Счастливое дурачьё

Ты не опустишь взгляда, ты поднимаешь руки. Может, сдаёшься, может, просто мухлюешь, чёрт. Ты не стоишь не месте — то повернёшься кру́гом, то повернёшь весь мир мой — мир из чернил и нот. Что тебе до простого — бедного, молодого, с маленькою зарплатой? Мне и уйти нельзя... Ты говоришь, что можно. Ты говоришь: «Свободен», — и невпопад, мол, нужно краски в аренду взять. Я побреду с тобою по продуктовым лавкам, по магазинам книжным, по площадя́м, портам, по передвижническим выставкам и до паба — краски купить забудешь, деньги оставишь там, а до получки долго. Вновь на мои пожитки, жизнь прожигая спиртом, прятаться от квартплат. Снова торчать в проулках, снова искать мольберт твой, снова писать мне ноты, снова играть «виват» для богачей балконных, чтоб заржавевший рубль на мостовой меж плиток в сколе тропы застрял. «Для двух студентов бедных» — на кирпичах мелками. «Миша, поддай на струнных!» Завтра нас ждёт скандал от Антонины Палны. Завтра вернёмся к у́тру, и в коридоре узком сталкиваясь, кляня новый проект хрущёвок, матом многоэтажным станем мы крыть друг друга, жизнь и самих себя. Резво подбросишь куртку, сразу же попадая замшею нарукавной в жидкий песочный снег, стёкший от ту́фель лужей в выемку на паласе. Пусть и «вступивший в битву» пламенный имярек, ты ведь эстонец, Тоша. Ты ведь доверчив, нежен. Ты не столкнёшь с дивана сонного пацана. Ты посидишь на стуле, ты и уснёшь всё там же. Утром, проснувшись поздно, я разбужу тебя звонким хлопком над ухом. Ты с перепугу вздрогнешь, ты пригрозишь ударить, но соберёшься вновь: схватишь под мышки ря́дно*, грубо мне кинешь ноты, нежно протянешь скрипку, приподнимая бровь.