поймай меня, если сможешь

Они встретились снова, но в этот раз в морозном феврале. Казалось, что от их лета не осталось ничего, ни теплых вечеров, ни перекуров на лавочке под окнами, ни поцелуев на прощание, ни ахуенных длинных волос Юры. Он смотрел на Ларина так, будто не узнавал, будто это была та самая их первая встреча в одном из загаженых переулков города, где было море веселья и алкоголя и небыло тех пропущенных звонков, непонятно зачем, спустя месяца, небыло и побегов то ли от друг друга, то ли от самого себя. Сейчас же это море высохло и подойдя к своей былой любви Дмитрий видел лишь эту пропасть, которую они не в силах были приодолеть тогда, а сейчас тем более не смогут. Мужчины яро твердили общим друзьям что терпеть друг друга не могут и ни о каких общих встречах речи быть не может. Но они заебались гулять с каждым через день и всё-таки на очередной перекур позвали их обоих. Ларин же говорил, рано или поздно они встретятся, а Юра не верил, наивный. "Теперь посмотри мне в глаза и скажи о том, как ненавидишь, как презираешь то, кем я стал, да и кем я был до тебя. Когда ты целовал меня одним из тех летних вечеров, куда девалась ненависть в твоих глазах? Сейчас же ты кричишь о ней каждому встречному, надеясь, что это дойдет до моих ушей, да и я не отстаю."- думает Дима. Обнимая одного из друзей, он подает Юре руку в качестве приветствия, но он лишь смотрит на бывшего оппонента сверху вниз. Шутка была оценена компанией и Дима ждал, пока он сделает что-то в ответ, но Хованский молчал. Ларин же не сдавался и продолжал пускать обидные шутки в сторону Юры, но он будто не замечал Уткина. Спустя несколько часов их заставили идти за пивом в магазин на соседней улице, потому что больше никто кроме них пива не хотел. Всю дорогу мужчины шли молча, но подойдя к двери магазина Ларин пустил ещё один подьеб, посоветовав Хованскому остаться на улице, чтобы не подумали ,что он малолеткам пиво покупает. Кладя руку на дверную ручку Дима почувствовал прикосновение Юриной руки, он резко прижал Ларина к стене и поцеловал. Так, как он делал это теми летними вечерами, будто этих пол года и небыло. Дима обвил руками его шею. Ненависти не может быть без любви, любви без ненависти- таков закон вселенной. В этот момент планы изменились, они решили разделить пиво сидя на одной из их лавочек возле разводного моста. Ларин как будто со стороны видел их там, когда проходил мимо после того как Юра ушел. Сейчас же он лежит у Димы на коленях, закуривая очередную сигарету, тихо вытащеную у него из куртки. Он курит кемел, всё ещё. Ларин хватается за эту соломинку в надежде на то, что ничего вовсе не изменилось с тех пор, и у них ещё полно времени друг на друга, вечность, какая разница вообще что было раньше. Он запускает руку Хованскому в волосы и говорит что скучал. Ларин бы всё что угодно сейчас отдал чтобы тогда, три месяца назад, взять от него трубку, когда он позвонил в последний раз. *** Ларин з грохотом закрыл дверь квартиры Хованского после ночи которую они провели почти как супружеская пара. Юра гладил его по спине, медленно спускаясь всё ниже и ниже, и казалось, ничего на свете не может принести такого удовольствия. Ночью он любил Диму, хватаясь за изголовье кровати, их стоны сливались в одну ахуительную мелодию, а на утро Хованский сказал убираться прочь. Ларин чувствовал себя котёнком загнанным в угол, ему хотелось развернуться и уебать комику, бить, пока он не поймет, что использовал его и выкинул. Опять. И назвал взаимовыгодным времяпрепровождением. Хотелось визжать, подобно Хованскому на версусе, но Дима молча развернулся и ушел, клиня себя и всем сердцем ненавидя его. Общие друзья почему-то подумали, что они помирились, критик кивнул им в знак согласия и натянуто улыбнулся. Последним временем ему постоянно приходилось показывать фальшивые эмоции. Ну небыло в мире человека, которому Дима мог бы доверится и рыдать вечерами на плече о безответной любви под крепкий алкоголь. Но крепкий алкоголь был, критик залпом влил в себя почти всю бутылку хорошего коньяка и принялся орать под окнами Юры, что было вообще не свойственно его образу и характеру, они будто поменялись на вечер местами. Хованский высосал все серьезные и независимые черты характера из Димы, оставив лишь тупую ноющию боль в осадке. - Я тебя ненавижу! Я сдохнуть хочу чтобы больше не видеть твоего ебала мерзкого!- особо громко выкрикнул Ларин и в этот раз уже не смог удержаться на ногах. Он почувствовал как тело дотронулось до холодного влажного асфальта, а сознание начало отключаться. И плевать, кто его сейчас увидит и что подумает. Очнулся критик в уже до боли знакомой квартире. Эти белые стены давили на мозги и хотелось кричать от своей беспомощности. Ларин заметил возле себя теплый плед, миску, несколько бутылок минералки и какую-то еду из фастфуда. - Какого хуя?- Ларин удивился как ему удалось произнести даже это. Хованский появился, неспеша шагая с кухни со своей неизменной мерзкой ухмылкой на лице, как будто всё что происходило вокруг было какой-то шуткой для него. - Успокойся уебок, я вообще-то спас твою жизнь и репутацию. Услышав это Дима вскочил с кровати, но мгновенно упал опять, в этот раз уже на руки к нему. - Никуда ты не пойдёшь, а в таком состоянии тем более, слышишь?!- провизжал комик. - Почему же тебе опять не выкинуть меня как мусор, ты же обычно именно так со мной поступаешь. Юра покачал головой и заметил, что сидит на кровати, а Дима у него на коленях в не особо уверенных попытках вырваться. Хованский неожиданно для них обоих поцеловал Уткина, но в этот раз так нежно и чувственно, как никогда ранее. И вместо того, чтобы повалить на кровать и начать раздевать, как к тому привык Дима, он закутал его в одеяло и принялся кормить картошкой фри со своих рук. В этот момент каждый из них думал о том, что ничего в жизни не стоит таких вечеров. - Ну что ж, Уткин, ты поймал меня в свою ловушку и вряд-ли я смогу когда-то из неё выбраться, сколько бы не пробовал.