Мотылёк

      — Где тебя носит? Давай уже скорее, — сонно проговорил хмурый юноша, лениво собирая довольно длинные тёмные волосы в подобие неаккуратного хвоста.       — Я сейчас приду, честно-честно, — ответил шёпотом ему другой, торопливо забегая в ванную в домашней футболке и шортах, видимо, тоже разделяя мнение, что стоило бы ему поторопиться. Все в доме уже давным-давно спят кроме них, двух «сов», предпочитающих ложиться весьма поздно и так же поздно подниматься с кровати.       Пик несколько нервозно вздохнул, ложась в свою кровать прямо на тонкое одеяло, всё же для него тут было жарковато. Немного жмурясь от яркого света простенькой лампы у самого потолка непонятно-жёлтого оттенка, как и всё остальное вокруг неё, ибо таким светом она и горела, он почти с полностью пустой головой бесцельно поднял тяжело и полусонно взгляд вверх. Спустя минуты две его молчания послышался ещё один вздох, но теперь относительно спокойнее и глубже предыдущего. Именно в этот момент ему на глаза попалось какое-то глупое небольшое насекомое, что принялось биться об лампочку своим тельцем, раз за разом повторяя неприятный обжигающий опыт и, судя по всему, не делая никаких выводов из него. Оно было размером не больше средней пуговицы и с первых секунд начало нервировать Пика своим суетливым мельканием.       Он смотрел на него и задумывался о том, что выглядит эта трагедия без слов весьма печально и правдоподобно, словно бы эти два образа, кажется, мотылька и лампы, ему были знакомы, но непонятно как и чем, как в мутной дымке.       Пик молчаливо сложил руки за голову и, чуть хрустнув суставами, уже в новом положении продолжил череду мыслей. Если не вдумываться в общий смысл, то картина действительно была просто глупейшей, ведь только откровенно тупой будет биться в стену и ждать, что в следующий раз она таинственным образом пропадёт по щелчку пальцев. Но, может, если приподнять ширму простейшей логики и уловить дуновение призрачной морали, то найдётся хоть какое-то оправдание для этого болезненного цикла раз за разом вплоть до летального исхода?       Скорее всего совсем скоро маленький неразумный смертник и правда помрёт тут, а трупы насекомых там, где их быть так-то не должно, Пику не нравились. Ну а Зонтик, соседствующий с ним по комнате, тем более от этого зрелища будет не в восторге, так что стоило бы подняться и отогнать беднягу от верной гибели поскорее. Приглушённо слышалось, что упомянутый только что человек уже чистит зубы за двумя дверьми под гулкое журчание воды из старого и местами ржавого крана.       Грузно и хмуро поднявшись, юноша взял с прикроватной тумбы стакан, допив из него попутно остаток ещё не затхлой утренней воды, после чего встал ногами прямо на кровать и устремил взгляд на насекомое. Теперь стало ясно, что это был обыкновенный мотылёк, что частично оправдывало его «необъяснимо тупое», как подумал сам Пик, поведение. Он беспорядочно метался то влево, то вправо, то прямо ему в лицо, заставляя рефлекторно зажмуриться, крепче сжав стакан       — Да успокойся ты… — напряжённо и немного грозно прошептал Пик, стараясь рукой поймать прыткое существо и затолкать быстрее в ещё мокрый местами стакан.       Со стороны это, наверное, смотрелось весьма забавно, как он дёргается и ворчит, не успевая за полным энергии мотыльком, пока не послышалось сдавленное злое «ай» и рука резко не отдёрнулась от лампы. Теперь и он обжёг по неосторожности об лампочку указательный и средний пальцы, ощущая себя довольно глупо и приходя подсознательно к какой-то странной мысли, но с новым приливом сил не прекращая ловлю. Пожалуй, в этот момент он осознал что-то, что теперь вынуждало его принципиально ещё упорнее ловить мелкого засранца. К счастью, бедное ночное создание тоже имело некую грань в своих силах, из-за чего ловкие движения стали словно слабее и мягче со временем, чем «ловец» и воспользовался, наконец отправив нарушителя в импровизированную стеклянную тюрьму. С таким же тяжёлым усталым вздохом, что и при подъёме, он спустился на пол и поставил стакан обратно на тумбу дном вверх, тем самым официально завершая поставленную ранее задачу. — Летал бы себе спокойно в углу и не мешался, так ведь приспичило же тебе убиться, — после этой фразы он оборвал монолог, словно вспомнив о чём-то.       Тут в комнату с тихим скрипом двери вернулся пахнущий мятой Зонтик, закрывая за собой до характерного щелчка и быстро оглядывая комнату одним взглядом, не особо обращая внимания на такие вещи, как перевёрнутый стакан возле не своей кровати. Лишь бы уже поскорее лечь в уютную постель.       — Я выключаю свет? — рука уже потянулась к переключателю от той самой лампы, а сам он вопросительно взглянул на соседа по комнате, собираясь сразу после нырнуть в свою мягкую сонную обитель у другой стены.       — Выключай, — ответил Пик, снова ложась в кровать и бесшумно зевая.       В резко наставшей тишине послышался характерный «щёлк» и быстрые шаги Зонтика, влетающего сразу под толстое зимнее одеяло, которое Пик давно хочет ликвидировать, так как дома жарко, но его обладатель активно протестует. В самом деле, на дворе ведь лето. Ну как лето… Его подобие.       Потемнело резко и от этого сначала перед глазами виднелось значительное ничего, напоминая Карточный Мир в те долгие года их скучного заточения. Зонтик почти сразу же тихонько включил телефон, осветив немного непроглядную тьму дисплеем и теперь находясь в своём царстве спокойствия, чтобы позаниматься на ночь глядя своими делами уже в который день с завидной стабильностью. На это Пик, как всегда и было, с той же завидной стабильностью в который раз повернулся лениво в его сторону, подперев взлохмаченную голову рукой, и начал читать недовольные нотации с лицом человека, который садится за монотонную скучную работу. Пусть он и был сонным, обычно у него засыпать так уж скоро не удавалось, потому занятие это было в том числе своего рода предсонным ритуалом.       — Кто потом будет виноват когда ты и перед носом ничего рассмотреть не сможешь? Зрение посадишь, а потом будешь очки постоянно носить, как Куромаку.       В ответ лишь молчание.       — Если ты так и будешь продолжать у тебя будут большие проблемы. Со сном.       Никакой видимой реакции.       — Я знаю, что ты меня слышишь, Зонтик.       Так происходило каждую ночь, когда Зонтик находил хорошим решением отдохнуть от забот дня наедине с собой именно так, и когда Пик просто не мог уснуть достаточно долго (всегда), что, несмотря на общий смысл, было по-родному приятно, как забавная традиция. Сегодня тоже исторически сложилось, что ни Зонтик, ни Пик не спали оба, слегка друг друга раздражая присутствием. На фоне бубнежа первый уже начал размышлять о том, что, может, сможет достичь понимания со стороны соседа, если всё же выскажет свою позицию.       Раньше, естественно, Зонтик бы вряд ли позволил себе рискнуть и ослушаться Пика с его грозным тоном, но за последнюю пару лет этот страх как-то отошёл на задний план и незаметно сменился на привычку. Он прекрасно знал, что тот не сделает ничего дурного за такие мелочи и, пожалуй, все эти речи были в его глазах скорее даже заботливыми, чем повелительными, как он раньше их воспринимал. И, конечно же, он об этом Пику не говорил.       Что интересно, с тех пор, как они начали соседствовать, Зонтик действительно стал себя чувствовать гораздо увереннее, так как Пик, пускай и был иногда очень уж прямолинеен, не имел цели обидеть или унизить, чем-то поддеть или накапать на мозги, что позволяло даже с таким грозным холодным человеком чувствовать себя ему равным. Из опыта общения с ним он даже сделал для себя некоторые выводы, что язык можно найти с многими людьми, если позволить им говорить и демонстрировать своё внимание. Да и ошибки делать не так уж и страшно, если тебя поймут в большинстве случаев. Это очевидно, но прийти к этой очевидности было очень сложно, как посчитал сам Зонтик.       Ну а Пику просто было легче с ним, ведь тот не видел в его действиях несуществующего контекста, как почему-то было заведено с самого начала общего существования у большинства других клонов. Он не хотел этого признавать, но, кажется, за последнее время он даже стал чаще говорить в компании своего соседа. В основном лёгкие упрёки всегда по делу и к месту, но иногда и что-то отвлечённое, вроде краткой рекомендации книги или пары слов об общем самочувствии, когда Зонтик спросит. А тот спрашивал и спрашивал почти ежедневно с навеянной уверенностью и врождённым добродушием.       Как только Зонтик захотел уже как-никак возразить на всяческие аргументы Пика в пользу сна, собравшись с мыслями и духом, так вдруг ночной заключённый забарахтался и начал шумно биться об стенки своей «тюрьмы», напугав этим обоих.       — Что это?! Где это?! — Зонтик прямо соскочил, оглядываясь с испуганным взглядом по сторонам в темноте и пока не понимая что происходит.       — Глупое… Глупое насекомое! — уже достаточно намучившийся с мотыльком и его ловлей раздражённый Пик опять поднялся с кровати со скрипом, поднимая ещё сырой стакан и закрывая с другой стороны ладонью, после быстрым грозным шагом направляясь к туго закрытому окну (говорят, что оно было закрыто с целью заморить Зонтика жарой и вынудить сдать зимнее одеяло, но это не точно). Но, уже открыв его и готовясь выбросить крылатого засранца прочь как можно дальше, он внезапно остановился и уставился куда-то на улицу, пока его сосед включил настольную лампу и вылез из тёплой постели.       В лицо из окна подул свежий прохладный ветер, остужая своими прикосновениями щёки, шею, открытые плечи и руки. Он так приятно пах, что невольно хотелось закрыть глаза и представить чудесный полёт над тёмными облаками во время буйной грозы — отчаянного крика настоящей природы в палитре самых разных песен, звуков, шумов хаотичных, как сама сущность настоящего. Эти запахи и ощущения пробуждали внутри странные, но очень знакомые ощущения, которые когда-то уже приходилось испытывать… О, да, это был запах свободы.       — Что это? — юноша подошёл со спины и встал рядом, присмотревшись к стакану в руках соседа с неким опасением, в котором продолжал биться об стенки и ладонь маленький странник.       — …Мотылёк, — ответил ему Пик совсем тихо и низко, не отрывая взгляда от темноты ночной улицы, после глубоко вдыхая свежий воздух снова.       Почему-то эти сырость и прохлада манили ностальгическим напоминанием о часах там, за пределами их маленького душного мира, когда он шёл по городской осенней улице до школы и домой. Было серо и мокро, но пахло тогда точно так же. Конечно, он понимал, что то, что он ощущает сейчас — лишь искусная магия, такая обманчивая и слишком похожая на истину. Но ведь и для маленького мотылька в стакане этот иллюзорный мир — совсем как реальный мир для Пика, огромный, живой и свободный. Да, это была та мысль, к которой он хотел подобраться, когда ещё ловил его, и даже почти подобрался, стоя на кровати и обжигая пальцы. Только тогда он от неё как-то легкомысленно отмахнулся в последний момент. Вид у него был такой странный, расфокусированный и непривычно растерянный, что Зонтик невольно обеспокоился и с уже присущим чувством должной озабоченности его самочувствием, спросил:       — Ты в порядке? Плохо себя чувствуешь? — он осторожно дотронулся до чужого, уже немного прохладного от ветра с окна плеча, тоже чувствуя приятную свежесть улицы. Занавески, совершенно бесполезные, шелестели и мягко развевались на уровне щиколоток, ровно насколько позволяла сила дуновений.       — Всё нормально. Просто… хм…       На языке вертелось что-то, но никак не формировалось адекватно, потому Пик опустил взгляд на стакан и попытался сосредоточиться как можно лучше. И это, как ни странно, действительно помогло ему найти слова, сложенные в непривычно выражающее впечатление продолжение.       — …Просто мотыльки настолько глупые существа, что найти их глупости оправдание — бесполезнейшее занятие. А я именно этим зачем-то и занимаюсь весь вечер.       Конечно, был уже далеко не вечер, но это сейчас не сильно беспокоило никого из них. Пик устало еле слышно вздохнул ещё раз, после чего повернулся к окну спиной и сел на пол. Стеклянная клетка оказалась на полу прямо перед ним, освещаемая притворно-лунным светом, от чего казалось, что крылья узника тоже немножечко светились.       — И что же ты надумал об этом? — сосед сел рядом с ним, обхватив свои колени руками и уставившись на насекомое, от которого ему, не смотря на всю прозаичность, было как-то некомфортно, даже когда оно барахталось в пределах стакана. Но чего только не потерпишь иногда ради того, чтобы выразить своё присутствие.       — Мотыльки стремятся к свету, словно это единственный выход и идти больше некуда, кроме как туда. И этот свет, — тут он выдержал небольшую паузу, — их очень скорая погибель, — Пик нахмурился и поднял взгляд на пока выключенную лампочку, весьма символично тёмную, слившуюся с однотонным цветом потолка — А они всё равно летят. И после неудачи летят снова. И снова.       Он отвёл взгляд, хмуро всматриваясь в узор на обоях и бессмысленно ища там чего-то, чего он мог бы там не заметить даже спустя столько времени их проживания в этом помещении. На самом деле, хотелось уйти от собственной мысли, отстраниться и струсить перед ней, не желая признавать её наличия.       — Ты… ты увидел в этом мотыльке себя, а в лампе — портал в реальный мир, да? — догадливо и удивительно смело предположил Зонтик, взглянув на собеседника с боку и слегка наклонив голову. Это, наверное, сейчас было более чем очевидно. Для него по крайней мере, насколько он мог оценить ситуацию. В его негромком голосе с этой фразой проскочили нотки добродушного понимания.       — Да, — как-то нехотя подтвердил он, затем снова опуская голову и грозно глядя на мотылька, как будто ища в нём ответ на ещё неозвученный вопрос, — Эта странная абсурдная связь натолкнула меня на ещё одну мысль.       — Какую?       Зонтик наклонился чуть вперёд, смотря прямо на Пика с таким взглядом, словно сейчас мог узнать какое-то великое таинство из первых уст. Пик же какое-то время молчал, так же хмуро пялясь на дёрганья насекомого, после чего очень сухо и тихо ответил на вопрос Зонтика совершенно серьёзно:       — Где-то ведь должно быть и моё «окно» в свободу?

***

      Пик лежит на полу под окном и глубоко дышит уличным сырым воздухом, а совсем недалеко от него лежит и Зонтик, принеся ранее с постелей две белые подушки. Разговор об этом мотыльке и всём, что вокруг него крутилось, так и не прекращался между ними до сих пор.       — …А я вот никогда не хотел оставаться в реальном мире, — с простотой сказал он, прикрывая глаза и укладывая сложенные в замочек ладони на свою грудь, — Он такой огромный и непонятный, полный опасностей и того, чего нельзя предсказать. Несчастные случаи, стихийные бедствия, плохие люди… А в нашем мире ничего этого нет, ни несчастных случаев, ни стихийных бедствий, ни плохих людей.       Пик, услышав последние два слова, чуть приподнял брови, как бы мысленно проговаривая что-то вроде «ну да, ну да…», но ничего не сказал, только басисто хмыгнув и затаив мысль в своём сознании.       — Нет-нет, — Зонтик сразу прервал его разочарование в наивности слов, легко поняв чужую мысль и без пояснений, — Ты далеко не плохой человек, пусть и не вызывал доверия… сначала. И угрожал Создателю ножом. А потом снова угрожал ножом, но уже серьёзно. Хех… — он слегка неловко почесал голову, после выдыхая и движением ладони убирая волосы с лица к затылку.       — Ага.       — Конечно, я тоже, честно говоря, тогда подумал, что ты просто плохой. Но ведь со временем начинаешь видеть людей глубже… Ты ведь тоже так считаешь? По крайней мере, мне кажется, что и ты понимаешь меня немного глубже, чем остальные.       Пик ненадолго задумался, и негромко пробормотал скорее для себя, чем для Зонтика:       — Верно.       — Во-о-от… И я тоже уже давно понял, что ты всё это делал не из-за этого. И, пожалуй… Тебе должны были сказать спасибо, как мне кажется. Хотя бы те, кто хотел того же, что и ты.       Шелест листвы за окном уютно скрашивал иногда возникающую тишину, как например сейчас. Казалось, мысль была уже точно закончена и теперь больше не нужно совершенно ничего говорить. Однако, Зонтик приоткрыл глаза и вдохновенно взглянул на ненастоящее небо, вдруг точно поставив в теме сегодняшнего разговора красивую точку.       — …Спасибо.       Добрая улыбка появилась на его губах, пока он смотрел на мерцание фальшивых звёзд. Пик же, недолго глядя на его бледное от такого же фальшивого лунного сияния лицо, задумчиво закрыл глаза, подумав о чём-то своём. Спустя минуты три в наушнике, который сосед ненавязчиво подал ему, заиграла какая-то «глупая попса», как Пик её называл. Но Зонтику она нравилась и под неё молчать вместе было немножко веселее, даже под глупые строчки про веру в себя и исполнение всех желаний, стоит только приложить усилия.       Стакан стоял у окна пустой.