Оторва-семихвостая

Умирать было неприятно, но кажется неизбежно. И кроме того — смерть, как оказалось, не всегда конец. Однажды я снова проснулась. Это было странно. Чувствовать собственное сердцебиение, дышать, шевелить пальцами. Но это было не моё тело. Не мой дом. Не моя страна. И даже не мой мир. Мне было около двух, когда я поняла куда попала. Мир убийц, который когда-то давно безумно меня привлекал. Теперь было о-очень страшно. Новая жизнь, как ни крути, была ценным подарком судьбы и терять его так просто я не собиралась. А вот жизнь была намерена довести меня до могилы. Я жила в самом настоящем приюте, причём из тех, что в моём прошлом либо не существовали вовсе, либо были давно улучшены. Чистейшее средневековье и все его последствия застали врасплох. Если до двух лет обо мне хоть как-то заботились, то после «пустили на вольное плавание». Приходилось выживать. Ребята постарше, как только можно, извлекали пользу из младших и так по возрастающей. То есть, самые взрослые, если доживали, были местными королями. Я старалась не отсвечивать, что выходило сложно. Спален было две на всех, то есть, грубо говоря, все девочки спали в одной не самой уж большой комнате. Так и теплее и приглядывать друг за другом попроще. Старшие девочки, что естественно, отбирали себе наиболее работящих в обслугу, а взамен вроде как покровительствовали. Меня от этого тошнило, конечно же, но я сумела прикинуться недалёким, но милым ребёнком. К трём годам я полностью освоилась, научилась по максимуму избегать людей и приступила к самой сложной части моего воображаемого плана. Я стала учиться читать и писать. Вот это было трудно. Не знаю, сложно ли учить техники, или бегать по тысяче кругов, если я не могла научиться читать и писать. Делала я это, кстати, в полевых условиях, то есть, без условий. В моём распоряжении был старый, потрёпанный временем и неугомонными детьми букварь и песок на улице, ну, а кроме того палочки, которыми я и чертила на песке иероглифы. Или пыталась. Мои старания (мучения) заметили. Старая повариха Тока-сан, слыла жестокой женщиной, которую все уважали (боялись) и кстати была и причина этому. Тока-сан не слыла хрупкостью и женственностью, короче это была тётенька под два метра вверх и как минимум метр вширь. Конечно, стоило ей подойти, как я заметно струхнула и в силу возраста почти испачкала единственные поношенные шорты, но сдержалась. А она позвала меня с собой в святая святых — на кухню. Здесь, в отличии от остального здания царил идеальный порядок и было не так уж и плохо. Никаких помоев, грязи, антисанитарии. Неудивительно, что я моментально в это место влюбилась. Тока-сан, оценив мой восхищённый взгляд и общую опрятность тяжело вздохнула и достала трёхногую табуретку, поставив её рядом с железным, местами погнутым, столиком. На него положила несколько тетрадей из жёлтой бумаги, которая считалась самого низкого качества. — Присаживайся, что уж, -пробормотала она. Голос у неё, как ни странно, был мягким и мелодичным и если закрыть глаза, то в голове вырисовывался совсем иной образ. — Научимся писать, — задорно добавила она. С тех пор жизнь моя изменилась в лучшую сторону. Мы с Токой-сан стали, если так можно сказать, приятельницами. Одинокая женщина доверяла умненькой и понимающей малявке, выговариваясь, а взамен учила её грамоте, житейским мудростям и делилась очень полезной информацией. Помимо этого у меня появился серьёзный покровитель. Ребята, все без исключений, стали относиться хуже, бывало шпыняли, но тем не менее откровенно не лезли. Ну и я не нарывалась. У меня за эти полтора, относительно счастливых, года, появился и распорядок дня. Вставала рано, до восхода солнца и быстренько сбегала в чащу неподалёку. По ней можно было бегать, это было вполне удобно и не так сильно привлекало внимания. Тока-сан сказала, что гражданские ниндзя не любят, а детей-ниндзя могут и убить, мол натерпелись в войну. Поэтому и не привлекала я внимания, бегая по чаще. Как я смогла заметить, я отличалась от сверстников в лучшую сторону. Была гораздо более выносливой, а внутри, прямо под сердцем, чувствовала тепло, будто меня кипятком ошпарило. После своей своеобразной тренировки я обмывалась в речушке рядом и бежала на кухню к Токе-сан, завтракала там же и занималась грамотой. Сейчас это уже не казалось таким сложным, кандзи на удивление быстро запоминались, да и как заметила кухарка у меня была хорошая память. Вообщем-то для своих трёх с половиной я оказалась необычайно грамотной девочкой, грамотнее всех в приюте. И всё было хорошо, пока однажды к нам, в нашу развалюху, не заглянули странные люди. Под сердцем снова разлилось тепло, обжигая что-то внутри. Я испугалась. Эти люди были такими же как и я. Ниндзя. Один из них, в тёмных очках, словно в подтверждение моих мыслей, повернулся в мою сторону и окинул меня, как назло стоящую впереди, внимательным взглядом. А после кивнул напарникам. — Её забираем. Больше интересных нет. Я, неожиданно даже для себя, заплакала. Разревелась крокодильими слезами, прижимаясь к юбке Токи-сан, единственной женщины, которой, кажется, была небезразлична моя судьба. Рекрутский набор, по её словам, проходил раз в три года и в прошлый раз, очевидно, я была слишком мелкой. Не знаю. Теперь же мне предстояло отправиться в Таки, столицу Такигакуре, нашей страны, и стать ниндзя. *** Путь мы преодолели на удивление быстро. Такигакуре очень маленькая страна, к тому же меня несли на закорках и я смогла оценить все преимущества бытия шиноби. Позади остался ставший родным приют, Тока-сан и мои тетрадки, исписанные иероглифами. Одну из них, правда, я прихватила с собой. В ней, на взгляд любого человека в этом мире, были непонятные каракули. На самом деле — всё, что я помнила о мире «Наруто» в котором оказалась. Помнила я много, ведь когда-то давно была его ярой фанаткой и даже писала фанфики. Кажется, это было целую вечность назад. Меня поселили в общежитии с другими детьми-рекрутами, которых подобно мне искали по всей стране. Нас было всего-то шесть человек. И пятеро из нас были слабаками, я чувствовала. Но несмотря на это мы успели стать приятелями. Поступление в академию было через пару месяцев и это время мы были практически предоставлены сами себе. И я уже свыклась и смирилась с будущей профессией, а жизнь решила меня снова удивить. Однажды, прямо посреди Таки, возникло огромное насекомое с множеством хвостов. Биджу. Семихвостый. Мы наблюдали, как ниндзя безуспешно пытались с ним справиться, как по улицам текли реки крови. А потом к нам пришёл тот самый шиноби в очках и без слов поволок меня за собой. Я пыталась сопротивляться, но в итоге лишь содрала коленки в кровь, которая мне показалась очень похожей на мои волосы. Ксо! И как я раньше не подумала? Красные волосы — признак клана Узумаки, а в тех, по закону подлости запечатывали биджу. Теперь понятно зачем я им. Сосуд для демона. И стоило этой мысли меня осенить, как ниндзя надоело со мной нянчится и он попросту вырубил меня, точным ударом в шею. Пришла в себя я от ужасной боли. Помните, я говорила про тепло под сердцем? Теперь это был не просто кипяток. Мне казалось, что в мои вены залили горящую лаву, которая была везде. Громкий крик резал уши. Кто бы это ни был, я мысленно умоляла его заткнуться хоть на секунду, пока не ощутила боль в горле и не поняла, что кричала я сама. Надо мной кто-то стоял. Ему было плевать на мою боль, я чувствовала это столь ярко и остро, что становилось до слёз обидно. Впрочем, слёзы и так текли из моих глаз не переставая, а подо мной была лужа. Всё это было так унизительно и ужасно, что я горько разрыдалась, прежде чем вновь погрузиться в небытие. Следующее время проходило одинаково. Меня поместили в сырую и грязную темницу, единственное что в ней было — скрипящая кровать без матраца и вонючее ведро для естественных нужд. Еда и вода, в весьма скромном количестве, появлялись единожды в сутки, пока я спала, но их было так мало, что мне едва хватало и на половину для. Кушать хотелось очень сильно, временами я забивалась в угол и умоляла принести мне поесть, вспоминая, как вкусно готовила Тока-сан и как хорошо мне жилось в приюте. Однажды я так ослабела, что упала в голодный обморок. Тогда-то и настала пора познакомиться с моим заключённым. Из аниме я почти ничего не помнила о семихвостом Биджу, кроме того, что все остальные из его братьев, были разделены между пятью великими странами. Два в Кумо, два в Иве, два в Кири, один в Конохе и один в Суне. Но Кьюби сильнейший из них, а значит, по логике, Нанаби принадлежит Суне. Впрочем, я оказалась в катакомбах внутреннего мира. Здесь было также темно и сыро, как у Наруто из аниме, а значит, стоит полагать, что я скоро встречусь с семихвостым. Так и случилось. Я вышла в большой и просторный зал, в центре которого, на широкой круглой платформе, находился биджу. Все его конечности были прикованы к платформе, так что единственное, чем он мог пошевелить это веки. Вот и сейчас он раскрыл глаза, окинув меня внимательным взглядом. Я шевелиться не спешила. Раскрыла рот, оглядывая ряд острых зубов, виднеющиеся клешни и красочно представляя остальную часть тела. Мне резко поплохело. Зря я в общем-то сюда полезла. — Тебе было очень больно? — мягко поинтересовался кто-то и лишь позже я поняла что это был он. Видимо у него есть какие-то ментальные способности, позволяющие говорить не открывая рта. Голос был похож чем-то на голос Токи-сан, но был…более мужским что-ли? Не знаю. Просто сходство с Токи-сан было очевидным. С виду конечно страшный, а вот голос ну очень приятный. Прикрыв глаза я представила юношу с иссиня-зелёным цветом волос, чёрными, без склеры, глазами и худощавым телосложением, так чтобы и не дистрофик, но ключицы были отчетливо видны, ну и традиционный халатик с сакурой, ради прикола. И как же я удивилась, когда открыв глаза увидела свою фантазию вместо биджу. Точнее, биджу конечно был, но глаза его были закрыты и никаких признаков жизни не чувствовалось, словно это просто оболочка, а вот от юноши, точной копии моей фантазии, чувствовалась та самая сила. Я икнула. И ещё. Он очаровательно усмехнулся, слегка покраснев и прикрыв рот широким рукавом кимоно. Вообще, такой миловидный парень да ещё и в таком кимоно, больше смахивал на девушку. — А сам я так не могу, — оглядев руки-ноги обиженно пробубнил он. — Ты крутая, сестрёнка! — встав в позу хорошего парня он поднял большой палец вверх. Я икнула ещё раз. Ну и где моя ожидаемая смерть? Почему все джинчурики, как джинчурики со стра-а-ашными биджу внутри? И я. С ним. ***