Я ошибся, Гефестион

Мрамор террасы был холодным и текучим, словно чешуя змеи. Черно-зеленые колонны отделяли просторную залу второго этажа дворца от этой террасы, на которой расположились в ряд экзотические растения и замысловатая мебель. Низкие ложа, устланные парчой и атласом, уложенные мягкими подушками, стояли в ряд, перемежаясь с кадками растений. Гефестион вышел на террасу босой, осторожно ступая по холодным плитам ногами. Он был один. Все ближайшие друзья и военачальники Александра праздновали победу над персами. Они проводили время в обширных залах дворца бывшего персидского царя Дария и в самом городе. Больше всего молодых македонян было в гареме бывшего царя. Истосковавшиеся по ласкам вдали от любимых жен и юношей, греки наверстывали упущенное. Вавилон пылал огнями факелов, костров, источая запах гари, дыма, мускуса и специй. Это был переломный день в истории всего просвещенного человечества - день победы при Гавгамелах. В этот день македонское войско царя Александра преодолело смерть. Сорок тысяч вольных македонян победили армию персидского царя Дария, которая насчитывала двести пятьдесят тысяч человек. Сам же Дарий позорно бежал. И в этот день, день триумфа Александра и его воинов, Гефестион был одинок. Он избегал праздника и жаждал единения с самим собой. - Гефестион? Молодой мужчина обернулся на голос, нервно сжав серебряный кубок с вином. Этот голос он узнал бы из тысячи людских голосов. Он взывал к нему из глубины его души, из его снов, из его яви. Это было его сумасшествие длиною в жизнь. Юный царь Александр... Александр поднялся с ложа, вышитого золотом и серебром, стоящего в углу террасы, и подошел к своему лучшему другу. Тень скрывала царя до сей поры, и Гефестион не заметил его, чему был теперь несказанно смущен. - Александр, прости! Я не заметил тебя! Гефестион виновато взглянул в спокойные глаза своего царя, в который раз замечая, как самообладание покидает его. Военачальник македонского войска и друг детства царя Александра немел от восхищения, чувствуя, как его сердце начинает трепыхаться, словно пойманная птица, при одном только взгляде на предмет своего обожания. - Меня так сложно заметить? - со свойственным одному лишь ему наклоном головы проговорил Александр, глядя в голубые глаза своего друга. - Прости, - покраснел Гефестион, опуская взгляд и пряча лицо за изрядно отросшими волосами. Александр улыбнулся, мягко касаясь щеки друга и поднимая его лицо. В его карих глазах, казалось, отражались огни факелов, и придавали им опасный, красноватый оттенок. Светлые локоны царя венчал золотой лавровый венок - истинный показатель его положения и могущества. Его золотистые кудри, шитое золотом и серебром одеяние и массивное золотое украшение на его шее - все это делало Александра сотканным из золота и теней. Он представлял собой Колосс, который был вылит из золота и во славу его родной Македонии. Даже будучи таким юным и прелестным, он уже смог добиться того, о чем его отец - великий полководец Филипп, мог только мечтать. И это внушало трепет всем, даже самым могущественным правителям. Ни одно сердце не могло биться спокойно при взгляде на царя, ни девичье, ни юношеское. За ним шли на смерть, его словам верили и подчинялись, к его ногам складывали свои сердца, тела и души. Он мог бы получить каждого, кого захочет. Но... Его сердце было занято. - Гефестион, взгляни на меня, - властным движением рук Александр заставил друга смотреть себе в глаза и улыбнулся. Его пальцы сжимали подбородок Гефестиона и тот таял даже от этого прикосновения. - Перестань извиняться, я же просто пошутил над тобой. Гефестион сглотнул комок в горле и отвел взгляд. Каждый раз, когда завороженный возлюбленным: его взглядом, словами, тембром голоса и прикосновениями, юноша терял дар речи, он смущался и краснел, приводя этим в восторг своего царя. Вот и сейчас Гефестион не мог не смутиться. - Почему ты здесь один? В такой час и такую ночь? Гефестион поднял взгляд на друга и мягко улыбнулся. Александр все не разучился задирать голову, так, как нравилось его лучшему другу. Этот жест очень умилял лучшего друга царя. - Я думал о тебе, мой царь. О том, через что мы прошли и через что нам еще предстоит пройти. Александр отстранился от друга и подошел к перилам террасы. Он подозвал Гефестиона жестом руки, а сам облокотился о перила. Одеяние царя, сотканное из золотой парчи, тут же облепило его бедра и Гефестион, пытаясь оторвать от них взгляд и сглотнув комок в горле, подошел к Александру. - Скажи мне, что ты видишь перед собой, Гефестион? Рука Александра легла на плечи его друга и он обнял Гефестиона, кивая на пространство перед ним. Молодой македонец едва сдержался от того, чтобы не уложить свою голову на плечо царя. Темно-русые волосы Гефестиона, перетянутые кожаным ремешком и изрядно отросшие во время похода, почти касались плеча Александра. На Гефестиона обрушился шквал ароматов: терпкий запах вина, сладковатый - мускуса и сандалового дерева, а также сам свежий и солоноватый запах Александра. Юный военачальник судорожно вцепился в края перил, чтобы скрыть дрожь в ногах и успокоить свое сумасшедшее бьющееся сердце. - Я вижу перед собой столицу великого государства, которое пало ниц перед тобой. Великую империю великого царя. - А я вижу перед собой только стадо пастухов, Гефестион! Взгляни на них! Взгляни! Они кичатся своим самомнением и гордостью, а сами валяются пьяными на этих улицах, насилуют персидских юношей и забивают свои животы восточными сладостями! Кто они, Гефестион?! Кто они?! Я не узнаю тот вольный македонский народ, который я привел сюда, в колыбель более древней цивилизации! Что с нами стало? Неужели македонцы совершенно потеряли чувство собственного достоинства и уважение к себе? Скажи, Гефестион, как я могу называть варварами тех, кто принял меня, как царя и проявил уважение к тем, кто завоевал их? Лицо Александра перекосила гримаса боли и он резко развернулся лицом к Гефестиону. В карих глазах царя были сотни вопросов, которые наносили ему боль больше, чем тысячи стрел и копий. Гефестион знал это. Он знал этого великого человека с детства и всегда был ближе к нему, чем собственная туника. Одна душа на двоих, одно сердце и одни чувства. На миг глаза Александра увлажнились, но слезы тут же высохли. - Знаешь, иногда мне кажется, что я ошибся, Гефестион. Да, я ошибся! Не стоило, быть может, мне вести македонцев сюда? Может быть, я был бы почитаемым и почтенным царем, сидя в своем дворце в Пелле, женившись на македонке и воспитывая сыновей? Может быть, тот огонь, что горит внутри меня, сожжет дотла и меня и всех, кто мне дорог? Гефестион повернулся к царю. Его голубые глаза, очерченные сурьмой, блистали нежностью и искренним восхищением. Он протянул руку и коснулся щеки своего возлюбленного, заглядывая тому в глаза. - Нет! Ты не можешь ошибаться в этом, Александр! Ведь ты - единственная надежда своих людей! Ты сын Бога и, клянусь, ты сам подобен ему - Аполлону, Зевсу, Дионису! Ты Александр, великий ты человек! Лишь ты способен зажечь в сердцах людей то, что горит сейчас в твоем сердце. Жажду открытий и величия. Вечного величия для своей родины! Гефестион, с влажными от переизбытка чувств глазами, взял лицо царя Александра в свои ладони и нежно прильнул губами к его полным губам. Он целовал его так трепетно и нежно, как касаются святыни или амфоры из хрупкого фарфора. - Клянусь Афродитой, я исцелю все твои раны, Александр! Только не оставляй нас, не проявляй малодушия! Люди верят и любят тебя, Александр! Я люблю тебя...