Тушь со вкусом вина

Мысли перекатывались, как валуны, сталкивались и расходились, но гремели так отчётливо, что Лань Сичэню казалось, что это слышат все вокруг него. Сичэнь очень устал в последние месяцы: столько дел, которые требовали его вмешательства, как и собственные мысли, не давали отдыха ни днём ни ночью. Его добровольное затворничество закончилось на первом же серьёзном происшествии с адептами клана на ночной охоте – едва пара-тройка месяцев прошла. Ему хотелось перестать думать, но не думающий глава клана - это миф. Не размышляющий Лань Сичэнь - всё равно что мёртвый, а первый нефрит клана Гусу Лань был жив и здоров. Однажды вечером он направился к цзинши брата, узнав, что тот снова вернулся домой вместе со спутником. Сичэнь надеялся таким образом немного развеяться от затянувшего его с головой водоворота дел и тягостных мыслей и, конечно же, очень хотел повидать Ванцзи. В вечерней тишине громкий голос Вэй Усяня разносился по округе особенно хорошо. Впрочем, тот мог себе позволить - цзиньши стоял на отшибе и до ближайших построек нужно было ещё немало пройти. - Лань Чжань, а Лань Чжань... Жаль, что ваши правила запрещают пить вино. Реплика осталась без ответа - судя по тому, что голосу Вэй Усяня тихо вторил цинь, Ванцзи был занят. Но господин Вэй мог говорить за двоих, а то и за троих, поэтому Сичэнь нисколько не удивился, когда односторонний разговор продолжился, как ни в чем не бывало. - Вот, бывает, выпьешь - и будто легче становится, мысли не такими тяжёлыми кажутся. Голова немного мутная, но это же такие мелочи! Через приоткрытые двери первый нефрит увидел, что Вэй Усянь сидел рядом с Ванцзи, уложив голову ему на плечо, и в одной руке держал сосуд, к которому периодически прикладывался. - Лань Чжань, у тебя же ещё в заначке осталось? А то кувшин почти закончился, а только один протащил. - Мгм. - Тогда я возьму. - Мгм. - Только поцелуй сначала, Лань Чжань... И тут-то Сичэнь понял, что ему стоит обнаружить своё присутствие, будто бы он только-только подошёл. - Ванцзи, молодой господин Вэй? Цинь замолк, а несколько мгновений спустя на террасе показался сначала немного раскрасневшийся Вэй Усянь, а за ним степенно вышел Лань Чжань. - Брат. - Цзэу-цзюнь. Все трое обменялись поклонами, а потом Сичэня пригласили зайти на чашечку чая и «а для меня – чего покрепче». Уходил первый нефрит ближе к полуночи, но слова Вэй Усяня будто застряли в его мыслях. О том, что от вина может стать немного легче. Вэй Ин, конечно, приврал - и сам это знал. Он порой пытался убедить в этом именно себя, но прекрасно знал, что это всё вовсе не так. Вот только откуда было об этом знать непьющему Лань Сичэню? Сичэнь думал очень долго. Пока снова разбирал дела своего клана, пока принимал послов из нескольких других, пока заменял дядюшку на обучении, когда Цижэню нездоровилось. А потом, наконец, решился. Он покинул Облачные Глубины, спустился в Цайи, а вернулся уже с кувшином вина. Сегодняшняя стража врат почтительно поклонилась Цзэу-цзюню, но никто даже не догадывался, что широкий рукав его белоснежного одеяния прячет такой же белоснежный сосуд. Вечером он заперся у себя, наложил ещё по паре запирающих печатей на двери, сел за столик, откупорил вино. Вкус алкоголя был ему, конечно же, знаком, но все те разы Сичэнь подавлял воздействие мощью своего золотого ядра, поэтому тогда ему оно было что вода. Впрочем, не сейчас. Сичэнь налил одну чашу, поднёс к лицу. Губы коснулись тонкого фарфора - и первый нефрит замер. Аромат вина был тонок и даже приятен - не за это ли молодому господину Вэю всегда так нравилась эта "Улыбка императора" из Гусу? То, чем Вэй Усянь угощал его когда-то, пахло немного резче и ярче. Фарфор под губами нагревался от тепла, пока Сичэнь медлил. Но он не привык отступать перед собственными решениями, поэтому опрокинул чашу махом. Тепло прокатилось волной по языку, по горлу, а потом мягко упало в желудок, после, почему-то, устремившись вверх, к голове. Сичэнь ещё не чувствовал такого - задействовал духовную силу ещё раньше, едва только вино касалось языка, а тут... В покоях словно стало немного теплее, в голове зашумело. Совсем чуть-чуть. Хотя легче становиться не спешило. Первый нефрит шумно выдохнул, обвёл языком губы, собирая остатки вина - и налил себе ещё одну чашу. От неё мысли спутались сильнее. После третьей стало жарко, и Сичэнь всё-таки поднялся на ноги, покачнувшись немного. Оставил плотное верхнее ханьфу за занавеской, отделяющей его постель от остального пространства - стало немного легче. А когда он возвращался обратно к столику с кувшином, его взгляд упал на писчий набор и бумагу. В голове будто что-то изменилось, Сичэнь, снова пошатнувшись, направился к столику, за которым работал, и присел за него. Взялся за кисть и застыл. Вспомнилось вдруг, как вскоре после его признания А-Яо приехал сюда, в Гусу. И как Сичэнь попросил его попозировать для портрета. Конечно же, А-Яо не отказал. Сидел, сколько нужно и как нужно: то глядя куда-то в сторону, то с улыбкой – на него. А однажды за чаем и беседой взглянул так пронзительно, что у Сичэня зачесались руки и он попросил Гуаньяо не двигаться - чтобы запечатлеть этот момент. Когда Сичэнь вынырнул из воспоминаний, с листа дорогой бумаги на него смотрело лицо А-Яо. Такое живое, такое… Родное. Первый нефрит не удержался и коснулся ещё свежей туши на нарисованных губах кончиками тут же испачкавшихся пальцев. Потом бережно отложил портрет в сторону и подтянул к себе ещё один лист, обмакивая кисть в тушь. На следующем рисунке А-Яо держал в пальцах и внимательно разглядывал его Лебин. На третьем – сидел на камне у озера за дальних склонами горы, подняв глаза к небу и почти касаясь босыми ступнями воды. Ещё на одном ласково гладил меж ушек белого кролика, которых в Юньшене развелось очень много, и смотрел прямо на него, Сичэня. Пятый, шестой, десятый, дальше… Сичэнь всё не мог остановиться. В голове продолжало шуметь, а память подбрасывала всё новые и новые воспоминания. И не то чтобы ему стало легче после выпитого, но сейчас он просто не думал ни о чём, кроме того, что нарисовать дальше. Рука его дрогнула, когда цинь в полудюжине шагов от него мурлыкнул: «Эргэ, что ты делаешь?» Едва только смысл перебора дошёл до затуманенного сознания Лань Сичэня, дрогнуло уже его сердце. А-Яо… Он снова пришёл. - А-Яо… Сичэнь отложил кисть, кое-как перетащил столик с цинем на место рядом с собой, и ответил: «Здравствуй, А-Яо. Тебя долго не было» «Прости, эргэ. Я всё ещё очень слаб. Но не улетаю далеко от Юньшеня. Здесь так хорошо... Что иногда мне думается, что лучше бы я пошёл от матушки сразу в Гусу Лань» Сичэнь почувствовал, как что-то горячее обожгло его щеку. Коснувшись лица, он понял, что это слеза. «Эргэ, ты плачешь?» «Нет, А-Яо» «Я тебе не верю» На последних словах струны снова дрогнули. Щеки опять обожгло, уже с обеих сторон. «Я перестану, если ты сделаешь то, о чём я тебя просил столько раз» «Обещаешь?» А-Яо всегда добивался своего. Всегда… «Обещаю» Со следующим вздохом он ощутил, как часть ци в его теле исчезла, но для могущественного Цзэу-цзюня это были малые крохи, он мог бы дать намного больше без ущерба для себя. А для А-Яо ему не жаль было ничего. «Мне кажется, или я вижу у тебя на столике вино?» - вопрос зазвучал уже более уверенно. «Тебе… не кажется» «Но ваши правила…» «Никто не узнает. Побудь со мной ещё немного» «Я не уйду, эргэ» Сичэнь приглушил струны ладонью, усилием воли отрываясь от разговора, но в мыслях возникла ещё одна идея для портрета, и ему не терпелось её воплотить. Кисть, тушь, бумага… Линии ложились на удивление ровные, правильные, то, что нужно. Вот столик, вот штрихами – его покои вокруг, вот кувшин с вином, а за столиком – А-Яо. В его пальцах чаша, но смотрел он только вперёд, будто бы на самого Сичэня, и на лице его застыло недоумение, даже брови были приподняты. «Всегда любил, как ты рисуешь» - снова зазвучал цинь. – «Ты всё ещё хранишь тот рисунок?» «Да» «Тем рисунком» был портрет А-Яо, хранившийся в тайнике, как вино от всевидящих глаз дяди у Ванцзи. На нём Гуаньяо был в узорчатых шелках – он тогда специально приказал слугам принести его свадебный наряд, который потом захватил с собой во флигель Цзэу-цзюня. Тушь не передавала цвет, однако это было далеко не главное. Ханьфу красиво сползало с плеч сидящего А-Яо, удерживаясь лишь на локтях и обнажая грудь, не скованные заколками и лентами волосы тяжелой волной ниспадали на одну сторону, а глаза… В них читалось неприкрытое желание. А-Яо тогда ещё губы приоткрыл, хотя Сичэнь не просил, и обвёл языком, медленно – а первому нефриту захотелось бросить кисть и зацеловать эти заблестевшие губы. «Рисуй. Я буду рядом, эргэ, до самого утра» «Всё равно говори со мной, А-Яо» И кисть снова заскользила по бумаге под перезвон струн... Утро застало Лань Сичэня за тем же столиком. Голову ломило, шею тоже – он уснул прямо здесь, на сложенных руках?.. - Боги… Сичэнь проморгался и оглянулся вокруг. Перед ним был столик с писчим набором, справа – такой же, но с цинем. Последнее, что он помнил – как выпил вторую чашу вина, вон, кстати, кувшин на полу стоит. Он ничего не натворил? Но нет, запирающие двери печати оставались на месте, значит, из покоев Сичэнь не выходил. Уже хорошо. Зато пальцы, ладони и края рукавов ханьфу оказались в пятнах туши, а столик и часть пола устилали листы бумаги. Сичэнь неверяще перебрал их все - на каждом был портрет А-Яо. «Доброе утро, эргэ» От негромкого перелива струн Сичэнь вздрогнул на месте. - А-Яо? «Я же обещал тебе остаться до самого утра» «Обещал?.. Ты был здесь?» Этот вопрос он уже сыграл, тряхнув головой, чтобы прийти в себя окончательно. Струны тренькнули – кажется, смешком, а потом А-Яо рассказал ему то, что видел ночью. И с каждым перебором Сичэнь вспоминал произошедшее сам. Чаша, вторая, третья… А потом почему-то захотелось рисовать. И А-Яо пришёл, точно ведь. «Тебе пора, эргэ. Завтрак скоро» «Приходи вечером» «Приду. И… Спрячь вино, эргэ. Правила же» Сичэнь усмехнулся такой заботе. И будто не было всего того в храме Гуаньинь – они давно обо всём поговорили. Будто они не расставались вовсе. И на душе Сичэня было почти легко. Из покоев глава Лань вышел в полном облачении, сиятельный, как и всегда. Прохладный горный воздух освежал, и Сичэнь ещё немного постоял на пороге, не спеша запахивать верхнее ханьфу. Но потом, всё же, поспешил за завтрак – время не ждало. Однако, прежде чем дверь за его спиной закрылась, он услышал короткое: «Я буду ждать, эргэ» Пожалуй, больше он не станет пить вино. Знает ли молодой господин Вэй о том, что оно не помогает?