Драбблы по легендарной пятёрке.

      Некоторым, люди нужны для души, а некоторым, для тела. Ворожей не знал точно, к какой категории он относится, ибо всё, что он когда-либо делал, так это приносил в жертву кого угодно, но только не себя. Он является величайшим магом, внушающим страх и ужас по всей Алисии. Естественно были люди, которые пытались дать ему отпор, среди них как раз-таки была Легендарная пятёрка. По-отдельности они не представляют опасности, разве что эльфийка, чей дар подчиняет себе стихии, может неплохо так насолить.       Но судьба «подарила» ему несносного рыцаря, который своими праведными речами мог заставить рыдать кого угодно. И отнюдь не от радости или чего-то подобного. Бывший служащий королевской гвардии умудрился сплотить воедино ягуара, сбежавшую принцессу, силача и эльфийку, такие разные и, что самое удивительное, так это то, что они ни разу не ссорились по-настоящему. Не было никаких драм о неразделённой любви, о неверности или что-нибудь подобном. Всё казалось через чур идеальным, и мага это невероятно бесило. Ему хотелось подавить, сломать эту чертову идиллию, но было совсем немного жаль противника. Данаэль так искренне верил, что добро способно победить все невзгоды, по правде говоря, Ворожею иногда казалось, что та же принцесса Джедина была во многом рациональней, нежели блондин.       Но каждому своё, и когда Данаэль с какой-то, если можно так выразиться, шальной искрой говорил, что справедливость восторжествует, то Ворожей лишь раздражённо фыркал и отвечал, что он победит несмотря ни на что. Они боролись жестоко, маг с легкостью отражал все атаки; дочь прикрывала тыл. Несколько ударов молнией и одно торнадо, и враги лежали на сырой земле, пытаясь неуклюже подняться. Решающий удар мог стереть с лица земли героев, и тогда на его пути не осталось бы помех, но так ли это интересно?       Ворожей ещё раз оглядывает пятёрку легендарных: они едва ли могут на ноги подняться, не говоря уже об ответной атаке. Маг горько хмыкает, сжимая пламя в руке; Тенебрис вопросительно ахает, отец одним лишь взглядом заставляет дочь не задавать вопросов.       — Как-нибудь в другой раз с вами расправлюсь… Легендарные, — бросает маг, быстро уходя с поле боя под вопросительные взгляды героев.       Через несколько секунд, как ни в чём ни бывало, поднялся с земли изумлённо таращась на злодея всея Алисии. Ему от чего-то обидно и горестно: в последнее время Ворожей только и делает, что играется с ними, будто с котятами. Он срывается с места крича что-то вроде оскорблений. Маг останавливается и разворачивается на сто восемьдесят градусов, как раз в тот момент, когда мальчишка уже совсем рядом. Толкая рыцаря на землю, от чего тот болезненно охает, Ворожей наконец-то выпаливает.       — Ты мне для души нужен. Понимаешь? Для души! — и, не теряя ни секунды, садиться на драконита, взмывая ввысь.       Тенебрис топает ногой и говорит про несправедливость и, вроде, про то, что ей придётся опять идти пешком. Тяжко вздохнув, она так и поступает.       Друзья подбегают к рыцарю быстрее молнии, расспрашивая о произошедшем. Джедина втирает про то, что у них наверняка много синяков, Гриф фыркает и начинает спорить с Шайми по поводу того, что надо ли было использовать стихию земли. А Данаэль лишь удивленно смотрит на небо. ***       — Отец, почему ты не убил их? Такая возможность была! Неужто это совсем не то, что ты хотел? — дочь прикладывает руки к груди, взволнованно смотря на мага.       Но тот будто не слышит ничего, смотря в хрустальный шар. По ту сторону мальчишка беседует с принцессой о странном поведении мага.       — Так, что ты думаешь об этом? — после рассказа об странном диалоге Джедине, та просто уставилась на воду, будто пытаясь найти в ней ответ.       — Полагаю, он просто сошёл с ума… Или же влюбился, ха-ха, — рыцарь шутки не оценил, поэтому буравил принцессу грозным взглядом, от чего принцесса лишь больше залилась смехом.       — Уж пусть лучше будет первое… — заключает блондин и, поднимаясь с песка, уходит.       Что-то обрывается в груди у мага, он резко встает с трона, из-за чего дочь отступает на шаг. Ворожей даёт чёткие указания для нового плана, кивнув, Тенебрис уходит прочь.