Освети жизнь мою поцелуем

Ладони Мо Жаня под чужой рубашкой скользят бесстыже. Очерчивают пальцами выпирающие рёбра и гладят пылкое место под сердцем. Его руки тёплые и нежные, но холодят белую кожу, словно врезаясь в неё точеными иглами. Это, по правде говоря, приносит странное удовольствие. Будоражит. Так сильно, что даже уши горят со стыда. Подушечки пальцев оставляют за собой невесомые заряды тока — Чу Ваньнин невольно выгибает спину, подаётся навстречу ласке и вжимается грудью в твёрдую грудь перед собой. И всё это кажется привычным, нужным до потери сознания, жизненно необходимым. Он думает, что готов остаться в объятиях Мо Вэйюя навечно, и в то же время не думает ни о чем. Просто ему хорошо. Просто Мо Жань снова любит его так, как любил всегда. Его преданные собачьи глаза в полумраке искрятся чувствами, и шицзунь, краснеющий лицом, почти забывает, как дышать. Длинная изящная шея Чу Ваньнина наполовину в засосах, его руки крепко цепляются за широкие плечи, а бёдра время от времени ёрзают на сильных коленях. Эта сцена чересчур приятна, отчего кажется лишь наваждением. Но тепло их тел всё же реально — настолько же реальна и любовь в их сердцах. — Чу Ваньнин… — Мо Жань горячо выдыхает, и это дыхание касается щеки. Жжется. Колется. Греет. Чу Ваньнин вместе с выдохом избавляется от задерживаемого в горле стона, а затем их губы наконец соприкасаются. Резко, порывисто, жадно. С той же непоколебимой мощью, с какой Мо Вэйюй обнимает шицзуня за талию и держит рядом. На губах шицзуня блестит слюна, и его губы тонкие и влажные, призывно открытые, припухшие уже пару минут спустя. Мо Жань гладит руками его спину и целует опять, снова, ещё и ещё, будто этого до сих пор мало. Они близки душами, жмутся кожа к коже, и распахнутая белая рубашка соскальзывает с плеча Чу Ваньнина, полностью его оголяя. Он вовсе не мёрзнет. Мо Жань оставляет там легкий след острых зубов, любовно зализанный, зацелованный после. Шицзунь ненамеренно двигается сверху, потираясь пахом о пах, и ищет новые части тела, которых не успел коснуться. Задыхается практически беспомощно и теряется в полустонах собственного голоса. Их языки стремятся к поцелую вновь, и он выходит неподвластно диким, яростно-вожделенным. Между ртами виснут рваное дыхание и запутавшиеся пряди волос. Мо Жань смотрит на Чу Ваньнина с неподдельным благоговением и верностью. Чу Ваньнин смотрит куда-то сквозь него — его томный взгляд от безупречной красоты почти плывёт. Сегодня их страсти подвластна целая ночь.