Say I love you

– Я люблю тебя... – в исступлении шепчет Кроули в их первую по-настоящему совместную ночь, после предотвращенного Апокалипсиса, после чудесного (в буквальном смысле) спасения от смерти, после того, как он чуть не потерял своего ангела – а в какой-то момент думал, что действительно потерял, – после шести тысяч лет терпеливого ожидания и бесконечных «ты слишком быстр для меня, Кроули», после, после... Азирафель тяжело дышит, его щеки становятся пунцовыми, и он вместо ответа увлекает демона в новый, ещё более чувственный поцелуй. Кроули не оказывает ни малейшего сопротивления. В перерывах между поцелуями снова и снова повторяет это «люблю», почти выкрикивает его в момент кульминации и, кажется, даже засыпая, продолжает бормотать. Азирафель лишь тихо улыбается и целует демона в рыжие волосы. Кроули готов поклясться, что в этот момент чувствует, как несколько пёрышек в его крыльях вспыхивают белоснежной небесной благодатью. – С добрым утром, ангел. Я люблю тебя. Кроули любуется на ещё не до конца проснувшегося Азирафеля. На часах половина одиннадцатого, солнце уже давно заняло своё законное место на небосводе и сейчас бесцеремонно светит в лицо недовольно сопящего и морщащегося ангела. От светлых спутанных кудряшек как будто на самом деле исходит ангельское благодатное свечение. Тело Азирафеля целомудренно прикрыто белоснежным одеялом. Кроули в очередной раз думает, что всему небесному воинству в вопросах святости далеко до его ангела. Наконец Азирафель открывает свои небесно-голубые невозможные глазища и смотрит на Кроули. Легкий румянец трогает лицо ангела – видимо, вспоминаются события прошлой ночи – но затем он улыбается и лениво тянется к демону. – С добрым утром, Кроули, – шепчет Азирафель ему в губы. За такие пробуждения Кроули готов найти у себя душу, которой, как известно, у демона нет, и продать ее хоть самому Люциферу. Дважды. – Люблю тебя, ангел. Кроули запечатлевает лёгкий поцелуй на щеке Азирафеля, разворачивается к выходу и распахивает дверь. На улице дождь, но демона это абсолютно не трогает. Он едет к себе в квартиру забрать оттуда единственное, что представляет для него хоть какую-то ценность, – красное кресло с золотыми подлокотниками. И больше никогда он не вернётся туда. Решение жить вместе пришло как-то само собой, это казалось совершенно естественным для них обоих. Разумеется, квартира Кроули в качестве общего жилища не рассматривалась: она вся была наполнена холодом и мрачным одиночеством и могла бы с легкостью послужить наглядным антонимом слову «уют». Ангел был там всего один раз, в ту ночь, когда они «разумно выбрали обличия», и впечатления у него остались явно не самые радужные. Демон также свою квартиру не сильно любил. Большую часть времени он проводил, либо слоняясь по городу и наставляя его жителей на путь грешный, либо потребляя очередную бутылку шато-чего-нибудь в книжном магазине Азирафеля. Честно говоря, Кроули давно уже считал именно это место, со всеми бесконечными томами, фолиантами, коллекционными и эксклюзивными изданиями, своим настоящим домом. Оставляя свою квартиру, он как будто оставлял в прошлом шесть тысяч лет одиночества. Но кресло все-таки было жалко. – Будь осторожен, дорогой, – с нежностью в голосе сказал вслед ему Азирафель, и Кроули показалось, что у его «Бентли» тоже выросли крылья. – Я люблю тебя, Азирафель. Они сидели на покрывале, расстеленном на сочной зелёной полянке. Кроули никогда не забывал обещания Азирафеля сходить на пикник, но со всеми этими Антихристами и Армагеддонами раньше у них просто не было на это времени. Зато теперь, когда они действительно были на своей собственной стороне, появилась возможность наверстать упущенное. Ангел подошёл к мероприятию со всей серьезностью: полдня бегал по магазинам, выискивая ингредиенты для блюд, которые планировал приготовить для пикника – да, Азирафель прекрасно умел не только есть блинчики, но и жарить их. На вопрос Кроули, почему нельзя было просто сходить в супермаркет и купить все там, ангел сделал настолько оскорбленное лицо, что демон в тот же момент замолчал, взял в зубы очередной пакет со «свежайшим – ничеготынепонимаешьКроули – французским багетом, приготовленным по специальному рецепту,» и потащился за Азирафелем в кондитерскую за очередными «нежнейшими, изысканными, единственными на весь Лондон» пирожными. Всю вторую половину дня ангел провёл на кухне. Кроули решил не мешать священнодейству и удалился на свой любимый диван пить вино и читать комиксы. Периодически идиллию нарушали совершенно не ангельские ругательства, доносившиеся с кухни. Кроули даже записал парочку – так, на будущее. Наконец, ближе к полуночи, гордый Азирафель выполз с кухни, обьявил, что все готово, и рухнул спать. Всю грандиозность его творений демон оценил на следующий день: на покрывале, помимо огромного количества блинчиков с разнообразными начинками, красовались всевозможные сандвичи, канапе, два пирога – один сладкий, с яблоками, а другой с мясом – булочки с сахаром, вафли и маффины. Отдельно в изящных тарелках были разложены фрукты. Кроули не особо любил есть, но даже ему захотелось попробовать – очень уж красиво все выглядело. Когда они приступили к трапезе, демона накрыло ощущение, которому он не знал названия: оно встало поперёк горла и мешало дышать, но вместе с тем казалось, что в крыльях нет никакой нужды, чтобы подняться в небо. – Я люблю тебя, Азирафель, – Кроули глубоко вдохнул, замер и уставился на ангела. Тот расцвёл в улыбке и откинулся назад, устроив голову у демона на коленях. – Я тебя люблю, – негромко сказал Кроули в белую макушку, и ангел счастливо вздохнул и плотнее к нему прижался. Только что была допита очередная бутылка вина, и теперь они двое, разомлев от алкоголя и общества друг друга, лежали в обнимку на диване. Где-то в глубине магазина тикали часы. Ветер с улицы негромко свистел в щелях оконных рам. Внезапно демон напрягся и привстал, вынуждая Азирафеля сесть прямо и недоуменно на него воззриться. – В чем дело, дорогой? – немного растерянно спросил ангел. – Ты никогда не говорил, что любишь меня, – в голосе Кроули смешались недоумение, осознание и обида. – Ни разу. Ни разу я не слышал этого от тебя. Почему?.. Вообще-то демон и любовь – вещи плохо совместимые, но Кроули давно смирился с тем, что он испорченный демон. Шесть тысяч лет бок о бок с ангелом – и Искуситель превратился в послушного домашнего ужика в стеклянном террариуме, которому необходимы уход, ласка и любовь. Поэтому внезапное осознание было для него почти что болезненным. – Ох, Кроули... – Азирафель опустил глаза и принялся разглаживать и так идеально ровные брюки у себя на коленках. – Понимаешь, я... Я просто не могу тебе этого сказать. Кроули дёрнулся. Внутри мгновенно собрался мерзкий комочек из злобы и боли. Он и думать о них забыл, но оказалось, они, родимые, по-прежнему там. Готовые по первому щелчку вернуть в жизнь своего хозяина черноту, которой в последнее время там становилось все меньше. Идиллического настроения как не бывало. Несколько секунд Кроули пытался прожечь на разглаженных до омерзения ровно брюках глазами дырку. Потом ему вдруг захотелось надеть очки. В обществе ангела такого не случалось уже давно. Азирафель виновато молчал. Вероятно, его такое виноватое молчание и стало последним триггером. – Потому что я демон, да?! Потому что я падшшший?! – он не говорил, а шипел и плевался словами в ангела. Тот съежился и хотел было что-то сказать, но Кроули не дал. – Зачем тогда всссе это было?! Есссли твоя ангельская дурь по-прежнему... – Да послушай же! – наконец выкрикнул Азирафель, и демон умолк. – Дело не в том, что я... В общем, я не знаю, как правильно выразиться. Я не представляю своей жизни без тебя, я готов ради тебя умереть, мне плевать, кто ты и кто я, но ведь это... Не называется любовью, – Кроули немного расслабился и удивленно вскинул бровь. – А как, по-твоему, это называется? – Не знаю, – Азирафель смотрел на демона растерянно и испуганно. – Но это что-то гораздо сильнее, чем любовь. Я имею в виду – я ангел, мне положено любить все сущее, и я люблю. Но к тебе я испытываю что-то настолько особенное, что-то, что гораздо сильнее любви, – демон вскинул вторую бровь, чем привёл Азирафеля в окончательное замешательство. – Да и потом... Вот я люблю блинчики, да? Но к тебе же я испытываю чувство гораздо сильнее, чем к блинчикам... – Спасибо, – еле сдержал смех Кроули, но в следующий момент вновь стал серьезным. Признаться, его выбила из колеи такая наивность ангела. Кроули чувствовал себя странно от того, что ему приходилось объяснять ангелу, что такое любовь. Похоть, вожделение, страсть – да пожалуйста, но любовь... Ему было неуютно. – Ангел, понимаешь... Любовь бывает разная. Ты можешь чувствовать по-разному по отношению ко «всему сущему» и ко мне, но и первое, и второе все равно будет называться любовью, – демон постарался вложить в свои слова как можно больше убедительности, и, на удивление, у него получалось говорить ровно и спокойно. – Твоя любовь ко мне особенная, но это тоже любовь. Не такая, как твоя любовь к блинчикам. Весь этот спектр чувств, которые ты ощущаешь по отношению к разным вещам, – это все любовь. – Но... – ангел на некоторое время замер, обдумывая полученную информацию и периодически хмуря брови, однако затем лицо его прояснилось, он удовлетворенно кивнул и взглянул на Кроули. – Тогда... Я люблю тебя, Кроули, – Азирафель улыбнулся, как будто попробовал эти слова на вкус и остался доволен рецептом. – Я люблю тебя, – повторил он уже увереннее, – Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, – произносил он снова и снова, словно выплескивая на демона все накопившиеся за долгое время молчания признания. На Кроули обрушилась волна и словно оглушила. Азирафель прижался к нему и, улыбаясь, шептал куда-то в шею: «Люблю тебя... Люблю тебя...» Демон был не в силах двинуться с места. То же чувство, что тогда, на пикнике, вновь захлестнуло его, но на этот раз оно было в разы сильнее. Кроули был уверен, что, раскрой он сейчас свои крылья, они будут ослепительно белого цвета. Ангел отстранился и взглянул в желтые глаза. – Кроули?.. – негромко позвал он. – Все нормально? – демон наконец отмер и обвил руками прижимающегося к нему Азирафеля. – Все тип-топ, ангел, – ответил он. Мерзкий комочек растворился. – Я люблю тебя.