You spin me round

      Геральт подумал об этом в первые пять минут. Или около того. Когда Лютик увязался за ним. Не испугался. Геральт был достаточно грубым и недружелюбным, но он остался рядом.       Люди обычно боялись Геральта. Не считая некоторых детей.       Лютику восемнадцать, так? Ребенок. Может, поэтому?       Геральту все равно показалось это странным.       Лютик слишком навязчивый, наглый и подвижный. Кажется безобидным, но каждый раз, когда Геральт смотрел ему в глаза — улавливал неуловимый человеческому глазу блеск. Глаза с чертовщиной. Так об этом говорят. Всего лишь метафора. Но не в этом случае.       Лютик был чем-то. Чем-то, что лишь отдаленно напоминало человека.       Нет, от него пахло человеком, он вел себя почти как человек, имел свойственную людям наглость и очень хреново работающий инстинкт самосохранения — как и свойственно детям. Достаточно пластичный. Гибкий. Одна мимика вызывала желание либо отсосать ему, либо ударить по лицу. Геральт не относился ни к чему из этого, потому что он ведьмак. Не человек.       Но ему казалось, что что-то такое чувствовали люди, когда видели Лютика в первый раз.       Улыбка даже у него какая-то странная — наглая и соблазнительная. Так улыбаются русалки, прежде чем утопить тебя.       Но Лютик точно не собирался топить Геральта. Потому что мало кому это не вышло бы боком.       Кто такой этот гребаный Лютик?       Геральт пришел к вполне обычной мысли: ребенок с шилом в заднице.       Странные, едва уловимые поднотки его запаха, несвойственные людям, он пытался игнорировать. Будто пепел от сигарет. Может, он курил?       Геральт не понимал, да и не особо об этом думал. Лютик мало был ему интересен — и как человек, и даже как нечисть. Геральта не волновал даже он сам, так что едва подобное могло касаться парней с красивым мелодичным голосом.       Он задумался об этом спустя пять лет. Ни одной гребаной морщины. Наверное, в двадцать три морщин ещё не должно быть? Но Геральт замечал, что под глазами образовывались у многих и к двадцати. Особенно, если они много улыбались.       А Лютик улыбался. Много. Очень много.       Через три года все еще ни одной морщинки. Идеальная кожа. Идеального цвета, без изъянов. Все ещё блестящий взгляд, красивая улыбка, пластичность движений. Двадцать пять лет. Где хоть одна морщинка? Хорошая генетика?       — Лютик?       — О, ты обратил свое внимание на меня, поразительно! — Лютик повернулся к нему на каблуках, идя спиной и наигрывая несколько аккордов. Его взгляд и улыбка. Будто он звал к себе только одним взглядом. Может, по этой причине Геральт не мог на полном серьезе послать его?       — Ты случайно не опрокинул в себя вместо пива зелье молодости?       Лютик вскинул брови в непонимании.       — Ох, Геральт из Ривии заметил мою красоту и молодость? Поразительно! Я напишу об этом балладу!       Он снова развернулся к нему спиной, идя чуть спереди, пытаясь словить новый ритм и что-то напевать. Генетика. Наверное, все-таки генетика.       Кто-то такой, как Лютик, не может не быть человеком. Он безобидный, добрый и просто очень позитивный. В самом деле, Геральт не может каждого счастливого человека считать за кого-то не совсем чистого. Может, где-то глубоко в душе Геральт и завидовал подобному энтузиазму и блеску глаз. Его живые, полные радости глаза.       Странной радости. Такие глаза бывают от большого количества выпитого. Когда уровень эндорфинов непроизвольно поднимется выше нормы.       У Лютика он что, всегда выше нормы? В конце концов — подумал Геральт, — возможно это из-за того, что он занимается любимым делом. Или действительно выпил случайно зелье вместо пива. Это же Лютик.       Молодость и красота.       Даже в тридцать. Геральт подумал, что, может, он неправильно сосчитал года. С его долгой жизнью десять лет превращаются в один год, он мог просто нагнать Лютику лишних лет. Около получаса он сидел и загибал пальцы, хмурился, считал. И каждый раз приходил к тому, что да, Лютику уже тридцать.       — Не могу поверить, что ты убил безобидное животное!       Геральт тяжело выдохнул и закатил глаза. Иногда он искренне жалел, что так и не нашел сил послать Лютика. Особенно в такие моменты. Лютик каждый раз поражался тому, что Геральт убивал оленей или кроликов, или ещё кого-то вроде них, чтобы пожрать.       — Не хочешь — не жри, — огрызнулся Геральт, пережевывая кусок мяса.       Лютик сидел напротив него и с истинной жалостью смотрел на кусок некогда оленя на палке. Геральт бесстыдно нагло разглядывал Лютика. Из-за темноты и огня было трудно действительно хорошо его разглядеть, но Геральт пытался высмотреть хоть одну сраную морщину. Проблема была даже не в морщинах. Лютик не менялся. Совсем. Людям свойственно меняться. Толстеть или худеть, лица становятся более крупными, или с более ярко выраженными скулами, или подбородок становится шире. Что-то такое происходит с парнями после восемнадцати. Лютик не менялся. Все еще был в его глазах обычным восемнадцатилетним пареньком.       Даже взгляд — черт, его гребаный взгляд тоже не менялся. В нем не было тяжести пережитых годов, усталости, хоть чего. Это все еще были глаза Лютика. Со знакомой уже Геральту чертовщиной.       — Не хочу, — все-таки отказался Лютик и отложил кусок мяса обратно.       Геральт тяжело выдохнул. Придется с утра пораньше искать таверну, чтобы накормить Лютика, иначе он целый день будет петь ему балладу о жестоком ведьмаке, который сморил голодом несчастного барда. Не то чтобы Геральту становилось стыдно от подобного, просто его это заебывало. И может, самую малость, он не хотел, чтобы Лютик был голодным. Геральт все равно ощущал за него ответственность. Потому что в его глазах он все еще был ребенком.       — Ну и холод, — пробурчал Лютик, подсаживаясь ближе к костру, потирая ладони друг о друга.       — Еще жопой на него сядь, — сказал Геральт, подметив неприлично близкое расстояние к огню.       — Мне кажется это не такой плохой идеей с каждой минутой, — Лютик фыркнул. Геральт заметил, что его мелко потряхивало от холода. — Везет тебе. Твоему телу срать.       — Мг, — промычал Геральт, пялясь куда-то на трещащие ветви в костре. Нечисти обычно не холодно.       Геральт одернул себя. Почему он всегда возвращался к этой мысли?       Они периодически таскаются друг с другом уже двенадцать лет, и если бы с Лютиком было хоть что-то не так в этом плане, то Геральт бы давно это заметил. Или почувствовал. Он же ведьмак.       Геральт тяжело вдохнул, не выдержав бесконечного жужжания Лютика, и встал, копошась в своей сумке. Достал плащ и накинул неряшливо на Лютика так, что одна сторона упала на лицо, и тот спешно сдернул его на спину, пока тот не поджегся.       — Поразительно, ты умеешь заботиться! Я уточню это в какой-нибудь балла…       — Только попробуй, и в следующий раз я согрею тебя прямо в этом костре.       Лютик фыркнул, что-то пробурчал и поерзал, удобнее закутываясь в плащ. Он принюхался к нему. Запах смерти и судьбы! А на самом деле пыли, пота, крови и какой-то древесный запах. От Геральта всегда почему-то несло сухим деревом. Лютик никогда не задумывался, почему.       Сейчас он думал о том, почему запах на плаще его не отталкивал.       Геральт все это время периодически кидал на Лютика долгие взгляды, пытаясь заметить в нем хоть какие-то изменения.       ничего.       Лютик просто вечный ребенок. Геральт тяжело выдохнул, покачал головой и постарался об этом не думать. За двенадцать лет он бы это заметил. Наверняка. Он бы заметил.       Геральт закатил глаза, когда Лютик, заснув, грохнулся на траву. Он пялился на это несколько моментов. Если Лютик человек, то он заболеет, проспав всю ночь на холодной траве. Можно было бы проверить это таким способом…       Геральт покачал головой и встал, не слишком аккуратно подхватив его и уложив на покрывало.       Все же, он не хотел утолять свой тупой, необоснованный ничем интерес путем вреда здоровью Лютика. Простуда, конечно, незначительная болезнь, но зная Лютика тот и воспаление легких мог подхватить. И сдохнуть. Это же Лютик. Лютик, который в глазах Геральта был просто ребенком.       Он невольно улыбнулся, смотря на Лютика, а после сел с другого края покрывала, пялясь на огонь, слушая, как трещат ветки, а еще пыхтение и кряхтения Лютика рядом. Как кто-то настолько безобидный мог быть опасным? Правильно, никак.       Но он продолжал думать об этом.       Каждый раз, когда Лютик таскался возле него. Тридцать пять. Лютику тридцать пять, но он все еще ребенок. Блестящий взгляд, легкая улыбка, скользящие, едва уловимые движения, пластичное тело. У него нет проблем ни с чем. Его зубы все такие же ровные и белые, кожа казалась гладкой и упругой, волосы густые.       Он двигался так научено и натренированно, будто танцевал. Это Геральт стал подмечать многим позже, когда его привычка следить за Лютиком стала… слишком двуликой. Он уже не понимал, всматривался он в него, чтобы понять что-то или просто потому, что за Лютиком хотелось наблюдать. Особенно сложно было препятствовать своим порывам пялиться в его небесно-голубые глаза. Но у Геральта была достаточно сильная воля, чтобы не смотреть ему в глаза. Потому что каждый божий раз, когда это происходило, Геральту казалось, что кто-то толкал его с обрыва и он падал в океан.       Он ощущал сначала напряжение, страх, легкую боль и давление, а затем — спокойствие и негу. Каждый блядский раз одно и то же.       Но ведьмаки же нихрена не чувствуют.       Геральт ощущал себя сбитым с толка.       Лютику сорок четыре года.       Выглядит на восемнадцать.       Это, бля, нихрена не нормально.       Но Лютик попросил его защитить на балу. Разве ж нечисти нужна была бы защита от ведьмака? Никто из подобных в жизни бы не осмелился просить подобного.       Правда, Геральт всегда забывал о том, что Лютик не такой, как другие.       Он все ещё ребенок в его глазах, но все чаще его взгляд кажется все более… адским. Чертовщина в нем не просто блеск. Это полноценная поволока на его глазах. Улыбка его — улыбка дьявола, зовущего прогуляться в ад. Все это он стал разглядывать через многие годы. Стал понимать.       Или Лютик просто ожесточился? Для людей это нормально.       Становиться злее, сердитее, увереннее. Быть человеком это так чертовски сложно, ты так хрупок в этом огромном, слишком мрачном мире.       Может, проблема в этом?       В чем блядская проблема?       Геральт в растерянности, и это пугало его, потому что он не привык чего-то не понимать. Все раньше было очевидно и ясно после нескольких минут. Но он рядом с Лютиком уже два десятка лет, и он все ещё не уверен в нем.       Но почему-то доверял ему.       — Давай помогу тебе отмыться, от тебя жутко воняет… дерьмом.       Геральт повернулся к нему, нахмурившийся. Помочь ему? Отмыться? Он правильно расслышал?       Нет, Лютик, на самом деле, часто пытался помочь. Моментами. Как правило, эти моменты были отвратительны, и Геральт уже на рефлексе при словах от Лютика «помогу» хотел принять боевую стойку и попросить помощи у кого-то, чтобы это уже ему помогли защититься от Лютика.       Но, по крайней мере, это было посильной для него работой, так что он кивнул.       Они двадцать лет трутся друг о друга, стесняться нечего.       Пламя от свечей тенью падало на стены, оранжевый свет сползал по тумбам и полу, падая на кожу. Когда Лютик впервые коснулся его, Геральт снова ощутил, что упал в океан. Не со скалы. Будто прыгнул сам. Давление воды, влага, тепло.       — Ну и напряженность, ты что, из железа? Тебе надо расслабиться, Геральт, — сказал Лютик, как-то якобы невзначай переходя с оттирания неприятных последствий к массажу.       Геральт молчал. Он следил за каждым его движением, и это чувство окутывало его с головой. Неземное чувство. Абсолютно ненормальное.       Вода.       Теплая морская вода.       Мышцы Геральта, внезапно, стали расслабляться.       — Мг, вот так, я уже испугался, что ты не умеешь расслабляться, — он смочил тряпку, выжал её и прошелся вниз.       Его касания. То, как он одной рукой очищал кожу, а другой поглаживал и массировал. Геральт должен был сказать что-то вроде: «какого хрена ты творишь?», но не мог. Будто его продолжало тянуть на дно. Он не мог всплыть. Нет. Он не хотел всплывать.       Геральт откинул голову назад от очередного прикосновения. Мурашки по коже ходили табунами. Хоть в чем-то Лютик был хорош. Хоть в чем-то.       — Ага, хорошо, теперь здесь.       Геральт медленно моргнул и уставился на Лютика, который сел лицом к нему, оттирая грудную клетку и плечи. Геральту отчего-то думалось очень хреново, и единственное, что он понимал: руки у Лютика волшебные.       Его касания и движения. Геральт закрыл глаза, действительно наслаждаясь всем происходящим. Ему было все равно, что Лютик фактически его лапает, что он сидел перед ним голым и что это с каждой секундой выглядело все страннее. Он не думал об этом.       Он думал о том, что давно не ощущал такого блаженства.       — Не засыпай только, — послышался голос откуда-то рядом.       — Я и не собирался, — сказал Геральт кое-как, потому что мышцы лица были слишком расслаблены и ему было так сложно даже просто говорить.       — Нравится?       Лютик вздернул голову, посмотрев в глаза. Геральт ощутил, как что-то дернулось внутри. Или в голове. Где-то что-то дернулось, и ему показалось, что он упал на самое дно, способный разглядеть только то, как лучи солнца бликуют на поверхности воды.       Это было похоже на… высшую точку расслабления, спокойствия и эйфории. Будто бы он мог дышать под водой и ощущал только абсолютное спокойствие и отсутствие хоть каких-то обязанностей. Не было ничего.       Глаза Лютика, поддернутые странной поволокой. Взгляд зовущий. Куда? Куда ты меня зовешь, черт возьми?       Лютик улыбнулся ему — достаточно двусмысленно, чтобы Геральт растерялся — и опустил взгляд вниз. Геральт все еще не мог пошевелиться. Не хотел шевелиться. Тело впервые казалось ему таким легким и плечи, чертовы плечи, они были расслаблены, что было для Геральта абсолютно неправдоподобным явлением. Потому что они были напряжены даже во сне.       Ведьмакам нельзя расслабляться.       но он не мог не послушаться.       Не послушаться кого?       Он медленно моргнул, нахмурившись. Лютик что-то напевал себе, продолжая отмывать его. Геральт замечал, что некоторые касания были... просто были. Поглаживающими. Это не было массажем. Эта была самая обычная ласка.       Кожа на ладонях Лютика, кстати, довольно мягкая и упругая. Не жесткая и грубая, какая она обычно у мужчин к сорока. Нет.       Его касания были мягкими и приятными.       — Ну, думаю, можешь залезать в ванную.       Когда Лютик отошел от него, чтоб слить грязную воду, Геральт глубоко вдохнул, будто бы только что вынырнул из воды. Тело снова показалось тяжелым, туман из головы прошел, а зрение показалось четким. Потому что до этого ему казалось, что он видел только Лютика. Только его взгляд, улыбку и движения.       Что, блять, с тобой не так, Лютик?       Он нахмурился, покачал головой и резко встал. В тело снова будто налили свинца, мышцы напряглись. Это естественное состояние Геральта. Он охотник. Если ты расслаблен, значит, готов к тому, что поймают тебя.       Геральт это знал, но почему он тогда позволил себе расслабиться? Или... или это было не совсем его решение?       Он потер лицо руками и рухнул в воду, откинув голову назад. Перенапряжение. Это все просто перенапряжение и нежелание куда-то переться. На какой-то там вшивый бал или что там, Геральт уже забыл.       — У тебя опять о плечи можно разбить голову. Как ты это делаешь?       Геральт едва на месте не подскочил, когда чужие ладони снова улеглись на его плечи, массируя. И снова.       Погружение. Блики солнца. Отсутствие нужды в дыхании. Расслабление как липкая патока растекалось по его телу. Расслабление, медленно раскрывающее себя в наслаждении. Геральт резко подался вперед, уходя от чужих рук, и все снова встало на круги своя. Он зыркнул на Лютика через плечо.       — Вау, все, ладно! — Лютик поднял руки кверху будто сдавшись. — Мог просто сказать, что тебе не нравится. Выглядишь так, будто собираешься мне руки откусить.       Лютик недовольно фыркнул и прошел куда-то вперед, чем-то шелестя в баночках на тумбах. Геральт молча смотрел ему в спину, возвращаясь в свое изначальное положение.       Ему несомненно нравилось чувство расслабления и спокойствия, но это было абсолютно дико и неправильно. Помимо прочего, оно казалось… вынужденным. Непонятным.       Это была расслабленность иного рода, которую Геральт не встречал до этого момента. А он встречал за всю свою жизнь достаточно много, чтобы не удивляться подобному.       Он выдохнул, и даже выдох вышел у него с легким рыком, хрипотцой. Потому что он не понимал. Совсем нихрена не понимал.       Он моргнул и потер глаза, и до него дошел обрывок фразы, и Геральт посмотрел вверх. Он спросил:       — Сколько лордов хотят тебя убить?       — Сложно сказать. Я перестал считать. Я так полагаю… много. Очень много.       Геральт медленно моргнул, снова откинувшись назад, когда чужие руки, которые, одновременно, казалось, были самими желанными и ужасающими, находились в поле его зрения.       — То есть все твои проблемы из-за того, что ты везде суешь свой член, так?       — Возможно, — он пожал плечами и подошел ближе, сев на край ванны. — Но это не будет проблемой, если ты будешь рядом.       Геральт смотрел ему в глаза. Даже в таком освещении — блеклом и тусклом — они блестели. Казались прозрачно-чистыми, как вода в океане. Блеск, отражающийся в них — не блики свечей. Этот блеск был в нем всегда. Поволока чего-то. Чего?       Почему Геральту хотелось положить к ногам Лютика все царства мира, когда он был рядом с ним?       — Почему ты не изменился? Тебе сорок.       Лютик моргнул.       Кровь эльфов? Возможно, проблема в этом? Только в этом.       Но это все равно значило бы, что Лютик не человек. По крайней мере, это все не так страшно по сравнению со всем тем, что надумал себе Геральт.       — Я изменился. Ты просто не замечаешь из-за того, что мы постоянно рядом.       — Ни одной морщины. Твое тело тоже не меняется. Повадки или поведение. Взгляд.       — Взгляд? Замечаешь мой взгляд? — усмехнулся Лютик. Он как-то хищно улыбнулся, сощурившись, посмотрев в глаза. И Геральт резко отвел свой. Если он ощущал нечто, когда просто смотрел ему в глаза, то от подобного ему полноценно казалось, что он умер и воскрес. И ему понравилось. Воскресать.       — Отвечай на вопросы, Лютик.       Геральт умел давить. Он делал это постоянно. Если бы он этого не умел, то просто бы сдох к этому моменту.       Но как, блять, тяжело давить на кого-то вроде Лютика. На существо, которое ты таскаешь с собой какой год, защищаешь и трясешься от мысли, что его могут убить. Существу, которому ты хотел бы отдать все, что имел.       — Я не понимаю, что тебя не устраивает, вот и все, — Лютик пожал плечами. Он снова выглядел как обычный ребенок. Как тот, кого Геральт видел в свою первую встречу. Очаровательный ребенок. Черт возьми. — Я тебе не нравлюсь, что ли?       — Не нравишься, — соврал Геральт.       — Нра-а-а-авлюсь.       Вот говнюк.       — Так что не так? Ты меня в чем-то подозреваешь или что?       Геральт хрипло выдохнул и снова повернулся к нему, смотря в глаза. Каждый раз, делая это, он будто прыгал со скалы. Эндорфины и адреналин подскакивали к самому небу, и это было невообразимо. Черт, Лютик творил что-то невероятное только с помощью взгляда. Ему даже не надо было его трогать.       — Кто ты? Ты не человек, Лютик.       Лютик улыбнулся ему. Самой безобидной улыбкой, на которую был способен. Посмотрел с легким прищуром, будто его вообще никогда ничего не волновало. Может, так оно и было. Лютик был самым беззаботным и легким человеком из всех, кого знал Геральт. Или не человеком.       — Если бы я был кем-то, то, наверное, ты бы давно понял. Ты же ведьмак, да? И ты что, видишь у меня лишнюю пару рук? Третий глаз? Думаешь, у меня кожа в чешуе? — Лютик смотрел на Геральта и тот почти не реагировал. — Могу раздеться и ты лично убедишься, что у меня с этим все нормально.       — Слишком нормально, да? Кожа упругая и эластичная, да?       — Многие люди выглядят моложе своих лет, — хмыкнул Лютик.       — Ты выглядишь на восемнадцать.       — Спасибо, — он снова улыбнулся ему, подмигнув и внезапно отвел взгляд, проведя пальцем по воде. Впервые он отвел взгляд сам. Будто разнервничался.       — Почему ты вступал в связь только с занятыми женщинами?       — Я не выбираю, Геральт, Боже, — он устало закатил глаза. — Я просто вижу симпатичную девушку и влюбляюсь. Знаешь, в некотором роде это моя природа. Влюбляться. Мы с тобой как инь-янь. Ты ничего не чувствуешь, а я — чувствую сверх. Или, — он прищурился и брызнул водой в сторону Геральта, на что тот поморщился и низко прорычал, — или ты тоже что-то чувствуешь сейчас?       Геральт открыл глаза и поднял взгляд вверх.       Он чувствовал фантастически много рядом с Лютиком.       И всегда эти желания были разных цветов, но, так или иначе, у них была одна схожесть. Все эти желания строились на том, что он хотел Лютика. По-разному. Дать ему все и при этом забрать его себе. Полностью.       Его плечи напряглись пуще прежнего, когда Лютик оперся рукой о противоположный бортик таза, подаваясь вперед. Его рубашка была расстегнута и шея так беззащитно открыта. Геральт понятия не имел, почему он думал о его шее. В любом случае, сам Геральт не повел ни единой мышцей на лице.       От Лютика пахло ромашками. Что, в общем-то, очевидно.       — Ну? Чувствуешь что-то?       — Да. В том смысле, что хочу тебя ударить.       Лютик усмехнулся и повел плечом. Но не поменял своего положения. Будто бы Геральт звучал для него недостаточно убедительно.       В общем-то, наверное, так оно было всегда. Геральт для Лютика в подобном плане был всегда не особо убедительным. Сложно верить в плохое отношение Геральта, когда он лично несколько раз тащил тебя раненого с поля боя на руках. Ругался, конечно, ворчал, угрожал, что не понесет его с перебитой рукой к лекарю, чтобы больше не бренчал на своей лютне, но Геральт никогда бы не причинил Лютику зла.       И Лютик это знал.       — Поэтому ты так смотришь? Слушай, я видел, как ты смотришь на людей, когда хочешь их ударить, и...       — Ты не человек, — прервал его Геральт.       Меньше всего он хотел это озвучивать. И вообще он не хотел бы видеть то, как Лютика слабо покоробило. Он медленно отдалился от него, а потом улыбнулся как ни в чем не бывало. Он сказал:       — Не все красивые люди «не-люди». А теперь, если ты не возражаешь, я тоже приму ванну. Ну, ты же уже все?       Лютик встал с бортика и уставился на Геральта в ожидании.       — Ты перевел тему?       — А ты собираешься вылезать? Я не хочу опоздать или прийти вонючим.       — Я жду своих ответов, Лютик. Никто в сорок не выглядит на восемнадцать.       Лютик устало закатил глаза. И он точно не собирался не то что отвечать на вопросы, а даже искать отмазки. Поэтому он сказал:       — В твоих же интересах выйти отсюда, потому что иначе я просто залезу к тебе. И я не шучу, — в доказательство своих слов он расстегнул пуговицу на рубашке, смотря прямо в глаза.       Геральт не пошевелился. Он не казался напряженным. Будто бы они оба проверяли друг друга на прочность: кто быстрее сдастся?       Но Лютик внезапно улыбнулся ему. Снова эта невозможная, соблазнительная, зовущая к себе улыбка. Зовущая прикоснуться. И Геральт напрягся, когда Лютик, все еще смотря ему в глаза, стащил с себя рубашку, и та простой тряпкой упала на пол.       Геральт словил себя на том, что не мог встать. Не хотел уходить.       — Сразу бы сказал, что хотел принять ванную вместе, я бы тебе не отказал, — он хмыкнул, и Геральт медленно перевел взгляд вместе с тем, как он садился напротив него. Лютик смотрел ему в глаза, когда оперся подбородком о колено, все ещё улыбаясь так, что Геральт хотел продать ему свою душу.       — Отлично, теперь нам ничего не помешает продолжать диалог.       — Смотря про какой диалог ты гово…       — Лютик.       Лютик закатил глаза и откинулся на самый бортик, оперевшись локтем о него и глянув недовольно исподлобья.       — Это было близко, — фыркнул он едва разборчиво себе под нос и Геральт так и не понял, о чем он.       — Ты ведь понимаешь, что я могу заставить говорить тебя силой?       — Ты не берешь пленных.       — Для тебя могу сделать исключение.       Лютик цыкнул и закатил глаза.       — Геральт, послушай сам себя. О чем ты вообще говоришь? И как ты хочешь, чтобы я доказал тебе, что я человек? Пошел спрыгнул со скалы и умер? Может я и вправду выпил зелье вечной молодости, откуда мне знать? — он устало застонал и откинул голову назад.       Геральт ощутил себя идиотом.       Может он действительно все это выдумал? В конце концов, у Лютика же из странного только молодость. И взгляд. И руки.       — Ты выглядишь не как человек. Иногда.       — О, вот оно что, — Лютик усмехнулся, ласково закатив глаза. — Так ты что-то чувствуешь? Знаешь, такое бывает: когда тебе нравится человек, ты видишь его не та…       — Ты мне не нравишься.       — Поэтому мы сидим в одной ванне?       — Ты сам сюда залез.       Лютик снисходительно улыбнулся и медленно подался вперед, не нарушая пока личные границы, но достаточно для того, чтобы Геральт снова ощутил его запах.       — Давай честно: ты мог бы уделать меня одним ударом, но вместо этого ты мне все это позволяешь. Почему? Чем ты руководствуешься? — он подался ещё ближе, и Геральт ощутил, как он теранулся коленом о его ногу. — В чем проблема?       Геральт смотрел ему в глаза. Почти не заинтересованно. Не считая того, что нельзя быть незаинтересованным, когда ты видишь Лютика. Геральт потянулся рукой вперед и обхватил его предплечье. Лютик опустил взгляд вниз, подмечая, что руки у Геральта достаточно большие, чтобы так просто обхватить его плечо.       Он открыл рот, но не успел ничего сказать, потому что Геральт потянул его вперед, сам наклонившись влево и впечатывая Лютика лбом в бортик. Конечно же он контролировал силу и это было даже ласково, но очень показательно.       — Блять, — Лютик отстранился, потирая ушибленный лоб. — Понял-понял. Вопросы можешь задавать только ты.       Геральт хмыкнул и резко встал, выходя из ванны. Лютик поморщился из-за боли в голове, но не обиделся.       Геральт вышел из ванны, громко захлопнув дверь. Лютик посмотрел ему вслед и, тяжело выдохнув, откинул голову на край, уставившись в потолок.       Это было действительно близко.       Слишком близко.

***

      Геральт искренне хотел верить, что после этого бала они разбегутся в разные стороны. На полгода или чуть дольше. Потому что, черт, ему было стыдно. За свое поведение, за свои мысли и слова. Лютик же реально просто хлебнул зелье молодости, вот и все.       И взгляд его, и движения — что в этом необычного?       Может Геральт действительно просто… влюбился. Он просто влюбленный кретин, которому легче было поверить, что Лютик не человек, чем в то, что в нем самом есть что-то живое.       Еще и это тупое «предназначение» на себя нагнал. Он не верил в это, но так же Геральт не верил, что в его жизни может быть хоть что-то нормально.       — Я сказал: отъебись. Я устал от тебя, — рыкнул Геральт, идя по улицам города, пытаясь найти место, где можно переночевать. И снять проститутку. Ему однозначно нужно было потрахаться.       — Да ладно, я не злюсь на тебя за твой поступок, ты…       — Не понимаю, о чем ты, — перебил его Геральт, держа за повод чересчур сильно.       — В любом случае, я просто не хочу оставлять тебя одного! Я слышал, что тебе сказал тот мужик и, мне кажется, тебя это может напрягать, и я хочу дать тебе возможность рассла…       — Тебе нечем платить за ночлег.       — Мне нечем платить за ночлег, — согласился Лютик. — Но я и вправду о тебе беспокоюсь! Вообще-то… я делаю это постоянно, но… — он впечатался лбом в его плечо, когда Геральт резко остановился, и тот отстранился, потерев лоб. — Что?       Геральт посмотрел на него через плечо:       — Не за что беспокоиться.       — Да-да, не за что, я же слепой и не вижу, что тебя вечно терзают сомнения. Хорошо, как скажешь, — Лютик закатил глаза. Что он мог сделать с тем, что Геральт вечно строил из себя хер пойми что? Наивно было с его стороны полагать, что за такое количество времени Лютик так и не смог понять, что глубоко внутри Геральт был несчастен.       — Спи в лесу.       — Геральт, ты не можешь так поступить с лучшим другом.       — Могу.       — Ладно, порадуюсь тому, что ты хотя бы признал меня своим лучшим другом… Или, по крайней мере, не стал бубнить, что это не…       — Что ты чувствовал, когда коснулся меня? — резко спросил Геральт, будто опомнившись.       Лютик застопорился от вопроса. Что он чувствовал? В смысле? Что?       Геральт выглядел вполне спокойным, привязывая Плотву. Будто бы не имел под этим ничего такого. Совсем ничего. Абсолютно ничего.       Что он чувствовал?       Геральт посмотрел на него, вздернув бровь. Лютик уставился в землю. Он впервые был смущен от… Геральта?.. Он никогда не делал чего-то, что могло смутить его. Почему он это спросил? И что он должен был ответить?       Лютик сказал:       — Эээ... не знаю. Просто… ну… Геральт, что ты вообще хочешь услышать? Мне балладу что ли по этому поводу написать? По поводу стальных мышц ведьмака?!       — Я не про это. Что-то необычное.       Лютик уставился на него, медленно моргнув.       — На физическом уровне, — подсказал ему Геральт, и Лютик моргнул. У него что, встал, а он не заметил? Такое могло быть, но… О, Господи, Лютику хотелось орать.       — У тебя грубая кожа?..       Геральт усмехнулся, посмотрел на него снисходительно и прошел вперед, заходя в постоялый двор, чтобы купить себе комнату.       Лютик уставился ему вслед и медленно моргнул. Растерянно огляделся и, осознав, что с ним явно не собирались делиться хоть чем-то, направился в сторону корчмы. Возможно, напоет себе на комнату. Если будет удачный день.       Через два часа, когда он уже устал петь и когда пальцы предательски начали кровить, он остановился, чтобы отсчитать полученные монеты. На комнату вполне хватало. Радостный он запихнул лютню обратно в чехол и побежал в постоялый двор. На дискомфорт в пальцах он даже уже не обращал внимание. Слишком привык.       Довольный собой он спросил о свободной комнате и, к своему сожалению, узнал, что последнюю комнату забрал недавно заселившийся ведьмак.       Лютик устало застонал и упал лицом в свои ладони. Ну, зато он пожрет… Правда спать в тепле хотелось больше, чем есть…       Он очень пожалел, что так и не научился разжигать костер, хотя Геральт пару раз ему объяснял. Но Лютик в итоге даже за дровами нормально сходить не мог. Один раз он даже нарвался на волка. После этого Геральт велел ему сидеть тихо и не бренчать. Лютик слушался.       Теперь от мысли, что в лесу не будет Геральта, который ему скажет не бренчать, ему становилось не по себе.       Он хотел спросить о нахождении где-нибудь еще ночлега, как его окликнули. Голос Геральта он узнал бы в любом состоянии, поэтому, даже не обратив внимания на странный взгляд, которым его наградил мужчина, отдающий ключи, он ринулся к нему.       — Ты ведь поделишься комнатой? Я буду спать на полу! Только не оставляй меня! Я… ой, Геральт, можно нежнее?! — Лютик едва не подпрыгнул, когда Геральт схватил его за предплечье и потащил в глубь коридоров. Лютик старался идти вровень, но едва поспевал за широким и быстрым шагом Геральта. Зачем ему лошадь? Он ходит быстрее, чем Плотва!       Он открыл дверь и запихнул его в комнату, в которой пахло теплом и деревом. Лютик потер ноющее предплечье и хотел было бы поблагодарить за такой грубый, но все-таки очень необходимый ему на сегодня прием, как Геральт снова схватил его за плечо и толкнул на кровать. Лютик успел лишь моргнуть и перед его глазами заблестело, в свете свечей, лезвие меча.       Лютик сглотнул и медленно перевел взгляд с оружия на Геральта. На серьезного грозного Геральта. Именно так он обычно смотрел на тех, кого собирался убить. Сейчас он был достаточно убедительным.       И Лютик ощутил, как сердце опустилось в пятки, руки побледнели. Стало очень холодно и очень страшно.       — Самое время признаться в том, кто ты на самом деле.       — Я не понимаю, Гера… — Лютик заткнулся, когда лезвие опустилось ниже, застывая в миллиметре от его шеи. Лютику казалось, что если он только дернется или сглотнет, то оно тут же ему проткнет кожу. Не убьет, но будет неприятно.       — Я жду, Лютик.       Лютик уставился на него с таким страхом, что Геральт снова засомневался.       Испуганный и дрожащий, смотрящий на него так, будто единственный самый сильный страх в его жизни — это Геральт.       Геральт, на самом деле, боялся этой мысли больше всего.       — Ты не сделаешь этого, — сказал после долгого молчания Лютик. Его голос содрогнулся. Нижняя губа тряслась.       — Не сделаю что?       — Ты не навредишь мне.       — Потому что ты этого не хочешь? — он криво усмехнулся, хотя ему самому казалось, что он держал меч недостаточно уверенно. Не так, как всегда.       — Что ты хочешь? Я не понимаю, Геральт, если бы… если бы что-то было не так, то я бы тебе сказал. Я все всегда тебе говорю. Я же тебе доверяю. Даже если ты меня не слушаешь и тебе все равно — я рассказываю.       Геральт ощутил, как в нем странно сжалось сердце. Будто что-то кольнуло.       Он бы хотел поверить Лютику. В самом деле. Большего всего он бы хотел ему поверить, потому что он в самом деле не хочет причинять ему вред, но…       — Ты не чувствовал ничего подозрительного, когда касался меня. Все люди ощущают вибрацию или щекотку от касаний к ведьмакам. Все. Я думал, что могло что-то измениться, но я проверил это по приходе сюда. Ты ничего не чувствовал, Лютик. Ты не человек.       Лютик уставился на него с ужасом и непониманием. Он был напуганным пуще прежнего. Его взгляд забегал по комнате, и Геральт видел, как его всего трясло. И от понимания, что это он сделал с ним, Геральту самому становилось не по себе.       Но.       Но если это было правдой, если Лютик не человек, то все, чего бы хотел Геральт — обезопасить других людей. И самого Лютика. Если это было возможно. Но для начала ему нужно было узнать его природу.       О которой он ни черта, мать его, не говорил.       — Я не знаю, Геральт, правда, я не знаю. Но я знаю, что никогда не стал бы тебе врать.       У Геральта снова внутри все перетянулось раскаленным жгутом. И это ощущение значительно отличалось от того, что обычно чувствовал Геральт, когда смотрел на Лютика. Это чувство было давящим, неприятным. Болезненным.       И это было даже сильнее. Сильнее его воли.       Потому что страх за Лютика стал для него рефлексом.       Он опустил меч и Лютик, как обожженный, отскочил к другому концу кровати, вжимаясь в спинку.       Если когда-нибудь Геральт и видел страх в истинном обличье, то Лютик был максимально близок к нему. Он был напуган. Действительно напуган. Глаза блестели по-другому, поза максимально закрытая. Выражение истинного ужаса застыло на его лице.       Геральту казалось, что это выражение лица ещё долго будет преследовать его в кошмарах.       По его вине.       Лютик был напуган им.       Геральт старался утешать себя тем, что он пытался по-нормальному, но Лютик уходил от ответа. Поэтому он сделал это. Он был виноват, но лишь отчасти.       — И что ты теперь со мной сделаешь из-за своей паранойи? Нашинкуешь? Убьешь?!       О, да, если Лютик сейчас ещё и истерику словит, то Геральта чувство вины жрать будет до конца его дней. И хорошо, если конец его дней будет не завтра в ближайшем болоте, потому что что-то ему подсказывало, что жить с подобным фактом под сердцем ему будет не очень легко.       — Я не сделаю тебе больно, если ты будешь сейчас со мной честен.       — Я всегда с тобой честен! — голос Лютика сорвался на сип и он резко замолчал, чтобы судорожно выдохнуть.       Геральт смотрел на него. Пристально. Слишком пристально. Каждый раз, когда он смотрел так на что бы то ни было, создавалось ощущение, будто бы он хочет сначала убить его, а потом надругаться над телом. Лютику было не по себе. Ему не по себе уже несколько минут подряд, и ему страшно, он напуган Геральтом.       Бояться Геральта действительно было… ужасно. Потому что ты знаешь, что у тебя нет ни одного сраного шанса.       Теперь Лютик понимал всех тех бесчисленных жителей деревень, которые сторонились Геральта.       Они просто не хотели умирать.       — Давай попробуем еще раз, — сказал Геральт, и Лютик посмотрел бешеным взглядом за спину Геральта, к двери. Каковы шансы сбежать? Он успеет? Быстро ли бегает Геральт? Сможет ли он спрятаться? — Я не сделаю тебе больно, если ты будешь нормально говорить. Слушай, я никогда не делал тебе больно, и я не сделаю этого далее, если…       — Ты уже сделал! — истерично взвизгнул Лютик, ощущая, как сердце все ещё мешает ему дышать.       Геральт замер, ощущая, как его окутывает пелена изморози от этих слов, но он быстро взял себя в руки.       — Лютик, повторяю еще раз: если с тобой что-то не так, и ты этого не знаешь, то ты не представляешь, насколько это может быть опасным в первую очередь для тебя.       — Я пока что вижу только одну опасность для меня, и она держит меч! — Лютик пытался успокоиться, но трудно быть спокойным, когда перед тобой стоит ведьмак с мечом. Да хоть без меча и вообще голый. Это же Геральт, черт его дери.       Геральт тяжело выдохнул и засунул меч обратно в ножны. Он сделал несколько шагов вперед, подходя ближе, замечая, как Лютик сильнее вжался в кровать и все кидал косые взгляды на дверь.       Геральт протянул руку. Он сказал:       — Попробуем еще раз.       Лютик с истинным ужасом посмотрел на его раскрытую ладонь, будто он ему протягивал кинжал для того, чтобы он сам себе шею перерезал.       — Лютик, успокойся, я тебя и пальцем не трону, если ты этого сам не захочешь. Будто бы ты этого не знаешь, — кинул раздраженно Геральт.       Лютик сглотнул. Это правда. Он знал.       Но так же у него был инстинкт самосохранения.       Глубоко вдохнув, он протянул свою руку, хватаясь за лапище Геральта. Зажмурился. В его же интересах ощутить хоть что-то. Хоть какие-то мурашки. Но…       ничего.       Ни одного сраного чувства.       Только то, что рука Геральта была непривычно холодна. Как и у Лютика. Он не обратил на это внимание.       — Я не знаю, Геральт, — он убрал руку и посмотрел вверх. — Но мне… мне сорок, и ничего не произошло за это время! Я никого не убил, и типа... у меня нет пятого глаза, или четвертого, и даже третьего!       Геральт тяжело выдохнул и помассировал виски. Он сел на другой край кровати, дав Лютику достаточно расстояния для того, чтобы тот хоть чуть-чуть расслабился.       — Эльф? Ты эльф? Это единственное мое предположение.       — У меня не было в роду эльфов, — тихо буркнул Лютик.       — Это не значит, что кто-то из ваших не трахнулся с эльфом.       — Этого не может быть, и вообще!.. Ты мог бы извиниться! Ты меня до смерти напугал!       Геральт промолчал.       я сам себя до смерти напугал мыслью о том, что я пугаю тебя.       я не хочу тебя пугать.       я идиот.       — В любом случае, — Лютик вылез из угла кровати и поправил на себе рубашку, — может я просто какой-то необычный человек! Нет у меня такой реакции на ведьмаков! Это просто феномен, и...       — Да, и этот феномен означает то, что ты не человек.       Лютик фыркнул, оттягивая рукава.       Геральт все пытался прикинуть, на кого мог походить Лютик. Но, на самом деле, у него не было ничего такого кроме отсутствия старения, физических изменений и… странных рук и ещё более странного взгляда.       Геральт посмотрел на потолок. Ни одной сраной идеи.       — Я могу не бояться того, что ты меня убьешь? — максимально недовольно спросил Лютик, чертовски сильно намекая, что Геральт должен был извиниться.       — Ты и так знал, что я не сделаю тебе больно, — раздраженно кинул Геральт, все еще думая о сущности Лютика. Допплер? А какой смысл?       — О, да, конечно же я думал об этом, когда ты подставил лезвие к моей шее!       — Слушай, я просто пытался выбить из тебя правду, кто ж знал, что ты, кусок идиота, сам не знал, что с тобой что-то не так!       Лютик едва не подавился от возмущения воздухом. Нет, он давно привык к раздраженности Геральта, его резкости и грубости, но он тут сам ему шоу устроил, а теперь ещё и злился. Лютик насупился и резко встал. Он сказал:       — Знаешь что, я ухожу. Предпочту быть сожранным волками, чем выслуш…       Лютик подскочил на месте и прервался на сдавленный «ай», когда Геральт резко встал и перехватил его за предплечье, разворачивая к себе. Он прорычал ему в лицо, смотря в глаза:       — Послушай меня, ты, непослушный пиздюк, если я что-то и делал, то для тебя и твоей сраной безопасности, и сейчас ты здесь, потому что я не хочу, чтобы ты убил или себя, или кого-то, а потом убьют тебя. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось из-за твоей дурости, понимаешь?!       Геральт рыкнул ему в лицо, и Лютик, может быть, хотел бы сказать что-то вроде, что он не убил никого за столько лет, так с чего бы ему убивать сейчас?       Но.       Но Геральт, видимо, сам не понял, как сильно разоткровенничался перед Лютиком.       «я все делаю для тебя».       «я хочу защитить тебя»       «я боюсь за тебя».       «мне страшно, что с тобой что-то случится».       Поэтому он просто замер, смотря Геральту в глаза с глупой улыбкой.       Геральт был грубым, но иногда он говорил такие вещи, о которых Лютик даже и не думал. В конце концов, он действительно делал это все. В самом деле.       Геральт, смотря ему в глаза, снова упал с обрыва. Погружение: вглубь, сквозь мглу и давление. Снова чувство всепоглощающей расслабленности. Глаза Лютика. Глаза, в которых можно было задохнуться, утопиться, что угодно.       Геральт, сказав все это, промотал в голове, с истинным ужасом обнаружив, что он действительно все всегда делал для Лютика.       Каждый свой шаг и действие. Только для него одного.       черт.       как мне тебя расхотеть?       — Ладно, — Лютик улыбнулся и вырвался из хватки, снова рухнув на кровать. Геральт повернулся к нему, смотря в глаза. О, Господи, как он улыбался. Его движения, его улыбка, его взгляд.       Лютик выглядел так, что Геральту снова хотелось отдать ему все.       Поэтому он делал для него все.       Детальки стали медленно совпадать.       Взгляд, улыбка, животное притяжение, желание костьми ради него лечь.       Ах, вот оно что.       Вот оно, блять, как.       — Тебе часто отказывали девушки? — резко спросил Геральт.       Лютик медленно моргнул, раздосадованный тем, что Геральт, кажется, совсем позабыл о всех своих словах. Он тяжело выдохнул. Пора бы уже привыкнуть.       — Смотря про какой период ты говоришь. До секса — никогда, — он усмехнулся, пожав плечами. — А потом... знаешь, иногда мне кажется, что у меня самого пропадало желание. Настоящее желание. Чувство. Не знаю. Я же тебе уже говорил: это что-то вроде моей при… — он прервался, заметив, как Геральт криво улыбнулся, а потом тихо рассмеялся, покачав головой и потерев лицо руками.       Геральт усмехнулся, убирая руки от лица и посмотрев на Лютика. Он сказал:       — Плохая новость для меня: нечисть живет вечно, значит, ты бессмертен и можешь заебать меня до смерти, вторая не знаю, насколько хорошая — кажется, ты инкуб, — он развел руками. И он улыбался. Довольно снисходительно, потому что, на самом деле, его согревала мысль, что Лютик никогда не умрет. Он будет жив. Он будет с ним. На самом деле это единственное, чего он хотел.       Лютик непонимающе моргнул, глядя впритык. Он молчал момент, молчал второй. Посмотрел куда-то в сторону, потер подбородок. Он спросил:       — Это точно не твоя паранойя? Потому что, знаешь, то, что я нравлюсь девушкам, это не значит, что…       — Ты подозрительно часто нравишься всем, кого ты хочешь, так? Вот так оно и работает.       Лютик уставился на него, моргнул и сказал:       — Если отталкиваться от этого, то у тебя просто паранойя. Я не всегда получаю то, чего хочу.       — Ты сказал, что девушки тебе не отказывали.       — Да, но… — он резко замялся, а потом замолчал.       — Ты что, к мужику когда-то клеился?       — Ничего я не клеился, — буркнул Лютик. — Просто в том случае… я не получил ничего.       Геральт пожал плечами.       — Исключение подтверждает правило. Помимо прочего, инкубы больше направлены на женщин. Мужчинами занимаются суккубы. Хотя, насколько я знаю, сейчас эти понятия немного смещены, я не углублялся, мне это неинтересно, — он махнул рукой, оперевшись плечом о стену, смотря на Лютика.       Он все еще был сбит с толку, и все ещё растерян. Почесав затылок, он снова уставился на Геральта, непонимающе хмуря брови. Он сказал:       — Быть того не может.       — Ты просто не видел себя со стороны, — пожал плечами Геральт и резко осекся. Лютик заинтересованно на него уставился, явно ожидая продолжения.       — А что во мне такого со стороны? Ты что, тоже что-то видишь? Ну да, ты же ведьмак, вы всегда что-то видите… — он кивнул головой, хмурясь. — Так что? Что во мне?       Геральт уставился на него, сбитый с толку.       Что в тебе?       в тебе все.       Он не знал, как ему это описать, чтобы не выглядеть глупым влюбленным идиотом. По крайне мере, теперь это чувство явно получало послабление из-за сущности Лютика. Кроме одного но. Не выходит ли, что Лютик хотел его? Поэтому Геральт больше всего на свете хотел дать ему весь мир? Поэтому он таскался с ним? Потому что этого хотел Лютик?       Звучало, на самом деле, пугающе, потому что не очень приятно понимать, что тебя столько лет водили за нос против собственной воли.       Но на Лютика за это он не злился — он ведь сам не понимал, почему это происходило. И он не знал, как это контролировать.       — Просто… у тебя странный взгляд, и улыбка, и движения… Ты немного… отличаешься от других людей. Тебя... хочется.       Лютик повел бровью, усмехнувшийся, и Геральт устало закатил глаза.       — В любом случае, я слышал, что подобное не распространяется на ведьмаков и магов, — пожал плечами Лютик. — Так ты ведь это просто видишь, да? И ничего не чувствуешь?       Геральт замер на момент, уставившись тяжелым взглядом в пол.       Точно.       Его воля слишком сильная, чтобы поддаваться на влияния какого-то инкуба, который, к тому же, не умел управлять этим. Это не влияет на ведьмаков. И поначалу… поначалу он ведь действительно просто замечал это. Иногда думал, что это красиво.       Но хотеть?       Ох, захотел он его многими годами позже.       Он кратко бросил:       — Да. Ничего не чувствую.       Может, проблема в длительном воздействии? Они ведь долго таскаются, и Лютик мог… Геральт потряс головой. О, черт.       Вот дерьмо. Лучше бы он водил его за нос. Лучше бы это влияло на него хоть самую малость. Оно должно влиять, блять, немного, хотя бы немного. Какого хрена, какого хрена, какого хрена.       —…и тогда я приду к ней, и она поймет, что потеряла! Возможно, я даже получу титул или что-то такое!..       До Геральта дошел обрывок фразы и он уставился на Лютика, который явно очень вдохновился своей сущностью и уже составлял список того, с кем бы он хотел переспать, кажется, немного забывая, что он не умел этим пользоваться, и оно более-менее работало, когда он на самом деле хотел человека. А хотел тот, кажется, очень кратковременно. После оргазма все желание пропадало. Как и с любым другим возбуждением.       — Что? — резко спросил Лютик. — Ты смотришь на меня так, будто или хочешь убить, или что-то еще более низкое!       Геральт моргнул, глядя на него.       Его взгляд и касания. Почему тогда это происходило? Почему Геральт сходил с ума от его касаний, а смотря ему в глаза хотел сделать его только своим? Хотел отдать ему всего себя. Жить ради него. Почему?       — Слушай, я на тебя никакие влияния не посылаю, так что не смотри на меня так! Честно говоря, у меня только иногда… знаешь... бывало желание ударить тебя по лицу, — Геральт нахмурился, и Лютик поспешил добавить: — ничего личного, просто иногда ты ведешь себя как лошадиная жопа, дружище!       Влияние.       Неужели никакого влияния? Даже самую малость?       Блять, это же смешно, Геральт мало того, что ведьмак, так ещё и мужчина. Это невозможно. Невозможно.       Геральт сам вляпался в это. Все его желание имеет абсолютно естественное происхождение.       Либо желание Лютика к Геральту было столь велико, что ломало всевозможные барьеры.       — Попробуй-ка, — внезапно сказал Геральт, подходя ближе и садясь чуть поодаль.       — Попробовать что? — он непонимающе вскинул бровь.       — Сломить волю. Заставить тебя хотеть. Просто… интересно, можешь ли ты хоть что-то своими силами.       — Но ведь ведьмаки не подаются на это, — пробурчал Лютик, раздосадованно моргая. — И я вообще не знаю, что надо делать.       — Что ты обычно делаешь с женщинами?       — Оу, — он поморщился, посмотрев куда-то в сторону, — тебе не понравится. Да и как... как ты это предлагаешь мне сделать с тобой? С машиной без чувств? Слушай, Геральт, я не знаю, как это работает… Ты сам сказал, что мне надо… хотеть.       Геральт моргнул.       Да, как он и думал. Он просто идиот. Лютик даже его никогда и не хотел, а Геральт повелся, как последний кретин. Идиот. Идиот. Идиот.       — Просто было интересно, можешь ли ты хоть как-то с этим работать. Но кажется, ты самый безобидный инкуб в мире, — Геральт усмехнулся. Он наивно верил, что сейчас Лютик сделает снова то, что делал обычно, и Геральт поймет, что все его чувства спровоцированы, но… но это было не так. Геральт ощущал себя таким слабым сейчас.       — Я только сегодня об этом узнал! Да и… говорю же, это само по себе. Я даже не знал, что у меня глаза какие-то… не такие, — он снова повернулся, посмотрев ему в глаза. Плюх. Блики солнца на воде. Вот что видел Геральт каждый раз, когда он смотрел ему в глаза. — А ты… так ты чувствовал что-то, когда смотрел на меня?       — Ничего, — абсолютно быстро и сухо сказал Геральт.       Ему послышалось, что Лютик устало выдохнул, но решил, что ему показалось. Они молчали несколько моментов, и эти моменты Геральту показались самыми неловкими в его жизни. Будто бы они соврали о чем-то друг другу.       Но ещё проблема была в том, что за вечер Геральт сказал слишком много лишних вещей, и, помимо прочего, выставил себя идиотом.       как мне тебя расхотеть, черт возьми?       — Можно здесь переночевать? — спросил Лютик через долгие минуты.       — Мг, — промычал Геральт.       Лютик замялся и встал, отряхнув штаны. Он сказал:       — Пойду попрошу дополнительное одеяло и подушку.       Геральт не ответил. Когда Лютик вышел, он упал лицом в ладони и тяжело выдохнул.       Он-то думал, что сейчас все станет таким простым и очевидным, но… но.       Ему нравилась мысль, что Лютик был нечистью, что он не умрет пока его не убьют, потому что Геральт всем сердцем ненавидел эту мысль, что Лютик мог уйти от него из-за тупой старости. Но… но теперь Геральт понимал, что все его чувства абсолютно естественны, и он хотел Лютика сам. Хотел по-разному. Но хотел.       Лютик вернулся с комплектом и что-то опять начал говорить. Геральт ощутил себя спокойнее.       Он смотрел на Лютика, и даже немного его слушал.       «единственное, что я иногда чувствую — желание ударить тебя по лицу».       Геральт поджал губы, смотря, как Лютик пытается сделать хоть что-то более-менее уютное на полу.       Единственное, чего хоть раз хотел от него Лютик — ударить его, потому что Геральт часто вел себя как ебаный мудак. Но он все равно не злился на него. Даже после того, как Геральт подставил к его шее меч — он не злился. Геральт заслужил это.       Так же он заслужил то, что Лютику на хер не сдались ни все его поступки ради него, ни его защита, ни он сам. Потому что Геральт ебаный мудак, а Лютик… да, может он и нечисть, как оказалось, но это самая невинная нечисть из всех возможных. Он светлый, добрый, безобидный и даже не умеет злиться.       Он прекрасен.       — Геральт? — Лютик внезапно прервался, стянув с себя верхнюю одежду, оставаясь в одной сорочке и штанах. — Ты выглядишь расстроенным? Ты, ну... знаешь... мычишь расстроенно. У тебя есть разное «хм», и сейчас это «хм» расстроенное. Ты можешь поговорить со мной, — он плюхнулся жопой на сооруженное пристанище на полу и посмотрел ему в глаза.       Геральт медленно моргнул.       Почему Лютик это делал? Замечал его состояние и был внимательным?       Он должен просто ударить его по лицу и тогда, может, Геральту станет лучше.       — Все нормально. Я спать.       Лютик раздосадованно моргнул, а Геральт сбросил в углу мечи с доспехами и слишком быстро разделся, затушив свечи. Проскрипела кровать.       Геральт не знал, сколько они так лежали. Геральт все ворочался, и слышал, как ворочался сам Лютик. На полу же неудобно.       Он ощущал, что должен был уступить ему свою кровать. Хоть раз повести себя не как мудак. И он хотел открыть рот, чтобы предложить это, но Лютик внезапно сказал:       — Геральт? Ты спишь?       Геральт отрицательно замычал, пялясь в потолок. Лютик снова поерзал и тяжело выдохнул. Он сказал:       — Ты никогда не хотел кого-то, чтобы было с кем провести время?       — Зачем мне это? Ты же со мной таскаешься. Я провожу время с тобой.       Лютик не ответил. Геральт пытался найти нормальные слова, он хотел звучать нормально для Лютика. Быть нормальным.       Он ощущал себя ужасно виноватым сейчас перед ним. Даже просто за факт своего существования.       — Знаешь, наверное, я соврал тебе, — продолжил говорить Лютик. — Я скажу тебе правду, только если ты не захочешь меня ударить.       — Я никогда тебя не ударю, Лютик. Ты это знаешь.       — Мг, да-да, — он тяжело выдохнул и, кажется, встал. Геральт слышал его поступь по скрипучему полу. Он уже знал, как звучат его шаги. Он их выучил. Кажется, Лютик о что-то ударился и на ощупь нашел кровать Геральта. Он почувствовал, как кровать рядом прогнулась. — Мне кажется… это неправильно было бы называть такое чувство «желанием». Желание оно… в таком плане оно мимолетно. Сначала есть, а потом пропадет.       — О чем ты говоришь?       — О том, что ты спрашивал. Чувствовал ли я что-то к тебе? Я всегда хотел, чтобы ты оставался рядом. Потому что ты часто меня оставлял, и я ненавидел это, потому что мне не с кем было провести свое время. И я больше всего хотел, чтобы ты был со мной. Чтобы я что-то… значил для тебя. Я не знаю, подходит ли это под то желание, о котором ты спрашивал. Но даже если и так, то сущность инкуба не может же влиять на ведьмака, так? Я же тебя не заставлял? Скажи, не заставлял же? — как говорил Лютик, так обычно люди умоляют.       Лютику было страшно от мысли, что все действия Геральта были сделаны только потому, что он так влиял на него.       Это было забавно. То, чего больше боялся Геральт — того хотел Лютик.       — Откуда я знаю? Лютик, сила бывает разной, и есть сила, которая может сломать даже самую сильную волю.       — У меня не может быть такой силы! — запротестовал Лютик.       — Ты не знал о том, кто ты. Ты так же не можешь знать о своей силе.       Геральт звучал снова так, как обычно: довольно грубо и жестко. Потому что ему самому хотелось бы верить, что это все против его воли. Он не хотел чувствовать все это на самом деле.       — Хорошо, — сказал Лютик, голосом полной решимости. — Давай снова разъедемся на… какое-то время. Если тебя сразу отпустит, то нам... нам, наверное, не стоит… больше… Мне не стоит. Мне нравится быть с тобой, это весело и очень сильно вдохновляет, но я не хочу влиять на тебя таким способом. Это нечестная игра.       Геральт тяжело выдохнул, с трудом перемещая свой взгляд на очертания Лютика. Ссутулившегося, сжавшегося в плечах, будто бы неуверенного даже в своем имени, не то что в том, что он там все говорил.       — Ты не хочешь уходить, — сказал Геральт.       — Не хочу. Конечно же я не хочу, — вторил ему Лютик, все еще выглядя так, будто его побили.       Геральт тяжело выдохнул и встал, выпрямляясь. Лютик повернулся к нему, смотря в глаза.       Геральт вспомнил те моменты. Те моменты, когда он хотел переломать собственные пальцы, лишь бы удержать себя от желания коснуться его. Сойти с ума, лишь бы его сознание больше не смогло рисовать ночами под его веками лицо Лютика. Все те моменты, когда он хотел дать Лютику все.       Под силу ли было такое обычному инкубу? Был ли Лютик настолько силен в своем остервенелом желании? Или Геральт, отчасти, сам хотел, а желание Лютика просто заставило его полностью пропасть в этом?       — Мы можем проверить это другим способом, — хрипло отозвался Геральт. Шторы были неплотные, в комнату лениво пролазил лунный свет, поэтому Геральт видел то, как блестели глаза Лютика. Не то адом, не то водной гладью.       — Каким?       — Не будь глупым, Лютик.       свет его глаз, огонь его чресел.       Лютику, по сути, не надо было делать хоть что-то, потому что это давно стало таковым. Потому что Лютик давно стал для него светом его глаз, огнем его чресел. Это произошло многим раньше, чем сам Геральт успел это осознать.       — Как ты делаешь это со всеми?       — Но ты мужчина, Геральт. Это не работает на мужчинах.       — Ты уверен в этом? Поэтому ты сомневаешься, что мое нахождение с тобой не вынужденное?       Лютик сглотнул и отвернулся. Он сказал:       — Я просто не хотел бы знать… что все это ты делал не добровольно.       — Ага, и ты хотел не только это, судя по всему.       Лютик тихо фыркнул, ссутулившийся сильнее, будто изо всех сил пытался прикрыться. Спрятаться от Геральта.       — Думаешь, я бы мог… так сильно хотеть, что затуманил тебе мозги?       — Не знаю.       — Так ты что-то чувствовал?       Геральт замялся и уставился куда-то в дальний угол комнаты. Он мог неплохо видеть в темноте, в том числе он мог без зазрения совести пялиться на Лютика, но он… он был так чертовски смущен всем происходящим. Самим собой. И самую малость Лютиком.       — Чувствовал, — сказал Геральт хриплым, низким голосом. Он ощутил, как его что-то сковало, когда Лютик поерзал и подсел ближе.       — Что? — шепотом. Его дыхание прошлось по коже, обожгло. Геральт сам забыл, как дышать.       — Не знаю. Просто… Хотелось. Тебя.       — Правда? — все еще тихо, почти без удивления, но Геральт, переводя свой взгляд на лицо Лютика, видел в его глазах ожидание, нетерпение и восторг.       — Это ничего не значит, — пробурчал Геральт, пытаясь оправдаться.       — Но инкубы это только о сексе, так? Я не слишком хорош в этом, если честно, — он пожал плечами и тяжело выдохнул. Он выглядел растерянно. Он выглядел великолепно.       Геральт хотел его не просто трахнуть.       Геральт хотел спрятать его от опасности, боли и чужих глаз.       — Проверим? — хрипло спросил Геральт. Лютик был в десяти сантиметрах от него. Так близко. Так чертовски близко. До того, что у Геральта кружилась голова от открытых для него перспектив. Он мог. И потом он мог все спихнуть на простое влияние. При случае.       но он не хотел ничего ни на что спихивать.       На самом деле, он понял, что не хотел перекладывать всю ответственность на Лютика. Он не делал этого раньше и сейчас он тоже не хотел.       Лютик повернулся к нему всем корпусом, посмотрев в глаза. Его глаза. Блестящие чертовщиной, похотью и желанием. Зовущие и притягивающие. Глаза, от чьего взгляда Геральту хотелось положить к ногам Лютика всю свою жизнь. От самого первого вздоха до последнего выдоха.       — Так важна ли природа желания? — тихо спросил Лютик, подаваясь вперед. Он даже его не трогал, но Геральт снова ощутил это. Нет, это даже было лучше. Лучше погружения, лучше океана и безграничной свободы. Лютик выглядел как самый желанный подарок, и Геральт уже не понимал, чья это вина и была ли тут чья-то вина в принципе.       — Мне все равно, Лютик, — хрипло отозвался Геральт, ловя губами каждый его выдох. Этого, казалось, было достаточно. Большего Геральт и не хотел просить.       — Мне тоже, — он улыбнулся так, что у Геральта все внутри вывернулось, и он подался вперед.       Когда их губы встретились, Геральту показалось, что где-то что-то взорвалось. Будто это два самолета стремились к другу другу в небе, чтобы обняться. И вот они, обнялись.       И вот это — хаос, ужас, крики, смерти, катастрофа. Огонь, заполняющий их легкие вместо воздуха. Геральту не нужен воздух. Ему нужен был Лютик.       Его губы, казалось, отдавали сладким вином и чем-то пряным. Это не было возможно физически, Геральт знал это, но ведь Лютик чуть выше этого всего.       Было странно.       Так чертовски странно.       Но Геральту нравилось.       Лютик был нужным и, казалось, созданным специально для его рук. Куда бы не соскальзывала рука Геральта — место казалось идеально-правильным и удобным. Его лицо, плечи, талия или бедро. Все это было так удобно и правильно.       Лютик теплый. Действительно теплый. Его дыхание, в отличие от губ, пахло медом. И Геральту срывало голову от контрастов. Он уверен, что на самом деле его губы не отдают вином, а дыхание не пахнет медом. Он это знал, но его будоражила одна мысль о том, а какая будет кожа на вкус? Наверняка Лютик припас для него пару сюрпризов.       — Как тебе? — тихо спросил Лютик, чуть отдалившись и сдавленно ахнув от того, как Геральт снова прижал к себе, и снова поцеловал.       — Неплохо, — сквозь поцелуй ответил Геральт, шаря руками под его ночной рубашкой. Кожа. Мягкая до ужаса. Как шелк. Нет. Это лучше шелка. Геральту казалось, что не было под его ладонями ничего нежнее, чем его кожа. Его хотелось гладить, зацеловывать, вылизывать, пробовать его на вкус по-разному.       — Что-нибудь чувствуешь… странное?       — Что хочу тебя сожрать, — рыкнул Геральт и чуть отдалился, зарывшись лицом в его шею, жадно проведя языком по коже. Его кожа. На вкус как солод, как пивная вечеринка, как пряности на дне глинтвейна. Как апельсины в стакане с аперолем.       Его кожа.       Лютик отозвался беззащитным тихим стоном, и Геральта всего пробрало — хотелось делать что-то, чтобы эти звуки он слышал без перерыва. Только эти звуки. Лютик в его руках казался самым невинным существом. С самой порочной душой.       Это сводило Геральта с ума.       Он потянул его на себя, и Лютик застопорился лишь на секунду, нервно дергая себя за завязки, расслабляя горловину у рубашки и сдергивая ее с себя. Геральт видел, как он откинул ее на пол, а потом он перевел взгляд на его тело.       Он провел невесомо руками по напряженным косым мышцам живота и по прессу. Это совсем не женское тело. Абсолютно. Это даже лучше, чем все, к чему доводилось прикасаться раньше Геральту.       Лютик казался настолько совершенным в этой темноте — его очерк, силуэт и блеск глаз — что Геральту было даже немного страшно его касаться. Он привык, что все, чего он касался, превращалось в грязь. Потому что таков смысл всего происходящего.       Но Лютик… ох, Лютик оставался самым дорогим бриллиантом даже в его руках. Это казалось Геральту магией. Что, в общем-то, было отчасти правдой.       Лютик оперся на руки и залез на него сверху, усевшись на его бедра. Геральт знал, что Лютик, скорее всего, видел его очень хреново, но сам Геральт видел достаточно. Достаточно, чтобы утолить свое любопытство. В конце концов, глаза Лютика блестели даже в таком освещении.       Так блестит серебро.       — Геральт? — тихо позвал его Лютик. — Всё нормально? Ты так смотришь…       Геральт ощутил невесомое поглаживание на своей щеке и медленно моргнул, касаясь ладонями его бедер.       Инкуб. Точно инкуб. Он будто умещал в себе все желания, предпочтения и мечты Геральта. Он выглядел как самая долгожданная сексуальная мечта Геральта. Достаточно пластичный и послушный, кроткий и удобный. Возбуждающий. И такой многообещающий блеск в его глазах — отражение самого ада, силы и природной дерзости. Ох, Лютика хотелось не просто раздеть и разложить под собой.       Им хотелось насладиться.       — Ты видишь то, как я на тебя смотрю?       Лютик фыркнул и наклонился ближе, выдыхая в его губы. Он сказал:       — Такое попробуй не увидеть. У тебя глаза блестят буквально.       Он прошелся губами вниз, от подбородка, вверх, задевая его губы.       Геральт шумно выдохнул. Лютик будто бы пах мечтой. У мечты нет запаха — это очевидно. Но у Лютика есть. И в этом проблема. Геральт поцеловал его, обнимая за спину и прижимая к себе ближе.       Теперь он начинал понимать. Лютика не хотелось выпускать из кровати, не хотелось отрывать от него рук. Слишком хорош для всех, для этого мира. Даже если это было обманом — Геральту нравился вкус этого обмана. Он был невероятен.       Лютик слабо взвизгнул, когда Геральт резко схватил его за талию и перевернул, подминая под себя. Он навис сверху, закрывая собой потолок, и Лютик видел темный силуэт с блестящими в ночи медью глазами. Он ощутил, как у него самого внутри все сжалось от ожидания.       — Зачем мы это делаем, напомни? — хихикнул Лютик, протягивая руки вперед и накрывая ими чужие колючие щеки. Геральт усмехнулся ему — что Лютик понял только по звуку, что тот издал.       — Потому что я хочу, — ответил он достаточно уверенно, сгибая руки в локтях и наклоняясь, целуя.       — Или потому что я хочу? — спросил сквозь поцелуй Лютик, обнимая за шею.       — Настолько сильно хочешь? Что можешь сломать мою волю?       — О, так ты готов опровергнуть мои слова о том, что ты все делал только из-за моего желания?       Геральт что-то неясно промычал, потеревшись носом о линию челюсти и спустился ниже, обхватывая губами, посасывая. Лютик сдавленно ахнул, откинув голову назад.       У Лютика были разные партнеры. Парни и девушки. Кто-то не слезал с него, не переставал трогать и целовать. Но Геральт… Геральт, казалось, был не просто всем своим вниманием и руками на нем. Он был сконцентрирован на нем всем своим существом. Лютик это чувствовал. Или что-то в нем чувствовало и довольно отзывалось на такое.       — Не знаю, — рыкнул Геральт, проведя ладонью по груди, задевая соски, и спускаясь вниз. Лютик чуть выгнулся и Геральт провел пальцами по едва выпирающим ребрам, а потом ниже — к животу. Казалось, где бы он его не коснулся — Лютик отзывался. И это кружило Геральту голову. — Я хочу так думать. Что это не только моя… инициатива.       — Так ты думал о таком тоже? — удивленно спросил Лютик и, взяв его лицо в свои ладони, чуть отдалил, заставляя посмотреть себе в глаза. У обоих взгляд был блестящий и пьяный. Только у Лютика он блестел выученной чертовщиной, а у Геральта — желанием и будто алкогольным опьянением. Он не был пьян, но кожа Лютика… как пивная вечеринка.       — А ты?       — Это нечестно, я первый.       — Никто не первый, — прохрипел Геральт, снова подаваясь вперед и снова целуя. Лютик недовольно промычал, но отдаляться не стал.       Хотел ли его Лютик так? Влияло ли это? Думал ли он о нем? Как все это происходило?       Геральт верил, что в Лютике было не так абсолютно все. Его движения, взгляд и даже вкус его губ или кожи. То, каким идеальным он казался, как хорошо клался в руки, вызывая магнитное притяжение их тел, все это было, нахрен, ненормально, и, может быть, Геральт и чувствовал себя немного одураченным, но…       но ведь Лютик, в первую очередь, хотел его не так.       Реакция его тела, умение подстраиваться под партнера — это всего лишь его базовые функции. А вот желание…       к чему, черт возьми, было это желание?       Когда Геральт снова опустился к его шее, теряясь между желанием искусать и вылизать, Лютик задал самый наивный вопрос:       — Ты чувствуешь что-то?       Геральт, не выдержав, хихикнул во влажную от поцелуев шею и отстранился, смотря в глаза. Он сказал:       — Да, у меня стоит, достаточно? — Геральт поцеловал под подбородком и прижался вставшим членом к чужому животу.       — Нет, что-то… необычное.       — Лютик, помолчи хотя бы несколько минут.       — Геральт, мне интересно! Ты сказал, что я не человек, а если... если нет разницы, то...       — Разница есть, — прорычал Геральт. — А теперь заткнись.       Лютик неожиданно послушался, и Геральт даже ощутил ладонью, как тот отчего-то расслабился.       Это было волшебно. В самом деле — волшебно. Видеть только его очертания, улавливать каждый шорох и выдох, слышать сдавленные стоны и приглушенные шумные выдохи. Ощущать хватку Лютика на своих плечах или в волосах.       Они целовались, и каждый раз это было так, будто в первый. Волнительно и насыщенно. Лютик трогал его и гладил, сжимал, будто бы выучивал. Его ладони на плечах, грудной клетке и прессе. Напряженных мышцах спины. То, как он судорожно хватал его за волосы, притягивая к себе и целуя с глубоким вдохом, будто до этого не дышал, и единственный способ вдохнуть — поцеловать его, Геральта.       Это срывало голову тоже. Голод. Голод Лютика к нему. Он выглядел так, будто единственное, чего он хотел — это его. Что он был его воздухом, его водой, его смыслом жить. Нескончаемый голод и жадность в каждом его движении, взгляде и поцелуе. Вместо насыщения он будто увеличился, и Лютик будто бы становился все более диким. Поцелуи превращались в укусы, хватка становилась железной, стоны откровеннее. Он терся о него, вылизывал и кусал, и Геральт делал это же в ответ.       Никакого утоления голода, никакого насыщения. Будто с каждой секундой желание заменяло все их органы, и делало факт касания друг к другу жизненно важным. Будто бы они боялись не трогать друг друга, не чувствовать.       Геральт видел его глаза, и этот взгляд был диким, голодным, желающим. И Геральт снова хотел отдать ему все. И всего себя в том числе.       Геральт укусил за бедро, ощущая, как нетерпеливо Лютик оглаживал его плечи, и как тот больно уперся пяткой в низ спины. Геральт поднял блестящий животным возбуждением взгляд вверх, и на локтях поднялся ближе, проведя языком по животу, прерываясь на укус и переходя на поцелуи.       — Геральт, — хрипло позвал его Лютик, и, едва он успел поднять голову, как тот снова потянул его за лицо на себя и поцеловал. — Я хочу видеть тебя.       Геральт шумно выдохнул, снова прижавшийся своим членом к нему. Лютику показалось, что он услышал рык. Он будто рычал даже просто дыша.       Черт.       Черт.       Он хотел Геральта так сильно. Так невыносимо сильно. Его вело от возбуждения, мышцы едва не сводило от происходящего.       Лютик не ощущал себя инкубом. Он думал, что это он жертва инкуба.       — Мог раньше сказать, — недовольно рыкнул Геральт и укусил его за губу. От этого голоса в Лютике тоже снова пережалось и он едва не застонал.       Геральт встал и кровать проскрипела под ним. Лютик шумно выдохнул и откинул голову назад, ухватившись рукой за изголовье кровати, чуть подтягиваясь на смятых простынях. Тело горело и было влажным от пота и слюны. Сердце колотилось как бешеное, и это так невероятно вело. Голова кружилась, он хотел бы задохнуться в запахе Геральта. В их запахе, который явно перемешался.       Геральт матерился, пока искал эту свечу, и Лютику казалось, что даже так он чувствовал то, насколько он был возбужден.       Щелчок. Знакомое легкое жжение. Загорелся первый огонек, потом второй.       Он посмотрел ему в глаза, тяжело выдыхая и едва потираясь о простынь, потому что ему так не хватало касаний. Касаний Геральта. И он видел, с каким блеском на него смотрел Геральт.       — Иди ко мне, — позвал его Лютик и Геральт, не говоря ни слова, двинулся вперед, снова наваливаясь сверху, и Лютика пробрало от такой уже знакомой тяжести и жара его кожи на своем теле.       Он обхватил его руками и ногами, будто боялся, что тот мог уйти от него. Убежать. Что, на самом деле, было просто невозможно. Геральт бы ни за что не позволил себе уйти от него. Убрать рук. Он не хотел. Ему казалось, что он сойдет с ума, если позволит себе это.       Геральт рыкнул в шею. Теперь он начал понимать. Определенно, он стал понимать, в чем отличие.       Геральт никого и никогда так сильно не хотел. Его разрывало на части от желания, он задыхался в чужом дыхании — потому что он хотел словить каждый выдох, вдох и стон. Он так часто трогал и гладил, что выучил в идеале рельеф его тела.       В темноте — в этой темноте — Лютик был ещё лучше. Мокрый, взъерошенный, цепляющийся за него, будто бы утопающий.       Геральт впервые не чувствовал себя. Не хотел чувствовать. Ему было так все равно на свои чувства и ощущения — только Лютик. Только желание угодить ему. Геральт сам головой шел, когда понимал, что все это нравилось Лютику.       Геральт поцеловал красный след от собственных пальцев на бедре и поднял взгляд вверх, выловив для себя его улыбку и мутный взгляд. Не отрывая взгляда, он поднялся к нему на руках. Лютик рвано выдохнул ему в губы и хрипло сказал:       — Трахни меня.       Геральт ненавидел приказы. А это был именно приказ — не просьба. Приказ. Животный, инстинктивный, грубый и резкий.       Геральт словил себя на единственном желании — сделать все, чего захочется Лютику. К черту все. К черту, к черту, к черту.       Лютик прекрасен, и Геральту все равно, что там в нем и как оно работало.       Сейчас он стал понимать, что то, что он испытывал ранее к Лютику, не имело абсолютно никакого отношения к способностям Лютика. Нет, ни в коем случае. Его сущность пробуждала самые тайные желания, самую сильную похоть, пробуждала желание трогать его не отрываясь, раскрывала в нем страх потерять Лютика сейчас. В конце концов, это все полностью туманило голову. Воли и вовсе не было. Отсутствие воли.       Геральту срать. Ведь губы у Лютика такие сладкие и Геральт пьяный, хотя не пил, но кожа Лютика… ох, кожа Лютика все еще имела этот необычно пьянивший вкус алкоголя. Немного сладкого и пряного, как глинтвейн на красном вине.       Лютика хотелось вылизать.       — Блять, — выругался Геральт, вынужденный снова отстраниться от Лютика, и тот едва не захныкал.       Геральт дерганным движением рылся то в своей сумке, то в сумке Лютика, пытаясь найти хоть что-то пригодное в виде смазки. Руки дрожали, его трясло, а яйца ныли. Ему казалось, что если он не найдет ничего сейчас, то побежит прямо так и украдет с кухни хоть ебаное масло, хоть что.       Но он нарыл бутылек чего-то подходящего, принюхался — лечебная эмульсия. Отлично, хуже, по крайне мере, не сделает. Согревающая, разве что, но это только им в прок. Если, конечно, Геральт из-за этого не кончит в тот же миг, как толкнется. Вообще-то ему от одной мысли кончить хотелось. Он снова развернулся к Лютику и на этот раз наваливаясь сверху без призывов и лишних слов.       Он так чертовски сильно хотел большего.       Если все девушки ощущали с Лютиком хоть что-то отдаленно похожее, то, ох… Они явно урвали свой кусок рая. Лютик чувствовался так. Как отдых после долгой битвы, как чистая и теплая вода после пяти дней в пыли. Воздух после удушья.       И это чувство окутывало снова и снова, раз за разом. Чувство недостачи, которое становилось лишь сильнее и Геральт трогал все чаще, все сильнее, все более рьяно, оставляя на чужом теле синяки.       — На тебе не остается гребаных следов! — внезапно недовольно заявил Лютик, едва только оторвавшись зубами от его плеча.       — На ведьмаках редко остаются синяки. И мы не краснеем.       — Да я уж заметил, будто бы с трупом трахаюсь! Резиновым! Резиновым трупом!       Геральт обнаружил, что его все эти речи совсем не раздражали, и не бесили, и не меняли настрой. Казалось, что даже возмущенный Лютик сейчас был... абсолютно прекрасен. Его так жутко хотелось.       Поэтому Геральт лишь рыкнул и потянулся вперед, целуя в губы. Губы его эти сейчас по-настоящему блядские. Влажные, припухшие и раскрасневшиеся у краев. Потом Геральт даже заметил небольшую горизонтальную царапинку — прокусил. Либо он, либо сам Лютик.       Геральт чуть поерзал, садясь на колени, не отрываясь от его губ и взял под колени, резко вскинув и шире разводя его ноги. Лютик слабо охнул в поцелуй и поудобнее устроился. Геральт закинул одну себе на плечо, а другой Лютик соскользнул вниз, обняв за талию. Он схватился за подушку и, снова закусив несчастную губу, поднял заинтересованный взгляд на Геральта.       Геральту хотелось орать. Он задыхался, в голове было туманно и мутно. Он ничего не понимал и не чувствовал. Ничего, кроме Лютика. Кроме его желаний, его отдачи, его ощущений. Он погладил его по бедру, по животу, обхватил рукой член, и Лютик судорожно выдохнул, дернувшийся бедрами в чужой массивный кулак, и тут же разочарованно выдохнул, когда Геральт убрал руку.       Пальцы дрожали, когда он открывал тюбик и выливал на пальцы импровизированную смазку. Количество не пожалел до того, что пара капель попали на чужой живот.       Геральт провел пальцами меж ягодиц, поглаживая. Лютик горячий. Слишком горячий. И поэтому к нему хотелось прижаться. Согреваться. Без него, казалось, было так холодно и непонятно.       Лютик шумно выдохнул на проникновение. Узкий. Узкий, блять, до ужаса, до того, что у Геральта член дернулся только от одной мысли, как в нем будет охеренно. Вообще-то Геральт понимал, что ему срочно нужна разрядка, иначе он действительно кончит в тот же момент, как высунет пальцы просто от мысли, что Лютик готов для него.       Он размеренно задвигал рукой, неотрывно пялясь на Лютика. Его нога соскользнула с плеча и он уперся пяткой в него, будто бы отталкивая, но Геральт не обратил на это никакого внимания. Лютик одним своим видом умолял, чтобы Геральт не смел останавливаться. И это было великолепно, блять, великолепно, в самом деле.       Он протянул одну руку вперед, нащупав запястье Лютика и медленно потянув к себе. Лютик посмотрел на него с этой его природной хитростью, чуть сощурившийся, и обхватил его член у основания. Геральт вздрогнул всем телом и глубже протолкнул два пальца.       Лютик не отрывал взгляд от его члена в своей руке, смотрел как зачарованный. Смотрел так, будто это был его подарок, самый долгожданный и желанный.       Он задвигал рукой вверх и вниз, поднимаясь к головке, размазывая смазку и чуть нажимая, массируя.       Геральт, на удивление, продержался дольше, чем ожидал — всему виной то, что он буквально залипал на его лицо, засматриваясь, и полностью терял связь с собственными ощущениями. Он толкнулся несколько раз ритмично в его кулак и кончил, запачкав его руку, бедра и немного свой живот.       Лютик нагло усмехнулся, поднося запачканную руку к лицу и, смотря прямо в глаза, слизал сперму. Геральту захотелось выть.       Он резко вынул пальцы и перевернул его на бок. Оперся на одну руку, нависая сверху, и снова вставил пальцы — на этот раз сразу три. Лютик вздрогнул и впился ногтями в ту руку, на которую Геральт упирался. В этот раз ему повезло, и пальцы удачно прошлись сразу же по простате. Геральт рычал в его влажную шею, начиная двигаться все более ритмично, ощущая, как Лютик едва не подвывал под ним. Стоны смешивались с поскуливанием, и от этих звуков у Геральта снова вставал.       Огонь его бедер…       вот уж точно.       — Ну, Геральт, давай, вставь мне, — захныкал Лютик, тщетно дергаясь задницей навстречу пальцам.       — Да тише ты, — шикнул на него сверху Геральт, вылизывая его шею.       Геральт рыкнул, когда Лютик снова обхватил еще не полностью вставший член и начал поглаживать, ускоряя процесс. И звуки, черт, все те звуки, что он издавал, у Геральта от них кружилась голова. Такие разные по интонации: сипы, стоны, скулеж и всхлипы. Только от его пальцев. У Геральта все плыло от мыслей, как он отреагирует на его член.       — Все, не могу! — взвыл Лютик и резко толкнул Геральта. Тот, конечно, и не пошатнулся бы, но сейчас он делал все так, как тот хотел, поэтому он непонимающе чуть отстранился, вынув все мокрые пальцы.       Лютик — весь красный, мокрый и взъерошенный — подскочил, и снова толкнул его чуть сильнее, повалив на спину. Геральт, как завороженный, смотрел за тем, как тот взобрался на него сверху, усаживаясь на него, зажимая его талию меж своих колен. Он оперся о его грудную клетку и чуть склонил голову. Такой вот — до неприличия возбужденный — он выглядел еще лучше, чем то, о чем осмелился бы мечтать Геральт.       Но он ни разу о таком мечтал.       И поэтому сейчас он ощущал, как руки сами тянулись к его телу.       Лютик улыбнулся ему с выученной чертовщиной и чуть приподнялся. Геральт буквально затаил дыхание, смотря на то, как Лютик пару раз провел ладонью по его члену, а после, приподнявшись еще выше, помогая себе рукой, направил в себя. Геральт гортанно простонал и откинул голову назад. Тугой, горячий и влажный из-за смазки.       — Ох, черт, — прошептал Лютик, окидывая голову назад и зажмурив глаза. — Я думал, оно легче пойдет.       Геральт нашарил смазку и резко приподнял Лютика за бедра. Нет, делать больно он ему не хотел. Он вообще этого боялся в какой-то мере — ранее. А сейчас, когда Лютик был такой доверчивый и отзывчивый — и вовсе едва не холодел внутри от подобной перспективы.       Нет, Лютик доверился ему, и Геральт хотел сделать все, чтобы он не разочаровался в этом.       Он снова вылил немного на свою ладонь, хорошенько смазав свой член, замечая, как Лютик закусил губу и все кидал выжидающие взгляды вниз, а потом он уложил руки на его бедра и чуть нажал, помогая себе одной рукой. В этот раз головка проскользнула легко, и Геральт с истинным восторгом смотрел за тем, как Лютик открыл рот в беззвучном стоне и зажмурился.       О, черт, какой же он… невероятный.       Геральт потянул его на себя сильнее, и Лютик промычал, но поддался, насаживаясь глубже. Горячий и тесный — слишком тесный. У Геральта сердце утяжелялось в своем ритме и даже дышать становилось сложнее.       Но он не хотел дышать. Он хотел Лютика.       И сейчас медленно дурел вместе с тем, как его член все глубже скользил в нем. Лютик тихо пискнул, когда шлепнулся ягодицами о его бедра, насаживаясь полностью.       Он откинул голову назад и застыл так на пару мгновений. Будто пытался привыкнуть. Геральт коснулся его бедер раскрытыми ладонями, плоского напряженного живота и остановился на грудной клетке, поглаживая и сжимая соски, потирая между пальцев и едва оттягивая. Лютик отозвался мягким стоном и дернул бедрами вверх, немного приподнимаясь и снова опускаясь. Геральт, привыкший всегда хоть отчасти влиять на ритм, едва удерживал свои бедра на одеяле, силясь дернуть ими вперед, чтоб войти глубже и резче.       Лютик осторожничал. Двигался медленно и аккуратно, небольшими краткими движениями, царапая короткими ногтями чужой живот.       Геральт смотрел то на его лицо, то опускал взгляд вниз, смотря, как член немного выскальзывал из него и снова полностью погружался. Геральту хотелось ускорить его, потому что такой пытки он не выдерживал. Даже с его волей это было сложно.       Лютик — весь такой заласканный, зацелованный, медленно двигающийся на его члене — для Геральта это было пыткой. Перед глазами плыло, и он вцепился бешеной хваткой в его бедра, порываясь дернуть резко вверх, а потом вниз.       Геральт не знал, сколько это длилось и как он не потерял сознание, но торопить его так и не решился — он чувствовал, что был великоват для него, и Лютик и так проявлял чудеса терпения, пока привыкал и сильнее растягивался под его размер.       Наконец, движение стали более размашистыми и легкими, и Геральт судорожно вдохнул, толкаясь бедрами на встречу каждому движению. Он судорожно и сбито дышал, улавливая те звуки, что рвались из Лютика — божественные, он клянется, божественные звуки.       Это даже и не секс. Это какое-то восьмое чудо света — решил для себя Геральт. Лютик слишком хорош, слишком правильный. Ему казалось, что если Лютик для чего-то и был создан, так это для того, чтобы сидеть на нем и принимать его. Быть его.       Геральт выдохнул, ощущая, что давление в голове (и в яйцах) стало невыносимым и он резко выпрямился, валя Лютика на спину. Он закинул его ноги к себе на плечи и резко дернул бедрами вперед, до шлепка напряженных яиц о ягодицы. Лютик вскрикнул и схватился за подушку. Он в истинном восторге вскрикнул:       — Да, еще!       Геральт довольно рыкнул, дернув бедрами назад до того резко, что член едва не выскользнул, снова толкнулся — глубоко и быстро. Спинка кровати ударилась о стену, Лютик снова взвизгнул и зажмурился, сжавшись. Геральт выбрал подходящий темп, от которого его яйца перестали обещать взорваться, и продолжил любоваться Лютиком, периодически теряя голову от собственных ощущений.       Лютик вцепился в его плечо, чтобы не соскальзывать по покрывалу и, Господи-блять-прости, как же он стонал. Как же он кричал. Это было даже лучше его пения. Это было лучше всего, что ранее слушал Геральт. И он вдалбливался ещё сильнее, еще резче, все глубже, ощущая, как плотно Лютик впился в его плечо, как крепко держался, все откидывая голову, вскрикивая и жмурясь.       Его глаза слезились и он, казалось, едва не задыхался в собственных криках. Настолько громкими, что в них незаметно утопали и скрип кровати, и того, как спинка стучалась о стену. Геральту нравились. Ему так нравились все эти крики.       Лютик сорвался на полноценное хныканье, когда Геральт вышел, скинув его ноги с плеч, захотев поменять позу. Лютик буквально взмолил:       — Нет-нет, пожалуйста, не останавливайся!       У Геральта снова член дернулся на такой голос. Умоляющий, просящий, дрожащий, с последующим за ним хныканьем.       Геральт снова подхватил его под колени и резко дернул бедрами вперед, но промазал и член мазнул по мокрому животу, из-за чего Лютик захныкал сильнее, потираясь о него задницей. Геральт рыкнул:       — Да, блять, сейчас-сейчас, не хнычь, я тебя из этой кровати вообще не выпущу за сегодняшнюю ночь.       Геральт звучал достаточно убедительно, но Лютик так сильно хотел кончить от чужого члена, что он лишь активнее стал о него потираться, вылизывая его шею.       Геральт, помогая себе рукой, все-таки толкнулся и член прошел легко и как нужно. Лютик взвизгнул и сильнее обнял за шею, прижимая лицо Геральта к себе, и тот лизнул ключичную ямку. Он задвигал бедрами в привычном ритме — быстро, сильно и ритмично.       Лютика вело под ним. Он кричал, царапал его спину, изгибался в спине и вел себя так дико, что Геральта это заводило ещё сильнее, и он двигался еще более резко, хотя куда уж там. Только когда Лютик сквозь стоны и всхлипы сказал: «не так сильно», Геральт чуть ослабил движения, возвращаясь к изначальному ритму.       Он менял краткие и быстрые толчки на более мощные и глубокие, и, о черт, как хорошо на них отзывался Лютик — вскрикивал и сжимался. Его щеки были мокрыми от слез и пота, и Геральт снова и снова вылизывал его лицо, проходясь по раскрытым губам, а потом Лютик приоткрывал рот, и они снова целовались — грязно и мокро, но даже в таком случае Лютик не то мычал, не то придушенно стонал.       Геральт уткнулся взмокшим лбом в его плечо, продолжая двигаться. Все в нем натянулось от предстоящего оргазма.       — Геральт, я…да-да, давай, еще, да, вот так, дай мне…       О, да, Геральт дал бы ему все, что он только захотел бы. Лютик вцепился в его волосы почти больно, но то, что вырвалось из его горла, когда он кончал — о, за это Геральт мог бы простить ему даже то, если бы он ему засунул нож в печень. То, как он выкрикнул его имя, едва не вжавшись в его тело, то, как его имя сорвалось на долгий и такой возбуждающий стон.       Геральт, наконец, позволил себе расслабиться и его движения стали аритмичными, и через несколько мгновений он кончил сам, резко выйдя и, обхватив свой член рукой, двинув ей несколько раз, снова кончил на его живот и бедра. Он как-то ослаблено простонал и устало выдохнул.       А потом, снова выдохнув, оперся на локти, уткнувшийся носом в макушку Лютика, пытаясь привести дыхание и ритм сердца в норму. Его потряхивало, в ушах гудело, а от Лютика все еще пахло так хорошо и возбуждающе. Такой Лютик, пахнущий спермой, потом, липким возбуждением и все еще цитрусовым алкоголем был возбуждающим до чертиков.       Инкуб. Это не по-настоящему. Так дуально, черт возьми, потому что все чувства, что испытывал Геральт, были превосходнейшими и чистыми.       С усталым стоном он слез с Лютика, грохнувшийся рядом на бок. Кровать снова недовольно заскрипела под ними. Геральту даже показалось, что та немного расшаталась. Но ему так все равно. Пускай хоть нахрен сломается, они продолжат на полу, где угодно, куда Лютика можно будет уложить, и дать ему снова все, чего он захочет.       Через какое-то время, спустя сотню тяжелых вдохов и выдохов, Лютик повернул к нему голову и улыбнулся. Геральт невольно улыбнулся ему тоже.       — Ну, было что-то особенное? — выжидающе спросил Лютик, смотря на него со щенячьим восторгом в глазах.       Геральт устало застонал и перекатился на спину, потерев переносицу. Он сказал:       — Серьезно?       — Ну мне интересно, и… бля, секунду, я весь в… фу. Ну, не фу, — начал он, резко вставая и спешно доставая из своей сумки блокнот, вырывая листы, — мне не противно от твоей спермы, просто она сейчас… не то, с чем хочется валяться.       Геральт лишь усмехнулся, покачав головой, оперевшись на локти, смотря на Лютика, который вытирал себя от всего этого, а потом смял листы и откинул куда-то в сторону. И снова рухнул рядом, уперевшись подбородком о его грудь.       — Ну так? Как тебе? Что ты чувствовал?       — Все, — выдохнул в его губы Геральт, невольно зарываясь пальцами в его волосы. Такие мягкие волосы.       — Нет, Геральт, мне интересно. Оно отличается от обычного секса?       — Да.       — Чем? — с детским ожиданием в голосе спросил Лютик.       — Всем.       Лютик устало застонал, плюхнувшийся на его грудную клетку лицом. Он сказал, немного приглушенно:       — Нет, Геральт, это нечестно. Ты сам сказал, что я вот такой необычный, и мне интересно, чувствовал ли ты принуждение или типа того. И вообще, ощущал ли ты, что это было не так. И как ты вообще: возбуждался из-за меня или ощущал какие-то другие чувства, может... Геральт? — Лютик вздернул голову, когда услышал сопение.       Он недовольно нахмурился, оперившийся на его грудь рукой, глядя, что Геральт благополучно заснул. Лютик устало закатил глаза. Ага, вот тебе и всю ночь! И нихрена, как всегда, не сказал.       Лютик поругался себе под нос, встал, задул свечи и, с трудом вытащив из-под Геральта покрывало, улегся к тому под бок, прикрыв их. Лунный свет лениво проползал из окна в том участке, где штора была плохо зашторена. Лютик смотрел на Геральта и ему это казалось таким необычным — видеть его так близко, таким беззащитным и расслабленным.       Лютик слабо вздрогнул, когда тот поерзал и внезапно перевернулся на бок, закинув на Лютика руку и ногу. Лютик крякнул от тяжести и лишь немного поерзал, залазя тому под бок, прижимаясь щекой к теплой груди.       Вот утром он у него точно все узнает! А сейчас ему самому так дико хотелось спать — Геральт в буквальном смысле вытрахал из него все силы.

***

      Лютик проснулся от того, что кто-то что-то пытался сделать с его головой. За время путешествий он привык, что если просыпаешься от того, что кто-то в тебя что-то тыкает — надо действовать быстро и громко.       Поэтому и сейчас он на рефлексе подскочил с громким «Геральт!» и хотел было вскочить, но в итоге просто грохнулся с кровати. Он потер ушибленную голову и выпрямился, осматриваясь по сторонам, в итоге напарываясь взглядом на Геральта.       — С каждой секундой я все больше сомневаюсь, что ты инкуб, — сказал Геральт, глядя на него, как на идиота.       Лютик что-то пробурчал и нерешительно забрался обратно в кровать. Мог ли он? Имел ли право? Вдруг это был просто эксперимент, и теперь Геральт не хочет чего-то снова?       Но его не спихнули, не посмотрели этим многоговорящим взглядом. Геральт лишь хмыкнул.       — Я испугался! Там что-то меня…       — Ага, я пытался тебя отцепить от моей руки, потому что хотел убрать тебя с моей второй руки, которую ты отлежал.       Геральт выпрямился, потерев лицо руками. Лютик медленно моргнул.       Он пропустил тот момент, после которого ему действительно позволено было отлеживать руку ведьмаку?       Он медленно моргнул.       Они сидели достаточно близко. Оба голые с растрепанными волосами. Весь искусанный и в синяках Лютик и Геральт без единого остаточного следа, хотя Лютик был очень старательным!       — Ну?.. — выжидающе спросил Лютик, подаваясь лицом вперед.       — Что «ну»? — Геральт повернулся к нему, нахмурившийся.       — Что ты чувствуешь?       Геральт снова посмотрел на него, как на идиота.       — Тебе не надоело?       — Мне интересно, Геральт! Да и вообще, не ради ли этого мы… мы… мы.       — Мы, — кивнул глубокомысленно Геральт.       — Потрахались, — сказал сквозь зубы Лютик, будто боялся, что его кто-то за это изобьет.       — Просто всю жизнь мечтал потрахаться с инкубом, — пожал плечами Геральт с самым непричастным видом.       Лютик нахмурился и насупился, отвернувшись.       Потрахался, свое получил, и ничего же, сука, не говорит теперь! Вдруг, на самом деле, Лютик ничем не отличается от других? Тогда смысл во всем этом? Нет, ему нравилась мысль о вечной молодости, но… Но зачем тогда это нужно было Геральту?       Лютик хотел было встать с кровати, раз Геральт не намерен был утолять его интерес, и, может, пойти выловить для себя кого-нибудь, пытаясь убрать обиду от произошедшего и все-таки понять, что же в нем такого, как Геральт резко схватил его за предплечье и дернул на себя. Лютик глухо вскрикнул и упал на спину на чужие колени. Он открыл глаза, уставившись на лицо Геральта.       — Ты отличаешься, ладно?       — То есть я на тебя влияю, да? — тихо спросил Лютик, будто совсем не хотел слышать ответ.       — Влияешь, — согласно кивнул Геральт, хоть и объяснять это он совсем не хотел. Он помнил это странное непривычное чувство: желание сделать для Лютика все. В смысле, это желание есть в нем большую часть времени, но то, что было ночью… Ох, тогда это было намного сильнее его.       Лютик грустно выдохнул и уставился в потолок. Геральт глянул на него краем глаза. Он не успел открыть рта, как Лютик заговорил, выпрямляясь и садясь напротив него:       — Я... мне жаль, что так вышло.       — О чем ты?       — Что… своим желанием… заставлял тебя… быть здесь, — он выглядел так, будто бы ему было больно это говорить.       — Ну да, и трахался я с тобой насильно, — устало закатив глаза, сказал Геральт.       — А что, это не так? Ты сам сказал, что я влияю.       Влияешь мне на мои яйца когда смотришь на меня этими своими овечьими глазами, блять, — хотел прорычать Геральт, но отчего-то сдержался.       Неважно, сколько было Лютику лет. Он все еще наивный глупый ребенок, который больше всего хотел Геральта и меньше всего хотел бы, чтобы все происходящее было принудительно.       Геральту нравилось это в Лютике. Это идеалистическая жертвенность и боязнь насилия с его стороны.       — Лютик, влиять и заставлять разное.       Лютик уставился на него во все глаза, непонимающе моргая.       — Я не понимаю.       Геральт глубоко вдохнул. Он собирался сейчас сказать столько откровенностей, сколько не говорил за всю свою жизнь. Нет, возможно, ему не получится побить свой вчерашний рекорд, когда он слишком вспылил и был слишком напуган и сбит с толку, но все же… Он должен был, если хотел, чтобы Лютик все понял и отъебался. Ну, не отъебался, просто, чтобы понял. Чтобы они определились.       — Лютик, инкубы специализируются только на сексе. Так или иначе все у них касается секса. Поэтому все твои девушки не хотели ничего кроме секса. Потому что полночь пробила — чары спали, и…       — А ты?.. — перебил его Лютик с таким маньячным блеском в глазах, что Геральту не по себе стало. Он привык к этому блеску, но иногда он пугал его своей нечеловечностью. — А ты… хочешь, да? — он подался вперед, оперевшись одной рукой по правую сторону от Геральта смотря в его глаза как зачарованный.       Геральт прикрыл глаза, тяжело выдохнув. Он бы, наверное, все-таки убил Лютика, если бы не этот блядский блеск в его блядских ледовитых глазах.       — Я говорю о том, что все, что я делал — это всегда было потому, что мне так хотелось. Ты тут ни при чем, Лютик. Ты не умеешь пользоваться своей силой, и да, ты великолепен в постели, потому что твое тело все равно тело инкуба, но в общем ты просто инкуб, и…       — И ты все ещё хочешь меня, — снова перебил его Лютик. Будто бы это было его единственным желанием — чтобы Геральт сказал «хочу».       А Геральт так часто шел у него на поводу, что делать что-то для него стало просто тупой привычкой и он на тяжелом выдохе, раздраженно кинул сухое:       — Хочу, — он снова посмотрел ему в глаза. — Понимаешь, хочу по-разному. Это главное. У кого-то типа тебя в жизни бы не вышло сломить мою волю.       Лютик будто проигнорировал все эти слова и лишь двусмысленно улыбнулся, поведя бровью. Он повторил:       — Ты. Меня. Хочешь, — Лютик выговаривал каждое слово так, будто это было самым вкусным элем в его жизни. Самой желанной едой. Чем-то, о чем он мог только мечтать.       — Хочу, — снова повторил хрипло Геральт в его губы. Ему нравилось, как загорелись его глаза от этих слов, каким восторженным он казался.       — Еще раз, — попросил Лютик, подаваясь вперед до того, что они касались носами друг друга.       — Я хочу тебя, — едва не рыча — так казалось из-за хрипов в его голосе — повторил Геральт, ощущая, как член снова отзывается на то, что Лютик делал с ним. Нет, глупостью было говорить, что Лютик не знал своей силы. О, черт, этот сученыш смело называл эту силу харизмой и теперь нагло ей пользовался. Поэтому Геральт снова неосознанно сказал это, когда Лютик посмотрел ему в глаза так беззащитно и призывающие, что Геральту хотелось вообще забить на все это и провести жизнь с Лютиком в кровати: — хочу… тебя.       Он взял его за предплечье и потянул за собой. Лютик подался к нему, целуя и залезая сверху на его бедра, медленно теряя разум от того, как Геральт обнимал его за спину.       Какое там, к чертям, влияние. Геральту вообще срать на это влияние. Пусть хоть сто раз он был ведомым и не испытывал ничего по-настоящему. Но даже если эти чувства фальшивы и даже если все его слова были лишь отмазками, чтобы Лютик не чувствовал себя виноватым, Геральту все равно.       Какая, нахрен, разница, как это произошло, если Геральту нравилась мысль того, что Лютик был его пульсом.       если он сам хотел быть его пульсом.       Нахрен правду.       Лютик был божеством в его глазах, и это единственное, в чем был уверен Геральт.       Его личное божество.