Винтовальная пищаль

В тот понедельник, когда Морану впервые за долгое время довелось рассуждать об экзистенциальном сознании, они с Джимом как раз перемещались на новое место жительства. В тот же понедельник Джим на пару дней улетал куда-то в тропические джунгли далекой Бразилии, перед этим оставляя Себастьяну инструкции к некоторым действиям, как самому ближайшему заместителю. В этот же понедельник лил типичный лондонский дождь, и вечером этого же понедельника роль беспокойного консультанта, вроде бы ликвидировавшегося на небольшой срок, приняло на себя другое существо. Снайпер вошел в квартиру, слегка пошатываясь после дороги из аэропорта. Единственное, чего сейчас ему действительно хотелось, так это крепкого виски. Нашарив рукой на полке бокал, он быстро прошел в кухню, подхватив со столешницы бутылку «Талламор Дью»; однако же, в результате этого уверенного жеста о пол звякнули и другие обитатели кухни, очень похожие на бокалы для бренди, купленные Джимом где-то в антикварном. «Не сегодня», — промелькнуло в подуставшем мозгу, и снайпер, на некоторое время отрешившись от суматошной реальности, предался пространному и иногда крайне нужному общению с самим собой. *** — Себа-астьян! Из размышлений, незаметно перетекших в сон, полковника выдрал чей-то требовательный оклик. Он был настолько отчетливым и в звуковом характере настолько напоминающим Джима, что у Морана даже не возникло вопросом с его идентификацией. Однако же, шагов слышно не было, визуального контакта с подозреваемым — тоже, да и после осмотра квартиры Моран лишь повторно убедился в том, что был лишь обманут рефлексами. — Себастьян, я тут. Не показалось. Оружие было тут же изъято из чехла и с недоумением рассмотрено вплоть до последней металлической составляющей. В это время оно лишь недовольно бурчало и отпускало язвительные комментарии в адрес умственного потенциала полковника. Винтовка оказалась достаточно капризным собеседником, если, конечно, так можно было о ней сказать. Она чем-то даже походила на Джима не в лучшие периоды его жизни. Требовательные интонации, в момент меняющееся настроение, скептический дымок из дула, как реакция на слова полковника — такой ценой дались ему этой ночью философские разговоры о самопознании и тщетности бытия. На протяжении шести часов он пил виски, рассуждал об идеализме, внезапно — ругал системы Коперника, случайно перепутав с Кантом, и одобрительно качал головой в ответ на пояснения собеседницы. В целом, по степени болтливости винтовка едва ли не превосходила Джима, хоть в качестве информации беседы и разнились значительно. Но за неимением большего можно было удовлетвориться и этим. Все даже шло относительно неплохо, пока к утру винтовка затребовала большего, чем просто разговоров. — Мне нужна сперма, Себастьян, — впечатались в вязкую тишину комнаты несколько четких слов вместо ожидаемой критики учения софистов. Себастьян молча повел плечами, проигнорировав недвусмысленное высказывание. Биг Бен за окном отбил семь часов, и на седьмом ударе Моран уложил оружие в чехол и захлопнул крышку, из-под которой в тот же момент приглушенно донеслись отнюдь не самые приятные слова с пожеланиями «сдохнуть в своем собственном цинковом гробу». После чего Себастьян просто-напросто удалился спать, даже не пожелав напарнице спокойной ночи. Или утра. *** Моран понял свою ошибку после первой осечки и последующего за ней промаха. Операция была бы сорвана, если бы не закаленные нервы и наработанная смекалка — жертва была уложена на асфальт другим способом, но легкого раздражения снайпера это отнюдь не умерило. — Мне нужна сперма, Себастьян! — винтовка уже срывалась на полувизг, переходя всякие границы ультразвука. Казалось, ее слышит не то, чтобы весь Лондон — вся Англия должна была прорезаться расщелиной в земле от дикого, кричащего напора, а все стаканы - ритмично полопаться в такт с омерзительным подобием музыки. Выхода не оставалось. Джима можно было переубедить, заставить, что-либо доказать, вступить в диалог, но как воздействовать на назойливый механизм, верещащий, словно зубодробильная пила, Моран не знал, ибо прежде с подобным не сталкивался. Вариант «разобрать» откидывался, как наиболее глупый, а как затыкать винтовкам пищалку, Себастьян не знал и подавно. *** — Заходим по одному. Мерный стук шагов по ясеневому паркету, шорох снимаемой одежды, странный запах дыма. Себастьяна повело. Игры с сознанием, философские беседы накануне, сумасшедший Лондон и душный туман, в котором он находился последние два дня, отчаянно намекали, что пора бы и честь знать. Мужчины, успевшие раздеться и будто вышедшие из одной и той же литейной формы, судя по мышечному рельефу, обступили винтовку со всех сторон. Та лежала на стуле, и, как казалось Морану, не верила в свое собственное счастье. Себастьян не наблюдал, и, откровенно говоря, не хотел бы и слышать, но последнее, что ему запомнилось, так это блаженные осечки снайперки, наконец-то получившей то, что она так страстно желала. *** — Ты, блять, что тут вынюхал? Ты когда так успел надраться? — Джим, сосредоточенно суя Морану в глаз фонарик, фыркал и, видимо, чувствуя себя первоклассным врачом, порывался ощупать все, до чего дотягивался, на предмет сломанных ребер или признаков умершего мозга. — Заткнись, ебанат, — устало парировал Себастьян, попутно восстанавливая ход событий прошлого дня в голове. Та трещала нещадно и действовать согласно запросам полковника отказывалась. — Ты надрался, привел девок и обкурился гашиша. Хотя нет, сначала ты привел девок и уличных торчков, кучей споил их, а потом надрался сам, — Мориарти, с выражением жуткого скепсиса на лице, перестраивал возникающие умозаключения в случайном порядке, выискивая наиболее правдоподобный. — А потом обкололся вусмерть и упоролся кальяном, — резюмировал он, кивая на горку шприцов, сваленных в углу и выдранную кальянную трубку. — И знаешь, чем? Нет, знаешь? — он соскочил на пол, метнулся в угол и уже через три секунды потрясал перед глазами Себастьяна прозрачным пузырьком с надписью "H.O.U.N.D." — Вы со своими дружками-растаманами скурили и снюхали всю партию перепрофилированного наркотика! Что за блядскую вечеринку ты тут устроил?! А ты в курсе, что в нашей ванной валяется тигриная туша, сваленная, видимо, при помощи снотворного? Почему антикварный рояль теперь больше походит на домино, чем на инструмент? У нас труп в холодильнике! Себастьян, мать твою, что за хуйня тут происходила?! Моран, не обращая внимания на вопли, скосил глаза на лежащую рядом винтовку. Та была обляпана чем-то белым, темно-коричневым, а сверху щедро посыпана каким-то разноцветным горохом. Но она не шевелилась, и — что самое главное — не говорила. Кошмар закончился, дурной сон обернулся обыденной реальностью. Теперь наконец-то можно было стащить с себя разъяренного консультанта и привычным методом, приятным им обоим, ограничить его в излиянии яростных эмоций. А проблемы, трупы и спящие в ванных тигры — явления решаемые и проходящие. Как, впрочем, и говорящие винтовки.