Из бамбукового домика слышались смешки.
Ло Бинхэ остановился, успев только положить руку на дверь, и встретился взглядом с Мобэй-цзюнем. Они задержались на юге, отбиваясь от стаи Огненных Уток, чуть дольше, чем хотелось бы. Их мужья пошли вместе с ними (Ло Бинхэ две ночи страдал от одиночества на кровати после того, как попытался было не дать шицзуню подойти к мигрирующим животным), но даже Шэнь Цинцю вынужден был признать своё поражение, когда воздух начал сушить горло, вызывая трещины и последующее кровотечение.
(Ло Бинхэ отчётливо помнил, как Мобэй-цзюнь держал на руках потерявшего от жары сознание Шан Цинхуа, слишком бледного и обезвоженного даже для заклинателя. Шэнь Цинцю был почти так же плох, и в эту же ночь оба совершенствующихся вернулись на пики, чтобы отдохнуть и восстановить свои силы.)
Уже только на месте выяснилось, что наступил сезон размножения паразитов, и им потребовалась ещё неделя, чтобы уничтожить заразу. Хотя в руках у них и лежала несколько состояний в виде шкур, чешуек и других трофеев, в груди у обоих демонов всё ещё скреблось беспокойство о том, что в их отсутствие кто-то или что-то может попытаться положить глаз на их мужей.
(Это не значит, что Ло Бинхэ сомневался в мастерстве своего учителя! Он пребывал в благоговении от вида разорванных тел и кровавой резни, которую его прекрасный муж устроил, защищая самого себя. Просто… Хотя бы раз Ло Бинхэ хотел бы сам защитить учителя.)
Мобэй-цзюнь склонил голову набок, когда Ло Бинхэ приоткрыл дверцу; хорошо смазанные петли даже не скрипнули. Смех стал громче. В гостиной было темно, свет исходил от одной-единственной лампы, на которой… был самый странный абажур за всю жизнь Ло Бинхэ.
— Нет, нет, смотри, типа... — даже у двери он слышал смешки Шан Цинхуа, доносящиеся из спальни. — Быстрее! Нужно делать это быстрее!
Ло Бинхэ приподнял бровь. Мобэй-цзюнь издал заинтересованный звук.
— Я
и так делаю это быстрее... Хватит
ёрзать!
— Но мне щекотно!
— Если ты не прекратишь, я остановлюсь.
— Нет, нет, надо впихнуть полностью!
Чувствуя, как брови взлетают всё выше и выше, Ло Бинхэ подошёл к приотворённой в тёмную спальню двери. Присутствие Мобэй-цзюня за спиной отдавало холодком. Ло Бинхэ распахнул дверь и увидел...
Его муж и Шан Цинхуа валялись в гнезде из подушек и одеял, окружённые остатками наверняка всех абажуров с пика Цин Цзин. Волосы шицзуня снова были собраны в пучок, несколько прядей выбились из причёски и свисали вниз. На щеке у него красовалось чернильное пятнышко. Он был одет в странную одежду Шан Цинхуа — а точнее, они оба — в синих и зелёных цветах. Казалось, будто как по крайней мере две кисти были воткнуты в его пучок, и ещё одна лежала в его руке. У них на руках были чернильные разводы. Они близко склонили головы, разрисовывая самый большой абажур, который Ло Бинхэ когда-либо... он наклонил голову в сторону. Это что, фреска?
Он внимательно проследил, как шицзунь на ощупь взял в руку стакан с подоконника и отпил, не отрываясь от изящной работы над абажуром. Шан Цинхуа сморщил лицо, высунув кончик языка, прищурился, глядя на что-то, и внёс какие-то мелкие поправки у основания. Шицзунь поставил чашку на стол, а Шан Цинхуа бухнулся ему боком на колени, оторвав кисть от абажура.
— Не мог бы ты перестать, а? — сказал шицзунь и шлепнул Шан Цинхуа по носу кончиком кисти. — А не то я разрисую тебя следом.
— О, чел, это было бы весело!
— Ну не этими же чернилами!
— Да, но можно ведь...
— Оставь эту мысль при себе.
Ло Бинхэ не смог сдержать улыбку, услышав смех шицзуня и его друга. Ему так нравилась его появивившаяся после выпивки открытость — но было очень грустно осознавать, что он мог позволить себе разделить это глупое состояние с другом, но не с мужем.
Может быть, пришло время...
подбодрить шицзуня выпивать больше парочки глотков вина изредка.
(Но только когда они останутся наедине. Никто иной не был достоин лицезреть грацию и красоту его шицзуня, его открытые улыбки и нежные прикосновения рук. И то, как он любил залезать ему на колени и открыто
касаться, чего никогда не делал в спальне, свободный в своих желаниях после рухнувшей защиты.)
— Ммм, — резко вздохнул Мобэй-цзюнь, когда Шан Цинхуа растянулся на коленях Шэнь Цинцю. — Думаешь, оно сработает?
— Не понимаю, почему бы и нет, — поднял руку шицзунь, убирая прядки волос с лица Шан Цинхуа. — Ты отвратительно выглядишь.
— Нет,
ты.
— Нет,
ты.
— Нет,
ты... — и они снова рассмеялись. Ло Бинхэ кинул взгляд на Мобэй-цзюня. На лице демона льда воцарилось самое мягкое выражение, которые Ло Бинхэ когда-либо у него видел. — Не смей!
— Я же говорил, что разрисую тебя.
Шан Цинхуа расхохотался.
— О, да, нарисуй меня, нарисуй меня как своих... — он откинул голову. — Мой король!
— Что?
Ло Бинхэ шагнул в комнату как раз в тот момент, когда Шэнь Цинцю повернулся к двери.
— Кажется, шицзуню очень уютно.
— Бинхэ! — лицо шицзуня чуть покраснело. — Ты вернулся!
— Да, шицзунь, — не смог сдержать улыбку Ло Бинхэ. — Вы с А-Шаном веселитесь?
— Мой король! — Шан Цинхуа перелез через колени Шэнь Цинцю; тонкие одежды на нём задрались и... эти штаны были не совсем обычными. Ткань свисала прямо до колен, обнажая длинные икры и тонкие лодыжки, на которых... были отметины?
Ло Бинхэ взглянул на шицзуня, на котором...
тоже были эти короткие штаны; на его длинных, длинных ногах красовались такие же чернильные пятна.
Как будто бы А-Шан рисовал на нём. А, значит, и... Его взгляд мазнул по пятнам на Шан Цинхуа. Они казались очень похожими на элегантный почерк его мужа.
Их мужья... пометили друг друга. Темными мазками чернил. По всей своей голой коже. В... интимных местах.
Ло Бинхэ почувствовал, как грудной звук, изданный им, эхом повторил Мобэй-цзюнь.
— Мой король! — казалось, не заметил этого звука Шан Цинхуа. — Посмотрите, посмотрите, что мы для вас сделали! — мужчина ринулся вперёд и схватил демона за руку, отпустил её и вернулся к Шэнь Цинцю. — Как думаешь, уже высохло?
— Если мы использовали правильные чернила, то наверняка, — шицзунь смотрел на странную лампу, а не на него. Это было неприемлемо. Шицзунь должен был посмотреть на него прямо сейчас,чтобы он смог видеть
все пятна на коже своего мужа. Затем Шан Цинхуа взобрался на шицзуня, и руки их обоих скользили повсюду по чужому телу, перья полетели с кровати, и что-то, напоминающее чернильный камень, скользнуло на пол и... неужто это была ещё бумага? Что они вообще тут делали?
— Он у меня! — сказал Шан Цинхуа, расставив ноги по бокам от коленей шицзуня. Он же в ответ положил руки на его бёдра. Ло Бинхэ глубоко вдохнул. — А где этот фитиль?
— А, вот, — шицзунь наклонился вперёд —
они соприкасались от плеч до колен — и что-то нашарил на кровати. — Куда ты положил... о, прекрасно.
— Шицзунь... — Ло Бинхэ шагнул вперёд, но вынужден был остановиться и просто смотреть, как Шан Цинхуа
снова начал смеяться, откинувшись в руках Шэнь Цинцю и изогнув при этом спину дугой, - отчего Мобэй-цзюнь зарычал громче - и завозился со странной лампой. После короткой вспышки она зажглась, отбрасывая на стену странные узоры от оставленных ими пятен.
— Смотрите! Смотрите, мой король! — покачнулся вперёд Шан Цинхуа со смешком — чуть не ударив при этом шицзуня по голове! Но пара только упала на спину, смеясь и оплетая друг друга руками. — Ее надо покрутить!
— Шицзунь... — Ло Бинхэ ближе подошёл к кровати, но его муж только продолжал смеяться и поднял одну — неприкрытую! А Мобэй-цзюнь же
был в комнате — ногу, закрутив ею лампу.
— Тебе нравится, Бинхэ? — улыбнулся шицзунь; пара прядок выбилась из его пучка, обрамляя лицо. На нём всё ещё лежал смеющийся Шан Цинхуа. — Мы сделали её только для вас двоих.
— Я... — он взглянул на Мобэй-цзюня и поймал его ответный взгляд. Он не знал, что и сказать. Затем он и вправду посмотрел на стены и нахмурился. Вращающаяся тень и мерцание свечи создавали вид... создавали вид, будто бы странные тени взаправду
двигались. Будто бы на стене маршировало войско монстров. — Это потрясающе.
— Видишь, я же говорил, что им понравится, — Шан Цинхуа пододвинулся к боку шицзуня и прижался к нему, забравшись под руку — Бинхэ и вправду нужно было сдержать этот странный грудной звук. Шицзунь обнимал Шан Цинхуа свободно и расслабленно, как будто... как будто они знали друг друга так хорошо, что могли бы обнажи...
Он прервал эту мысль
тут же.
Однако всё стало только хуже, когда Шан Цинхуа прищурился и изогнулся, что-то нашёптывая на ухо шицзуню, прикрывшись ладонью. Тот тоже сощурился, медленно кивая словам Шан Цинхуа. Ло Бинхэ почувствовал, как по спине пробежал холодок, когда оба мужчины улыбнулись им, и услышал, как Мобэй-цзюнь перемнулся с ноги на ногу.
— Бинхэ, — сказал шицзунь и... и... неужто он
надул губы? — Тебе не нравится? Мы столько времени потратили, чтобы попрактиковаться и убедиться, что всё сработает как надо, — его прекрасные глаза распахнулись и... это что,
слёзы?
— Мой король? — Ло Бинхэ ещё никогда не слышал
такого голоса от Шан Цинхуа. Лица обоих совершенствующихся стали серьёзными, весь смех исчез. Они смотрели на демонов как никогда большими и поблескивающими глазами. — Вам нравится? Вам нравится, что вы видите?
Это было слишком.
Это было слишком. Ло Бинхэ бросился вперёд, и Мобэй-цзюнь последовал за ним; они схватили своих мужей и разделили их. Ло Бинхэ услышал, как шицзунь издал испуганный звук, когда он подтянул его к себе и втянул в отчаянный поцелуй. Мобэй-цзюнь пригвоздил Шан Цинхуа к кровати, накрыв своего маленького мужа собой и запустив руки в чернильно-чёрные запутанные волосы. Лампа полетела на пол, но волна воздуха загасила свечку, погрузив комнату в темноту.
— Бинхэ...
Бинхэ, что ты... — Ло Бинхэ вцепился в горло шицзуня и втянул кожу в рот, отчаянно пытаясь пометить эту бледную кожу. — Нет, нет,
подожди... тут же... о,
о...
Ло Бинхэ уловил звук чего-то рвущегося, но не понял, исходил ли этот звук от штанов Шэнь Цинцю или Шан Цинхуа. Краем глаза он увидел, как Мобэй-цзюнь откинул голову лорда Ань Дин, как его длинные пальцы скользнули в чужой рот и как он прикусил горло мужчины. Ло Бинхэ повернулся обратно к своему мужу и помог ему выбраться из рубашки, тут же скользнув пальцами по тёплой коже в поисках чернил. Ни одного пятнышка не было. Ло Бинхэ наклонил голову и поставил свою метку заместо них. Он почувствовал пальцы шицзуня в своих волосах, услышал как его слабые жалобы затухли, когда он скользнул уже влажными пальцами в тёплое нутро, найдя его расслабленным и растянутым, как это бывало только от алкоголя.
Ло Бинхэ стало жарко от одной только мысли об этом. От мысли о таком расслабленном и уютном с Шан Цинхуа учителе, таком открытом и доверчивым. Жар только усилился, когда он высвободился из собственных штанов и скользнул в своего мужа, подтолкнув масло к Мобэй-цзюню, когда он протянул руку к нему. Жёсткий толчок коротко протащил человека по кровати, заставив его наклонить голову к своему другу в тот момент, когда Ло Бинхэ вошёл полностью. Шэнь Цинцю откинул голову назад, да так, что смог увидеть заполненный пальцами демона рот Шан Цинхуа; сам же он покраснел, а в глазах его блестели слёзы. Ло Бинхэ почувствовал стон своего мужа, но вскоре тот оторвал взгляд от них. Ло Бинхэ вознаградил его твёрдым толчком в ту точку, что каждый раз заставляла его мужа дрожать.
Он взял обе руки шицзуня в свою ладонь, прижал их к постели над его головой, и тянул, пока спина его мужа не выгнулась в красивой арке, идеально подходящей для того, чтобы просунуть руку под тело шицзуня и наклонить его так, чтобы он дрожал от каждого толчка, откидывая голову и глядя на то, как Мобэй-цзюнь имеет Шан Цинхуа на коленях, прижав его грудь к кровати, а руки - к спине. Затем ледяной демон наклонился вперёд, занавесив своего мужа волосами и скрыв его ото всех.
Ло Бинхэ неполностью вышел из Шэнь Цинцю — так, чтобы можно было перевернуть его набок, подальше от другой пары — и, приподняв его ногу своим локтём, вошёл обратно так сильно, что услышал своё имя на чужом вдохе. Те чёрные отметины, мазки чернил на светлой коже, не совсем правильные иероглифы, посветлели, но Ло Бинхэ всё равно хотелось укусить их все и испортить эти ровные линии, чтобы только он и шицзунь могли прочитать их. Он слышал, как шицзунь стонал его имя раз за разом с каждым толчком, становившимся всё сильнее и сильнее, пока он не вскрикнул и не задрожал в оргазме, даже не прикоснувшись к себе внизу.
Это вызвало у него рык, и он наклонился ближе, прикусывая кожу своего мужа и оставляя на ней свои следы, и впустил руку в его волосы, чтобы Ло Бинхэ был единственным человеком, которого шицзунь видел, чтобы он был единственным его ориентиром в этом мире.
***
— Ну, это... вроде сработало?
—
Заткнись, — Шэнь Цинцю не мог смотреть своему другу в глаза. Они оба тесно кутались в остатки разорванных простыней, а мужья их ушли за едой и специальным мылом от пятен туши. Большая часть его запасов лежала у Шан Цинхуа на Аньдин, так как он со своими ученики часто использовали его. — Блять, думаю, я всё ещё пьян.
— А я знаю, что я пьян.
—
Заткнись.
— Эй, всё было не так уж плохо.
Шэнь Цинцю не смог сдержать странный свистящий звук.
— Мы только что... только что...
на одной кровати... а ты говоришь!...
— Всё было не так уж и плохо, — и вместе с этими словами на его плечо приземлилась рука. Шэнь Цинцю оглянулся и увидел, как его друг закатил глаза. — Мы же столько всего вместе пережили, чел. Ну подумаешь, разок занялись групповым сексом...
— О бог мой,
заткнись.
— Тем более, ты не так уж и много видел.
— Я видел достаточно!
— Но это так их порадовало, разве ты не видел!
— Я, блять, видел, как наши мужья растерзали нас на одной кровати, когда ты решил, что построить им щенячьи глазки — это замечательная идея!
— Да, и это
сработало.
— Но это должно было заставить их сделать то, что мы хотим!
— Да. И. Это.
Сработало.
— Боже мой,
заткнись.
— Надо снова это попробовать.
— Черта с два!
— Не на
них, — снова ударил его по плечу Шан Цинхуа. — Можно ведь попробовать на других горных лордах, если ты согласишься.
— А смысл?
— Ну, ты же говорил, что тебе нужны деньги на...
— Я не буду дуть губки Юэ-шисюну!
— Это не "дуть губки", а "строить щенячьи глазки"!
— Это одно и то же!
— Надутые губы приводят к сексу. А с щенячьими глазками ты сможешь получить новые инструменты для своих учеников.
Шэнь Цинцю... вынужден был призадуматься.
— Нет. Мы не можем.
— Новые инструменты, и больше не надо будет просить мазь у Му-шисюна сорок раз, прежде чем он её отдаст...
— Но...
— И если нам повезёт, можно будет заставить Лю Цингэ выплюнуть чай.
— ...ладно, я в деле.
***
Возможность испытать свой план им выпала не сразу. Даже наоборот, сперва Шэнь Цинцю
тщательно вымыл и очистил его муж, до тех пор, пока все пятна чернил от Шан Цинхуа не исчезли с его кожи.
А затем он понял, что на их месте оказываются метки Ло Бинхэ.
Через несколько недель на ежемесячном собрании горных лордов наконец-то появился шанс. Формально именно Юэ-шисюн отвечал за распределение бюджетов на всех пиках, но на практике всем заправлял Шан Цинхуа. Юэ-шисюн имел право вето и активно использовал его в последнее время, отклоняя все запросы Шэнь Цинцю на закупку новых инструментов. В последний раз ему пришлось приехать к Ци-гэ лично целых
пять раз, и ещё раз — с ужином и закусками от Ло Бинхэ, чтобы получить эти деньги.
И всё это только для того, чтобы купить струны! А теперь ему были нужны сами инструменты! Видимо, теперь ему надо было закатить пир! Или три!
Однако, Шэнь Цинцю был уверен, что их план имел
все шансы сработать. Он... возможно, он попробовал парочку раз на своих учениках, когда Ло Бинхэ ненадолго отбыл в демоническое царство. Было довольно забавно, когда Мин Фань споткнулся о собственные ноги, но именно странная реакция Нин Инъин, залившейся краской и убежавшей сломя голову, заставила его задуматься о том, правильно ли он всё делает. Не может же оказаться, что на его попытки
так страшно смотреть, да? Да?
Ну да неважно.
Они уже дошли до обсуждения бюджетов. Юэ-шисюн отклонил его первую просьбу с нежной улыбкой, которую Шэнь Цинцю так хотелось сбить с его лица. Пик Байчжань получил тридцать новых тренировочных чучел, но о, нет, пику Цинцзин придётся заниматься ещё бог знает сколько на десятилетних инструментах с изношенными струнами.
Только через его второй труп.
— Но Юэ-шисюн, — он наклонил голову вперед и посмотрел сверху вниз на главу ордена, немножко опустив плечи и распахнув глаза. — Тебя когда-нибудь ранила порванная струна гуциня? Моей бедной Нин Инъин пришлось навестить Му-шиди совсем недавно, на прошлой неделе, потому что струна повредила ей руку чуть ли не до кости!
Юэ-шисюн достиг пугающе красного оттенка. Так ему и надо! Шэнь Цинцю чуть сознание не потерял, когда увидел, сколько крови потеряла его бедная ученица!
— Ты в самом деле жалуешься на то, что твои ученики получили раны из-за музыкальных инструментов? Что за слабаки...
Шэнь Цинцю повернулся к Лю Цингэ, и тот тут же замолк. Может быть, этот его взгляд наконец-то сработал.
— Тебя когда-нибудь била струна гуциня, Лю-шиди? Била ли она тебя до костей?
— Н-нет. Но!...
— Тогда я буду благодарен, если ты не будешь высказываться на эту тему, пока того не произойдёт, — он повернулся обратно к Юэ-шисюну, с лица которого немного сполз румянец. — Юэ-шисюн, Пик Цинцзин с трудом занимается на старых инструментах много лет. Мои ученики должны учиться на них, да, но им также нужны качественные песни, которые они будут играть, когда спустятся с нашего Пика и представят себя миру. Я мог только одалживать им свои собственные инструменты, но и они тоже повредились за столько раз!
Например, его любимая эрху и самый элегантный люцинь. Мин Фань на коленях извинялся за это, но Шэнь Цинцю всё равно эта ситуация бесконечно приводила в бешенство.
— Я... Я не думаю...
— У каждого пика есть свои сильные стороны, Юэ-шисюн. Пику Цинцзин нужны инструменты, чтобы наша сильная сторона не завяла, чтобы мы могли с гордостью держать головы высоко.
— Да, я понимаю...
— По крайней мере, каждого инструмента по одному, чтобы ученики могли делиться, — он моргнул, глядя на главу ордена и не замечая даже, как его нижняя губа чуть-чуть выпятилась. Точно так же он не заметил и широко распахнутые глаза Шан Цинхуа, быстро строчившего что-то. — Пожалуйста, Юэ-шисюн. Это снова сделает нас сильными.
Иииииии он получил деньги! Просто так! Ну, не совсем просто так, если честно. К концу собрания Юэ Цинъюань всё ещё был красным и попросил Шэнь Цинцю составить расписание будущих встреч, чтобы он мог лично пронаблюдать, какие инструменты и у каких купцов он собрался покупать, но он ведь всё равно получил добро! Больше у его учеников не будет никаких травм от струн! И не надо будет умолять Ло Бинхэ приготовить пару пиршеств Юэ Цинъюаню!
Теперь оставалось лишь понять, почему Лю Цингэ так стремительно выбежал из зала собрания. Или почему Ци Цинци тоже так сильно покраснела. Пик летней жары уже сходил на нет! На самом деле, когда он с Шан Цинхуа направились на Цинцзин, было даже немного прохладно!
— Бро, — сказал Шан Цинхуа, когда они сошли с Радужного моста, ведущему к пику Шэнь Цинцю. — Напомни мне придумывать побольше хорошего в будущем.
— О чём это ты?
— Ничего, ничего, — Шан Цинхуа похлопал его по плечу. — Хочешь снова напиться?
Шэнь Цинцю взглянул на своего друга, но закрыл глаза на его поведение. Кто знает, о чём он вообще думает.
— Конечно. Ло Бинхэ и Мобэй-цзюня не будет ещё парочку дней, верно?
— Думаю, да, а что?
— Ну, я хотел бы снова попробовать ту печать...
— Чел, признайся, что ты был фанатом Наруто. Просто признай это.
— Никогда!
