I
Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль. То ли ветер свистит Над пустым и безлюдным полем, То ль, как рощу в сентябрь, Осыпает мозги алкоголь. Последний глоток. Стакан опустошен. Снова. В то же время. В тот же день. В том же месте. Как всегда. Безусловно, стабильность — ее лучшая сторона. Но вопрос стоит в том, каково влияние данной стабильности: положительное или всё-таки губительное? В любом случае, решать явно не вам. В любом случае, решать явно не ей. Кейт смотрит вперёд очень рассеяно. Все вокруг идёт в противоположность обычному. Стоит ей опереться о стол, все резко падает вниз. А ноги не держат, подкашиваются. Ей с трудом удается удержаться за угол деревянной поверхности. Все продолжает менять положение в пространстве. Очень медленно влево смещаются настенные часы, стрелка которых стоит на четырех часах. «Четыре вечера! Ты успеваешь нажраться, как скотина!» — думает Кейт, чуть хмурится, а потом жалеет об этом. Стоит ей только свести брови, то боль с чертовской силой сдавливает виски. Мучительный стон раздается в тишине. И все же, «нажраться, как скотина» в четыре часа вечера не так уж и плохо, нежели в четыре утра лишь из-за того, что снова мучает бессонница, и расходятся сомнительного качества швы на старых ранах. Комната продолжает двигаться. Межкомнатная дверь становится все ближе и ближе. Руки с трудом находят круглую ручку. Кейт медленно обхватывает ее ладонью и сжимает. Делает ещё один тяжёлый шаг и прижимается всем телом к деревянной поверхности. Она выдыхает и закрывает глаза, плюет на боль и жмурится. Мгновение, и дверь распахивается, Кейт вваливается в спальню и, делая три тяжёлых неустойчивых шага, падает на кровать. Ей даже не приходит мысль раздеться. Стоит лишь моргнуть, мозг не отвечает, тело обмякло. Кейт наконец-то уснула крепким сном.II
Где-то плачет Ночная зловещая птица. Деревянные всадники Сеют копытливый стук. Вот опять этот черный На кресло садится, Приподняв свой цилиндр И откинув небрежно сюртук. Щелчок. Стук. Шорох. Тишина. Вздох. Смешок. Тишина. Алиса терпеливо ждёт, когда же ее милая Кейт проснется. Ждет, когда же ее милая Кейт нахмурится, а потом улыбнется, затем снова нахмурится. Ее губы искривились в странной ухмылке. В глазах доля безумия, заботы и желания. Она более не шевелится. Алиса замерла. И лишь чуть слышно и легко она дышит. Но ей так чертовски хочется с ней заговорить! Но Алиса терпеливо ждёт. Эти ожидания того стоят. Эти ожидания того стоят, чтобы вновь ощутить терпкий с долей сладости на губах вкус победы и власти. Ее победы и власти. Ее безоговорочной победы и власти. Алиса пристально смотрит на то, как содрогается тело Кейт во сне. Она знает, что ей снится. Она знает, кто ей снится. Сначала ее руки начинают дрожать, ладони сжимаются в кулаки. Кейт хмурится. Ее дыхание становится тяжелее и быстрее. Рука дёргается, а потом замирает. Все тело резко замирает. Оно постепенно расслабляется. Но Алиса терпеливо ждёт и пристально смотрит, как содрогается тело Кейт во сне. Все ещё неподвижна. Но то лишь снаружи. Внутри кровь с огромной скоростью бежит по сосудам, сердце учащает свой темп с каждым третьим вдохом. Но снаружи она все ещё невозмутима. Мгновение. По щеке скатывается одинокая слеза. Алиса блаженно улыбается. Встаёт с кресла и тихо подходит к кровати. Внимательно смотрит на Кейт. Та все ещё неподвижна. Алиса аккуратно дотрагивается до ее щеки, смахивает первый признак своей победы и власти. Но вдруг чувствует, как по всему ее телу прошел несуществующий электрический разряд. Пальцы чуть дёргаются. Глаза Алисы раскрываются шире. Она вдыхает полной грудью. В голове раздается хлопок, резкий и громкий. Алиса тут же отходит от Кейт, позволяет себе лишь продолжить пристально смотреть на нее, дожидаясь ее пробуждения.III
«Слушай, слушай! — Хрипит он, смотря мне в лицо, Сам все ближе И ближе клонится. — Я не видел, чтоб кто-нибудь Из подлецов Так ненужно и глупо Страдал бессонницей.» Проходит минута, а может и больше. Кейт издает протяжный мучительный стон. Жмурится и чуть открывает глаза. Вокруг слишком светло, хотя и освещает комнату одна настольная лампа. Она накрывает лицо ладонями в попытке спрятаться от света и пробуждения. Но поздно. Кейт уже не хочет спать. Сонливость прошла подозрительно быстро. Но всё-таки она не старается даже вставать. Все продолжает лежать. Ждёт, когда же гостья подаст голос. Она знает, что Алиса сегодня здесь. Впрочем, как и всегда. — Ну же, вставай! — Голос раннего гостя разрывает тишину. Заставляет тысячу мурашек пробежаться по телу Кейт. — Не делай вид, что спишь. Мы это уже проходили. — В голосе Алисы слышна толика безмятежности, словно это игра. Но в ответ она слышит тихое недовольное мычание. — Ладно, я подожду. Не впервой. — Алиса вздыхает. Разворачивается, делает три шага назад и грациозно садится в кресло. Она терпеливо ждёт. Она знает, что это того стоит. Пристально смотрит на Кейт. Так проходит минута, а может и две. В комнате царит тишина. Наконец-то Кейт убирает ладони с лица и чуть приподнимается. Хмурится, смотрит внимательно на Алису. — И снова бессонница? — Алиса вскидывает бровь, словно удивляется этому. — И снова бессонница. — Утвердительно качает Кейт головой. И не чувствует боли. Конечно, не чувствует боли физической — моральная все также тянет и давит. — И как же ты глупо с ней справляешься, милая сестрёнка. — Алиса улыбается ей, словно наивному ребенку, а она улыбается в ответ, но очень тепло. — Разве тебе не жаль свое здоровье? Разве ты хочешь умереть в сорок лет от остановки сердца или рака печени вместо того, чтобы прожить долгую и счастливую жизнь? Кейт хмурится. Каждый день Алиса задает этот вопрос, и каждый день ответить сестре на этот вопрос трудно. Но сама Кейт для себя давно знает ответ. Она не жалеет свое здоровье. Она не хочет жить долго и счастливо. Сейчас она хочет видеть ее каждый день. Она ощущает потребность именно в этом. А никто, как алкоголь, помогает Кейт видеть Алису каждый день. Каждый день улыбаться ей. Каждый день слышать ее голос. Каждый день сквозь сон ощущать ее лёгкое и аккуратное прикосновение, которое заставляет все в ней поменяться. — Я… я не знаю. — Вот, что приходится отвечать ей каждый день Алисе. Кейт знает, что она не будет заставлять выбирать. Здесь она будет снисходительна. Но даже как бы то ни было, Алиса давно знает то, как Кейт ответила самой себе. Ее это вполне устраивает. Алиса лишь пожимает плечами. Встаёт с кресла и подходит к кровати. Садится на край. И чуть наклоняется к Кейт. — И все же ты так глупо и безнадежно пытаешься справиться с бессонницей. Так глупо и безнадежно пытаешься убежать от себя. — Шепотом сквозь зубы Алиса проговаривает каждое слово. Проговаривает их с такой ненавистью и презрением. Кейт сдавливает челюсть. Алиса резко хватает ее за нижнюю челюсть и давит сильнее, вымещая всю злость, и продолжает: — Кто обещал вернуть во мне прежнюю Бет? И кто так легко и быстро сдался, поняв, что это почти невозможно? — Ее лицо перекосилось от нахлынувшего безумия и гнева. — Конечно, тут бы каждый сдался! На словах трудно добиться чего-то стоящего! Кейт сдавливает челюсть ещё сильнее, ее руки начинают дрожать, а потом ладони сжимаются в кулаки. Она хмурится. Алиса резко встаёт. От прежней гостьи, что так была добра и заботлива, ничего не остаётся. Она в мгновение превращается в кого-то, на кого и вовсе не должна быть похожа. Она вдруг получает всю ту информацию из ниоткуда о Кейт, которую никто не должен был знать. — И что же потом?! Что же потом?! После того, как я поквиталась с Кэтрин, ты резко возненавидела меня. Ты скомкала, а потом выбросила все те обещания. Все те слова. — Алиса вдруг вскидывает брови, чуть хмурится, а гнев быстро сходит с ее лица. Теперь там отражается только боль. Голос дрожит. Голос дрожит от внутреннего буйства эмоций. — Ты наведалась к папочке в тюрьму с диким и действительным желанием убить меня. Сквозь зубы сказала ему «я ненавижу ее». И именно тогда начался обратный отсчёт. Неужели ты не почувствовала то, как что-то изменилось? Видимо, нет, раз всё-таки ты решилась на этот поступок. — Алиса усмехается. Она уже вся бледная. — Воспользовавшись моим доверием и желанием увидеть тебя ещё раз, ты наносишь последний и решающий удар. Милая Кейт, поздравляю, ты избежала таким образом одну решаемую проблему, но тем самым навлекла множество других уже не решаемых проблем. — Алиса замолкает. Ее голос отдается эхом в ушах. Кейт заглядывает в ее глаза, но они стеклянные, они ничего не выражают. На лице ее застыла усмешка, как и тогда, когда свинец пронзил ей грудь. Кейт понимает, что произошло. Что происходит сейчас. Она снова не смогла проконтролировать то, что так ловко убегает от нее. Она снова вернулась в этот порочный круг без шанса на то, чтобы выбраться из него. Кейт ощущает дикую боль, которое давит все тело. Перед глазами вдруг темнота. Ее дыхание становится тяжелее и быстрее.IV
…Месяц умер, Синеет в окошко рассвет. Ах ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала? Я в цилиндре стою. Никого со мной нет. Я один… И разбитое зеркало… Кейт просыпается. Переводит неспешно взгляд на кресло, в надежде увидеть ее там, но в кресле никто не сидит. Внутри все сжимается в ком. Эхом звучат все слова Алисы. Точнее, вовсе не ее слова. Она не могла сказать такое. Точно. Кейт знала это хорошо. Устами Алисы говорила не она сама, а Кейт. Ее черная сторона, которая так ненавидит своего обладателя. И она снова даёт себе обещание не пить, но знает, что-то будет ложью. Несмотря на всю боль, она хочет увидеть ее снова. Она хочет попытаться извиниться и вернуть все обратно. Попытаться ещё раз. По щеке скатывается одинокая слеза.