Слово на букву г

Облаченный в волнистые одеяния из лунных знамений и голограмированной фольги великий космомаг Плутоний IV произнес ужасное заклинание и бросил в астероидную курильницу пригоршню иридиевого порошка. Из курильницы расцвел пурпурный цветок. Ученики, сидевшие перед начерченной мелом электросхемой, отпрянули, взбивая дымную жижу вислыми рукавами ритуальных скафандров. Воздух заискрился, как фейерверк. Плутоний IV хохотал в экстазе от своей силы, пока механизмы времени и пространства неистово скрежетали, словно скрижали от стилуса божества. Дым заболотил комнату, вился и лебезил. Кашляли в испуге ученики, хохотал непрерывно маг, сливы гари висели в ноздрях. Когда дым, наконец, рассеялся, в центре электросхемы сидел маленький человечек с пышной огненной бородой. На нем была мифриловая рубаха и красный плащ, кончики длинных усов завиты золотой проволокой. В руках человечек держал секиру. Он будто бы склонился над чем-то, вытянул руки, плакал. – Товарищи! – выкрикнул космомаг. – Это гном! Сегодня я вызвал гнома! Чтобы показать вам как велика и неоспорима ужасная космомагия! Осмелевшие ученики подтянулись ближе, они обступили гнома сплошным кольцом. Тот непонимающе переводил взгляд с одного на другого ученика. Костяшки пальцев, которыми он сжимал рукоять секиры, побелели, как шапки Марса. – Здравствуй, о невольный посланник иных миров! – истерически пролаял один из учеников. – Позволь приветствовать тебя от лица всей партии! Партии равенства и свободы! Он вытянул раскрытую руку, и гном с коротким размахом рубанул по ней блестящей секирой. Тонкая изящная кисть упала на черный пол, капли крови нарушили границу элекросхемы. Ученик нечеловечески завопил, гном пробился через обомлевших его товарищей и скоро исчез за дверью, оббитой багряным бархатом и титановыми пластинами. Космомаг запустил вдогонку пару урановых файерболов, но те разбились о стены. – Пиндосы! Провокаторы! Диссиденты! – кричал в ярости космомаг. – Как нам его найти! Мы не сможем его вернуть! Я всего лишь хотел показать вам гнома! Сейчас же этот блядский парад! На улицах толчея! Пропал бедный, совсем пропал. Маг устало опустил голову. Один из учеников отошел в сторонку и торопливо записал его слова на своей ладони. Нужно донести куда следует. Никто не смеет ругать парад. Гном выскочил из тьмы здания и побежал по улице. Он тяжело дышал, словно чугунный гриб. То есть чугунный гриб дышал бы, словно бегущий гном, если бы имел легкие. Улицы почему-то были пустынны. Яркие вывески горели на сером фоне. Голуби рассыпались по асфальту. – Во имя Дурина, что за дичь тут творится! – бормотал гном. – Пару минут назад я баюкал в своих ладонях голову погибшего брата, робоорки, вооруженные лазерными мечами, пробивались через наши ряды к сокровищнице ядерных демон-дронов. Вдруг вспышка и шум в ушах, и я оказался в этом отсталом мире, где нет ни робоорков, ни демон-дронов. Вообще непонятно, как тут люди живут. О, отец, зря ты не настоял тогда и не заставил пойти учиться на космомага. Было бы у меня образование, сразу бы во всем разобрался… Вдруг гном увидел милую парочку, которая целовалась в закоулке на фоне мусора. – Есть у вас телепорты? – закричал гном. – Есть ионные ультракрейсеры? Есть хоть что-нибудь, на чем я смог бы добраться до Веги-7? – Конечно, есть. – улыбнулся парень. – Вам по улице и налево. – У-тю-тю! – улыбнулся и другой парень. – Какой сладкий малыш. Сладкий, как петушок на палочке. Лицо гнома исказила гримаса ненависти. Он замахнулся на них секирой и захрипел. – Я не малыш! Я гном! Парни уставились на него с раскрывшимися, как шлюз разгерметизированой ракеты, ртами. И с глазами тоже раскрывшимися, распахнутыми, распаханными волами ужаса. – Он сказал, – прошептал один парень. – Не может быть, – прошептал другой. – Он сказал слово на букву г. За это же, блин, за это… Гном не слышал окончания фразы. Набычась, он отступил, сплюнул и побежал по улице. Свернув на перекрестке налево, гном прочитал надпись на указателе: пр. Ленина, 0, 3 км. До него доносился шум, тысячи людей едино кричали, шел барабанный звук. – Там сеча, – бормотал гном, сжимая крепче секиру. – А я обожаю сечу. С утробным хохотом бросился он вперед, но тут дорогу ему преградила орава школьников. Они были в цветастых майках, на гироскутерах и в облаке розового тумана, который выдыхали из своих ртов. – Что вы тут делаете, отребье? – вознегодовал гном. – А ну бегом на войну, проклятые дезертиры! – Лол! – фыркнул один из школьников, объезжая недовольного гнома. – Ты тролль штоле? – Война, кек. – оскалился его друг. – Низко флексишь. Вот это рофл. Просто фэйспалм. – Ублюдок! Мать твою, трусливые унтергоблины!! Война – самое святое, что есть на свете! Это единственный шанс для мужчины проявить себя как мужчина! Война – бабочка в глотке сфинкса! Война – дело молодых! – Окей, бумер. – загоготали школьники и укатили прочь. В воздухе остался клубничный запах. Скрипя желтыми сточенными зубами, гном засеменил дальше, ему встречались яркие люди. Они улыбались и покачивались из стороны в сторону. Запыхавшийся гном выскочил на проспект, но там была не война. Под радужными стягами маршировали колонны затянутых в черный латекс оскалено пухлых женщин, несущих в руках эрегированные конские фаллосы. За ними обмазанные коричнево-виноградным гордо шествовали мужчины с вырванной нижней челюстью. Дети с анусами на месте глаз бегали и на ощупь ловили маленьких пушистых собачек, которых засовывали себе в... глаза и безжалостно там давили. Полуголые балерины, изрыгавшие сырники и еще …, цеплялись за любые поверхности отращенными ногтями. Младенцы в масках Адольфа Гитлера парили в ясном голубом небе, привязанные к воздушным шарикам. По ним стреляли из пулеметов, покрытых глазурью и пасхальной присыпкой. – Малыш, а что ты тут делаешь? – обратилась к обомлевшему гному членкиня партии равенства и свободы. – Ваши дальше идут. Подожди пока, а позже к ним станешь. Гном едва кивнул головой. От удивления секира выпала из руки и утонула в месиве красных ленточек, оранжевых пайеток и блесток, которые покрывали серый асфальт на несколько сантиметров. – Товарищ, давай-ка к нам! – услышал он тонкий голос. К нему подходила колонна таких же гномов. Все они были в ярких, безумно выкрашенных одеждах, как-то ковыляли, не шли нормально, большинство безбородые, ни на одном нет военного облачения. Но все-таки это были гномы, его раса, его собратья. – Собратья! – выкрикнул он. – И сестры! О славный народ подземный! что творится в здешних чертогах мрака? Хватайте ваши затупленные секиры и сомнем весь этот разврат, как орочьи скулы. Гномы на мгновение прекратили ход. Они замерли, с ужасом на него уставились. Толпа ощетинилась негодующими словами: – Гномы, назвал нас гномами! – Даже не карликами, как те расисты! Не лилипутами! – Это же самое обидное, что может быть в мире! – Он издевается! – Бандеровский казачок! Толпа карликов надвинулась на удивленного гнома. Тот принял боевую позицию и выставил шерстистые кулаки. Уже приготовился он засветить в морду самому мерзкому, в очках-звездах, но тут послышался громкий голос. – Товарищи! От лица партии равенства и свободы рад приветствовать всех вас на параде в честь освобождения нашей страны от немецко-фашистских захватчиков! Да здравствует незыблемая свобода и светлое настоящее! Да будет радость в мозгах березовая! Да будет сердце, как ром опоссумов! И в этот священный день, призываю я вас, братья мои и сестры к милосердию и терпимости… На сцене, в костюме из обложек журнала Vogue, мэр города вещал окружающим. Вдруг он заметил в толпе странное шевеление. Нечто маленькое, невидимое проталкивалось через ряды. Мэр не видел что именно это есть, но, забеспокоившись, моргнул глазом, тем самым давая знак охранникам в облачении покемонов выдвинуться вперед. Гном протолкался к сцене и ударил того из охраны, который стоял у лестницы. Удар пришелся в мягкий материал и не причинил воздействия. Тогда гном схватил его ручным способом, обнял, словно браслет рассветный, и свалил с деревянной лестницы, которая шла на сцену. Удивленный мэр отступил от микрофона и поднял руки. – Маленький человек, почему ты злишься? – ласково спросил он. Гном подбежал к микрофону, вырвал его со стойки и завопил: – Я не малыш! Не маленький человек! Не карлик! Не бандеровец! Не пиндос! Я гном! Гноооом! Гнооооооом! Ошеломленная толпа обратилась в молчащий лёд. – Слово на букву г. – шептали балерины, втаптывая сырники в мишуру. – За такое только смертная казнь, – вторили им полные женщины. – Дядю, дядю расстреляют! – хохотали злые дети с глазами-анусами. Мужчины с вырванной нижней челюстью хранили целомудренное молчание. – Я гном! Я гном! Я гном! – кричал он без перерыва, пока кто-то не выключил микрофон. Охранники-покемоны оттеснили его назад. Двухметровый перекачанный Пикачу накрыл гнома вакуумным гробовлагалищем, в котором обычно хоронили партийных деятелей. Трепыхаясь в нем, словно птица, гном задохнулся насмерть. Политик закончил речь, а парад продолжился навсегда.