never mind

Чонгук часто смотрел на нее. Он хотел стереть ее, чтобы никто не видел. Это всего лишь татуировка, ничего важного. Вроде бы. Но тогда, когда Чимин делал ее — она была важна. Ему было пятнадцать и он хотел любить. Он, как дурак, влюбился в снежного мальчика Юнги, подумав, что сможет растопить его лёд. И смог ведь. Мин быстро ему поддался. Но ненадолго. Его часто не бывало дома, Пак готов признаться, он скучал. Но его парень был занят, он должен был понять. Юнги написал ту песню. И она была явно не для Чимина. Он улыбался, когда Мин того просил. И плакал, когда никто не видел. Он сделал ту татуировку в название песни и хотел выжечь ее со своей болью с ребра. Было больно, но улыбка Юнги делала только больнее. Улыбка, предназначеная не ему. Татуировка только жгла, все больше и больше. Пока они не расстались. Юнги говорил много и не понятно, но ясно было одно — они больше не вместе. Мин сразу же уехал, обняв его и погладив по голове. А Чимин молчал, слезы образовали непробиваемую стену из боли, которая ее саму не пропускала. А потом появился Чонгук. У него на теле было не мало тату. И на руке, и на груди. Чимин проверял, на заднице нет, но есть на пояснице. Чон — хороший, самый лучший. С ним Пак плакал всего раз, от счастья, когда тот подарил ему глупый-глупый браслетик, который Чимин носит и сейчас. Чонгук — теплый, если он рядом, можно вообще не беспокоится о ледниковом периоде. Чонгук любит его до смерти и хочет стереть эту татуировку. Смотрит своими блекло-черными глазами и просит, не заставляет ни капельки. — Давай просто ее уничтожим, — смазно целуя в щеку, шепчет Чон, заставляя Чимина смеяться. — Я не хочу забывать, — произносит Пак ему в шею, — это было важно, это заставило меня понять, что ты — мой лучший, — теперь уже Чонгук смеётся. Это определено важно.