Дети - цветы жизни

— Р-р-р-р-р! Где мой большой и сильный лев? Услышав сие, Лев, только что с упоением сделавший глоток из чашки, подавился чаем. Мучительно закашлявшись, он устремил несчастный взгляд на маму, которая, мгновенно среагировав, вскочила с места и принялась от души хлопать сына по спине. Удалив, наконец, жидкость из дыхательных путей, Лев чуть дрожащими руками утер выступившие на глазах слезы. Вера Ивановна с облегчением вздохнула. Как опытный врач, она знала, что множество таких, на первый взгляд, безобидных случаев имеют смертельный исход. Если не принять своевременные меры, разумеется. Сия заминка помешала как следует встретить гостей, и, видимо, устав ждать, в кухню вошла средних лет женщина, чье лицо привлекало внимание "гусиными лапками" возле уголков глаз. Они создавали впечатление, что женщина постоянно чуточку лукавит или иронизирует. Следом, в комнату прямо-таки влетела совсем юная особа с волной тёмно-русых волос. Не дав своей спутнице и рта раскрыть, особа сия, безошибочно выбрав цель, устремилась ко Льву, который явно не заслужил стольких напастей разом. Ибо в следующий миг на шее его, крепко обхватив руками, висела беспокойная гостья. — Лё-ё-ё-ёва-а-а! - оглашала комнату своим звонким, весёлым голосом девочка, не замечая, что вопит мужчине в ухо. Лев мученически сморщился и, тем не менее, ласково обнял гостью. — Я т-тоже очень рад, Юла... Только, пожалуйста, п-потише... Девочка радостно уткнулась лицом в его плечо, а Лев, тихо рассмеявшись, подхватил девочку на руки и закружил по комнате. Юла, его маленькая Юля, горячо любимая двоюродная сестричка, которую он не видел без малого пять лет! Тогда, несколько лет назад, они — Лев, Вера Ивановна и ее сестра с дочерью - жили все вместе в этой московской квартирке. Одна большая семья. Мать девочки, Ольга Ивановна, целыми днями пропадала в театре на репетициях, Вера Ивановна — в больнице. Обе, вернувшись домой, мечтали только о тишине и покое. Вышло так, что Лёва, тогда еще не работавший в "Клод Моне", уделял девочке очень много внимания, за что она его тепло и искренне любила. На фоне сего шумного и радостного приветствия Вера Ивановна, приветливо улыбаясь, сделала шаг навстречу сестре и обняла её. — Оля, до чего же я рада тебя видеть! Они постояли так еще немного, словно боясь отпускать друг друга, будто стоит им разжать объятия, как неведомая сила вновь разлучит их на много лет, и сейчас нужно вдоволь настояться так, слушая дыхание, ощущая сердцебиение и тепло, вдыхая запах родной сестры. Наконец, отстранившись, но не отняв рук, Вера Ивановна взглянула на сестру. Тепло в её глазах чуть омрачилось горечью укоризны: — Пять лет ни слуху, ни духу! Я почти уверилась, что ты совсем забыла о нашем существовании. Я понимаю, что вовсе не упреки ты ждала от меня услышать, понимаю также, что на всё могут быть свои причины. И все же — неужели нельзя было писать почаще? — Вера, Вера, ты всё та же! Всё бы тебе кого-нибудь поучать! — А ты всё так же удивляешь своим легкомыслием, дорогая сестрёнка! В ответ Ольга обезоруживающе и как будто слегка растерянно улыбнулась: — Ты абсолютно права: не так я себе представляла нашу встречу после пяти лет разлуки! Вера Ивановна беззвучно рассмеялась: долго злиться или обижаться на Олю было невозможно. Любой, даже самый строгий и ледяной взгляд таял от её милой, чуть виноватой искренней улыбки. Годы совсем не прибавили женщине серьёзности, но и не отняли обаяния. Ольга продолжала: — Лучше погляди на этих двоих, как они рады друг другу! И совсем не обмениваются колкими замечаниями. Юля, уже успевшая усесться за стол, в это время с упоением рассказывала Льву о своей учёбе в петербургской школе, от души ругала математику, которая всё никак не давалась девочке, сколько бы та ни билась, хвастала успехами по русскому языку, литературе и изобразительному искусству, сыпала подробностями из жизни своих одноклассников и друзей, вместе с которыми она практически ежедневно творила различные проказы. Лев тихо смеялся, слушая, но всё же качал головой и с укором возвещал, что школа создана , всё-таки, для того, чтобы учиться, а не для убийства нервных клеток учителей. Что и говорить, мать воспитала его по своему образу и подобию. Окончательно сдавшись, но ещё не желая признавать поражение, Вера Ивановна упрямо, но уже спокойно ответила: — Но ты могла хотя бы заблаговременно предупредить о своем приезде, я тогда имела бы возможность подготовить вам комнату. — Брось, Вера, что за глупости! - аргумент, и правда, был довольно неубедителен. Так и не найдя, что сказать, Вера Ивановна снова взглянула на беседующее за столом второе поколение. Теперь Лев, в свою очередь, рассказывал о своей работе в "Клод Моне", однако его речь меньше пестрела подробностями, была кратка и лаконична. Строгий, но справедливый, и, несомненно, гениальный шеф-повар, у которого Лев был су-шефом; изысканная французская кухня, пёстрый калейдоскоп людских характеров, которым являлся коллектив поваров и официантов. Вот, собственно, и всё. Но девочка слушала с живым интересом. Её всегда необъяснимым образом очаровывала Лёвина тяга к кулинарии, она искренне радовалась тому, что он, наконец, работает в таком хорошем ресторане французской кухни, да еще и на такой значительной должности! Су-шеф — это ведь почти шеф! Подумать только: её Лёва — почти шеф-повар! Вспомнив, однако, что не мешало бы соблюсти правила приличия, Лев встал из-за стола: — Здравствуйте, Ольга Ивановна! — Лев, я ведь просила! Просто тётя Оля. — Из-извините... Я так не могу. Как доехали? — От Петербурга до Москвы - замечательно, "Сапсан", однако, очень хорош по всем параметрам; от вокзала до вас — не очень. Московские водители, как я вижу, всё те же хамы и берут всё так же много. Но да ладно, это всё просто превратности жизни. Главное — что я снова вижу вас обоих, живыми и здоровыми. Повисла небольшая пауза. Все тихо осмысливали слова Ольги Ивановны, постепенно обретая осознание того, что они снова вместе. Снова! Вместе!.. Первой затянувшееся молчание нарушила Вера Ивановна: — Ну что ж... Присаживайтесь. Будем пить чай. — женщина засуетилась, наполняя свежезаваренным чаем ещё пару чашек и ставя их на стол перед гостями, что уже с аппетитом принялись за блинчики с малиновым вареньем, которые у Веры Ивановны всегда были чудо как хороши. Солнечные лучи, чуть смягченные легкими занавесками, озаряли кухню ярким теплым светом, купаясь в чашках с чаем, перекликаясь с сияньем глаз. И всё было так уютно и тепло, словно и не было этих пяти лет разлуки. Юля по обыкновению без умолку болтала — как только находила время уписывать свою порцию! — Вера Ивановна мягко делала ей замечания, Ольга Ивановна весело щурилась на глядящее в окошко утреннее солнце, а Лёва... Лёва, еще не очнувшись от той задумчивой паузы, просто молча пил чай и улыбался, радуясь тому, что у него есть величайшее сокровище - семья. *** Остаток дня они провели, извлекая из-под слоя пыли и паутины на свет Божий давным-давно запертую на ключ комнату. Жизнерадостно порхали метелки для пыли, все сновали туда-сюда, весело суетясь, разбивая хороводы пылинок, стремительно кружившихся в столбах солнечного света. Царил веселый гам, слагающийся из громких "А-апчхи!" Лёвы, смахивавшего пыль с высокого шкафа, визга Юли, умудрившейся окатить себя содержимым ведра для споласкивания половой тряпки и отправленной переодеваться, а также многочисленных: "Подайте швабру!", "Не найдётся средства для очистки стёкол?", "Юль, сходи, поменяй воду"... Вместе они работали быстро и слаженно, как тщательно отлаженный механизм, понимая друг друга практически с полуслова. Всё это очень напоминало Лёве работу на кухне — одному справиться с обилием самых разнообразных дел практически невозможно, но получая помощь других и отвечая им тем же, можно пробиться через любые трудности. И вот будущая спальня сияет чистотой и свежестью, тщательно прибранная и проветренная студеным зимним воздухом. Вечер выдался спокойным и уютным, все изрядно утомились за день и искренне желали тишины и покоя. Вера Ивановна с сестрой тихо беседовали обо всём на свете сидя рядом на диванчике, Лев читал книгу (что-то из истории кулинарии), заменив физическую работу на работу умственную. Юля тоже проводила время в обществе книги, предпочитая, однако, творчество Марка Твена. Она сидела на полу, на диванной подушке, устроив голову на лёвином колене; тот рассеянно и ласково поглаживал её по волосам. Время было позднее, и гостиную освещал лишь мягкий свет торшера. Вдруг лязгнули поворачиваемые в замочной скважине ключи, тихо скрипнула дверь, и через несколько секунд в гостиной появился не кто иной, как Виктор Петрович, вернувшийся из ресторана. Войдя, он слегка опешил, ожидая увидеть, как обычно, максимум Веру Ивановну и Льва. Сейчас же его чуть удивленному взору предстала целая ватага (если верить изречению о том, что трое — уже толпа). — Это вы специально к моему возвращению гостей позвали. Польщен, весьма польщен. — Виктор Петрович, добрый вечер! — Вера Ивановна, приветствуя сожителя, встала, — Позвольте вам представить: моя сестра, Ольга Ивановна, и её дочь, Юленька. — Здравствуйте, шеф! — раздался звонкий голосок вышеупомянутой Юленьки. Вскочив с пола, она приблизилась к шефу и, отобразив на своем личике серьезность, протянула ему руку. — Ваша Юленька, по всей видимости, моя будущая подчинённая? Учти, золотко, что за красивые глазки я на свою кухню никого не беру. Вот вырастешь, тогда посмотрим. А пока — отставить "шефа", зови меня просто Виктором Петровичем. — Мужчина легонько пожал маленькую ручку, и, смягчившись под весёлым взглядом нежно-зелёных глаз, добавил, — Ну или просто — дядя Витя. Кстати, с чего вдруг "шеф"? — А мне Лёва про вас рассказывал! — Вот это уже интересно! Лёва, а ты мог бы с таким же успехом рекламировать наш ресторан. Из тебя вышел бы неплохой маркетолог. Профессию сменить не желаешь?.. Шучу-шучу. Мне приятно, — шеф усмехнулся в усы и, ласково похлопав Юлю по плечу, устало опустился в свободное кресло. Вера Ивановна тоже вернулась на место. — Капелька здорового эгоцентризма ещё никому не помешала, — рассмеялась Ольга. — Что ж ты, Лёва, сразу не сказал что твой начальник — такой замечательный остряк? Виктор Петрович довольно сощурил глаза. Больше всего в этот момент он напоминал большого кота, всласть наевшегося сметаны. - Спасибо на добром слове, Ольга Ивановна! Давно мне не делали таких комплиментов. Однако, время позднее... С вашего позволения, я отправляюсь на покой. Спокойной всем ночи! Лёва, я надеюсь, не нужно напоминать о том, что у тебя завтра рабочий день? — Нет, конечно, Виктор Петрович. Спокойной ночи. Мужчина тяжело поднялся с места — позади был суматошный день, как всегда полный суеты, беготни, привычной беззлобной ругани и, разумеется, готовки. Каким же ещё может быть рабочий день в популярном ресторане французской кухни? Прикрыв зевающий рот рукой, Виктор Петрович удалился. И только сейчас все осознали, что их день тоже был не из лёгких, ощутили тяжело нависшую над ними усталость, заставляя утомлённые руки опуститься, а глаза - смежиться. Последовать примеру Виктора Петровича было самым разумным. Вскоре стихли взаимные пожелания спокойных снов, и на квартиру опустилась сонная тишина, прерываемая лишь едва слышным дыханием спящих. А за окном неумолчно шумела и горела огнями весёлая Москва, которая, как известно, никогда не спит. В эту ночь казалось, что она шлёт привет своему далёкому, и в то же время такому близкому брату - Санкт-Петербургу.