That's okay

      Минсок пробыл в цветочном магазине не больше пяти минут, но уже сам собрал букет. Каждый цветок идеален, белые кустовые розы с зеленоватым отливом и розовые пионы: зелёные слева, розовые справа и, несмотря на то, что цветы имеют разный размер, количество подобрано таким образом, что розовая и зелёная сторона занимает две равные половины. Он смотрит на ровную композицию и, вздохнув, просит флориста составить букет. По дороге он предпочитает на букет не смотреть. Как бы ни было тяжело, он не позволит своей маленькой тайне разрушить его отношения и в этот раз. Всё должно было пройти лучшим образом, потому что Минсок был полностью уверен в этом ресторане, блюда здесь были идеальными, уверен в своих чувствах и уверен в том, что Кёнсу ему полностью подходил: он всегда приходил вовремя, не раньше и не позже назначенного срока, был одет аккуратно и не считал аккуратность Минсока чем-то, требующим коррекции. Не лез к Минсоку в койку на первом свидании, не был против поцелуя на втором свидании и сейчас, согласно внутреннему своду правил в голове Минсока, не отказался бы поднять их отношения на новый уровень. Но Минсок тем ни менее, прилагал массу усилий, чтобы его тайна не была раскрыта как можно дольше.       Скрывать ОКР Ким Минсок начал не сразу, ведь это совсем не стыдно, когда ты любишь точность и порядок, следование правилам, симметричность и пунктуальность. Он это и болезнью-то считать отказывался, скорее возросшим чувством ответственности, уровень которого, разумеется, повышается на одном из этапов взросления. Возможно, что его ОКР не достигло бы таких масштабов, если бы не его первый парень Ким Чунмён. Он был красивым и при этом очень ответственным, на втором курсе, он уже был президентом факультета. Первым в истории университета второкурсником, получившим такую должность. И Минсока, который всегда с большим трепетом относился к ответственности, это просто не могло не покорить. Их роман закрутился очень быстро и Чунмён переехал жить к Минсоку, но, как оказалось, ненадолго. Чунмён разбрасывал свои вещи повсюду: одежду, косметику, технику. Даже забывал недоеденную еду в их общей постели. Уже через неделю чаша терпения Минсока переполнилась и он выгнал грязнулю обратно в общагу, перемыв квартиру сверху донизу. Тогда же он решил пересмотреть не только свои правила относительно уборки помещения, теперь он решил убираться каждое утро, но и правила составления гардероба, посуды и всех прочих функциональных вещей в доме. И избавился от всех асимметричных предметов: от настенных часов, которые ему подарили родители на новоселье, хотя это и было некрасиво с его стороны, ведь это именно они купили для него квартиру, от статуэток, асимметричных ковриков, которые когда-то казались стильным решением в интерьере.       Следующие несколько попыток завести отношения не увенчались успехом. Минсок решил быть честным с самого начала и сообщал о своём расстройстве на первом свидании. Два раза подряд его оставляли без шанса на вторую встречу, третий парень заявил сразу и без обиняков, что не намерен встречаться с больным на голову придурком, и ушёл, не расплатившись за свой заказ. Четвёртый после признания стал реагировать на Минсока как на забавную зверюшку, всё посмеивался. Во втором свидании Минсок отказал ему сам. Кажется, эта тактика не была работоспособной.       Затем он встретил Лухана, студента по обмену из Китая. Их отношения закрутились достаточно быстро. Парень сразу заметил болезненное стремление Минсока к ровности и порядку, и не упускал возможности его вылечить. Что с них возьмёшь, с недоученных психологов? Главная мысль Лухана состояла в том, что беспорядок, неровности, асимметричности возможны и это не конец света, никто от этого не умирает. И здесь он был безусловно прав. Он действительно помог Минсоку меньше зацикливаться на подобных вещах. Он перестал психовать, если кто-то опаздывал или приходил слишком рано, не хватал панические атаки, когда марал одежду или когда в окружающем пространстве что-то выглядело как ужас перфекциониста. Минсок был Лухану очень благодарен, правда. Ещё бы он не пытался его лечить режиме нон-стоп, не показывал его своим однокурсникам как любопытный экземпляр, цены бы ему не было. Со временем отношения с Луханом перестали быть романтическими, а стали напоминать отношения доктора и пациента в совсем несексуальном смысле. Так Минсок решил скрывать своё расстройство.       На третьем курсе Минсок стал встречаться с Чанёлем. Он совсем не походил на тех парней, которые раньше нравились Минсоку. Он не был одет в костюмы и мягкие джемпера, а носил рваные джинсы, толстовки и кепки, играл на гитаре в студенческой группе и не относился к учёбе с большим рвением. Минсок решил, что Лухан, отчаливший после сессии и защиты диплома по типам ОКР, на родину, одобрил бы его выбор. Чанёль был очень добрым парнем и когда они только начали встречаться, посвящал Минсоку песни, помогал по дому и во многом поддерживал. Минсок, благодаря Лухану, больше не психовал из-за беспорядка, к тому же, беспорядок Чанёля не шёл ни в какое сравнение с беспорядком Чунмёна: он не ел в постели и не устраивал одёжные завалы, просто, иногда скидывал одежду на стул, забывал стаканы с недопитым кофе на подоконнике, неаккуратно брал вещи из шкафа, терял носки под кроватью. Правда, ничего особенного. Жаль, Чанёль редко за собой не убирал. Он, как и многие мужчины, был свято уверен, что унитаз, ванна и раковина, пол и столы и так всегда чистые, что пылесосить ковёр нужно не чаще одного раза в месяц, когда ковёр загрязняется, а вот их ковёр и так всегда чистый. Ничего особенного, правда, но Минсок устал. Устал приводить всё в порядок не только за себя, но и за Чанёля. Он хотел, чтобы рубашки висели аккуратно, после того, как он долго их гладит, чтобы брюки и свитера лежали ровной стопочкой. Неужели это так сложно? Минсок снова начал волноваться, он драил, поправлял и перекладывал, а Чанёль ничего не замечал. От него не нужно было скрывать ОКР, Чанёль бы просто ничего не заметил. Впрочем, они расстались добрыми друзьями и Минсок решил, что наконец-то может себе позволить повысить требования для своей пары.       И вот на последнем курсе он встретил Кёнсу. Он был аккуратен и пунктуален, любил следовать правилам и был во всех смыслах привлекательным парнем. Два года назад он брал академ, а сейчас, вернувшись после армии, восстановился на одном с Минсоком курсе и попал в его группу. Сначала Минсок помогал Кёнсу как староста группы, потом они сидели вместе на парах и в университетской столовой, а потом, так и не обнаружив никаких маячков, Минсок пригласил Кёнсу на свидание.       Это было уже третье их свидание и все предыдущие прошли очень хорошо, поэтому сейчас Минсок действительно волновался и очень не хотел, позволять своей маленькой тайне разрушить его зарождающиеся идеальные отношения. Минсок подходил к ресторану во время, нервно перебирая цветы в букете. Кёнсу двигался ему навстречу в другой стороны улицы, они увидели друг друга одновременно, это была их импровизированная негласная традиция. Минсок помахал Кёнсу рукой и опустил взгляд на букет. Букет снова был идеальным: наполовину розовым, наполовину белым с зеленоватым отливом. Цветок к цветку. Он лихорадочно пытался исправить дело рук своего ОКР, когда Кёнсу подошёл к нему ближе: — Это мне? — Кёнсу улыбнулся, глянув на букет в руках Минсока. Всё, чего он успел добиться — это розовый цветок ровно посередине бело-зелёной стороны и три зелёных, ровно посередине розовых. К сожалению, ОКР брало верх над его действиями тем сильнее, чем сильнее тот волновался. Осталось кивнуть и протянуть букет Кёнсу.       В ресторане Минсок сумел расслабиться. Разговоры шли медленно, парни всё больше молча улыбались друг другу, переплетая пальцы и потягивая белое сухое. Нервировала только новенькая официантка, которая, видимо, была той ещё гомофобкой. Эта официантка обслуживала столики как раз в их зоне и нередко проходила мимо двух парней. До их ушей всё чаще стали долетать горестные вздохи и брюзжание себе под нос о том, что мужиков нормальных не осталось, все в геи пошли, и не снять ли им поскорее номер, свалив куда подальше. А Кёнсу это лишь смешило и, наклонившись ближе к уху Минсока, который сидел слева от него, Кёнсу шептал, что её слова вовсе не лишены здравого смысла. Видимо это действие окончательно вывело девушку из равновесия, из-за чего она «случайно» выронила из рук бокал с красным вином прямо около их столика. Лицо, шея и чёрная рубашка Кёнсу были щедро залиты красным напитком, на Минсока же попала только одна капля, окрасив бежевый рукав его джемпера. Прибежавший менеджер долго извинялся и обещал скидку в шестьдесят процентов, а Кёнсу пришлось скорее скрыться за дверью туалета, чтобы попытаться спасти свой внешний вид. Когда он вернулся, смыв вино с открытых участков кожи и даже застирав и немного подсушив под сушилкой для рук рубашку, Минсок пил красное вино, по цвету и запаху очень напоминающее то, что Кёнсу только что смывал с себя, а на обоих рукавах Кима было по одному одинаковому пятну. ОКР сегодня лидировало со счётом 2:0. *** — Вино, чай или кофе? — спросил Кёнсу, открывая дверь в квартиру. На пороге было чисто. Яркий коврик в прихожей, на котором были нарисованы крупные малиновые бутоны, вешалка для верхней одежды была поделена на три секции, одна из которых была пустая, цветы в вазе у зеркала, резная металлическая тарелка, куда Кёнсу положил ключи. — Я буду кофе, вина мне на сегодня хватит, пожалуй.       Кёнсу снял плечики со свободной вешалки и повесил на них своё пальто, протянул вторую вешалку Минсоку. — Я тоже буду кофе, спасибо. А у тебя здесь очень мило, — Минсок в самую последнюю секунду не сказал «чисто», это замечание звучало бы неуместно, ведь не все так зацикливаются на чистоте. — Что правда, то правда, — улыбнулся Кёнсу, — я стараюсь придерживаться минимализма, но девушки всегда тащат в дом всякие милые вещицы. Куён учится на третьем курсе, работает и с зарплаты нередко приносит в дом что-то яркое и розовое. — Кёнсу хмыкнул, а вот Минсоку было не до смеха. Он даже не думал о том, что у Кёнсу может быть девушка. Оказывается не у одного Минсока есть тайна. Неужели у них свободные отношения? Или Кёнсу ей изменяет? А может быть эта Куён скоро придёт и они с Кёнсу предложат Минсоку секс втроём. Такое в его планы не входило. Так в размышлениях Минсок следовал за своим, как он думал ещё минуту назад, парнем на кухню и не рассчитав ширину прохода, больно ударился правой рукой об косяк. ОКР забило тревогу, Минсок срочно должен был удариться об косяк левой рукой для ровности, как бы это странно ни выглядело со стороны. Кёнсу тем временем уже ссыпал кофе в турку и поставил на огонь. Минсок мялся в проёме двери, примеривался, как бы получше удариться левой рукой. Его мысли метались от девушки Кёнсу к предстоящей успокоительной боли. Нужно удариться так же сильно, иначе придётся повторить, а потом может получится неравное количество… Кёнсу обернулся как раз в тот момент, когда Минсок с размаха припечатал свою руку о косяк слева, произнеся на выдохе: — Не знал, что у тебя есть девушка. — Что ты делаешь? — Кёнсу подбежал к Минсоку, закатал рукав на свежепострадавшей руке и стал её растирать, чтобы не успел образоваться синяк. Потом внимательно посмотрел в глаза напряжённого Минсока и закатал рукав на правой руке, место удара там так же покраснело. Кёнсу стал растирать теперь правую руку. — Ты мне не кажешься девушкой, Минни. — Кёнсу звучал заботливо и немного лукаво. — Пойдём в ванную, будешь держать обе руки под холодной водой. А если ты говорил про Куён, то должен тебя предупредить: у меня в доме целых две девушки, КюнгСун учится в старшей школе и они мои младшие сёстры. Чёрт, сильно же ты ударился.       Кёнсу велел притихшему Минсоку вытянуть обе руки над ванной и включил холодную воду, когда с кухни донеслось шипение. Кофе убежал. Кёнсу убежал за ним. А Минсок думал о грязных разводах кофе на белой плите и отстанённо отмечая, что ледяная вода начала морозить руки слишком сильно, то что нужно, чтобы не думать об ужасных разводах, которые никто не убирает сразу, предпочитая оттирать их, когда конфорка уже остыла. ОКР заработало два балла подряд и в этом раунде.       Кёнсу немного задержался, как раз настолько, чтобы руки покраснели окончательно, хотя бы синяки не останутся, а Минсок уже начал дрожать. Кёнсу сделал воду тёплой, для Минсока сейчас обжигающей, достал из шкафчика в ванной чистое полотенце и чёрный халат. — Раздевайся и прими тёплый душ. Я был бы не против составить тебе компанию, я ведь всё ещё пахну не лучшим образом, но думаю, сначала нам нужно будет поговорить, а тебе согреться. Я буду ждать тебя на кухне.       Опасения Минсока сбывались. Кёнсу оказался слишком внимательным, а Минсок слишком нервничал. И каким бы идеальным для Минсока ни был Кёнсу, сам Минсок идеальным не был. На кухню он шёл как на плаху.       Плита, вопреки опасениям Минсока, блестела чистотой. «Минсок, ты с дуба рухнул, нашёл о чём думать», — сам себя ругал парень. Кёнсу, указал Киму на стул, снова довёл ароматный напиток до кипения, налил кофе в толстостенную кружку с тёмно-синим орнаментом и, подумав, плеснул туда какого-то бальзама. — Положи в кофе две-три ложки сахара, к Рижскому бальзаму — самое то. — Кёнсу поставил кружку перед Минсоком, положил рядом салфетку, на неё длинную чайную ложку и открыл сахарницу. Потом сполоснул такую же кружку за собой. — А потом можешь пойти в мою комнату. Она прямо рядом с ванной. Не могу больше терпеть этот запах, надеюсь, рубашку можно будет спасти.       Минсок только кивнул, кажется, разговор переносился. Ожидание нервировало и Минсок надеялся, что больше ничего такого не произойдёт. Он вздрогнул, когда на его плечи опустились тёплые руки, аккуратно их массируя. — Пей, это очень вкусно, — выдохнул Кёнсу, зарывшись носом во влажные волосы Минсока и, поцеловав как-то заботливо в затылок, удалился в сторону душа.       «Ты не будешь таким заботливым, когда узнаешь мою дурацкую тайну» — подумал Минсок, размешивая сахар.       В комнате Кёнсу оказался невероятный минимум вещей: полутороспальная кровать слева, чистый стол у окна, на столе стоял ночник, лежал ноутбук и мышь, всю правую сторону занимал большой встроенный шкаф из светлого дерева, пустые крючки вешалки на двери, на полу мягкий ковролин. Единственными яркими деталями в этой по-спартански пустой комнате были акварельные рисунки в рамочках на белой стене. На рисунках были портреты людей, на каждом по пять человек. Художник рисовал солнечно и нежно, сам Кёнсу узнавался на каждой картине.       Минсок разглядывал рисунки, когда в комнату зашёл Кёнсу и обнял Минсока со спины. — Моя малышка КюнгСун очень талантливая, правда? — Кёнсу вздохнул и отошёл к окну, Минсок не оборачивался. — Я учился на первом курсе, когда наши родители попали в аварию и скончались. Спасибо им, они оставили нам неплохое наследство, но дом пришлось продать, купить эту квартиру и учиться жить самостоятельно. Нам всем нужно было доучиться, мне и моим сёстрам, поэтому мы жили на их сбережения и продолжали учёбу. Я тратил деньги осмотрительно, да и возненавидел излишества. Родители как раз ехали за очередной дорогой картиной в их коллекцию, когда произошла авария. А когда Куён поступила на первый курс и стала достаточно ответственной, чтобы позаботиться о младшей сестрёнке, я ушёл в армию, чтобы после учёбы начать полноценно работать. А у тебя что за история? — А у меня ОКР. — Он рассказывал о симптомах, а Кёнсу молча слушал, разглядывая его широкую спину, пока закончив свой рассказ, Минсок не обернулся. И забыл как дышать. Кёнсу стоял в одном полотенце, завёрнутом вокруг бёдер, с его влажных волос стекала вода и текла скупыми ручейками по загорелой коже, подчёркивая рельеф мышц. Да, у солдатов корейской армии была неплохая физическая подготовка и они не скрывались от солнца, как это делают гражданские. Волнительное сочетание. Минсок нервно облизал губы, быть выставленным за порог теперь было бы совсем обидно. — Всё в порядке, Мин. Мне кажется, ты неплохо справляешься, — Кёнсу приблизился и снова положил руки на плечи, дышать стало тяжелее. — Значит, если я поцелую тебя здесь, — Кёнсу провёл дорожку из поцелуев от уголка губ к уху, — То мне следует поцеловать тебя здесь… — Кёнсу зеркально повторил своё действие. — Это не обязательно, — Минсок дышал часто и облизывал губы, — обычно, признаки ОКР не так заметны, я почти умею его контролировать, просто сегодня я очень сильно волновался. — Всё в порядке, — повторил Кёнсу, — Но мне кажется, нам пора закончить изливать друг другу душу, а перейти к более насущным проблемам. — Кёнсу наконец поймал губами влажные, беспокойные губы напротив и одним движением скинул халат с плеч широко улыбающегося в поцелуй Минсока.