Кузен Гарри

Когда она впервые встретила Петунью и Вернона Дурслей, она встречалась с Дадли почти шесть месяцев. (Почти; в тот самый день, когда она впервые пригласила Дадли попробовать суши. Он возненавидел ее, заказал большую тарелку курицы терияки с рисом, а она поддразнивала его за придирчивость. В целом, это был самый смешной момент из свидания.) После того как они выехали с Тисовой аллеи, в машине уже минут десять стояла почти мертвая тишина, прежде чем напряжение стало настолько сильным, что ей пришлось что-то сказать. "Твои родители…" - Мои родители ужасны, - решительно заявил Дадли. -О, я бы так не сказала, - запротестовала она, хотя именно об этом и думала. -Все в порядке. Я люблю их, потому что они мои родители, но у меня нет никаких иллюзий на их счет. Больше нет, - сказал он напряженно. - Ах, - сказала она, нервно облизывая губы. Снова наступило молчание. -Ну, я все еще думаю, что ты вырос хорошим человеком, даже если это было вопреки им, а не благодаря им. Случалось разное. Напомни мне как-нибудь рассказать тебе о моем кузене Гарри, - попросил Дадли. - Кузен Гарри?- повторила она. Не было ничего странного в том, что он никогда раньше не упоминал о своем кузене: он вообще мало говорил о своей семье, и, видит Бог, у нее были кузены, с которыми она не разговаривала уже, черт возьми, годы, ей действительно нужно было им позвонить. Но что-то в том, как его губы произнесли это имя, говорило о том, что там была какая-то история. Нет, не рассказ, а повесть, с большой буквы и все такое. - Позже, - сказал он, - все это немного затянулось, и уже поздно. На самом деле было только половина девятого – они не хотели задерживаться у Дурслей дольше, чем того требовала вежливость, – но она улыбнулась и сказала: Тогда позже. Позже не приходит, пока не пройдет почти год. В течение последних трех месяцев они обсуждали идею женитьбы, что-то вроде "если бы мы были женаты, мы могли бы/должны/сделать это или то", и примерно две недели назад "если бы" обратилось к "Когда".- В этот момент мне показалось, что все, что осталось, - это задать кому-нибудь вопрос. Она подумала, что сегодня, возможно, та самая ночь. Все началось с ужина в их любимом ресторане, их любимом, но ни в коем случае не модном и не особенно дорогом, что было бы достаточно безобидно, но потом Дадли удивил ее билетами в Wicked on the West End, что должно было означать что-то особенное. Хотя он уже дважды ходил с ней на шоу, оба раза в день ее рождения, Дадли не делал секрета из того, что на самом деле это ему не нравилось. К тому же он всегда был немного смешон насчет магии, ведьм и прочих фантазий. "Это не сработало бы, знаешь ли",-сказал Дадли после того, как она рассказала ему о своей псевдобунтарской фазе, когда она по-настоящему увлеклась ей. - Конечно, нет, магия ненастоящая, - ответила она. На лице Дадли появилось странное выражение, и через мгновение он сменил тему. К тому времени, когда они добрались до дома, она чувствовала себя изрядно избалованной любовью и была готова ответить " да " на любой вопрос, который мог задать Дадли. Но когда она посмотрела на него, он выглядел маленьким, грустным и погруженным в себя. -Мне нужно рассказать тебе о моем кузене Гарри." -Ну, это не очень романтично, - сказала она. Ей тут же пришлось подавить желание прикрыть рот рукой. Но тут Дадли негромко рассмеялся, и она решила списать это на редкую случайную грубость. Она подвела его к дивану и усадила рядом с собой, взяв его руки в свои. - Расскажи мне о своём кузене. Последовало долгое молчание, словно он висел на краю пропасти, а затем, сделав глубокий вдох, он сделал это. Он рассказывал ей о чулане под лестницей и грязной одежде, которую он носил, о том, что слишком много работы по дому и слишком мало еды, об охоте на Гарри и разбитых стеклах, о решетках на окнах и рядах замков, об оскорблениях и пренебрежении и о том, что ни один ребенок не должен страдать. "За несколько дней до своего семнадцатилетия он уехал, и никто из нас больше никогда не слышал о нем", - заключил Дадли. -Эти мерзкие, ужасные люди, - сказала она с такой язвительностью, что даже сама удивилась. - Они должны быть в тюрьме. Дадли начал отстраняться от нее, и сначала она подумала, что это потому, что они все еще были его родителями, но потом до нее дошла истинная причина. -О, никакой любви, - сказала она, притягивая его к себе, чтобы поцеловать в лоб. -С тобой они тоже что-то сделали. -Испорчен , - медленно произнес Дадли. -Так сказал один из учителей Гарри, когда пришел забрать его. Что мои родители причинили мне вред. -Они так и сделали, - сказала она ему. - Они испортили тебя, но ты поднялся и снова стал сильным. Я так горжусь тобой.- Он посмотрел на нее с сомнением, но она подумала, что это одна из тех вещей, которые человеку нужно повторять снова и снова, прежде чем он поверит. Это ее устраивало, она повторяла ему столько раз, сколько требовалось, и еще один раз-на всякий случай. Он отвернулся от ее пристыженного лица, и его следующие слова прозвучали с оттенком сожаления. -Я не знаю, Могу ли я быть отцом; я не знаю, Могу ли я доверять себе. -А тебе и не надо, если не хочешь. Имейте в виду, мама, вероятно, пойдет на попятную, когда услышит, что я не собираюсь подарить ей внуков, но так как моя сестра вот-вот выскочит из номера 2 и 3, маме придется смириться, - заверила она его. Она предполагала, что если бы ее спросили, она бы сказала, что хочет детей в будущем, но только в неопределенном гипотетическом смысле. Дадли, с другой стороны, был здесь сейчас и был теплым, реальным и твердым, и если бы дело дошло до выбора между ними, то это даже не было соревнованием. -Но, как бы то ни было, я думаю, что из тебя получится отличный отец. Из поцелуя, который она получила после этого, она заключила, что он стоил очень многого. Они с Дадли решили произнести отдельные тосты на свадебном приеме. Он пошел первым, предложив тост за всех, кто пришел на свадьбу. Во всяком случае, это была не самая ошеломляющая речь за день, но она была искренней, и она подумала, что это было бы лучше, чем если бы она написала ее для него, как он просил. Как только он закончил, все подняли бокалы, и она встала, чтобы произнести свой тост. - Я знаю, что Дадли только что поблагодарил Вас за то, что вы пришли, но стоит повторить: спасибо. Но я хочу предложить тост за всех наших отсутствующих родственников и друзей, которые хотели быть здесь, празднуя с нами сегодня, но не смогли сделать это. А также всем тем, кого мы любили и потеряли на этом пути. -По комнате пробежал понимающий шепот: ее дедушка, с которым она была очень близка, умер чуть больше года назад. И да, тост был за ее дедушку, но не только за него, потому что смерть-не единственное, что можно потерять. Она положила руку на плечо Дадли и коротко сжала его, прежде чем поднять бокал и сказать: Когда родители Дадли погибли в автокатастрофе, сбитые пьяным водителем, он истерически расхохотался и назвал это космической иронией. Похороны были проведены относительно быстро и в будний день, что послужило удобным предлогом для того, чтобы на них пришло так мало людей. Оставалось решить, что делать с домом номер 4 по Тисовой улице . Теперь он принадлежал им, и пришел как раз в то время, когда они накопили достаточно денег, чтобы начать говорить о приобретении собственного жилья, но пока у них было слишком мало, чтобы начать поиски. Это был, конечно, хороший дом, немного Большой только для них двоих, но Дадли с осторожным оптимизмом отметил, что это будет хороший размер для растущей семьи, и она согласилась, что было бы хорошо оставаться открытым для возможностей. Она добавила к этой мысли, что дом находится в хорошем районе, рядом с хорошими школами. Конечно, если бы они сохранили дом, интерьер пришлось бы полностью переделать – ее совершенно не заботил тот вычурный цветочный вид, который так нравился Петунии – - но если бы им не нужно было тратить деньги на дом, они могли бы позволить себе кое-что украсить. С другой стороны, ничто не говорило о том, что они не могут продать дом, а затем использовать вырученные деньги, чтобы купить что-то еще, место, которое действительно могло бы принадлежать им, а не только старому дому детства Дадли. Она была уверена, что в этих стенах обитают призраки, и хотя Дадли в то время был счастлив, его воспоминания были далеко не приятными. Значит, именно ради Дадли она отказалась от сохранения дома, несмотря на все трудности, связанные с продажей и покупкой. Она не была уверена, куда Дадли клонит, пока однажды он не сказал тихим голосом: "Если мы уйдем, то Гарри не сможет нас найти. Если он захочет.- Они еще поговорили об этом, но, по ее мнению, после этого вопрос был решен. Это действительно был очень хороший дом, и она наслаждалась возможностью привести его в порядок именно так, как ей хотелось. Ну, почти точно; в конце концов они с Дадли решили, что запирать шкаф под лестницей будет слишком большой тратой места. Грейс была ее сокровищем, ее гордостью и радостью, ее идеальным ангелочком. Грейс уже было три года, и, как большинство детей в этом возрасте, время от времени она шкодничала. - Сегодня Грейс опять залезла в коробку с печеньем, - раздраженно сказала она. Обычно она считала себя счастливицей, так как работала только неполный рабочий день вне дома и могла оставаться с маленькой Грейс весь день, пока Дадли уходил в офис, но иногда... "и это после того, как я переместил банку в шкаф над холодильником. Честно говоря, если бы я не знал наверняка, что она это делает, я бы сказал, что это невозможно." Дадли резко поднял голову. - Это, конечно, звучит невероятно. Сделала ли Грейс еще что-нибудь невозможное?" -О, по крайней мере, полдюжины, я уверена, - сказала она. -Я разговаривала с другими мамами в маленькой игровой группе Грейс, и они говорят, что дети всегда намного умнее, чем вы ожидаете, в самых странных ситуациях." -Полагаю, в этом есть смысл, - задумчиво произнес он. -И все же ты дашь мне знать, если она сделает еще что-нибудь невозможное, будешь держать меня в курсе? - О жизни нашей дочери? Надеюсь, что так, - сказала она с негодованием. Потом он посмотрел на нее с самым глупым видом :я может и сказал какую-то глупость, не так ли?- смотри, и она невольно усмехнулась. Через несколько минут они уже обсуждали рабочий день Дадли, и она совершенно забыла об этом разговоре. (По крайней мере, до тех пор, пока несколько месяцев спустя Грейс не закатила истерику, и вдруг зеркало над камином треснуло. Как бы ни была умна Грейс, это было либо удивительным совпадением, либо совершенно невозможным.) В четвертый раз Дадли заговорил о кузене Гарри, по крайней мере открыто, вечером седьмого дня рождения Грейс. В данный момент дома были только они вдвоем, поскольку Грейс разрешили провести ночь в доме ее дедушки и бабушки со своими старшими, а потому гораздо более холодными кузенами. Дадли усадил ее и сказал, что ему нужно рассказать ей всю историю о кузене Гарри. Она едва ли удивилась, узнав, что это было нечто большее: все детство не могло быть передано в одном разговоре, и в этой истории были части, о которых Дадли определенно смутно помнил. Но что бы она ни воображала, что он замалчивает, это определенно не было открытием, что кузен Гарри был волшебником с магическими способностями. Она бы ни за что не поверила, но Дадли выглядел таким уверенным, когда говорил это, и глаза у него были ясные. И все же она могла бы усомниться в этом, если бы не Грейс, ее милая маленькая Грейс, которая всегда была такой особенной и всегда имела склонность притягивать самые странные события, которые она никогда не могла объяснить. Ей казалось, что когда безумная вещь имеет больше смысла, чем любое разумное объяснение, которое вы когда-либо могли придумать, может быть, стоит пересмотреть определение здравомыслия. Они, конечно же, рассказали об этом Грейс, и та сгорела от любопытства. О магии, но кузен Гарри, что неудивительно, оказался предметом не меньшего восхищения. Грейс всегда мечтала о младшем брате и постоянно разочаровывалась в том, что родители отказывались подарить ей братика или сестренку – Дадли, обеспокоенный возможностью фаворитизма, настаивал только на одном ребенке, и поскольку она была совершенно неспособна представить себе, что может любить кого-то так же сильно, как Грейс, она с готовностью согласилась. Мысль о том, что у ее отца брат, стала для Грейс такой же интересной, как и сестра ее матери, возможно, даже более интересной, поскольку ее тетя была известной для Грейс, но кузен Гарри был загадкой. Дадли по-прежнему никогда не поднимал тему кузена Гарри по собственной воле, но он был бесконечно терпелив с вопросами Грейс об этом человеке, даже когда ему приходилось отвечать один за другим: я не знаю.- Это немного разбило ей сердце, но она считала, что Дадли от этого больше пользы, чем вреда, поэтому никогда не вмешивалась, когда Грейс задавала ей вопросы. Кузен Гарри в конце концов стал для Грейс своего рода воображаемым другом, и даже когда она переросла эту фазу, он остался в семье. Почти на следующий день после того, как Грейс исполнилось десять, в доме воцарилась напряженность и появилось чувство предвкушения. Это было немного глупо, честно говоря, потому что день рождения Грейс был в конце августа, так что они действительно не могли ожидать письма раньше следующего июня, самое раннее. И как оказалось, к тому времени, когда наступило следующее лето, они все ждали так долго, что привыкли к этому чувству, так что, когда это случилось, она была застигнута врасплох. Однажды ранним июльским вечером она услышала стук в дверь и пошла открывать, полагая, что это та самая женщина из дома номер 8, которая так и не смогла до конца привыкнуть к мысли, что новая хозяйка дома номер 4 не так уж любит сплетни, как старая. Но когда она открыла дверь, оказалось, что это вовсе не Миссис Эверетт; вместо нее на пороге стояли трое незнакомцев, две женщины и мужчина. У женщины слева волосы были туго стянуты в пучок, она носила квадратные очки и была довольно старой, но такой старой, что это слово не было синонимом неспособности. Другая женщина, стоявшая справа от маленькой Троицы, была намного моложе, лет тридцати, с ярко-рыжими волосами и крепко держала за руку мужчину, стоявшего в центре. Именно этот человек на несколько секунд привел ее в замешательство, пока ее мозг пытался связать словесные описания тощего и узловатого мальчика с самоуверенным, хотя и встревоженным мужчиной, который стоял сейчас перед ней. Сначала ее поразили глаза; Дадли был прав, даже за очками в проволочной оправе эти изумрудные глаза были очень характерны. Мужчина был немного более хорошо сложен, и его волосы были немного опрятнее, чем представлялось Дадли в его воспоминаниях, но угольно-черный цвет волос был в самый раз, и теперь, когда она узнала его, ей показалось, что она видит намеки на шрам, скрывающийся под челкой. -О, вы, должно быть, дядя Гарри!- сказала она, широко и приветливо распахивая дверь. -Пожалуйста, не хотите ли вы войти?