Грядущие дни

      Наступила долгая, неловкая пауза посреди симфонии бесед и смеха тех, кто заметил происходящее. Словно на секунду наступила полнейшая тишина, затем музыка заиграла вновь, но Дафна не обращала на неё внимания. Послышались аплодисменты. Она была уверена, что где-то танцевали люди, как и полагалось на таких мероприятиях. Но взгляд Поттера стал тяжёлым, выражение шока в них сменилось на гнев, который, как была уверена Дафна, копился в нём с тех самых пор, как Джинни побеседовала с прессой.       — Гарри, — наконец произнесла Уизли, пытаясь улыбнуться, но было понятно, что она паникует. Её карие глаза смотрели куда угодно, но только не на Поттера. — Что ты тут делаешь?       — Могу задать тебе тот же вопрос, — жёстко ответил Гарри, чей голос, казалось, потерял все эмоциональные нотки, в то время как в его изумрудно-зелёных глазах горела злость. — С каких это пор ты стала посещать подобные светские рауты? Гермиона никогда… — он осёкся. Поттер запустил пальцы в свои волосы. Он растрепал их ещё сильнее, пока смотрел на неё. На девушку, уничтожившую его жизнь.       — Она не знает, что я здесь, — призналась Уизли. — Меня пригласили.       Последовала очередная неловкая пауза. Поттер был слишком занят попытками усмирить гнев. Его пальцы сжались в кулаки. Взгляд словно пытался прожечь в бывшей дыру. Но Джинни старательно избегала его взгляда, вместо этого вглядываясь куда-то в толпу. Словно выискивая кого-то. Дафна вспомнила имя, которое видела в газете. Кормак Маклагген. Заместитель главы Отдела магических игр и Спорта. Человек, которого Поттер избил до полусмерти. Так называемый друг, который послужил лишь отдушиной для ревностного гнева. Но затем взгляд Уизли переключился на Гринграсс.       — А это кто? — наконец спросила она, пытаясь преодолеть неловкую паузу в диалоге, и, возможно, предпринимая попытку избавиться от неё. Но Гринграсс не собиралась давать ей такой шанс.       — Дафна Гринграсс, — вежливо ответила она, прежде чем Поттер успел вставить слово. — И мы с Гарри только что встретились. Я бы спросила твоё имя, но «Ежедневный Пророк» проделал славную работу, чтобы тебя не забыли в ближайшее время.       — Они постарались не только в этом, — произнёс Гарри сквозь стиснутые зубы.       — Гарри… — начала было Джинни, её лицо сильно побледнело.       — Что? — жёстко поинтересовался Поттер. — Боишься, что они узнают правду о том, что ты сделала?       — Что я сделала? — возопила Джинни, привлекая внимание стоящих неподалеку людей, которые с интересом уставились на них, ожидая продолжения. Лорд Шелби почти капал слюнями. В душе он оставался репортёром в первую очередь. Дафна знала, что у него больше власти над «Ежедневным Пророком», чем многие думали, а журналисты всегда любили драму. Но Уизли ещё не закончила. — Ты оттолкнул меня, Гарри! Ты ушёл, а не я!       — Я любил тебя, — что-то дрогнуло в его голосе. Он казался пустым.       — И это я слышу от человека, который поставил свою работу превыше меня! Я никогда для тебя не была на первом месте, Гарри! Все эти месяцы, что ты гонялся за Ноттом, и все последующие! Я ждала тебя, Гарри, а ты никогда не возвращался!       — А он? — бушевал Поттер.       Джинни ничего не ответила, поскольку понимала, что их разговор слушают. Понимая, что её ложь может выйти наружу. Она лихорадочно просчитывала варианты, а под маской внезапной вспышки ярости Дафна видела страх. Уизли боялась того, что кто-то узнает правду. Но Гринграсс уже сложила два плюс два. Маклагген и Уизли. Вряд ли она была привязана к человеку, который едва мог ответить на вопрос о том, как его зовут.       — Когда он со мной, то он мной целиком. Это больше, чем ты когда-либо для меня делал, — сбивчиво ответила она.       — Я? Что насчёт тебя? Ты спала с ним! — рявкнул Поттер и все светские беседы в зале внезапно прекратились. Люди поворачивались к ним, даже музыка смолкла. Но Гарри этого не замечал. Он видел только Джинни. Вот она, чистая правда. Оказалось, что его ревность не была беспричинной. В атриуме послышались тихие шепотки. Некоторые люди записывали, выслушивая, наконец, его сторону после всех этих месяцев. Ту сторону, которую он отказывался им рассказывать по какой-то причине. — Ты наплевала на всё, что было между нами!       — А что было между нами, Гарри? — прокричала Уизли, её первоначальный шок проходил, сменяясь на, казалось бы, праведный гнев, но Дафна понимала, что это ни что иное, как обычная истерика ребёнка, у которого отобрали игрушку. Джинни разорвала помолвку, поскольку ощущала, что Поттер отдаёт себя ей в недостаточной степени. — Скажи мне! Ты никогда не был рядом со мной! Ни разу! Для тебя куда важнее была работа, ты даже нашёл время для своего драгоценного крестника, но никогда не уделял достаточно времени мне!       — Чего ещё ты от меня ожидала? Что я возьму и брошу его? — рявкнул Гарри в ответ.       — Он мой крёстный сын!       — А я была твоей невестой! — прокричала Уизли, а Дафна еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Она сомневалась, что Уизли понимала, как эгоистично она себя повела в зале, где собрались наиболее уважаемые члены магического сообщества Британии. Для выяснения отношений были места и получше, подумалось ей, но тогда не появилось бы обозрение в прессе. Люди уже обсуждали происходящее в открытую, но среди тех, кто собрался вокруг, начался недовольный ропот. Никто иной, как Гермиона Грейнджер собственной персоной, прокладывала себе путь через толпу людей, вызывая множество недовольных взглядов.       — Джинни, хватит, — заявила она, торопясь к ним, к развлечению наблюдателей. — Гарри, я прошу прощения, я не знала о том, что она была приглашена, я бы никогда не попросила…       — Всё в порядке, — отмахнулся Поттер, в его голосе звучали металлические нотки. Только сейчас он перевёл на неё свой взгляд. — Правда, всё в порядке. Я знаю, что ты бы не стала… — Гарри снова осёкся, так как, наконец, заметил наблюдающих. Некоторые даже попытались напустить на себя смущенный вид, когда встречались с ним взглядом, другие продолжали активно обсуждать их небольшую ссору, а третьи, такие, как лорд Шелби, быстро говорили с теми, кто наверняка на следующее утро опубликуют новые статьи. Ничто иное, как аморальность журналистов, заставляло Дафну вспомнить, почему ей так нравилось быть невыразимцем, работающим где-то в глубине Министерства в Отделе тайн.       — Пойдем отсюда, Гарри,— мягко сказала Гермиона.       — Нет, ты не можешь просто уйти, Гермиона. Я буду в порядке. Правда.       — Я пойду, Грейнджер, во мне тут нет большой необходимости, — встряла в разговор Дафна, видя, что та не слишком верит его словам. — А ты оставайся. Посол Делакур, кажется, выглядит немного потерянным без тебя. — Посол, одетый в мантию явно не британского покроя с маленькой, но весьма заметной с точки зрения Дафны, эмблемой французского Министерства на груди, бегло говорил на своём языке с невысоким человеком. Гермиона явно разрывалась между волнением за друга и чувством долга. Ни для кого не было секретом, что она потратила месяцы на переговоры, чтобы убедить Делакур и Тримбола посетить этот бал, и потребуется ещё больше времени, если переговоры сорвутся.       — Иди, увидимся позже, — настоял Поттер, прежде чем Гермиона успела возразить, и направился прочь из атриума к гостевому входу, чтобы не пришлось пробираться к камину через толпу. Дафна слегка ей улыбнулась, а затем отравилась следом за ним. Бал начал возвращаться в норму, когда послышался звон разбитого стекла. Не было необходимости оборачиваться, чтобы понять, кто бросил бокал. «Ну у Уизли и характер».       Поттер не произнёс ни слова, пока они поднимались к телефонной будке, которая доставляла в магловскую часть Лондона. Только тогда, когда они вместе из неё вышли, Гарри заговорил:       — Тебе нет необходимости идти за мной, знаешь ли, — проворчал он, направляясь вперёд по тёмной улице. Дафна подумала про себя, что они, наверное, странно выглядели для проходящих мимо маглов, ведь их наряды не подходили для прогулок по улицам Лондона. — Я не нуждаюсь в няньке.       — А я уже было начала думать, что ты наслаждаешься моей компанией, — мягко улыбнулась Дафна. Поттер не был похож на того, кто сразу поверит на слово, а после того, как его невеста переспала с другим человеком, было несложно понять причины его недоверчивости. Конечно, это не её дело, и ей, наверное, следует вернуться к себе. Но ей нравилось общаться с Поттером, непохожим на очередного скучного лорда или министерского служащего, да и вид у него был такой, словно Гарри нуждался в компании. А главное, Гринграсс была заинтригована. В конце концов, он был не тем, кем его считали. Кто-то думал, что Поттер был героем, а другие выставляли его ревнивым парнем, хотя Дафна полагала, что их мнение вскоре изменится. Но Поттер не вписывался в её ожидания, не то чтобы они у неё были — просто смутное ощущение. После бесконечных историй за многие годы, было бы сложно не иметь хоть какого-то мнения. И всё же, вот он собственной персоной. Совсем другой и уж точно не скучный. Дафна не собиралась упускать шанс узнать его получше. Годы работы невыразимцем накладывали свой отпечаток.       — Кроме того, Астория не вернётся до самой ночи, или совсем не придёт, так что ты окажешь мне услугу, — добавила Дафна.       — Ты всегда так делаешь? — скептично протянул Гарри. — Следуешь за незнакомцами к ним домой?       — Только за интересными незнакомцами, — пошутила Гринграсс.       — Я не один из твоих подопытных!       — Я и не говорила, что ты им являешься, — спокойно возразила она под тяжелым взглядом Поттера. Его гнев не был направлен на неё, но Уизли поблизости не было, а чувство злости нельзя просто взять и выключить. — Я имею ввиду, что ты, в отличие от скучных людей на балу, не пытаешься заслужить какие-то политические очки. Для меня это как глоток свежего воздуха — встретить кого-то, с кем приятно разговаривать.       — Тебе всё ещё не обязательно идти со мной, — упрямо повторил Поттер.       — Тогда ты проведёшь всю ночь в одиночку, что не принесёт тебе никакого удовольствия, а мне будет скучно ближайшие пару часов, прежде чем я вернусь домой. Не вижу смысла терять вечер, когда мы можем вполне насладиться его остатками вместе.       — Ты не собираешься сдаваться, не так ли? — обречённо вздохнул Гарри.       — Ни за что, — ухмыльнулась Дафна.       — Ладно, — сдался Поттер после секундного колебания, протягивая свою руку Дафне.       После того, как он убедился, что никто не видит их на тёмной улице, они аппарировали. Последовало знакомое ощущение: порыв ветра и калейдоскоп цветов, а затем снова твёрдая почва под ногами и тёмная входная дверь в нескольких сантиметрах от её лица. Гринграсс знала достаточно о защитном периметре мэноров, чтобы догадаться, что в дом Поттера будет пробраться отнюдь не просто. Поэтому все здравомыслящие люди аппарировали на порог его дома.       — Дом не очень большой, — сообщил он Дафне, открывая вход прикосновением волшебной палочки. — После тебя.       Она толкнула большую чёрную дверь, заметив, что дверной молоток, висевший над её головой, был сделан в форме гиппогрифа. Он очень был похож на тот, который висел на двери у Драко. В доме было темно, и какой-то момент она смотрела в никуда, давая глазам привыкнуть к освещению, когда дверь позади неё захлопнулась. Поттер повёл её за собой, зажигая свечи, расположенные по обе стороны стен в держателях. Мерцающий свет подсветил красные обои, не такие светлые, как знамя Гриффиндора, а на несколько тонов темнее, от чего коридор казался теплее в пламени свечей.       — Здесь уютно, — заметила Дафна, когда они прошли дальше. Коридор вывел их к широкой комнате, где слева начиналась винтовая лестница. Рядом с ней висела побитая жизнью рама картины. У подножья лестницы стояла также вешалка из тёмного дуба. Там уже висели два магловских пальто, одно чуть длиннее другого, но оба чёрные, как вороново крыло.       — Дом принадлежал моему крёстному, хотя сейчас он бы его не узнал, — обронил Поттер, повесив свой пиджак на крючок.       Дафна кивнула. Все знали, кем был крёстный отец Гарри Поттера. Сириус Блэк, который, как некогда считало магическое сообщество, был повинен в том, что раскрыл местоположение Поттеров и предал их. Потом Поттер публично доказал невиновность Блэка. Вину за произошедшее возложили на Барти Крауча-старшего, к вящему удовлетворению всех, кто был замешан в процессе, ведь мертвец не мог оспорить их решения. Это означало, что всем, кто до сих пор работал в Министерстве и был причастен к делу Блэка, не придётся признавать своих ошибок. Типичный политический ход — возлагать вину на тех, кто уже не сможет возмутиться.       — Многое переделал? — спросила она. У него был вкус, надо отдать ему должное. Чувствовалась домашняя атмосфера куда сильнее, чем в её мэноре. У Гринграсс мэнор мало чем напоминал дом, но здесь были колдографии семьи Поттера или тех, кто был близок ему, выставленные на стенной полке. Дафна узнала Джеймса и Лили Поттеров, счастливо махавших со снимка, поскольку видела их лица в газетных статьях после войны, — в то время освещались детали прошлого Гарри. Маленький мальчик, задорно смеявшийся и пытавшийся поймать золотой снитч, круживший вокруг него. Как полагала Гринграсс, он был крёстным сыном, о котором парень упомянул ранее.       — Почти всё, кроме вещей, которые мы не смогли вынести, — Поттер указал рукой на старую портретную раму. — На неё наложено чёртово заклинание вечного приклеивания.       — Ты проделал хорошую работу, — прокомментировала Дафна, проходя дальше по коридору. Звук её шагов приглушался тонким светлым ковром. Наверное, ему влетело в кнат, чтобы дом выглядел как новый. Поттер явно дорожил этим местом.       — Дом небольшой, — вновь сказал он, открывая дверь справа. Гринграсс последовала за ним, проходя мимо лестницы на кухню, которую постигла та же участь: мебель выглядела совсем новой, словно её и не использовали. Сосновые столешницы и даже новая плита. На одной из стен были размещены книжные полки, вместо традиционного витринного шкафа, к которому Дафна привыкла у себя дома. На одной из полок стояла маленькая колдография, где была изображена группа людей, которых Гринграсс смутно узнавала, хотя они и были куда моложе. Ремус Люпин, Альбус Дамблдор, Грозный Глаз Грюм, и даже Сириус Блэк, симпатичный и с задорной улыбкой. Она заставила себя отвести взгляд, поскольку почувствовала, как скрутило желудок. Большинство этих мужчин и женщин были мертвы, погибли в войнах с Волдемортом, но на снимках они были всё ещё живы.       — Чаю? — поинтересовался Поттер, включая газовую плиту. — У меня тут должна быть где-то запасная чашка. Клянусь, что Гермиона не использовала последнюю… — последовала пауза, пока он открывал дверцы шкафов, заглядывая в них. — Нашёл, — сообщил Поттер, извлекая на свет простую белую чашку.       — Два кусочка сахара, благодарю, — ответила Дафна, поворачивая к нему и пытаясь изгнать из своей головы мысли о колдографиях. Он кивнул и стал заваривать чай, доставая молоко и сахар из разных шкафов. Всё делалось вручную, как заметила Гринграсс, палочка лежала на столе. Он про неё не забыл — он ведь был аврором, Мерлин его дери, — она ему просто была не нужна. Но лежала она так, чтобы можно было сразу же схватить её. Дафна отметила для себя этот нюанс, может, она спросит об этом в другой раз.       — Почему ты так ничего и не сказал? — прямо поинтересовалась Дафна, присаживаясь за стол.       — В смысле?       — Про Уизли? Все эти месяцы ты упорно хранил молчание, игнорируя гадости, которые о тебе говорили. Почему? Люди ненавидели тебя.       — Люди всегда ненавидели меня, — мрачно пояснил Гарри. — К этому привыкаешь.       — Но ты мог этого избежать, если бы сразу им рассказал правду, — упорствовала Грингасс. Это был один из вопросов, которые её волновали. Слушая их с Уизли перепалку, наблюдая за детской истерикой Джинни и наблюдая за тем, как Поттер, наконец, сломался и высказал всё, чего заслуживала Уизли-младшая, Дафна задалась вопросом о причинах, по которым он до этого молчал. Можно было бы избежать долгих месяцев нападок со стороны прессы. Кроме того, Отдел магического правопорядка ни принуждал бы его к отпуску. — Но ты этого не сделал.       — Не сделал, — согласился Поттер. Он вздохнул, поворачиваясь лицом к чайнику, готовому вот-вот закипеть. Последовал громкий свист. Гарри разлил кипяток по кружкам. — Это было не их чёртово дело. Оно никого не касалось, кроме нас с ней.       — Уизли так не считала.       — Да, Джинни любит внимание публики, — вновь вздохнул Поттер. — Всегда любила. Вот почему я и не посещаю подобные светские рауты. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.       — Этого никогда не произойдёт, Поттер.       — Думаешь, я не знаю? — Гарри слегка усмехнулся. Но ему не было весело. Он на секунду замолчал, занимая место за столом напротив Дафны, ставя перед ними по кружке. — Знаешь, жаль, что они не могут определиться, ненавидят меня ли нет, было бы гораздо проще.       — Слава — дурная подруга.       — Локхарт однажды сказал мне то же самое, — ухмыльнулся Гарри. — Наверное, единственная сказанная им правдивая вещь.       — Его действия были намного хуже слов, особенно когда он выпустил на втором курсе пикси, он прямо-таки напрашивался на неприятности, — Дафна умудрилась пропустить это занятие, но была наслышана, ведь Малфой не замолкал о том, насколько бесполезными были гриффиндорцы в борьбе с пикси. Слизеринцы и гриффиндорцы старались не пересекаться, если позволяло их расписание. Уроки у мадам Хуч и зельеварение были единственными парами, где Дафна помнила весь класс Поттера. Она не была настолько глупа, чтобы взять занятия по уходу за магическими существами. Грейнджер тоже не взяла их, поскольку она посещала арифмантику и древние руны, одна из немногих с львиного факультета.       — Выходить на дуэль против Снейпа было ещё глупее.       — Не знаю, Снейп мог бы и больше его осадить. Что, кстати, стало с Локхартом?       — Он всё ещё в больнице Святого Мунго, я думаю, — ответил Гарри, пожав плечами.       — Неудачное заклинание стирания памяти.       — Откуда ты знаешь? — живо поинтересовалась Дафна. Дамблдор сообщил под конец второго курса, что Локхарт отправился куда-то в путешествие, чтобы продолжить свои поиски для новой книги. Когда он так и не объявился на публике, Гринграсс стала считать, что оборотню или кому-то другому стало крайне тошно от его глупой улыбки.       — Я видел его раз, когда мы посещали отца Рона в больнице, — ответил Поттер, пожав плечами. Он словно собирался сказать что-то ещё, но вовремя остановился. Выглядело это так, словно он сам себе напоминал о том, что это крайне личные воспоминания. Она уважала сокрытие тех частей личной жизни, которые у него ещё остались. Но Дафну всё равно распирало от желания узнать больше. В итоге она сдержалась. Поттер не был таким человеком, как она любила выражаться, в которого можно было потыкать палкой и просто посмотреть, что произойдёт. Людям обычно не нравится выспрашивание личного. Кроме того, он только что пережил ссору с бывшей невестой, и вряд ли желал, чтобы его забрасывали вопросами.       — Так или иначе, почему бы тебе не рассказать о себе? — внезапно спросил Гарри, полностью меняя тему разговора. — Ты и так довольно много обо мне знаешь.       — Постоянное внимание общественности не прошло бесследно, — усмехнулась Дафна, делая глоток чая, остывшего до приемлемой температуры. — У меня есть сестра Астория, она на несколько лет младше нас и училась в Рейвенкло. Мой отец был аврором, как и ты, но сейчас он преподаёт в Хогвартсе защиту от темных искусств. Я работаю невыразимцем уже четыре года. Я ужасный повар, но умею играть на пианино.       — Ты играешь на пианино? — Моему отцу нравилось, когда мы занимались чем-то продуктивным на летних каникулах.       Астория научилась танцевать, и сказать, что она была на седьмом небе от счастья, когда ей удалось убедить кого-то пригласить её на Святочный бал, значит, ничего не сказать, — ответила Дафна.       Её отец никогда не терял времени зря, и долгие дни за чтением книг или прогулками вокруг Гринграсс-мэнора, которые любила Дафна, не были ему по душе. Когда они с Асторией были детьми, они почти все лето вместе с Трейси Девис исследовали мэнор по нескольку раз в день, играя в разные глупые игры. Но всё изменилось, когда Дафна начала учиться в Хогвартсе. В тот год изменилось всё. Она больше не могла позволить себе быть ребёнком.       — Почему? Бал был ужасен.       — Да, мог быть и получше, — согласилась с ним Дафна. — Но это было ожидаемо. Как и всё остальное в нашем мире. Хотя, сейчас многие вещи меняются.       — Меняются?       — Тебе известно, чего бы могла достигнуть Грейнджер до того, как вы вышли на войну с Волдемортом? — с любопытством в голосе спросила Дафна. Когда Гарри пожал плечами, она продолжила: — Почти ничего, так как почти все маглорождённые возвращались в свой мир после Хогвартса, а оставшимся было сложно найти себе работу, мягко говоря. Но затем последовала война, где ты, маглорождённая и предатель крови выступили против Волдеморта и его армии фанатиков, верящих в чистоту крови, и мы прекрасно знаем, чем всё закончилось. Ты сумел доказать, что чистота крови решает отнюдь не всё.       — Но ведь мы не ради этого сражались, — запротестовал Поттер.       — Не имеет значения, таковой она стала. Твоя война стала символом, Поттер.       — «Твоя война»? — переспросил Гарри, нахмурившись. — Ты говоришь «твоя», словно тебя это не коснулось.       — Так и было. Моя семья не заняла ничью сторону. Мы никогда не ставили на Волдеморта, но, без обид, Поттер, ставить на тебя тоже было рисковано. Никто даже не знал, жив ли ты, пока ты не показался в Хогвартсе, а к тому времени я всего лишь хотела вывести Асторию из замка в целости и сохранности.       Она помнила эти события так, словно они были вчера. Войну и отца, ушедшего из рядов авроров. Возвращение Поттера, отправку слизеринцев в подземелья и эвакуацию со всеми. Она просто хотела спасти Асторию. Когда они вернулись в мэнор, то принимать чью-либо сторону уже было поздно, а через несколько часов битва завершилась, и война была закончена. Принимать чью-то сторону, как Гринграсс позже осознала, было недальновидным решением. Это был огромный риск, поэтому было проще надеяться на то, что кто-то придёт и спасёт твоё будущее за тебя.       — Понимаю, — кивнул головой Поттер. — Ты искала сестру.       — За что она меня даже не поблагодарила, — добавила Дафна, вспоминая протесты со стороны Астории, желающей сражаться наравне с друзьями. Повсюду творился хаос, и кто угодно мог заскочить им за спину, если бы пожелал. Только недели спустя, когда мёртвые были похоронены с честью, и среди них была подруга Астории — Клара Бёрджес, — только тогда младшая Гринграсс поняла, почему сестра пыталась увести её с поля боя. Когда Дафна смогла наконец вынырнуть из своих воспоминаний, она заметила, что взгляд Гарри тоже был пуст, потерян в прошлом, к которому он больше не мог вернуться.       — Что ж, Поттер, — произнесла она вслух, возвращая его к реальности, — скажи-ка мне, как ты думаешь, кто победит? Татсхилл Торнадос или Уимбурские Осы? Дафна не ожидала от него столь быстрой реакции. Лицо Поттера посветлело, едва он услышал о спорте своей юности, и прошло добрых два часа в спорах о том, кто возьмёт Кубок по квиддичу в этом году под конец сезона, кто будет переведён в другую команду и куда, а также насколько плохо выступит команда Пушки Педдл, учитывая, что они продали своего лучшего охотника Эрика Тилдена. Затем диалог плавно перешёл на тему их обучения в Хогвартсе, они вспоминали общие события с разных сторон, хотя Поттер так и не сказал больше того, что она уже знала, а после они начали обсужать как изменился Хогвартс, когда кресло директора заняла профессор МакГонагалл. Только когда Поттер сверил время по своим наручным часам после третьей кружки чая, они осознали, насколько засиделись.       — Он подключён? — поинтересовалась Дафна, жестом указав на камин, пока Гарри убирал кружки в мойку.       — Летучий порох на полке, — заранее сказал Гарри, словно зная, какой вопрос она задаст следом. Круглая чёрная банка стояла на светлой деревянной каминной полке, на которой больше ничего не было. Она открыла её, положив крышку рядом.       — Увидимся, Поттер, — улыбнулась Дафна, аккуратно забирая горстку пороха.       — Может, как-нибудь сходим выпить кофе? — предложил Поттер.       — Думаю, я буду не против, — кивнула девушка. — Тогда до скорого.       — Ага. Доброй ночи, — согласился с ней Гарри, позволяя себе немного улыбнуться. Было достаточно странно видеть улыбку вместо его обычно каменного выражения. Жизнь была к нему достаточно несправедлива, но опять же, она была несправедлива ко всем. Дафна знала это так же хорошо, как и любой другой человек, но в жалости к самой себе не было смысла, проще было двигаться дальше. Нельзя исправить то, что уже случилось, но можно сделать так, чтобы произошедшее тебя не сломало, она выучила этот урок давным-давно.       — Ночи, — попрощалась с ним Дафна, прежде чем кинуть летучий порох в огонь, перемещаясь из дома Поттера в свой мэнор. Но вместо того, чтобы увидеть тёмный дом, как она ожидала, её поприветствовал теплый огонёк свечи, придающий гостиной оранжевые тона. На диване сидела сестра с книгой на коленях, переодевшись из вечернего наряда в лёгкое шёлковое платье, которое купил ей Драко.       — Ты поздно, — прокомментировала Астория, отмечая место, где она остановилась в книге, закладкой, прежде чем закрыть её. — Где ты была? Мы не смогли тебя найти на балу, когда уходили. Кто-то сказал, что ты ушла вместе с Поттером после того, как они поссорились с Уизли, но ты ведь никогда раньше даже не говорила с ним.       — До этой ночи мы с ним и правда не разговаривали, Тори, — ответила Дафна, направляясь к двери. Она быстро улыбнулась ей, получив в ответ пристальный взгляд младшей сестры. — Не засиживайся допоздна.       С этими словами она вышла из комнаты, оставляя изумлённую Асторию позади.