***
Разбудила их трель комлинка, спрятанного в прикроватной тумбочке. — Неужели нельзя даже месяца прожить спокойно? — пробурчала сонная Падме, доставая комм и читая сообщение. Затем села, накидывая на плечи халатик все еще хмурясь. — Что-то случилось? — Анакин напрягся, перекатываясь на кровати и пытаясь заглянуть через плечо жены. — Да эта парочка опять влипла. Проклятье какое-то — что не день, куда-нибудь влезают. Ладно хоть Р2 успевает предупредить, — жена выдохнула, посмотрев на шкаф. — Ну, что пойдем собираться. Большой мир ждет. Он кивнул, притягивая свою тунику. — А ничего, что я… ну в общем-то одет буду как джедай? — Не обращай внимание, все равно — поможем и улетим, пока не заметили. — Так они не знают? — Нет, конечно. Но пусть верят, что у них есть Сила и удачливость. А я побуду просто личным ангелом, — Падме улыбнулась. — Меня все равно по идее в этом мире быть не должно. Я должна быть на Границе и защищать эту Галактику от вторжения из вне. Но мне все же ближе этот мир, поэтому время между охраной и руководством остальными, предпочитаю проводить тут, — она уже была почти готова. — Ну и присмотреть за мелкими тоже надо. Они спустились в ангар под домом, где стояла ее яхта… и его старая дельта, которая, несмотря на время, содержалась в отличном состоянии. Большой мир ждет, а в свой личный рай они еще вернутся.Часть 4
17 февраля 2020 г. в 13:13
Наверное, это все-таки рай.
Слишком идеально, почти до тошнотворности. Здесь Падме такая, о какой он мечтал. Так что, ему идиоту еще надо? Всю жизнь он убеждал себя, что ненавидит Падме-политика, что именно политика виновата в том, что их отношения развалились и дошли до того, что случилось на Мустафаре, он думал, что будет рад, когда она выкинет из головы все эти законы и чтения, совещания и переговоры, идеалистические воззрения на демократию, свой покровительственный тон и вечную занятость, а он скучал по ней. По Падме-политику, которая могла парой фраз заткнуть оппонента, которая временами относилась к нему самому как к ребенку, объясняя прописные истины устройства Республики.
Анакин стоял, смотря в лазурное небо. Да, здесь рай, но там, далеко есть мир, в котором идет война. Или не идет? Или нет этого большого мира, а есть только этот кусочек рая. Внезапно стало не хватать воздуха.
— Анакин? — нежная рука коснулась плеча. — Ты в порядке?
Она видела тоску в его глазах. Что и говорить — ее муж необыкновенный человек. И за это она его любит. Ведь неужели она могла забыть, что ее мужу как воздух необходимо помогать окружающим. Та война была для него не просто способом выделиться, а помочь другим, защитить мир, который он считал своим. Хоть Вейдер, хоть Анакин, на самом деле каждая из его ипостасей не так уж и сильно различаются. Для нее — точно.
— Да, все хорошо… — он выдохнул. — Там, хоть есть мир?
— Да, конечно, — если она и выглядела удивленной, то не для него.
Он все же окунулся в Силу. Да, это точно была Падме, его Падме… только уж больно идеальная. Точнее та, о которой он мечтал. И мир был вокруг. Набу, вилла, да, чувствовалось спокойствие, но слегка напряженное. Но в принципе, ничего такого — война же началась не так давно. А вот дальше… дальше мир был другим. Странным, если не сказать страшным. Боль, ненависть и почти не видно светляков. Оби Вана он тоже не чувствовал. Но если этот мир — другая сторона Силы, тогда бывший учитель точно должен быть где-то рядом, если он вернулся во времена Войн Клонов и своей молодости, то он должен быть жив… Тогда…
Он еще раз посмотрел на Падме:
— Там война… А мы тут, в тишине и покое.
— Там всегда война, — она пожала плечами и, облокотившись на каменные перила, продолжила: — Кто-то постоянно кого-то убивает, подсиживает… И что, из-за этого не жить?
Эти слова, сорвавшиеся словно вздох отчаяния не были похожи на слова ЕГО Падме, они скорее принадлежат кому-то более мудрому, кому-то более зрелому, можно сказать, прожившему не мало.
— Клетка остается клеткой, даже если она золотая, а внутри — рай. Я это помнила, но позволила себе забыть, хотя бы на миг…
Куда исчезла улыбчивая, озорная Падме из его воспоминаний? Хотя сейчас он чувствовал ее куда отчетливей, ближе, роднее. Это был не образ, созданный его воображением, это была живая… ЖИВАЯ Падме. Порой непредсказуемая, порой прагматичная, порой занудная, а порой чокнутая. Сейчас он чувствовал как внутри колотиться еще сильнее сердце. Он сделал шаг, перехватывая ее руки, и развернул к себе, смотря в глаза. Они были куда мудрее, словно она прожила не мало, но внешность говорила об обратном, но разве это важно?
Он прикоснулся своим лбом к ее и внезапно сознание окатило мириадом образов, чувств и звуков. Самые страшные мгновения Мустафара сменялись веселыми посиделками, ее возвращением и забавными моментами, запечатлевшими не такого уж и Темного Лорда (по крайней мере через призму восприятия этой конкретной женщины), который учил своего личного секретаря летать и чинить корабли. Ему странными казались познания Падме в конструировании, он представить не мог ее, измазанной в машинном масле? Теперь он это видел, как видел и то, что и жена, и секретарь были действительно похожи, только вот он, идиот, не замечал…
Он еще крепче обнял ее, пытаясь сморгнуть накипающие слезы. Она была рядом с ним, несмотря ни на что. Все эти годы не отходила, следовала по пятам, просто была неподалеку, принимая любым, даже для Вейдера находя оправдания, даже нарушив кучу правил и вернув его.
Потому что это и есть — ее личный рай.
Именно тогда он и принял решение — пусть где-то там, есть огромный мир, населенный триллионами существ, которым ежедневно что-то требуется, пусть где-то там гремит новый виток войны и нужны военные его масштаба — он останется с ней. Не потому что он благодарен ей, что она его не оставила, не потому что обязан чем-то, а потому что он для нее — важнее всего, потому что она в любой из его ипостасей видит героя, потому что любит. А самое важное, потому что он ее любит, и пусть весь остальной мир подождет!