"Сторожевые Баала" и консервативная парадигма мышления

“Либералы – игроки на глупость, как консерваторы – игроки на трусость” Приписывается В. О. Ключевскому Могултай в свое время сильно и справедливо возмущался одним английским профессором, взявшим в привычку в своих сочинениях выводить носителей противной ему идеологии в качестве недоговороспособных садистов, жаждущих пытать, причинять боль и унижение всему хорошему, теплому и пушистому, за отсутствием таковых измывающимися друг над другом, и которых профессорские протагонисты в праведном гневе за это резали. Это, конечно, с профессорской стороны было нехорошо, поэтому Могултай с Эльтекке пошли совсем другим путём - их протагонист в праведном гневе занимается пытками, издевательствами, причинением боли и унижения носительнице противной им идеологии, попутно толкая прописные истины. Предварительно её отсношав с похвальбой своим мужским достоинствам. Правда, садист он договороспособный. А это совсем иное дело. Это радует. Отзыв читателя на "Сторожевых Баала". “Вы читали множество историей, в которых есть две стороны с различными моралями, но где нет такой вещи, как моральный конфликт. Почти всегда ясно, что автор думает о том, на какой стороне вы должны быть. «Властелин колец» не спрашивает, мог бы Саруман в итоге развить промышленность. «Атлант расправил плечи» не приглашает вас задуматься вместе с автором, является ли капитализм хорошей идеей или был ли путь Джона Галта единственно правильным; вместо этого каждый, кто идет возражать против капитализма, был изображен как слабый, презренный человек со склонностью к криминалу” Элиезер Шломо Юдковский, «Краткое руководство по умным персонажам»

      В своем критическом отзыве о философии А. А. Немировского («Оборотная сторона гедонизма»[1]) я упоминал, помимо прочего, о его произведении «Сторожевые Баала», посвященном вымышленному миру, где реальны сверхъестественные существа из мифов различных народов – и этих существ зачастую приходится удовлетворять человеческими жертвами. В некоторых тезисах данной статьи, посвященной более подробному критическому анализу «Сторожевых Баала» и философии Немировского в целом, боюсь, я наверняка буду в определенной степени повторяться относительно уже сказанного ранее, но я нижайше прошу читателей простить мне этот недостаток.       Вся качественная художественная литература делится на два направления. Авторам, творящим в первом – классический пример тут Дж. Р. Р. Толкин – интереснее описать некий вымышленный мир. Они вполне могут быть приверженцами или даже пропагандистами некого мировоззрения, как тот же Толкин, но творят они в первую очередь для того, чтобы дать волю своей фантазии (не стоит забывать и про фактор эскапизма). Авторов, творящих во втором направлении, таких как Клайв Льюис, больше интересует творчество как пропаганда своих взглядов. Впрочем, «чистых» образчиков этих направления нет; мотивации разного рода зачастую переплетаются.       Увы, «Сторожевые Баала» - произведение целиком идеологическое, причем в плохом смысле слова. Оно подчинено «доказательству» художественными средствами определенного тезиса (о истинной сущности этого тезиса мы поговорим после), ради чего в жертву приносится всякая достоверность. Например, как герои «дошли до жизни такой», что вынуждены приносить в жертву собственных детей? А очень просто:       «…Тридцать второй параллельный мир замечателен тем, что почти все, выдуманное в нашем и подобном нашему мирах, будь это миф, легенда или сказка, в тридцать втором мире становится доподлинной явью для двойников тех людей и народов, что создали этот миф, легенду и сказку на нашей Земле».       Ловко, а? Возникли в параллельном мире эти сверхъестественные существа потому, что их выдумали люди в нашей Вселенной. А почему там не возникли выдуманные теми же людьми нашей Вселенной герои, борющиеся с нечистью? А потому, что иначе весь замысел автора в таком случае накрылся бы медным тазом. То есть даже с созданием хорошей агитки автор облажался с самого начала.       С сеттингом у автора дела обстоят ещё хуже. Ну то есть формально он описан, но описан на уровне пары-тройки стран грубыми мазками, причем охарактеризованы эти страны в основном в плане принадлежности к тому или иному идеологическому лагерю. Скажем, в Артсании – аналоге России – у власти клишированные коммунисты, расстреливающие людей пачками («Народно-коммунистический фронт, полвека назад утвердивший в Великой Артсании одну из самых кровавых тираний Тридцать второго мира»). В заокеанском Винланде – аналоге США – у власти клишированные либерально-прогрессистские идиоты, основные антагонисты произведения:       «Виннланд-Фюльксбунд. Великая, стало быть, держава. Сто лет назад вы перестали выплачивать премии за кожу с черепов скрелингов, тридцать лет назад начали брить волосы на лобках, и решили, что после взятия таких вершин цивилизации дальше идти некуда, только и осталось других наставлять. Наставляем. Стольный город Лейфсборг, в городе Университет, в Университете – Всемирная Лига борьбы с человеческими жертвоприношениями». О артсанийцах сказано, что «с вашим Фюльксбундом они на ножах». Холодная война между СССР и США? Что вы - нет, не слышали. Авторская «оригинальность» просто зашкаливает, не правда ли?       Непосредственное действие рассказа происходит на территории ближневосточного государства Вест-Кнан со столицей в Тире, где приносят кровавые человеческие жертвы «могущественным громоносным существам». Культура, религия и антураж государства отсылают к западносемитскому языческому Ближнему Востоку, но с таким же успехом действие произведения могло бы происходить в условном «Королевстве Эриу», а людей там приносили бы в жертву, скажем, Кромм Круаху.       Вообще действие происходит «когда-то никогда где-то нигде». Единственная приведенная дата – 1099 год (летоисчисление не указано), вхождение в состав Вест-Кнана «царства ибри» (никакой роли в сюжете это событие не играет). Ввиду того, что других дат не приводится, зачем приведена эта – решительно непонятно. Исходя из наличия в Артсании коммунистического режима (у которого также имеется космическая программа) и того, что в Винланде лишь сто лет назад перестали платить за скальпы «скрелингов» (индейцев), можно предположить, что автор ориентируется на реалии середины XX века, но больше уверенно сказать ничего нельзя.       Вообще фантазия автора (не абы кого, а видного специалиста по истории Древнего Востока, между прочим!) удивительно бедна. В мире, где реальны языческие боги и сохранилась государственность западносемитских языческих народов (то есть, скорее всего, не было ни Ахеменидов, ни эллинизма, ни Римской империи), вместе с тем присутствуют «отсылки» не только к реальным странам современности, но даже и к современным религиям – по правде говоря, довольно топорные («так называемые солимиты – секта, некогда отколовшаяся от царства ибри <...> находятся в абсолютной власти мелкого духа-маньяка, страдающего комплексом неполноценности, растроением личности и приступами болезненного садизма»).       Интересно, кстати, что божество солимитов (в мире «Сторожевых Баала», как видим, столь же реальное, что и Ямм) вряд ли требует человеческих жертв – поскольку их не требует божество христиан, пародией на которое оно является. Так почему бы кнаанитам не поклоняться ему вместо Ямма? Если в воображении семитских народов нашей реальности Яхве победил языческих богов западносемитского пантеона, то что помешает Богу солимитов победить Ямма или Мелькабота? Или жители Вест-Кнана так ценят свою самостоятельность, что предпочитают Ямма и Ко – мол, с человеческими жертвами, зато без регламентации остальных сфер жизни?       Собственно, в чем сюжет? Главный герой – сотрудник вест-кнанских спецслужб, занимающихся борьбой с террористами из вышеупомянутого Винланда, которые хотят организовать взрыв храма Ямма – одного из тех богов, которым вест-кнанцы приносят в жертву своих детишек. Разговаривая с активисткой винландской террористической организации в процессе допроса, он излагает свою позицию следующим образом:       «Вот сорвали вы, допустим, акцию в таком-то месте, в такое-то время. Особенно хорошо, ежели жертвенник взорвали или испоганили – это же всему тому Центру конец, в нем никогда больше жертв приносить нельзя. Так вы думаете, Ямм или Мелькабот по этому случаю без очередной порции потерпят? Не, не потерпят… И жертву очередную все равно принесут, никуда не денутся, только вместе с ней придется еще втрое детей положить во искупление ваших подвигов, это Ямм такую штрафную берет за то, что мы осквернение Центра допустили и вовремя в старом месте не сделали все чин по чину... Из-за вас, гуманистов, не сделали. Да еще вдесятеро придется заколоть при закладке нового Центра, в котором того самого очередного положат, потому как без смерти этих десятерых новый Центр не заработает».       Логично? На первый взгляд, да. К сожалению, во все времена обществу, даже стремящемуся к минимизации жертв, приходилось жертвовать теми или иными своими представителями – в том числе и невинными людьми – чтобы большинство могло жить, а отказ от этих жертв может привести в перспективе к гибели ещё большего числа людей. Это соображение самоочевидно и даже непонятно, зачем прилагать для его обоснования такие усилия. Но у описанной автором коллизии с взаимоотношением кнаанитов и Ямма есть один нюанс, который он всячески старается затушевать:       «Медх Зигрид, когда у вас год назад скрелинги захватили прогулочные аэроскафы и повели на ваши инеистые станции, ваши их, помнится, в воздухе сожгли. Там детей человек семьдесят сгорело, да взрослых еще за сотню. Помнится, тогда в Университете не протестовали – причин не нашли; и правильно. Дошли бы те аэроскафы – счет шел бы не на сотни, а на сотни тысяч голов, а другого выбора у вас не было. Вы убили своих невинных детей, потому что у вас не было другого способа предовратить гибель куда большего числа ваших невинных детей - и этот выбор был создан не вами и не по вашей воле. Ну так и у пчелок и бабочек то же самое. То есть слыхал я одного вашего дружка, так он объяснял, что вы – это, конечно, совсем другое, потому как у ваших-то убитых детей потребителя не было, а у наших есть».       Герой – и автор его устами – лукавит. Отличие не в том, был ли у погибших «потребитель» или нет (точнее, это тоже важно, но по несколько иным причинам, до которых мы ещё дойдем) и даже не в том, что дети с аэроскафов в любом случае были обречены на смерть, а в том, что если винландцы в описанной автором истории – пусть и пожертвовав своими согражданами – уничтожили тех, кто им угрожал, то кнааниты готовы до бесконечности ублажать своих мучителей регулярными жертвами. Тут различается сам принцип действия: винландцы предприняли действия для изменения нетерпимой ситуации, кнааниты же консервируют её до бесконечности.       Человеческие жертвы у реальных западносемитских язычников (а не в представлении их ненавистников из числа адептов авраамических религий), кстати, осуществлялись именно по «винландскому» типу: они были направлены не на то, чтобы ублажать некое демоническое существо до бесконечности, а на то, чтобы защититься от его воздействия, и проводились именно в случае тех или иных бедствий (например, военной угрозы – см. ветхозаветный рассказ о царе моавитян Меше, принесшем в жертву своего сына для того, чтобы избежать поражения в войне с коалицией Израиля, Иудеи и Идумеи)[2], а не «ежегодно», как в описанном автором Вест-Кнане.       Антагонисты произведения абсолютно картонны. Каков принцип топорной пропаганды? В ней все противники или наивные идиоты, или циничные лжецы. По первому разряду у автора проходят винландцы, идеально подходящие под троп «плоскоземельных атеистов»[3]. В мире, где реально действуют сверхъестественные силы, жестоко карающие за невыполнение своей воли, их агитаторы предлагают просто отказаться от человеческих жертвоприношений, даже не задумываясь о том, чем это обернется в перспективе для отказавшихся: «Или ты свои брошюрки вспоминаешь, насчет того, что наши жертвы – это дело лишнее, пережиток прошлого и уродливое порождение жреческо-фашистской реакции, как красные учат?»       Ах да, винландские борцы с рабовладением банально невежественны и не то сунулись в Вест-Кнан, толком не ознакомившись с реалиями этой страны, не то делают откровенно некачественную, разоблачаемую на раз-два агитацию: “«Дельцы, за процветание коммерции…» Что ж, медх Зигрид, ты сюда-то ввозишь такую чушь? Кормила бы ей своих сосунков из Лейфсборга, а к востоку от Суэца любая собака знает: госмонополия на жертвы не отменялась со дня основания Цура – неувязочка с дельцами, однако”. До простой идеи, что вместо единичных терактов и топорных, никого не способных убедить листовок гораздо эффективнее искать каналы связи с потенциальной оппозицией (а таковая имеется[4]), винландцы тоже не дошли.       Собственно, автор даже не пытается эту топорность маскировать, а даже дополнительно подсвечивает, в духе задорновского «ну тупые»: «Ты, значит, медх Зигрид, валяешься здесь, в отеле «Гостеприимец», а бонды Зигберт и Зигхольт, официально тебе никто, а по правде братья, сидят у нас по подвалам, и рады-радешеньки, что еще сидят, а не лежат, и в подвалах, а не под землей. Ой, мать родная! Нельзя ж так пугать человека при исполнении и без формы. Надо было мне тем парням, что кислинку готовили, заказать, чтоб она и глазные мускулы отрубала, а то как я про Зигберта и Зигхольта сказал, ты на меня так очами сверкаешь, что хоть фонарик гаси. Что ж ты думала, мы про них не узнаем? У вас, северь белесая, воображения ноль целых, ноль десятых. Для начала, если в семье младший ребенок родится, то фантазии, чтоб придумать ему совсем новое имя, у вас не хватит. Что бы ни выдумали, первый слог все равно будет тот же, что и у первенца. А второе, ума у вас не хватает сообразить, что про этот ваш обычай все уже узнали. И если в одной тургруппе есть сразу Зигберт, Зигхольт и Зигрид, значит, есть что проверять».       Помнится, выше я говорил про то, что топорная пропаганда помимо недалеких дурачков склонна изображать врагов циничными мерзавцами. На эту роль назначены артсанийские коммунисты. Их пропаганда «отрицает существование каких бы то ни было демонов, духов, альвов, алмасты и т.п.; однако ни для кого не секрет, что Великая Артсания как отдавала последнюю тысячу лет по тридцать юношей и девушек летучим тератоморфным поликефалам, контролирующим Восточно-Центральную Европу, так и продолжает отдавать, только тайно. Для несчастных жертв, правда, мало что меняется от того, что партийные олигархи ныне официально проводят их по графе потерь при осуществлении артсанийской космической программы – каковые, впрочем, и сами по себе достаточно велики из-за повсеместно царящих в Артсании бюрократических неурядиц….» (в общем, ещё и Пелевина с «Омоном Ра» обворовали).       Правда, если скармливание граждан летучим многоголовым драконам («тератоморфным поликефалам») и даже осуществление этого в режиме секретности ещё можно как-то объяснить, решительно непонятно, с чего это в мире, где существование нечеловеческих, в том числе сверхъестественных, существ – наблюдаемая невооруженным взглядом реальность, кто-то в них не верит. Идеология коммунизма (общества, основанного на ликвидации частной собственности) сама по себе не привязана к материализму как мировоззрению: недаром первыми коммунистами были представители хилиастических движений в зороастризме (маздакизм) и различных авраамических религиях. Но «злодей» должен быть глупцом или лицемером, иначе читатель, не дай Бог, усомнится в его «злодеистости».       Если бы, для примера, артсанийцы не отрицали существование сверхъестественных сил, но сознательно отказывались бы платить им дань людьми, что приводили бы к ещё большим человеческим жертвам, чем в покорном Ямму Вест-Кнане, вследствие нападений вышеупомянутых «тератоморфных поликефалов» - это немногим изменило бы фактологически коллизию «Сторожевых Баала», поскольку все аргументы «за» человеческие жертвы оставались бы в силе и даже подкреплялись бы примером бедствий стран, не желающих приносить их добровольно. Но в таком случае эти страны могли бы, о ужас, выглядеть в глазах читателя симпатичнее вест-кнанских «терпил». Поэтому артсанийцев надо было изобразить лицемерами особенно мерзкой породы[5] – они приносят человеческие жертвы даже не богу наподобие Ямма, которого ещё непонятно, как убить, а драконам, обычным существам из плоти и крови, для борьбы с которыми можно было бы использовать авиацию или силы ПВО.       Но даже изобразив антагонистов максимально неприглядно, автор не смог сделать позицию героев более убедительной. Вот как она выглядит:       “Ордонанс Иеруб-Баала, двух тысяч лет не прошло, читала? «В отвращенье горшего это должно, в приумноженье это запретно, мелек первое скажет – колите жертву, скажет второе – колите мелека!»”       Мол, в социуме Вест-Кнана запрещено приносить жертвы Ямму и прочей инфернальной биоте сверх некого утвержденного лимита (жертв это, надо думать, невероятно утешает), а монарха («мелека»), нарушающего этот принцип, можно даже свергнуть – непонятно, правда, как таковое свержение может быть осуществлено на практике с учетом того, что никакие правовые механизмы, ограничивающие власть монарха, в тексте не упомянуты, а в самом вест-кнанском обществе, судя по его описанию из «Сторожевых Баала», ключевую роль играют военные и спецслужбисты – не самые, откровенно говоря, демократичные и открытые структуры.       Опять же: важно не только число жертв, но и критерии отбора. Легко представить, что наличие специальной службы, по неким критериям отбирающей детей для жертвы приведет к невиданному расцвету коррупции и тому, что больше всего от данной системы будут страдать дети социально незащищенных слоев населения, родители которых не могут «подмазать» нужных людей. Нетрудно представить и то, каково будет взаимное отчуждение людей в этом обществе, где каждый любящий родитель, имеющий детей, будет стремиться спасти от принесения в жертву «свою кровиночку», что неизбежно означает смерть для чьего-то ещё ребенка.       Но главное жульничество даже не в этом – а в том, что число жертв, в сущности зависит сугубо от хотелок Ямма и его коллег, поскольку в мире «Сторожевых Баала» человеческие жертвы – не человеческое, а божественное установление. Ямм же показан как патологически жестокое существо, требующее не просто человеческих жертв, а боли и страдания приносимых в жертву (см. рассказ о главвоенвраче Лэе Эфрэми). Никаких механизмов воздействия на Ямма у кнаанитов нет. Так что помешает Ямму требовать всё больше и больше жертв? В этом плане Толкин в своей «Легенде Аданэль» описал повадки подобных Ямму существ куда более психологически достоверно:       «Ибо теперь, прежде, чем выслушать наши мольбы, он приказывал нам исполнять его волю или требовал жертвы; и раз от разу ужаснее становились его повеления, а угодные ему жертвы - все тяжелее». Ну а поскольку порядочные люди недолго захотят служить подобному господину, то и слуг он найдет себе подходящих, под стать себе: «Лишь немногим из нас начал благоволить он - самым жестоким и сильным, и тем, кто чаще других приходил в Дом, - он наделил их, надменных и властных, богатством и тайным знанием, и они сделали нас своими рабами».       Неужели Немировскому не пришло в голову это очевидное соображение? Напрашивающееся объяснение – он сознательно проигнорировал его, поскольку оно разрушило бы до основанья пропагандистский message его произведения. Немировский любит критиковать антипатичные ему «сверхценные» идеологии за готовность жертвовать настоящим ради (гипотетического) будущего – но герои его рассказа, как видим, готовы жертвовать будущим ради настоящего, понимаемого как поддержания status quo (надо ли объяснять, что дети есть идеальный символ будущего также, как старики символизируют прошлое, а люди в расцвете лет – настоящее?).       В рамках консервативной картины мира растождествлены жертвы, направленные на поддержания текущего порядка вещей – они рассматриваются как часть «естественного порядка», о несовершенстве которого можно (лицемерно или искренне) сожалеть – и жертвы, направленные на разрушение этого порядка, которые расцениваются как аморальные, даже если какие-то элементы системы сами консерваторы склонны считать порочными и несправедливыми. В русле этой тенденции и написаны «Сторожевые Баала» А. А. Немировского. [1] https://ficbook.net/readfic/8636614 [2] Филон Библский в «Истории Финикии» сообщает: «У древних был обычай, по которому во время великих несчастий от опасностей властители городов или народа отдавали свое любимое дитя на заклание карателям-богам — в качестве искупления, вместо всеобщей гибели. Отданные [на заклание] убивались во время мистерий» (http://ancientrome.ru/antlitr/philon-bibl/phoinikika-f.htm). [3] - https://posmotre.li/%D0%9F%D0%BB%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B7%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%B8%D1%81%D1%82 [4] «У нас эберские карьеру делают легко, но не всякие - изрэлиты да исмэлиты со времен большого бунта не на самом лучшем счету». О характере самого бунта ничего не сказано, но учитывая то, что «люди эбера» это очевидным образом племя евреев / хапиру, и из среды «эбера / ибри» вышли «солимиты» (христиане), «изрэлиты» и «исмэлиты» это иудеи и мусульмане. К языческому культу Ямма они должны относиться не лучшим образом, и со стороны винландцев было бы логично ставить в первую очередь на организацию их повторного восстания против Вест-Кнана. [5] К слову, подобное изображение врага – «они такие же как мы, только ещё хуже» - является универсальным маркером пропаганды (архетипичный образчик – образ русского офицера Дирковича в рассказе Редьярда Киплинга The Man Who Was / «Человек, который был»). Толкин хорошо обыграл этот прием в «Кольце Моргота: «В Древние Дни очень немногие орки сдавались, и никогда ни один орк не имел дела с эльфом. Моргот преуспел в убеждении орков в том, что эльфы еще более жестоки, чем сами орки и берут пленных лишь для "издевательств" или для поедания (ведь орки так и делали)».