасностью были не профессора или кошка Филча, а самая настоящая легенда.       Сид нахмурился, но все-таки поднялся, уходя отсюда. Гарри осторожно сплел заклинание кончиками пальцев, опуская то паутиной на местность — в тридцати ярдах отсюда было еще трое живых существ, которые дрались против двух пауков, и в четырех ярдах отсюда стоял еще один живой человекоподобный — определенно, тот самый Туат де Дананн, который явно ждал из засады, когда Гарри решит появиться здесь. Гарри лишними частями тела не обладал, поэтому терпеливо сидел и ждал, позволяя себе подумать.       Он в другом мире. Мать Магия, то глупое зелье, из-за которого так корежит тело, из-за которого он, Гарри, умер, отправило его в другой мир, который населяли акромантулы и Сиды! Из вещей у него ничего с собой не было, разве что одежда, в которой он занимался зельями для семьи — удобные черные штаны, футболка, из-за чего было немного холодно, да темные кеды. Жизнь в лесу, пока они прятались от Темного Лорда, приучила к темным и приглушенным цветам даже любителя ярких красок Рона. Та же жизнь в лесу научила не стыдиться собственного тела, уметь носить женский свитер, и… Анимагии. С друзьями они обучились ею еще с Сириусом, но полноценно каждый из них превратился в Королевском лесу Дин. И если Рон превратился в рыжего Английского пойнтера, а уже бывшая Грейнджер в милую пушистую выдру, Гарри вновь отличился.       Вороный олень. Рейвенстаг, как авторитетно заявила Грейнджер. Большого размера олень, большие ветвистые рога, темно-зеленые глаза, угрожающий вид сам по себе. Вместо короткой шерсти, все его тело было покрыто темными перьями, более объемными на груди, хвосте и задних копытах, но более маленькими между рогов и на ушах. Проводники в мир мертвых, если Гарри не ошибается, и это было страшно. Он не любил пользоваться своей анимагической формой, разве что иногда собирал собственные перья, экспериментируя в зельях с ними. Но сейчас идея превратиться в оленя и некоторое время провести в этом облике, казалась столь же хорошей, как и на первом курсе идея спасти Грейнджер от тролля — опасно, страшно, тяжело, но правильно.       Сид вновь прошелся рядом с его укрытием, и произнеся что-то странное, — «rhach», которое Гарри, почему-то воспринимал как «Проклятие», — ушел. И только спустя минут десять, Гарри поднялся на ноги, оглянулся, и поджав губы, мысленно произнес заклинание, чтобы вернуться в форму Вороного оленя. Копыта ощущались чем-то привычным, и на пробу пройдя пару ярдов, Гарри кивнул сам себе, спокойным шагом продолжив путь вперед, дабы узнать, наконец-то, где он и что происходит. — — - — - —       Лес был действительно болен. Это ощущалось каждой клеточкой животного тела, заставляя опушить в пассивной агрессии перья на теле — опасность, казалось, была везде, столь же известная всему миру, сколь известна и ему. Тьма. Люди могут сколько угодно говорить, что магия не делится на Темную и Светлую, сколько угодно магглорожденные могут неправильно понимать это деление, а Светлейшие специально запутывать глупых и наивных детей, все нормальные маги знали — Темная Магия это не заклинания, это направленность; это не характер и садизм, это линия знаний. То, что выходит легче всего.       Но существует не только Магия, но и Тьма, которая помогает использовать такие проклятия и ритуалы, которые не могут использовать ни светлые, ни темные маги. Тьма и Свет — то, что не светлая и темная магия, а отдельные компоненты в супе Магического Мира, резкий привкус и редкие косточки. Такая Магия инстинктивно отвращала животных и чувствительных к ней людей — и Поттера она «отвращает» также, как и других, несмотря на его длительное взаимодействие с этой магией в детстве. Семнадцать лет — это не просто цифры.       Копыта осторожно и привычно переступали через корни деревьев, чувствительные уши улавливали шелест веток и листьев где-то сверху, но сам Гарри предпочитал внимательно смотреть вперед, дабы не попасться столь «добрым» и «гостепреимным» Сидам, уже в качестве ужина. Интересно, каков на вкус может быть олень…? Тряхнув головой, дабы отогнать абсолютно глупые мысли, Гарри нахмурился — местоположение Тьмы вдруг резко изменилось, будто что-то или кто-то заставил ее отойти. И вот, выйдя на поляну, Гарри увидел того, кто определенно мог сделать нечто столь же невозможное, как перемещение Тьмы.       Казалось, он является Повелителем великих Туат де Дананн.       Высокий, действительно высокий мужчина, которому Гарри достигал бы, вероятно, разве что ключицы в человеческом теле. Его длинные волосы были шелковистые на вид, напоминая жидкую платину, которая играла серебристыми и белыми оттенками в свете пробивающегося сквозь ветви деревьев солнца. Тени играли на бледной коже и спокойном, казалось, равнодушном лице с тонкими чертами и выделяющимися скулами. Глаза Туат де Дананн, — что отлично подтверждали длинные острые уши, — напоминали собою небо. Такие же чистые голубые и потусторонние холодные, пустые. Одет был он в серебристые одежды, которые подчеркивали его отнюдь не «полную» фигуру.       И смотрел он сейчас прямо на Гарри. Инстинктивно Гарри опустил голову, направляя ветвистые черные рога на мужчину, чем, кажется, удивил того.       — Что ты такое? — спросил Туат де Дананн, слегка нахмурившись, весьма ласковым тоном, но Гарри, фыркнув, тряхнул головой и отвернулся от него, собираясь уйти.       Сегодня он не был готов к еще одной погоне. — — - — - — -       Периодически они встречаются на той же поляне, и Гарри недовольно фыркает каждый раз — прошло уже дней двадцать, как он попал в этот мир.       Большую часть времени Гарри проводит в форме Оленя, ибо так было легко задавить копытами акромантулов, что так самоуверенно решили, будто он, Гарри Поттер, легкая добыча. Гарри превратился обратно в человека только дважды — когда первый раз приготовил акромантула на огне, чтобы попробовать мясо, — после чего у него долго болел живот, и его едва не нашли Сиды, что были уверены, будто «Тот странный человек» все еще в их лесу, — и умыться в реке, после чего он еще долго спал где-то под деревом, зарывшись в собственные перья. Забавный факт — в этом мире из-за переизбытка магии его перья не исчезали, а опадали огромной кучей, создавая просто большую кучу мягкого темного перья. Гарри благодаря магии вырыл под одним деревом достаточно большую нору, и теперь застелил ее своими перьями, чтобы было тепло и удобно спать там.       И хотя магия слушалась через раз и давала «сбои», это сделать было легко.       Питался он в основном ягодами и фруктами, что находил, пару раз съел буквально сырых птиц, пару минут назад еще живых, потому что телу не хватало мясного. Что не было забавным — телу оленя не хватало мясного, а не самому Гарри.       Иногда Гарри задумывается о том, что там в его мире происходит? Течет ли время также, как и здесь? Если да, тогда Гермиона еще не родила. Возможно, кого-то из малышей назовут его именем, раз уж в том мире он мертв. Что-то похожее на «Гарри Северус Крам», «Крам Гарри Викторович» или «Гарри Альбус Уизли», и это будет очень забавно. Если он сумеет вернуться в свой мир, обязательно спросил бы чьим крестным он бы был, и порадовал Теодора Люпина с тем, что его крестный получит этот же титул дважды. Была еще мысль о том, что Гермиона сейчас страдает на его похоронах, виня себя в его смерти, или Рон замыкается в себе, будучи уверенным, что он не уследил за другом, но думать об этом не хотелось. Как и о том, что лишние волнения могут привести к непредвиденным ситуациям с плодом молодой Крам.       «Я умер. Я имею право на радость в другом мире, верно?».       Лес оказался весьма занимательным. Незнакомые чудные деревья были огромными и закрывали практически все небо, оставляя едва-едва места для тонких лучиков солнца. Периодически здесь бегали Туат де Дананн в поисках «Странного человека», но Гарри было почти плевать — он изучал, собирал интересные ингредиенты, что можно будет использовать для зельеварения или какого-то ритуала, экспериментов, и искал сердцевину Тьмы.       — Вот ты где, — уши Гарри дернулись и он фыркнул, делая шаг назад, настороженно направляя большие рога на уже знакомого Сида в серебристых одеждах. — Ну же, тш-ш-ш, иди сюда. Смотри, что у меня есть?       «Что у тебя вообще может быть для волшебника в теле оленя?» — хотелось бы произнести Гарри, но посмотрев на протянутую Туат де Дананн руку, Поттер был вынужден признать, что кое-что у прекрасного создания есть. В руках существа было, казалось, золотое яблоко — будто вылитое из чистейшего золота, и пахло оно одуряюще вкусно, будто обещало сытость на ближайшие дня два и силы — на неделю экономии. Такие яблоки росли только в местах силы Магии, и стоили действительно много в силу того, что плодов на одном дереве всегда было мало. А если приготовить это яблоко с корнем белладонны, можно было бы сделать зелье Изгнания. Конечно, это стоило бы трех дней без сна, пяти таких яблок, корня белладонны, меха весьма редкой животинки под названием «Росгобельские кролики», — которых в его мире разводили разве что Розье, — и еще пары ничем не примечательных ингредиентов, но все же…       И это сокровище сейчас было в руках вот этого Сида. И протянуто ему, Гарри.       «Оказывается, может быть. Мерлин какой, может быть!»       Уши дернулись, выказывая интерес, и Гарри сделал шаг к Туат де Дананн. Тот довольно улыбнулся, что сделало его лицо еще более прекрасным, но Поттер даже не обратил внимание — оно было полностью сосредоточенным на золотом яблоке в руках мужчины. Поэтому, решившись, Гарри сделал еще пару шагов вперед, вытянул шею максимально сильно, чтобы не приблизиться к Сиду еще ближе, но забрать яблоко. Лицо Сида было довольным, и он сверкал небесно-голубыми глазами, изучая оленью морду, покрытую темными перьями. Но вот, Гарри схватил яблоко острыми зубами, и мгновенно начал бежать от только охнувшего Туат де Дананн.       Минут двадцать Гарри без перерыва бежал от уже знакомой поляны, с яблоком в зубах, пытаясь не отгрызть и не надкусить драгоценность, чтобы впоследствии остановиться рядом с рекой и своей «Норой». В отличии от Норы семейства Уизли, нора Гарри была действительно норой. Вернувшись в человеческое тело, и сбросив все перья внутрь норы, он залез вслед за перьями, держа в руках, — слава Мерлину! — не надкушенное золотое яблоко. То, казалось бы, подсвечивалось внутренним светом внутри темной норы, что заставило Гарри довольно усмехнуться.       — Если я немного соберу пару-тройку ингредиентов… Найду где-то котел… Я вылечу этот Лес, — довольно заметил он. — Зелье, конечно, не легкое, время займет и тянет на Магистра, но дело нужное. Подумать только, в доме Светлых — и акромантулы! Ну нет, я изгоню эту Мордреду подвластную Тьму!       Планы были созданы молниеносно, а Гарри будто впал в детство — даже тот факт, что ему уже как двадцать лет не пятнадцать, не мешал ему. — — - — - — -       Гарри недовольно фыркнул, пошевелив коротким хвостом, но позволил Туат де Дананн, тому самому, который дает ему яблоки и уже почти вторую неделю, погладить себя по сильной, покрытой перьями, шее. Иногда Гарри казалось, что этот Сид, — «Ваше Высочество, Трандуил!», как несколько недовольно вспоминает Гарри, что именно этим именем его в прошлый раз напугал какой-то молоденький Сид, — просто приручил дикую животинку яблоками каждый раз подходя чуть ближе. Гарри уже и сам не сбегает — у него в норе шесть нужных плодов, и теперь Гарри позволяет себе спокойно их есть.       Яблоки вкусные, ягод Гарри теперь почти не ест, зато мясо… Мяса хочется все больше.       — Красавец, — прошептал Туат де Дананн, медленно пройдясь теплыми руками по перью, и Гарри тряхнул головой. — Никогда не видел столь прекрасных существ, будто сотканных из ночи, но не носящих печать Тьмы… — Поттер на мгновение заслушался, и пропустил момент, когда рука Сида мягко прошлась по черным твердым рогам. — И в библиотеках Лихолесья тоже ничего о тебе нет. Что же ты такое?       Гарри ненавязчиво приподнял голову, ловя чужую руку на высоком оленьем лбу, и довольно прикрыл на мгновение глаза — нехитрая ласка расслабляла не хуже тихого сна. Вероятно, если бы в его мире был бы кто-то похожий на этого Туат де Дананн со странным именем «Трандуил», Гарри Джеймс Поттер не был бы холостяком, помешанным на зельях и семьях своих друзей. Возможно, у него была бы своя семья, и он бы даже совершил невозможное — сделал бы зелье мужской беременности более вкусным и легким в приятии, без постороннего эффекта в виде длительных болей и временной блокировки магии. Возможно, он бы даже сам принял это зелье, дабы в его семье был собственный ребенок, дитя…       Хотя сейчас он мог бы и без зелья родить, и постоянные боли в животе как бы намекали. Он читал о халатности одной семейной пары, у которой в зелье мужской беременности упал ребенок. У ребенка на протяжении всей жизни были боли в животе, а потом начался животный гон — это началось в его семнадцать, а после он забеременел от первого попавшегося мужика. Закончилось все скандалом — кто был более зол в этой ситуации, понять было сложно, но новоявленных родителей пришлось в быстром порядке обручать, отменяя помолвку «старшего родителя».       В общем, ситуация была удивительно похожей на ту. Не то чтобы Гарри много времени проводил в своем теле, но…       За деревом послышался шелест, знакомое «Ваше Величество…!», и Гарри сбросил чужую руку, поспешив сбежать. У него под чарами стазиса в норе есть множество ингредиентов, но осталось еще пару найти. И все-таки найти то сердце Тьмы, иначе будет совсем грустно. — — - — - — -       Гарри моргнул, смотря на то, как Трандуил снимает верхнюю одежду, оставаясь в одних штанах, будто выдернутых из средневековья. Прошел второй месяц жизни в Лихолесье, а Поттер уже успел найти территорию Тьмы, и даже все нужные ингредиенты. И прямо сейчас Гарри просто лежал на траве, греясь в солнечных лучах, пока Трандуил, — уже без верха, совершенно не стесняясь перед оленем ходить наполовину голым. Впрочем, Гарри понимал, что стесняться столь прекрасной фигуры — грех, — рассказывал что-то о Лихолесье и своем сыне. Как оказалось, отдельно этот Сид оказался Королем Туат де Дананн, в этом мире называемых Эльфами, был счастливым отцом, — что автоматически делало его для Гарри Поттера еще более недосягаемым, — и абсолютно точно не имел достаточно близких к себе людей.       Вероятно, поэтому Гарри оказался настолько нужным для Короля… Оленем.       — Тьма сгущается, — вдруг заметил Король, садясь рядом с Гарри, опираясь спиной на бок оленя. Поттер фыркнул, опуская голову на чужие ноги, кое-как вывернувшись. Удобно. — Становится опасно гулять по лесу. Может, тебе стоит пойти во дворец? — задумчиво протянул Сид, а Гарри недовольно тряхнул головой. — Я знаю, hethu-aras, — он мягко улыбнулся, а Гарри подумал, что имя «Туманный Олень» звучит слишком пафосно. — Что ты весьма силен и сам можешь постоять за себя. Приводилось видеть результат твоих клыков и копыт, — он рассмеялся, мягко погладив по голове. — Но Тьма наступает, hethu-aras, и мне было бы спокойнее, будь ты во дворце. Возможно, ты бы даже сопроводил меня на разведку…       Гарри молчал. Ведь не может олень сказать, что это скорее бы Туат де Дананн сопровождал Гарри на разведку, верно…? — — - — - — -       — Что же ты такое?       Гарри молчал, смотря изумрудными оленьими глазами на Трандуила, который удивленно рассматривал небольшой фиал с Экстрактом бадьяна. Гарри не берется сказать точно, что заставило его сделать этот экстракт, что заставило его украсть из чужого дворца котел, а потом — буквально месяц потратить на эксперименты и поиск нужных ингредиентов! Только для того, чтобы помочь Сиду! Впрочем, Мурлокомль рос и здесь, пускай его было мало и он был много сильнее своих предшественников из мира Гарри, корень асфоделя водился и в кухне Сидов, а собрать лунную росу было весьма легко. Больше всего проблем было с бадьяном и водой — как оказалось, засыпал Гарри после каждого принятия ванны в реке, только из-за ее способностей к усыплению.       Зато Гарри приготовил этот чертов экстракт бадьяна. И, украв один пергамент из чужой комнаты, а также чернила с пером, написал письмо, с парой предложений. «Закройте на пару минут глаза. Снимите морок с лица. Не троньте меня — клянусь, что не замышляю зла против Вас или Вашего королевства», оставив кровавый отпечаток пальца, будто утверждая клятву. И оставил рядом со своей оленьей тушкой.       Трандуил внимательно посмотрел на оленя.       — Стоит ли мне довериться письму, hethu-aras? — Гарри пару мгновений безмолвно смотрел на короля, а после, фыркнув, поднялся, дабы уйти. — Хорошо…       Гарри прошел в лес, где легко принял свой облик, и посмотрел обратно, — Трандуил сел на землю, и прикрыл глаза. Спустя мгновение на его щеке расцвел ужасающий шрам, который Гарри идентифицировал, как полученный от драконьего пламени. В этом мире были драконы, и это было восхитительно. Ужасно, но восхитительно. В своем человеческом облике, Гарри вышел на поляну, не скрываясь. Тело Трандуила напряглось от чужого шума, но Гарри все также молча прошел к нему, чтобы осторожно забрать из рук фиал. Туат де Дананн молчал, и лицо его выражало беспристрастие — холодное и отстраненное. Гарри откупорил фиал, и немного вылил экстракта на руку, чтобы в следующий момент пройтись ею по чужой щеке.       Руку схватила чужая, больно сжав кисть, но глаза Сида не открылись.       — Кто ты? — требовательно спросил он.       — Будет больно, — вместо этого ответил Гарри. — Экстракт начнет действовать сразу, шрам будет болеть, и даже очень, но уже через полчаса у Вас будет чистая щека, и ничто более не напомнит Вам о боли от пламени. Я правильно понял, что оно драконье? Я еще не видел здесь драконов, Ваше Величество, — хмыкнул Гарри.       — Ты не ответил на вопрос.       — Гарри. Гарри Поттер, — легко ответил Гарри, мягко забрав руку и намазав в конце-концов щеку. — Я уйду. Я знаю, что Короли не показывают чужим боль.       А Трандуила действительно ждала именно она. — — - — - — -       Владыка Лихолесья был для Гарри Поттера чем-то невозможным и близким. Даже после этого экстренного лечения, во время которого Гарри запретил себе подходить к Трандуилу, что корчился на поляне от боли, — Гарри разве что накрыл его щитом, не пустившим к Туат де Дананн никого более, дабы не смущать столь сильного существа, — Сид не прекратил казаться самым сильным. Вероятно, в этом виновата особая магия этих существ, или еще что-то, что называют в его мире аурой, Гарри не знал. Да и зачем? Ему нравилось в этом мире. Почти полгода Гарри живет в этом мире, и за это время он хочет думать, что неплохо изучил Владыку здешних лесов.       Трандуил был невозможно близким, потому что жизнь била его и не один раз, а Гарри всегда принимал таких «битых» людей слишком быстро. Рано принявший Корону Туат де Дананн пережил смерть собственного отца от пламени дракона, и Гарри было искренне жаль. Рана на лице оказался от того же сражения, в котором умер его отец, и многие его подданные. Его мать умерла и того раньше. Трандуил рассказывал это спокойно, сидя возле перьевого бока оленьего тела Гарри, мягко проводя рукой по темному рогу, и казался в этот момент не чем-то великим, а например, чем-то между Люциусом и Драко Малфоями. Такими обычными и привычными. Сын Трандуила был очень тяжелым в характере, не любил слушать отца и мечтал о свободе, которую ему также желал Трандуил. Именно поэтому, Владыка отпустил сына из дома в поход с Братством, почти полгода назад, то есть, за неделю до появления Гарри. И Трандуил был почти уверен, что его сын путешествует сейчас по миру вместе с гномом.       Гномом. Гарри был бы не против узнать о них побольше, но не оставлять же такого одинокого Сида здесь, правда? Тем более, у него есть Героическая, — чтоб ее, — миссия, уничтожить Тьму в лесе.       Трандуил никогда не спрашивал у оленя, кто вылечил его рану. Не поднимал вопрос, либо сомневаясь в разумности столь интересной живности, либо будучи не без причин уверенным, что hethu-aras ничего не объяснит и не приведет к дому странного человека-лекаря. И пока Гарри просто наслаждался тем, как чужие аккуратные, но сильные руки гладят сильную шею, покрытую мягкими черным перьям, Владыка Лихолесья и Эльфов Трандуил раздумывал, почти по привычке рассказывая о том, как однообразно прошел день. Да, ему удалось провести странного, столь непривычного оленя в свое королевство, ему даже было выделено свое место, но того это не интересовало. Иногда он спал во дворце, иногда — блуждал по лесу, и тогда его подданные находили убитых копытами пауков, иногда — погрызенных, у которых чего-то всегда не хватало. Причем всегда было понятно, что сердце, печень или легкое было изъято руками, и все его эльфы как один обвиняли неуловимого человека из леса.       Того самого, который, вероятно, вылечил его щеку.       Того самого, который как-то связан с его hethu-aras, который стал для Трандуила слишком важной частью жизни за столь короткое, — всего полгода! , — время. Возможно, здесь что-то делала связь. Не та связь, которая была у него с Аманом, его лосем, умершим в Войне возле Одинокой горы, скорее нечто похожее было у него с Эллериан, матерью Леголаса, и это было столь же странно. Трандуил не был глупым, понимал, что странный олень, о котором ничего не написанно в библиотеках Лихолесья, как-то связан с тем человеком, что вылечил его рану на лице, и эта связь, скорее всего, полностью завязана на человека.       Им оставалось только ждать. — — - — - — -       Его застали врасплох, когда он спал в своей Норе.       Год — именно столько Гарри живет в этом мире, где существуют Сиды и Гномы, где росгобельские зайцы бегают, казалось, везде. Где акромантулы заселяют лес Туат де Дананн вместе со Тьмой, где оборотень-медведь гуляет по границе леса. Гарри пару раз встречался с этим созданием, огромным медведем со свирепым взглядом, который не посмел войти в Лес детей природы, но взглядом пообещал Гарри смерть, если тот выйдет на его территорию. И даже будучи в оленьем теле, Гарри ощущал эту ярость и свирепое желание разгрызть его шею. Поттер уже практически привык к новому миру, спокойно позволяет кормить себя в оленьем теле тем, чем накормит Трандуил и слушать его в те дни, когда Королевские дела отпускают своего Владыку. Пару раз ему доводилось видеть совсем молодых эльфов, которые с испуганными криками бежали от «страшного оленя», или позволял себя погладить по спине какому-то слишком храброму воину.       Его уже не грызла печаль за домом и семьей, ему нравилось здесь.       Но так уж случилось, что его все-таки нашли. Наверное, просто чары на норе истончались со временем, а сменить или подпитать их Гарри не хотелось. Именно это привело к тому, что уснув на просто огромном количестве темных перьев, в тепле своей норы, рядом с полочками, наполненными разнообразными зельями, он проснулся от того, что ему приказали это сделать и направили на шею острие клинка. Тускло-серые глаза воина-Сида смотрели прямо в изумрудные Гарри, и понимание того, что сбежать в этот раз не выйдет, заставляло тридцати шестилетнего мужчину нервно усмехаться.       Мерлин Великий, понимаете? Поймали его. Гарри Поттера.       Том был бы в шоке, честное слово. Он на протяжении семи лет его поймать пытался, а здесь всего год прошел.       — Поднимайся, — приказал воин, что направил на него меч. За его спиной Гарри заметил еще трех Сидов. — Это приказ. Поднимись, человек.       Гарри молчал, но все-таки медленно, почти плавно поднялся, вылезая из норы. Он держал руки поднятыми, дабы не провоцировать нервных Сидов на нападение, показывая, что безоружен, и тем не менее внимательно следил за действиями остроухих. Двое из них быстро прошмыгнули в его нору, и оттуда послышались слова на Эльфийском, которые Гарри легко разбирал как удивление и перечень того, что находится в его углу. Сид даже не смотрел в сторону Норы, не сводил взгляда с Гарри, будто боясь что тот может прямо сейчас исчезнуть, и не был так уж и не прав. Только приказал собрать все находящееся в Норе, а потом обратился к Гарри с приказом идти за ним.       Гарри не мог отказаться.       Идти по столь знакомым тропинкам на двух ногах оказалось также странно и неудобно, как в первые дни ходить на четырех копытах. Впереди Поттера шло два Сида, уверенно и легко перешагивая через высокие корни и перепрыгивая редкие камни, позади — еще трое, и чутье Гарри ясно намекало, что если он попытается обернуться, встретится с острием чужого меча. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как продолжать свой путь вперед, с трудом переходя высокие корни и камни, поминутно бурча о том, что с зельеварами нужно относиться бережнее, иначе следующее зелье может стать роковым. Бормотал он это с полной уверенностью, что его слышат и пить его подделки поостерегутся, потому что с безбашенностью некоторых Сидов он был полностью уверен и даже знаком с некоторыми особо интересными экземплярами. А потому в свои тридцать шесть, приходится вести себя, как ворчливому дедку.       Неприятно заныли спустя два часа ноги. Видимо, тело человека никак не синхронизирует с анимагической формой.       На Поттера уже нервно оглядывались.       — Эй, ты в порядке? — все-таки остановился Сид, что шел впереди, резко посмотрев на него.       — Примерно также в порядке, — раздраженно прошипел Гарри, срываясь на перселантанг. — Как и головы некоторых отдельных личностей, что не потрудились даже объяснить, что и как происходит. Ни поесть, ни помыться. Прелестно, — в этот момент он как никогда хорошо понимал профессора Снейпа, которого в любое время дня и ночи срывали по работе или шпионстве. Бедный профессор, тот мир вам счастьем! Сид забавно округлил в шоке глаза, его товарищ непонимающе посмотрел на Поттера. За спину Гарри смотреть поостерегся. — Но вы не волнуйтесь, я умру раньше от усталости и боли в мышцах, ведь человеческое тело не предназначено для столь длинных прогулок без перерывов, особенно если ваше призвание работать руками, поэтому от голода я не умру. Можем продолжать идти, дорогие мои соглядатаи, не стоит волноваться. Не будите в своих головах того, чего нет, — хмыкнул Гарри, вновь начиная идти.       Нет ничего удивительно, что уже спустя минут пять Поттер сидел на каком-то пне, и спокойно вкушал местный хлеб и сыр, под удивленно-непонимающими взглядами Сидов. Гарри был готов сам и лично провести не первый за свою жизнь ритуал благодарственности мертвым духам, — в особой частности, этой чести не раз и не десять постигал Северус Тобиас Снейп, так неаккуратно ставший на закате своей жизни кумиром Мальчика-Который-Выжил-Победил-И-Пошел-По-Кривой-Дорожке-Зельеделия, — за такой удобный способ шокировать других и получать нужное. Немного наглости, которой у каждого Поттера было в достатке, немного наблюдательности, которой у Зельеваров было много, и совсем немного раздражения.       Туат де Дананн определенно еще не встречались со столь хамским поведением других рас. — — - — - — - —       Тронный зал Дворца Владыки Лихолесья был впечатляющим. Гарри мог говорить это с полной уверенностью в своих словах, будучи человеком, что путешествовал по миру в поисках и улучшении своих навыков, что был в Хогвартсе и дворцах разных стран. Высокие своды дворца, колонны, оплетенные лианами и ветками, с распустившимися нежно-розовыми цветами. Тонкие тропинки, которые заменяли пол, подвесные лестницы и огромные открытые окна, из которых дворец заливал цвет, перехватывали дух — Поттер шел и постоянно оглядывался, вызывая покровительственную усмешку у слишком наглых Сидов.       Тронный зал был отдельным островом, достаточно большим, чтобы на невысоком возвышении стоял трон. Достаточно неудобный и твердый на вид, оснащенный буквально огромными рогами, он вызывал у молодого мужчины желание, разве что найти подушку для его обладателя в лице Трандуила, который читал что-то в пергаменте, даже не посмотрев на подошедшую компанию. Сиды, что шли рядом с Гарри, сразу же преклонились, сам же Поттер отвел взгляд, чуть тряхнув головой — волосы неплохо за этот тяжелый год отросли, и теперь постоянно мешали ему в человеческом теле.       — Владыка! — произнес тот самый Сид, что в лесу спросил Гарри о самочувствии, не поднимая головы. — Мы поймали нарушителя возле реки Дор!       Трандуил все-таки отвел взгляд от пергамента, посмотрев на прибывших. Ничего не выражающим взглядом он обвел свою стражу, и задержался на человеке. В том, что это был человек, не было никаких сомнений. Темно-каштановые волосы едва-едва достигали плеча, гордый и уверенный разворот сильных плеч, золотистая кожа, рост достаточно высок для человека, но низок для эльфа. Обычные, человеческие уши выглядывали из-под темных волос, лицо мужчины в расцвете сил. Глаза цвета молодой листвы, так похожие на глаза hethu-aras, рубашка и обычные брюки. Казалось бы, обычный человек, по недоразумению сумевший год прожить в его лесу, и быть незамеченным его эльфами, но несколько темных перышек в волосах намекали.       Искристо-голубые глаза. Независимый вид. Перья в волосах. И ощущение знакомой связи.       — Аwartha-men, — Гарри моргнул, смотря как уходят Сиды. Эти слова он услышал как «Оставьте нас», пускай и не был уверен. Владыка, в свою очередь, поднялся со своего трона медленно подходя к человеку. Гарри с неудовольствием заметил, что почти на голову ниже. — Кто ты, нарушитель? — спокойно спросил Сид, но Гарри промолчал, недовольно смотря на него. — Не твои ли руки излечили мою рану? — Гарри дернул плечом, направив острый взгляд на чужое лицо. Хотелось сейчас же убраться отсюда. — Не ты ли… — Туат де Дананн медленно обошел Поттера, на мгновение притрагиваясь к его волосам, чтобы потом показать черное перо. — Слушаешь мои рассказы возле реки…?       — Возможно, — осторожно произнес Поттер, почти завороженно смотря на перо. Губы Владыки изогнулись в усмешке.       — Гарри Поттер, — припомнил Трандуил, задумчиво крутя в руке перо. — Человек, проникнувший в мои Леса. Человек, ходящий в шкуре животного вечерами….       (- Гарри Поттер. Мальчик, который выжил, — губы изогнулись в усмешке, багрянец полыхал в глазах. — Мальчик, который пришел умереть)       Губа Гарри дернулась от столь неожиданного воспоминания, и Владыка, казалось, это заметил.       — Не важно. Что же ты делал в моем лесу, Гарри Поттер?       — Жил, — «Ты победил Темного Лорда. Что тебе какие-то Владыки Туат де Дананн? Бери себя в руки!». Гарри чуть усмехнулся, разминая плечи, и с вызовом посмотрел в глаза Туат де Дананн. Те, в отличии от спокойного лица, казалось, пылали. Ему четко вспомнилась их первая встреча, когда Трандуил подзывал его к себе, а Гарри сбежал. — По случайности попал в этот лес, и решил остаться здесь. Вряд ли вы, Сиды, понимаете сокровище, которое вам досталось, — слегка скривился Поттер.       — Сиды? — вкрадчиво переспросил Владыка, чуть прищурив глаза.       — У вас здесь эта раса зовется «Эльфами», — ласково ответил Гарри. — В месте, где я родился… В месте, где повозки сделаны из металла и им не нужны лошади, а магией владеет десятая часть всего мира… Где дома достигают своими крышами самые высокие деревья вашего леса, Владыка… — глаза Трандуила опасно мерцали. О, Гарри знал что Сиды умеют чувствовать ложь, и знал, что не лжет ни единым словом. — Рассказывают легенды о Высших, что оставили наш мир, когда маги начали считать себя выше и лучше других. Ушли, оставив наш мир и легенды о себе — о детях Дану, богини-матери…       — Ты рассказываешь мне сказки, мальчишка!       — Только мифы и легенды, Владыка Леса, — поправил Гарри. Они оба замолчали на некоторое время, а потом Гарри продолжил. — Я не несу вреда твоему народу. Я не несу вреда тебе, — легко перешел на «ты» Поттер, серьезно глядя в глаза Сида. — Я ищу покоя и дом, Владыка, и если тебе так противен мой образ, я уйду. И тем не менее, я был бы более благодарен за ночлег в кровати и сытный ужин — я мог бы даже рассказать больше о зельях, что принесли твои подданные… — — - — - — - —       Гостевая комната казалась тюрьмой. Большой, прекрасной и имеющей тонкий узор на прекрасных стенах из дерева. Огромное окно было закрыто, и открываться было не намерено — Гарри проверил, честное слово. Здесь была купальня с горячей водой, здесь была комната-гардероб с одеждой, — иногда слишком большой, слишком высокой, маленькой, и так далее, так далее, — и теплый ковер, а точнее шкура какого-то медведя, но Гарри оставался при своем мнении — тюрьма. Прекрасная и удобная. С теплым вином возле кровати на комоде, легкой закуской в виде салата с кусочками мяса, а сама кровать — произведение искусства с тонкой резьбой и богатыми балдахинами.       Первый день Гарри пробыл в своем облике человека. Он ходил от стены к стене, ничего не выражающим взглядом скользил по узорам на балдахинах, следил за эльфами из окна, и даже не прикоснулся к еде — ощущал себя выжатым лимоном, и в его тридцать шесть с хвостиком это было не просто словами. Мерлин, Гарри открылся наконец-то Трандуилу, и ощущал себя не то чтобы предателем — скорее, не лучшим человеком. Еще час он сидел перед зеркалом, изучая свое лицо заново, будто видя его впервые, а после, вздохнув, вернул обличье черного оленя. Именно так он и уснул в кровати — в образе оленя, покрытого перьями, и когда вошла эльфийка-служанка с подносом еды, жутко перепугалась — посчитала, что пленник-гость сбежал. Впрочем, Гарри было почти все равно — ну, честное слово, какое ему дело к каким-то эльфийкам?       Словом, гостевая казалась Гарри Поттеру, «Сыну Джеймса, Герою Англии, страны из другого мира», тюрьмой. Гарри оставалось просто ждать. — — - — - — - — -       На седьмой день Гарри вспомнил, что он волшебник. На улице шел проливной дождь, за дверью в коридор ворчали эльфы, которым такая ужасная погода мешала заниматься своими несомненно важными делами, а Гарри продолжал сидеть в одиночестве в своей комнате. Ворчание за дверью тревожило его чувствительные оленьи уши, поэтому ему пришлось вернуть человеческую форму, и мягко заставить магией разойтись стены. Почти сразу он почувствовал чье-то, — не стоит показывать на Владыку Лихолесья пальцем, да? — недоумение, недовольство, но сам Гарри стоял перед свободой — всего шаг, шаг и он может убежать, забыть о дорогой комнате, но он поднимает руки, позволяя магии течь по венам.       Он шепчет заклинание, и ощущает сопротивление мира, который убеждает — дождь нужен сейчас. Но разве нельзя дать немного передышки этим эльфам? Магия течет по воздуху, устремляется в небеса, и Гарри продолжает шептать заклинание, убеждая — дай немного солнца, мир. И тучи расходятся от его слов, магия разгоняет холодные дожди, и теплое солнце пробивается сквозь тучи, в то время как Гарри продолжает читать заклинания. И прекращает, когда ощущает смирение мироздания, когда видит расцветающие перед дворцом ярко-желтые цветы, и за спиной слышится пораженный шепот и тихий, знакомый до малейшего тона хмык Владыки, который смотрит на него с примесью недоумения и… Любопытства.       Желания.       — Мне казалось, — произнес Гарри. — Этот дождь мешает эльфам. Они очень громко жаловались на непогоду за дверью. Мои уши не выдержали бы еще более длительных ворчаний, — он тонко ухмыльнулся. — Уж лучше бы они занялись делом хотя бы на улице, Владыка. — — - — - — -       Гарри разрешили покидать пределы комнаты, и он, — конечно, под приглядом самых стойких и флегматичных рыцарей, о чем вы? Гарри, впрочем, спустя полчаса непрерывных ругательств на лес и весь мир в общем, достал даже их, — начал покорять дворец Владыки Лесов Лихолесья в уже человеческой подобии, поблагодарив местных эльфов за новую, весьма удобную одежду. Рубашка из льна, удобные брюки из крепкой ткани, высокие сапоги, и — о Боги, да! — ему выделили его собственную зельеварню. Трандуил лично поговорил с Гарри об этом, и они пришли к мнению, что Гарри будет готовить зелья на заказ, но все ингредиенты должны быть принесены заказчиком. Жизнь начала казаться весьма приятной вещью!       Тем более, что Владыка возобновил вечера покоя, когда Гарри в образе оленя сидел на земле, а тот весьма спокойно опирался на его покрытый перьями бок, отдыхая и разговаривая. Оказывается, Поттеру в некотором смысле этого не хватало — того покоя, который этот многолетний эльф нес с собой, его глубокого, полного внутренней власти голоса, умиротворенного взгляда и ощущения защищенности. И Гарри решил, что это весьма неплохо, это то, чего ему не хватало на протяжении всей жизни в Англии, в его мире — покоя, человека, который его бы принес ему, и спокойное, не фанатично настроенное окружение. А спустя почти месяц такого своеобразного покоя, — даже местные дети привыкли к нему, и теперь даже уговаривали его покатать их на своей спине, — Владыка решил испытать на прочность твердую асексуальность Поттера. Иначе Гарри не мог понять, зачем Трандуил начал приносить ему цветы, приглашал на прогулки и даже подарил весьма милый браслет. Браслет Гарри надевать поостерегся, но ночами, если не спал, мог часами изучать гравировку листьев и красивых изумрудных камней.       Уверенно можно сказать, что Трандуил начал ритуал ухаживания, который Гарри уже наблюдал. Будучи одним из лучших зельеваров, он был знаком с большинством магов Британии, а также — с несравненной Асторией Малфой, которая любила посидеть с ним за чашечкой чая рассказывая о долгом и трудоемком, но таком романтичном ритуале ухаживания ее благоверного, которого Гарри все еще недолюбливал. Почти полгода ухаживаний, но могло быть быстрее, если бы не их работы и Рода. Цветы, побрякушки, прогулки, стихи, дорогостоящие зелья за бесплатно — это действительно было чем-то. А потом Гарри помогал взволнованному до ужаса Драко варить зелья беременной супруге.       Усложнялось все тем, что тело Гарри весьма и весьма реагировало на Владыку. И Поттер понимал, что во всем виноват чертов взрыв зелья, но сделать ничего не мог — всевозможные противоядия не действовали. Это действительно была реальная война мироздания с осознанным асексуализмом Героя Магической Британии.       В тот момент, когда какая-то эльфийка, буквально прикрывала рот, чтобы не разразиться звонким смехом, передала ему букет каких-то странных цветов, похожих на огромные лютики, — цветы именно ими и оказались. Мерлин, где он достал их? — Гарри осознал, что ему ничего не кажется, и что если другим эльфам не смешно, то они явно на стороне своего Владыки. Гадство, ну не правда ли? — — - — - — -       Он. Его. Поцеловал.       Мерлин сохрани, Моргана прогляди — Гарри Джеймс Поттер реально, во время очередной прогулки по лесу, когда Трандуил показал ему огромный грибник странных грибов, которые светились фиолетовым оттенком, поцеловал его. Трандуил был, конечно, выше, но когда Владыки расслаблены и не ожидают подвоха, их очень легко подтянуть чуть ниже, и поцеловать — что Гарри и сделал. Поттер, конечно, был асексуалом, но это не мешало некоторым наглым особям пытаться целовать его, и некоторым это даже получалось, Гарри умеет различать, каково это, целоваться. И если первые пару мгновений он вел в этом поцелуе, тогда после, опомнившись, Сид показал, что не зря прожил свои годы, и что умеет много больше, чем всякие там асексуалы — этот поцелуй Гарри сниться будет еще долго в самых возможных снах. От этого поцелуя у Гарри подогнулись колени, и чтобы удержаться, ему пришлось схватиться за одежды Владыки. А когда оба осознали, что могут задохнуться от наплыва чувств, Гарри впервые, наверное, за пятнадцать лет покраснел, и просто трансгрессировал в свою комнату во владениях Владыки, оставив того с сильным щитом магии, разве что.       — Блять — протянул Гарри, схватившись за волосы, и садясь на кровать. Его глаза выражали растерянный шок, почти граничащий с ужасом. — Блять! Твою мать! Я… О, Мерлин, я действительно… Магия меня…       Вероятно, для победителя Темного Лорда и единственного человека, сумевшего не только скопировать образ Мыши Подземелий, но и довести того до бессильного скрипа зубов, это было слишком. — — - — - — -       — Я тебе нравлюсь.       — Глупость. Вам нужно провериться, вдруг что-то случилось с головой, Владыка? Берегите свое здоровье, ваши подданные вам не простят глупой смерти от ангины, например.       — Ты меня поцеловал. Ты продолжаешь приходить на наши встречи. Не отказался ни от одного подарка. Думаю, наверное, даже влюблен.       — Удивительные выводы.       — Я был бы весьма не против.       — Желать многое — вредно для здоровья, а мое мнение о нем вы уже слышали. — — - — - — -       Спустя еще месяц, Гарри надел злополучный браслет, впервые ощущая себя малолеткой в «дорогом» прошлом: все эльфы смотрели на него с тем странным выражением, шептали «Он сделал это?», «Правда, точно он?» и «Вау. Я готовил ему завтрак. О Эру, я готовил ему как-то завтрак!», а некоторые проходили возле него дважды. По сути, такой демонстрацией Гарри хотел убедиться в паре вопросов — как отреагируют Сиды, как быстро новость дойдет до их Владыки, и насколько важным является браслет. Что же, если судить по поведению Сидов, Гарри как минимум согласился на свадьбу с их Владыкой, и ему приходилось только мысленно мечтать о том, чтобы это не было правдой. Хоть чуть-чуть. И не было ничего странного, что спустя минут десять, Гарри сбежал в сад, спрятавшись в ветвях яблони от чужих взглядов.       И что спустя некоторое время, его нашел сам несравненный Владыка, который выглядел так, будто ему лично подарили огромный сундук чистейшего золота.       — Я могу считать это согласием? — спокойно спросил он, лучась удовольствием во все стороны. Трандуил стоял под деревом, чуть приподняв голову, смотря на Гарри, который чуть свесил голову вниз, чтобы смотреть в глаза Владыки.       — Я все-таки надеюсь, что ничего не перепутал, и это предложение как минимум — равного брака. Уж на это мозгов у вас явно должно хватить, — улыбка на чужих губах стала шире, и Гарри нахмурил брови, желая спустить Сида с небес на землю. — Но перед этим, конечно, я должен сделать подарок своему «благоверному», нечто, что доказало бы остальным — что не зря я собираюсь стать супругом целого Владыки, являясь безымянным никем, — брови Сида чуть нахмурились, в глазах появилось нечто темное, и Поттер поспешил договорить. — И что настроен на брак серьезно. Такие традиции моей семьи. И в подарок будущему супругу, я сделал одно зелье, — улыбка на губах Гарри заиграла мечтательными нотками. — Которое кое-что сделает… Дай мне неделю, и спустя это время и даже раньше, ты узнаешь, каков мой подарок. Клянусь своей жизнью, что я вернусь спустя неделю, и не замыслил против тебя вред.       Яркая вспышка была тому свидетелем. — — - — - — -       Ноги ныли от невыносимой боли, а тело ломало, будто его неплохо пару раз бросили в стену — что не было так далеко от правды. Пауки не были любезными, и совершенно не желали уничтожаться — но этого желал Гарри Джеймс Поттер, который уже решил, что точно станет супругом Владыки Лесов Лихолесья, а значит, он должен сделать что-то, за что его вполне примут с распростертыми объятиями, не обвиняя в чем-либо. Например, в подливании амортенции — хотя, вероятно, Гарри сам забыл, что в этом мире об этом зелье никогда не слышали. Но факт являлся фактом — спустя четыре дня, семь зелий собственного приготовления, которые поднимали тонус и помогали магии быстрее появляться, — а еще незаметности, феликс фелицис, и многие другие, которые облегчили процесс, — Гарри сумел искоренить почти с пару сотен пауков-акромантулов-или-как-их-здесь-называли, уничтожил средоточие Тьмы — могилу.       Могила некого Ауделиуса МикРайноула Биткоуса, предположительно, навскидку, некроманта, который решил поселиться здесь. Могила была старой, потрескавшейся, сломанной, оплетенной паутиной — здесь жило три самых огромных в жизни Гарри Поттера паука, которые даже двигаться от собственного веса не могли. Уничтожить их было легко — уменьшающие чары, и всего один шаг на толстые тела — конец. Из тел других пауков он собрал ингредиенты на будущее, парочку он просто уменьшил и спрятал в банку — будет разводить собственные ингредиенты. Или приручит их, и будет разводить не просто ингредиенты, а полезные ингредиенты. Он еще подумает об этом.       Могила была тщательно очищена, надгробие исправлено магией, а земля полита зельем — там почти мгновенно расцвели пышные пионы яркого красного цвета.       Ощущение Тьмы исчезло в тот же момент, и Гарри позволил себе упасть под одно из многовековых деревьев. Этот лес можно было считать теперь условно безопасным — Туат де Дананн Гарри бы даже не пытался выгнать, а те не менее опасны, чем акромантулы. Тем не менее, Гарри был доволен — он сделал все правильно, помог этому Лесу, помог Сидам. И преподнес прекрасный подарок Владыке. Можно было даже сорвать пару пионов с могилы — ему должно понравиться. Поттер был плох в романтике, но, делать подарки кому угодно он любил.       Он тогда был подростком, но любовь должна бросать в детство, верно? — — - — - — -       Высокий эльф шел впереди него, разговаривая с, — кто бы мог подумать! Гарри не может сдержать излишне счастливую усмешку на губах, осознавая, кто это! — гномом, который Гарри достигал бы начала ребер, вероятно. Мерлин Великий Гарри едва удавалось сдержать свои руки при себе, чтобы прямо сейчас не выдрать пару волосков с шикарной рыжей бороды, связанной в две пышные косы и оставляющей еще половину бороды распущенной. Одет гном был в боевое обмундирование, точнее, здесь это было обычной одеждой путешественника — кожаные доспехи, рубаха, брюки… Огромный топор, с рунами на нем, совсем не знакомыми Гарри, но он пообещал себе еще разобраться в них.       А вот эльф рядом с гномом был мимолетно знакомым. Что-то было в энергичных взмахах тонких кистей при разговоре, в чертах тонкого породистого лица и бледной кожи, в чистых голубых глазах, слишком живых… Волосы эльфа казались чистым золотом, разлитым по одетой в зеленые одежды спине, а острые уши выглядывали из-за прядок. Еще молодое лицо, — а Гарри уже начал разбираться в иерархии и возрасте эльфов. Этому, вероятно, и пятиста лет нет? — тонкий стан, и более живое, чем у других эльфов Лихолесья лицо.       — … женится! Представляешь?! Через неделю! Меня всего год не было! Мой Ada весьма разумный, мудрый, но я все-таки волнуюсь, Гимли, — почти с обидой закончил свой длительный монолог эльф. Проходящие мимо эльфы кланялись ему, поздравляя с возвращением и обещая приготовить пир, а также слегка посмеивались от возмущений принца, видя позади него заинтересованного зельевара.       — Ну, ты можешь сам разобраться с женщиной своего отца. Познакомиться, — хмыкнул Гимли, и Гарри с легкой опаской покосился на оружие.       — Она будущая владычица, нападать на нее нельзя. Тем более — женщина, — с обидой произнес Леголас, будущий пасынок Гарри, и рука будущего Владыки совсем случайно скользнула на живот. Его за последние два часа поздравили раз двадцать с фактом беременности. Шутка ли — узнать о ней не первым, а от чувствующих такое эльфов? Ему теперь придется поселиться в лаборатории — зелья, зелья, зелья, которые помогут его и так не лучшему характеру не испортится окончательно. И помогут перенести беременность легко. Впрочем, Гарри-то еще ладно, а вот Трандуил, который неделю назад ушел в лес, чтобы проверить тот, в который раз, еще не знает, что скоро вновь станет отцом. — Но познакомиться надо.       — Как скажете, — пропел елейным голос Гарри шагая чуть ближе к парочке, довольно усмехаясь, впрочем, смотря цепко. Эльф и гном вместе подпрыгнули от неожиданности, резко повернувшись к нему. Пара эльфов хихикнули — все знали, как Поттер любил пугать всех вокруг. — Приятно познакомиться, принц Леголас, гном Гимли, я будущий супруг Владыки Трандуила, сына Орофера, Гарри Поттер. Можно просто Гарри, уж на такое короткое имя мозгов у вас двоих вместе хватить должно. Впрочем, мне сейчас не до этого — у меня горят сроки, и я должен поскорее закончить то зелье… Впрочем, не мне объяснять ничего не понимающим идиотам что-либо в таком тонком искусстве, как зельеварение, поэтому я откланяюсь. Вы сами разберетесь, что здесь и как, не маленькие, а кое-кто — даже родом отсюда. Что ж, прошу прощения.