I tried to scream But my head was underwater
Хэнк умирает хорошим копом – при исполнении, успешно завершив миссию. Подсобив Коннору – тот успевает застрелить преступника, а потом бросается проводить реанимационные мероприятия; но не делает ничего – анализ, сколько бы раз андроид его в ужасе ни перезапускал, утверждает, что ранение смертельно. Остается только, вытаращив глаза, исступленно кивать, слушая последние просьбы Хэнка: позаботиться о Сумо. Врезать Гэвину Риду. Привести в порядок могилку сына. Не забывать старого алкаша. Коннор кивает как заведенный, словно голова у него на пружине. И еще долго сидит, упершись коленями в бетон, даже когда ему разжимают руки, чтобы забрать Хэнка, – нет, тело – и оборачивается, потерянным щенком глядя вслед бригаде скорой. Словно все суставы заклинило. Приводит его в сознание хватка на плече – кто-то из спецназа крепко трясет его за это самое плечо, мотнув шлемом в сторону служебной машины, мол, пойдем, парень, мы закончили. Заниматься похоронами, разумеется, приходится Коннору. Бывшей жены след простыл – впрочем, желания лишний раз с кем-то контактировать у андроида нет. На устроенных коллективом департамента скромных поминках он не появляется, не будучи уверенным, что у него в процессоре не случится Большой Взрыв от выслушивания тостов о том, каким Хэнк Андерсон был замечательным полицейским, что его аж посмертно наградили. В департаменте теперь, кстати, царит гробовая тишина. Даже Гэвин Рид больше не предпринимает никаких поползновений – не то потому, что он, хоть пренеприятный, но все-таки человек, не то боится, что иначе из участка его вывезут ногами вперед и в черном мешке. Взгляд у Коннора до того дикий, что сам Джеффри настойчиво предлагает взять отпуск, сходишь, мол, куда-нибудь, развеешься. Коннор улыбается и терпеливо поясняет, что нагрузка пойдет ему на пользу, в то время как о своды черепа бьется совершенно другое: куда я, интересно, пойду? домой, где все напоминает о мертвом партнере? на кладбище, где я, цитирую, уже прописался?Isn't it lovely, all alone? Heart made of glass, my mind of stone Tear me to pieces, skin to bone Hello, welcome home
Единственное, что удерживает Коннора в объективной реальности помимо работы, выполняемой на автомате, – уход за Сумо. Пес напоминает ему Хэнка и Коннор отчаянно сублимирует. Только из-за собаки еще есть смысл поддерживать дом в чистоте. Андерсон пошутил бы, что напарнику стоит сходить к андроидскому психиатру и пролечить дистимию, но Хэнк уже не пошутит, и от этого насос болезненно сжимается. Если андроид не выгуливает Сумо пятый раз на дню, он сидит на их с Хэнком кровати или бродит по дому, то и дело проматывая кинопленку воспоминаний и реконструируя события. – Вот это да, приятель, не знал, что ты используешь свои детективные примочки чтобы поностальгировать, – говорит Коннор знакомым голосом и это одновременно приятно и опустошающе. Дремлющий до того момента пес скулит.Thought I found a way Thought I found a way, yeah But you never go away So I guess I gotta stay now
Кладбище он исправно посещает каждый день. Поначалу стоит, глядя на аккуратный серый камень и тысячи ему подобных, тянущиеся практически фракталом до горизонта, совершенно не понимая, что делать. Затем замечает стоящую в паре могил от него печальную женщину, рассказывающую что-то в пустоту. Ее ласковый взгляд направлен на могилу. Коннор, решительный и стремительный как падающий домкрат, в этот раз долго мнется, подбирая слова, чтобы осторожно спросить, извините, я не понимаю, что вы делаете, люди всегда так делают? Андроид готов к негативной реакции, но женщина смотрит на него так тепло и понимающе, что ему почти больно. Она наклоняет голову, – прядь коротких волос завитком ложится на ее щеку – косится на могилу и, словно ребенку, рассказывает, что чувствует себя не так одиноко, когда говорит с дочкой. Выражение лица Коннора ломается. Коннор знает, что разлагающимся останкам Хэнка все равно, как у него прошел день, сколько раз он выгуливал Сумо и что от него шарахается весь отдел. Коннор четко визуализирует посмертные изменения, словно видит сквозь землю, и ему жутко. Лучшая машина для убийств в участке отлично знает, что смерть это естественно, люди не вечные, но смириться с этим не может.I had a dream I got everything I wanted
Он приносит цветы, он рассказывает, периодически отвечая себе же, и это превращается в жуткий спектакль одного актера. Коннор проигрывает имеющиеся воспоминания, погружается до мельчайших деталей снова и снова, из обрывков генерирует новые. Андроид не понимает, что значит «не забывать», его память – терабайты жесткого диска, упиваться ее фрагментами – абсурдно и иррационально. Зато так тепло. И так разрушительно. Фантомные прикосновения перегружают сенсоры. Процессор гудит и греется – счетчик температуры растет одновременно с уровнем стресса. Сообщения об ошибках кровью затапливают интерфейс, коррозией покрывают воспоминания. Коннор им не сопротивляется, не пытается устранить, позволяя себе застрять в болезненной эйфории перед тем, как белая вспышка обжигающе прокатывается по сознанию и гасит всё. Когда перезагрузка заканчивается, андроид обнаруживает себя опустившимся на колени, застывшим изваянием у чьей-то могилы. Имя кажется знакомым. Коннор пробивает его по базе, щурясь от красного закатного света, бьющего в чувствительные после сбоя рецепторы. Всплывает профиль Хэнка Андерсона, погибшего несколько месяцев назад лейтенанта полиции Детройта. Насос сжимается и свербит, но Коннор не может понять, почему – данные безнадежно повреждены. Ему остается только отправить отчет в Киберлайф и подняться, отряхивая с колен землю. Рука застревает на полпути к галстуку: ладонь вся в дорожках липкой синей крови, сочащейся из проколов. Одинокая фигура андроида ступает на асфальтовую дорожку, покидая зеленый луг. Несколько секунд на кладбище раздается эхо еле слышных шагов, а потом все стихает. Надгробие бывшего лейтенанта полиции Хэнка Андерсона выглядит так, будто его поставили только вчера: без малейшего слоя пыли, истертое синтетической кожей чьих-то ладоней. Перед ним на земле аккуратно выложен ряд роз: пара сухих и слегка увядших и одна свежая с темно-лазурным стеблем.