Рунный камень

*** Чай вечерний в четыре у хоббитов в Шире, Накрывают на стол, приглашают гостей, Это радость большая в их крохотном мире, Это целое море бесед и вестей! Кумовья и кузены, сватьи и золовки, Побратимам и братьям числа не видать, Урожай обсуждают, запасы, обновки, Словом, всё, что у нас повелось обсуждать. Если ж кто-то иную вдруг выбрал дорогу - От родни своей держится особняком, То его сторониться начнут понемногу, И того и гляди прозовут чудаком. Так и вышло со мною, мой маленький Фродо: Из похода вернувшись, за книгу засел, Посадил этот дуб, занялся огородом, И с роднею не вел ни застолий, ни дел. Много лет в своем доме, главу за главою, Я писал и писал, позабыв пыль дорог, Но однажды, в четыре, морозной зимою, Десять гномов без стука вошли на порог. Я опешил, я замер, увидев их снова, Я с трудом мог рассудок и речь не терять, В пять минут мои кушанья были готовы, И свои же места каждый занял опять. Балин речь говорил, угощения стыли, Бомбур злился, что лавочка слишком узка... Я смотрел, как три стула остались пустыми, И не мог себе в рот положить ни куска. Пред глазами моими видения плыли, С языка же вопрос неуместный не шел: Может вы пошутили, и Фили, и Кили??!!! Может Торин, как прежде, мой дом не нашел????!!! Гномы славили павших, слагая легенды, О гробнице фамильной толкуя в стихах, Я ж их помнил живыми под крышей Бэг-Энда, С песней той, про ножи, с кружкой пива в руках, Озорных и упрямых неисправимо, Надоевших порою за столько дней... А теперь - до боли невыносимо Это чувство скорби в душе моей... И слова, милый Фродо, мои простые: Не от шумных пиров - от себя я бегу - Не могу эти стулья я видеть пустыми... И на них посадить никого не могу...