Мягенько

*** Над ними – голубое небо, под ногами – сухая осенняя трава. Они устремили свои взгляды вверх, туда, где по идее, на видео должен стоять гигантский титан-Сыендук, доедая беднягу Федю. Он оказался тем самым парнем, который погиб первым. Ларин предельно устал от съёмок. Он буквально вытягивал из себя актёрскую игру, выкрикивая в небо прописанные в сценарии даже каламбуры, нежели шутки. Ему это вообще не нравилось, и пришёл некогда комик сюда лишь по приглашению и просьбе Данилы Поперечного - его, на тот момент, близкого товарища и возможно даже больше. Но сейчас Ларин старался не думать об этом: такие мысли, да ещё и в столь глупой обстановке? Это просто недопустимо. « Но сойдёт ли мне подобное с рук? » – думалось Уткину, когда смотрел он вниз, прямо на задницу стоящего чуть ли не вплотную Спуна. Когда тот дёргался, немного даже подпрыгивая, и приставлял руки ко рту, дабы звучать громче, зад рыжего грешника немного дёргался, что отчасти забавляло самопровозглашённого новатора. Тот невольно заулыбался, зная, что в этот момент камера, да и вся съёмочная группа была сфокусирована на других "актёрах", и стал выжидать удобный момент. И вот, снова их сцена: Ларин без всяких соображений приличия и элементарной этики, что, казалось бы, так присуща ему, грубо говоря, даже не краснея, ухватился крепкой рукой за пятую точку Поперечного. « А зад Дани довольно мягкий.. » – вдруг проскочила мысль у Димы, когда тот сжимал одну из ягодиц Данилы. Последний, естественно, даже запнулся во время своей реплики, на секунду покраснев, но смог кое-как выкрутиться из ситуации, сделав, по его мнению, серьёзное выражение лица. Честно говоря, Ларин от такого чуть в дубле не заржал. Такое уж лицо было у Даньки в этот момент. Он буквально на мгновение перевёл взгляд на друга, мол " после съёмок я тебя захуярю ". В ответ Дима краем глаза глянул на Поперечного, спокойно проговаривая свою реплику. При том он специально сжал руку ещё сильнее, заставив Даню невольно поджать губы. *** Съёмки окончены с облегчением для всех, особенно для двух слишком близких друзей. Рыжий, но теперь лысый Поперечный стоял на протоптанной тропинке, ведущей в лес, и мелкими глотками пил воду из бутылки. Кажется, тот слишком сильно напряг голосовые связки, отчего теперь горло неприятно першило. Но тут, из группы общающихся между собой контентмейкеров, вышел тот самый ненавистный многими критик – Ларин. Казалось бы, идёт себе с усталым видом прочь, но при виде Поперечного еле-заметно улыбается. Никому не под силу заметить эту многозначную улыбку, и лишь только Даня невольно сжимается при виде её. Ему издавна известно, к чему подобное ведёт. Невольно парню становится жарко, но кожанку снимать не планирует – дурной знак. — Поговорим дома. — произносит Дима с мерзкой улыбкой, когда проходит мимо. Резкий шлепок. Щёки Поперечного вдруг вспыхивают румянцем, а бутылка сама выскальзывает из рук, падая на землю. Плеск. Теперь пятая точка парня невольно вновь заныла, на что Поперечный тихо и болезненно простонал, глядя на упавшую бутылку. — Вот сука мразь Дима.. — шепчет тот недовольно. Ларин лишь мерным шагом покидает этого генерала Гудериана и весь офицерский состав, приближаясь к машине, стоящей неподалёку. Над головой его – голубое небо, под ногами – сухая осенняя трава, а совесть – абсолютно чиста. Ведь с него все взятки гладки.